Грамм для рабочих и 200 грамм по детским карточкам. Хорошо, что мебели

Не нужна пища. Эту зиму никто бы из обстановки квартиры не пережил,

Как проживавшие здесь когда-то люди.

X

Если бы стол умел писать, то он написал бы много рассказов. Долгими

Холодными вечерами он рассказывал обитателям дачного домика истории,

Свидетелем которых он был за свою долгую жизнь. Вот сегодня, вспоминая

Страшные блокадные дни, посерел даже с виду. Сколько лет прошло,

А вспомнить и сейчас тяжко. Стол не любил осени. Осенью всегда

Случались разные неприятности. Вот и сюда, на дачу, его увезли осенью

Года, с первыми заморозками. Стол тихо плакал от обиды, но этого

Никто не видел. Родной скатёрочки давно не было с ним, а занявшую ее

Место дурно пахнущую клеенку он тихо ненавидел.

Расселялась коммуналка. Люди были суматошны, озабочены, но радостны.

Только радости в глазах Вовки, ну, теперь, конечно Владимира Владимировича

Стол не разглядел. Состарился не только стол, его Хозяин тоже

Был стар, сморщен и болен. На него не очень-то обращали внимание, он

Сидел у стола, дрожащими руками все гладил его растрескавшуюся столешницу.

Стол расстроено поскрипывал. Они прощались. Как же это больно...

Даже деревяшке. Старому, рассохшемуся, местами облезлому столу.

По щекам Владимира Владимировича текли слезы.

Дочь что-то резко ему говорила. Стол не очень прислушивался. Он впитывал

Тепло хозяйских рук, он вдыхал хозяйский запах. На столешницу

Капнули соленые стариковские слезы. Стол впитал их. Они вошли в него

И растворились там, в самой его глубине, в сердце — сказали бы люди.

Старик умер вскоре после переезда. Стол это почувствовал. Скрипел

Печально всю ночь.

— Развалина старая! Хватит скрипеть! — не выдержала клеенка. — Дай

покоя!

Стол ничего не ответил. Он перебирал в памяти все, связанное с незабвенным,

Обожаемым Вовкой. Вернулась из ссылки мама Вероники, разыскала

Каким-то чудом Вовку — это весна сорок седьмого. Пошло все на

Лад — и новые жильцы появились, и новая мебель. Выучился Вовка —

Умница и красавец. Постигал науку с ним и неизменный стол. Столько

 

99

Книг вынес на своем горбу — то есть столешнице, не рассказать.

Вздохнул стол — пролетела жизнь, как один миг. Новая жизнь, новая

Мода, новая мебель. Появился важный гарнитур, стол-книжка, чудо-юдо

Телевизор. Но не только стол и прочую старую мебель списали со счетов

— отправили на дачу. Вместе со старой мебелью будто списали и

Дедушку Вову. Старый, угрюмый, замкнутый, странный — с точки зрения

Многих, он не вписывался в картину наступившего времени.

В новой квартире ему было неуютно и одиноко. Он не смог там прижиться.

Старый холодильник, привезенный последним на дачу, рассказал,

Что Владимир Владимирович ушел из своего нового дома, хотел поехать

Сюда, на дачу, но на вокзале стало плохо с сердцем. Так и умер.

— Не вынес разлуки... — печально подытожил холодильник свой рассказ.

— Все ходил по комнате, оглядывал ее и вздыхал: «Все чужое... Все

чужое...» Судьба...

Стол ждал весны. Весна должна была принести с собой что-то светлое.

Весна всегда приносила надежду. «Так будет и в этот раз!» — думал он.

Теперь стол больше разговаривал сам с собой. Дура-клеенка не могла

Заменить задушевную скатёрочку.

Весна пришла и принесла перемены. Хозяева опять сменили в доме мебель.

И теперь в домик переехал спесивый стол-книжка, светлый сервант

Под орех и мягкий диванчик. Платяной шкаф вынесли в сарай, где в него

Сложили инструмент, а старый диван вывезли на свалку. Стол был тоже

Выдворен вон и оставлен под яблоней. Он не знал, то ли ему радоваться, то

Ли огорчаться. С одной стороны — на природе, такая благодать, особенно

Утром: свежий воздух, солнечные лучики, пробивающиеся сквозь густую

Крону яблони. Хозяева не особо беспокоились о том, что ветки дерева надо

Проредить. Таким образом, стол в жаркий полдень не страдал от зноя. Но с

Другой стороны — за летом пришла осень, а за осенью — зима. Дожди, ветер,

Мороз и снег сделали свое черное дело — и так уже далеко не молодой стол

За один год даже не постарел, а одряхлел. Он был теперь стар, болен (рассохлась

Столешница и ножки) и одинок. Клеенку сорвало и унесло ветром.

На что он не любил ее, а все же остаться совсем одному ему было и непривычно

И обидно и даже страшно. Печальное зрелище являл собой когда-то

Изящный, тонкой работы стол, созданный для знатных покоев из белой

Акации. Теперь он мок под дождем, потемневший, потрескавшийся, облезлый.