Пастырское право дерзновенно ходатайствовать о пасомых

Православный пастырь, облеченный правом дерзновенного ходатайства за пасомых в силу благодати посредничества, радикально отличается этим преимуществом и от протестантских, и от всевозможных сектантских руководителей. Его прямая обязанность быть ходатаем за паству не дает ему оснований ни сомневаться в своем праве посреднической молитвы, ни отказывать в ней просящим. Ради возношения ее он наделен неотступно действующей чрез него благодатью.

Подъем благодатного, молитвенного духа может и должен сделаться у него неотступным субъективным состоянием. В отсутствии горячего дерзновения его отчасти можно извинить – трудностью удерживать названную горячность, которая ослабляется от привычности и механизированности служения. При всем том утрата благодатного одушевления не оправдывается совершенно, никакими доводами. Отец Иоанн Кронштадт-ский и подобные ему пастыри всегда пламенели духом. Возможность возгревать и усиленно хранить горячее молитвенное дерзновение – не закрыта ни от одного, и самого слабодушного пастыря. Упражнения в тщательном возношении соборных молитв, конечно, еще не делают заурядных пастырей-посредников сразу Павлами из Савлов. Пастыри при этом могут даже слишком самоуверенно ревновать о спасении других, с самомнением, а в лучшем случае отягощаться бременем ходатайственной молитвы о пасомых до физических сердечных болей. Но подобные гипертрофии, впрочем, очень редки. Они – исключения. Гораздо чаще их – пастырские уклонения в теплохладность, даже до полного погашения молитвенного духа.

 

Дерзновение молитвы за других

Чтобы возгреть в себе благодать дерзновения, пастырям уместнее всего возможно чаще приносить соборную и посредническую молитву, хотя бы чуждую как напряженного возбуждения, так и механической теплохладности. Средний, подручный всякому пастырю, способ молитвенного подвига заключается в умеренном напряжении. Его в состоянии выносить человеческая душа без надрыва: лучше всего, когда пастырь спокойно будет ходатайствовать за паству пред Богом, оставляя воле Божией исполнение своих просьб. Это есть так называемое смиренное дерзновение.

 

Возгревание дерзновения и общий подъем духа пастыря

Его больше всего возгревает общий подъем духовной жизни, нравственная чистота и заботы об усилении и развитии частной молитвы. Поэтому-то в объяснение слов: Духа не угашайте (1 Фес. 5, 19) – святитель Иоанн Златоуст говорит: «Приняв этот свет <благодати Святаго Духа>, одни <пастыри> соделали его более ярким и ясным, как, например, Павел, как Петр, как все святые, а другие погасили, как пять дев»[143]. Погашает его нечистая жизнь… А «если я не имею дерзновения молиться за самого себя, то тем более за других. Ведь только тому, кто сам заслуживает одобрение и кто снискал Божие к себе благоволение, приличествует молить Бога о милосердии к другим. Напротив, как может ходатайствовать пред Ним за другого тот, кто сам оскорбил Его?»[144]

 

Следствия нравственного подъема

Общий нравственный подъем повышает субъективную уверенность пастыря в действенности его молитв, оживляет в нем сыновнее дерзновение пред Богом, а главное, укрепляет горячность его веры, на которой вообще покоится сила дерзновения. Горячо верующему пастырю излишне рассудочно уверять себя в своих полномочиях. С дерзновенной молитвой к Богу он входит непосредственно по силе сердечных влечений.

 

Вера просителей молитвы

Другим, не менее важным по силе и качеству, средством возвышения пастырского дерзновения служит вера самих просителей. Вид их детских обращений к Богу и святым, похожий на беседу лицом к лицу, отраженно вызывает дерзновение и в пастыре. Под влиянием сострадающей любви к своим чадам, скорбящим в своих человечески безнадежных положениях, он неожиданно для себя начинает переживать небывалый прилив веры и приобретает горячность молитвы за чад своих. «Превосходит нашу смиренность,– пишет Златоуст,– дело предстательства пред Богом… за стольких людей… Но так как я объемлю вас отеческою любовию, так как лю-бовь дерзает на все, то я не только в церкви, но и у себя дома прежде всего творю молитву о вашем душевном и телесном здравии»[145].

 

Обстановка соборной молитвы

Пастырское дерзновение немало может поднимать сама по себе соборность церковной молитвы. При виде собрания верующих пастырь как-то невольно оживает сердечно и загорается одушевлением. Это часто неожиданно сказывается у него повышенной крепостью веры и даже твердостью голоса на молитве.

Конечно, нельзя не отметить того, что нередко пастырская энергия возбуждается исключительностью положения церковного представителя в храме, где он может увлекаться тонким тщеславием, желанием производить на других впечатление. Отмеченную черту своеобразного самогипноза отмечает у молящихся в церковном собрании, например, преподобный Иоанн Лествич-ник, говоря: «Иное радование бывает в молитве у подвизающегося в общежитии; и иное у молящегося в безмолвии. Первое может быть немного смешано с возношением, а последнее все исполнено смиренномудрия»[146]. «Псалмопение во многолюдстве сопровождается пленениями и парениями, уединенное же – не столько»[147].

Искренние и наблюдающие за собой пастыри решительно отгоняют от себя в соборной молитве тщеславное настроение, враждебное действию благодати. Они по голосу совести чувствуют в нем <настроении.– Ред. > гипнотическое самовнушение, тонкую лесть и стараются устранить из своей души всякую тень самомнения, противореча возникающим внутренно помыслам тщеславия.

Искреннее одушевление у победивших тщеславие пастырей показывает, что пастырское дерзновение может загораться независимо от страсти. Объясняя это, Лествичник говорит: «От примера других рождается усердие»[148]. Видимо, одушевление пастыря, имеющего молитвенное общение с народом, создается воздействием на него массы. Повышенный тон массовых религиозных переживаний верующих производит глубокую сосредоточенность и возбужденность душевных сил также и у пастыря. Равно и молитвенная обстановка в храме с большим удобством располагает его внутренно сосредоточиваться. В то время как одному ему дома можно помолиться сокращенно, противясь даже требованиям совести и уступая своей инертной и ленивой плоти, в соборной молитве, напротив, он необходимо бывает вынужден выполнять положенное уставом. Общественный характер богослужения невольно заставляет пастыря соблюдать чин молитвы в той или иной мере и сосредоточиваться на ней, борясь с рассеянностью и раздвоением. В храме он объединен духом с верующими и является своего рода центром собрания, в котором сходятся молитвы всех присутствующих на богослужении, как радиусы в центре круга. Вера других возбуждает веру и у пастыря. Посредствуя между паствою и Господом на соборной молитве, пастырь лично чувствует общую собранность духа, что движет его дерзновенно просить у Господа милостей для чад духовных во имя любви и веры их.

О подъеме субъективной пастырской психики на общественных церковных собраниях прекрасно высказывается Златоуст, говоря: «Чего не может получить тот, кто один молится сам за себя, то он получит, молясь в собрании многих. Почему? Потому что если не его собственная добродетель, то общее единодушие будет иметь великую силу… Соединимся поэтому друг с другом, свяжем себя взаимно узами любви»[149]. Бог тронется совокупною молитвою не ради многочисленности совершающих ее, но ради добродетелей веры и любви многих.