Стелле, собравшей и переписавшей стихотворения автора

(1720)

 

 

Когда роскошный дом возник,

Забыты каменщики вмиг;

Дивясь торжественной красе,

Иниго Джонса[1057] хвалят все.

Так, если выстоит чертог

Из этих рифм, из этих строк

Не только в наши времена,

Хвалы достойна ты одна.

 

Тебе я начал петь хвалы

Без купидоновой стрелы;

Ты, Стелла, помнится, тогда

Была не так уж молода;

Я страсти в сердце не впустил,

Тебя я, Стелла, слишком чтил.

 

Привычкам верные своим,

Разнообразия хотим;

Подругу, друга и жену

Мы ценим лишь за новизну

И утешаемся подчас,

Мол, наилучшее при нас.

Жизнь как заманчивый базар:

Отбросив хлам, найдешь товар.

С кем дружит Стелла, счастлив тот,

Не ведая таких забот.

Какой-нибудь поэт чердачный

Сидит, как попугай невзрачный;

Он всех и вся воспеть готов

За неименьем башмаков;

А если муза под шумок

Ему заштопает чулок

Или попотчует певца

Котлетой с кружкою пивца,

Иль раздобудет уголька

Для стынущего камелька,

Поэт превыше звезд парит,

Любовь свою боготворит,

Вознагражденный за труды,

Не чая в будущем беды.

 

Нет, Хлою, местную сильфиду,

Филлиду, Сильвию, Ириду,

Искать не будут в небесах,

Спросив об этих адресах.

Разыщут Хлою поскорей,

А с нею пьянствует лакей.

Филлида штопает белье,

Забыв прибрать свое жилье.

Лен треплет Сильвия одна,

В кровоподтеках вся спина.[1058]

Ирида потеряла прыть:

Болезнь дурную трудно скрыть.

Дочь не узнал отец-мерзавец

Среди других таких красавиц.

Подвластны были до сих пор

Поэту слава и позор.

Претит угодливая лира,

Как непристойная сатира.

Отвергнем авторов плохих!

Одною правдой блещет стих.

Тем выше вымыслу цена,

Чем лучше правда в нем видна.

Когда бы пел я красоту

В недолговременном цвету, —

Заемный, праздничный наряд,

Как стоики нам говорят, —

Я прививал бы черенок,

Который, зеленея в срок,

Встречал бы солнце летних дней,

Чтобы засохнуть без корней,

Как будто громкая хвала

Насмешкой горькою была.

 

Так Мевий[1059], не жалея сил,

Воспеть блудницу норовил;

Он брал приемы напрокат,

Сравнениям избитым рад

И самым пошлым небылицам

Из посвящений разным лицам.

Покуда лавр подобный рос,

У нимфы провалился нос.

 

Лишь добродетель при тебе

Благодаря самой судьбе.

Не скажет, Стелла, злобный свет,

Что лжет пристрастный твой поэт.

 

Мои стихи переписав,

Признаешь ты, что был я прав;

При этом слабостей твоих

Не скроет мой правдивый стих.

Грешишь ты вспыльчивостью, да!

 

Вот главная твоя беда.

Твой лучший друг не промолчит,

Тебя в ошибке уличит,

А ты даешь ему отпор

Всем доводам наперекор.

Ты сердишься, не разобрав,

Кто заблуждается, кто прав.

Себя не помнишь ты почти,

И твой рассудок взаперти.

В непримиримости твоей

Ты нападаешь на друзей,

Являющих тебе пример

Пристойных сдержанных манер.

 

Твой друг тебя не подведет.

Разоблачив твой недочет,

Не чуждый, судя по всему,

И высочайшему уму,

Как пламень Этны, чей размах

Нас восхищает, вызвав страх;

Подземным жаром с вышины

Долины обогащены.

Южанин жалуется нам,

Как солнце жжет по временам,

При этом сам он первый рад,

Когда созреет виноград.

В твоих глазах увидев гнев,

Я сокрушаюсь, пожалев

О том, как часто может страсть

Впустую вспыхнуть и пропасть.

Остроты часто страсть родит,

Но чаще сердце бередит.

Полезен лозам жгучий зной,

Но портит он вино порой.

Однажды гнев Аяксу в грудь

Паллада вздумала вдохнуть.[1060]

Он мог бы Трою взять в бою,

Отвагу доказав свою.

Однако, гневом одержим,

Грозил соратникам своим.

 

Ты заставляешь кровь кипеть,

Надеясь в этом преуспеть,

Когда, застой преодолев,

Закваской крови служит гнев.

Но ты при этом не права.

Когда закваска такова,

Со временем прокиснет кровь.

Нет, Стелла, ты не прекословь:

Гнев не приносит нам добра.

За гневом следует хандра.

Смиришь ли, Стелла, ты свой нрав,

Подобный текст переписав?

Запишешь ли своей рукой

Упрек мой с этою строкой?

Иль будешь ты перечить мне,

Пылая в низменном огне,

Позволив подтвердить огню

Все то, в чем я тебя виню?

 

 

День рождения Стеллы

(1721)

 

 

Влечет гостиница гостей

Красивой вывеской своей,

А если там хороший стол,

Уютный зал и чистый пол,

Мы помним ангельский отель.

Туда вернуться — наша цель.

Пусть блекнет живопись потом,

Не понесет убытка дом;

В накладе конкурент коварный,

Старался зря маляр бездарный,

Служить кабатчику готовый, —

Нас не заманит ангел новый;

Мы хоть за тридевять земель

Узнаем ангельский отель.

 

Поблекла Стелла лишь чуть-чуть.

Художнику виднее суть:

И после тридцати шести

Бывают ангелы в чести.

Такая внешность хороша,

Поскольку в ней видна душа;

Блеск добродетели в очах,

И нет нужды в других лучах.

Все кавалеры день за днем

Стремятся к Стелле на прием;

И Стелла, занимая всех,

Имеет истинный успех,

Блистает множеством щедрот,

Советов, шуток и острот.

Расход без прибыли почти.

Концов с концами не свести,

Но подтверждает наш визит:

Банкротство Стелле не грозит!

Нам, Долли, вовсе не нужны

Черты заемной новизны:

Стоишь напрасно у окна,

Где всем прохожим ты видна.

Мы скажем Хлое без прикрас:

Объедки не прельщают нас!

 

Ты скажешь, Хлоя, нам в ответ,

Что Стелле тридцать восемь лет:

Ответишь нам дешевой сплетней

О красоте сорокалетней,

Которая, прельстясь птенцами,

Болтает с разными юнцами.

Ты хочешь Стелле повредить?

Позволь тебя предупредить:

Пускай проносятся года,

Пусть будет Стелла вся седа,

Пускай грозит ее чертам

Морщина тут, морщина там,

А ты, бог весть какой ценой,

Блистая мнимою весной,

Сумеешь сохранить черты

Неомраченной красоты,

Не скроешь, сколько ни греши,

Своей морщинистой души,

И Стелла в восемьдесят лет

Тебя затмит, чаруя свет.

 

 

[Стелла] Доктору Свифту в день его рождения

(30 ноября 1721)

 

 

Святого Патрика декан!

Урок стране тобою дан.

Единственный учитель мой,

Меня вниманья удостой!

 

Хочу воспеть, как скромный друг.

День, стоивший немалых мук

Достойной матери твоей.

Была награда тем ценней.

 

Когда, тщеславие дразня,

Прекрасной стали звать меня,

Я презирала волокит,

Как презирать их надлежит.

Очистил ты мой вкус тогда.

Чем я с тех пор была горда.

 

Приметно вянет красота,

Искусством тщетно занята;

Избегнуть каждый предпочтет

Ее ветшающих тенет.

Свою сыграла мигом роль,

Роль в полстраницы, вот в чем соль.

Искусству не спасти цветка.

Вторая сцена так близка.

Непостоянный свет жесток:

Освистан вянущий цветок.

Так блекнут женские сердца,

Чье достоянье — цвет лица.

Девица в тридцать лет грустна,

Как нелюбимая жена.

 

Уроки Стелле помогли,

От этих бед уберегли;

Полжизни прожито не зря,

Еще другим не в тягость я.

Я знаю, в чем добро и зло —

Вот, что мою красу спасло.

Пускай тускнеет пламень глаз,

Есть пламень сердца про запас.

Непрошенная седина

При свете сердца не видна.

Способно сердце уповать

И нежность коже придавать.

При этом, презирая лесть,

Я нравлюсь даже в тридцать шесть.

Пусть Хлое лишь пятнадцать лет.

Мне огорчаться смысла нет:

Кумир назойливых глупцов,

Падет она, в конце концов.

Холм времени довольно крут.

Нет, Стеллу годы не столкнут.

Законом сделай свой урок,

Чтобы мужчин смирить он мог

И просвещенный женский пол

Обрел бы снова свой престол.

Пусть повторится много раз

День этот, праздничный для нас,

А позже, отправляясь в рай,

Край мантии своей мне дай,

И, память о тебе храня,

Я проживу не дольше дня.

 

[ Эстер Джонсон? ]

 

Стелле ко дню рождения

(1722)

 

 

Ты знаешь, Стелла, каждый год

Твой друг тебе хвалу поет,

И ты сама не станешь мне

Напоминать об этом дне,

Но даже, кажется, в гробу

Пожалуюсь я на судьбу:

Я, Стелла, у тебя в долгу,

И расплатиться не могу.

Все больше у тебя заслуг,

И все слабей твой старый друг.

Едва звучит моя струна.

Забвенью ты обречена,

Твой дух высокий не воспет.

Меня сменив, другой поэт

Не воспоет уже тебя,

Другую Стеллу возлюбя.

Я, Стелла, твой должник немой.

Лишь Дилени, наследник мой,[1061]

В делах подобных зная толк,

Быть может, выплатит мой долг.

 

 

День рождения Стеллы

 

(Большая бутылка вина, давно погребенная, выкопана в этот день)

(1723)

 

 

День Стеллы я решил воспеть,

Надеясь в этом преуспеть.

Пером своим вооружен,

Я был в раздумья погружен.

Затылок я себе чесал

И ногти яростно кусал,

Однако Муза ни гу-гу,

Мысль еле движется в мозгу;

С ней трудно рифму сочетать,

Успел я между тем устать.

Чем дольше думай, тем трудней,

И тем фантазия бедней.

Авось поможет Аполлон.

К нему пошел я на поклон,

Чтоб не сказали, будто лень

Воспеть мне Стеллу в этот день.

Придет как Робин, так и Джек,[1062]

Чтоб осрамить меня навек;

Сердитый Форд, коварный Джим

И Шеридан зловредный с ним[1063]

Докажут, к моему стыду,

Что Феб смеется раз в году.

Старался я заверить их:

Внушает Феб мне каждый стих.

Мол, Феб и я давным-давно,

Как перст и перстень заодно.

Увидев, как я оплошал,

Докажут мне, что я бахвал;

Пустое, дескать, хвастовство —

Кивать весь век на божество.

 

Урон я понесу тогда.

Для Стеллы это не беда;

Мне самому не сдобровать,

А Стеллу будут воспевать.

Феб ради праздничного дня

Вернул к заглавию меня:

Когда бы, как Мафусаил[1064],

Ты дольше всех на свете жил,

Ты все равно бы не воспел

Всех свойств ее, всех добрых дел.

У вас в Ирландии декан,

Сдается мне, всегда болван.

И ты признайся сам, не медли,

Не лучше ты декана Смедли[1065].

И поздно ночью, и чуть свет

Вам скажут: Феба дома нет.

Вас всех забыть могли бы вмиг.

Спасает вас ваш громкий крик.

 

По-моему, ты был бы прав,

На помощь миссис Брент[1066] позвав,

Ее советам ты внемли.

К ней благосклонен бог земли.

Вооружившись кочергой,

Свершит она обряд благой;

В подвале Сондерса[1067] не вдруг

Магический начертит круг,

Где выкопает Арчи[1068] клад

Лопатою не наугад.

Там будут Стелла, Грэттен, Форд,

Ребекка с ними, как эскорт.

 

Увидишь через полчаса:

Бутылка метит в небеса.

Огнем и ветром рождена,

Тебя в молчанье ждет она.

Поэтов Бахус веселит,

Сок Бахуса в бутылку влит;

Могилу покидает он,

В обширном чреве затаен.

Для мозга лучший эликсир,

Тебе, поэт, сулит он пир.

Смотри, поэт, лови момент!

Иначе сотня миссис Брент

И с ними тысяча лопат

Напрасно раскопают ад.

Ты выпей, но не через край,

И смело Музу призывай;

Пусть Роберт ради торжества

Осадок выцедит сперва,

И Муза явится к столу,

Чтоб Стелле ты воспел хвалу.

 

 

Стелла в Вуд-парке

Усадьба Чарлза Форда, эск.,

В восьми милях от Дублина

(1723)

 

 

Cuicumque nocere volebal,

Vestimenta dabat pretiosa.

[…кому вред принести он хотел,

Тем дороже дарил одеянья[1069] (лат.). ]

 

Дон Карлос[1070] был настолько мил,

Что Стеллу в гости пригласил.

Полгода Стелла прожила

Там, где утехам нет числа.

Повсюду Стелла успевала,

Прислугу Стелла муштровала;

Мгновенно полюбив комфорт,

Во всем ценила высший сорт.

Вот Стелла за столом сидит,

На лакомства едва глядит.

Хоть куропатка недурна,

Но лучше с привкусом зерна…

Вкусней оленина с жирком,

Но нет пикантности в жарком.

Дон Карлос говорит: «Мадам,

Понравился ли голубь вам?»

Перепелиное крыло

Едва привлечь ее могло.

Со вкусом Стелла пьет вино,

Играет при свечах оно.

Дон Карлос, демон-искуситель.

Завлек ее в свою обитель,

Обхаживал и угощал.

Он Стеллу роскошью прельщал.

Мрачнеют небеса зимой,

Пора красавице домой.

Из мест, где был нектар пригублен,

Назад в зловонный, хмурый Дублин.

Гулять ей негде будет впредь,

Придется в кресле посидеть.

Ей не дождаться здесь банкета,

Нет, предстоит ей здесь диета.

Там челядь перед ней робела,

Здесь Дингли властвует всецело.

Там было всяких яств помногу,

Здесь ломтик мяса, слава богу.

Там вина пили, не жалели,

Здесь пьют полпинты в три недели.

Там общество — десерт к меню,

Здесь царство всяких парвеню.

Там Форд, блестящий бонвиван,

А здесь убогонький декан.

Там был в почете аппетит,

Здесь голодовка предстоит.

 

В один из пасмурнейших дней

Угрюмый Ормонд перед ней.[1071]

Остановился кучер тут.

Никак ошибся дверью плут?

Такая дверь наводит сплин. —

Войти мешает кринолин.

В пустынных комнатах тоска,

К тому же лестница узка,

И слишком низок потолок.

Унылый, в общем, уголок.

В глубоких трещинах стена.

Столам и стульям грош цена.

Квартиру нужно поменять,

Другую следует нанять;

Позорит Стеллу жалкий кров.

Пригодный лишь для бедняков.

Гостей надумала позвать,

Чтобы одной не тосковать

И не ударить в грязь лицом,

Вуд-парк считая образцом.

Где две бутылки, там банкет.

(Четыре мог вместить буфет.)

Пять блюд фаянсовых зато,

На этих блюдах пять ничто.

Неделя пронеслась, как сон;

Урон финансам нанесен;

Рассеяли былой дурман

Селедка, пиво и декан.

Шутил я, Стелла, до сих пор.

Такие шутки — не укор.

Мой поэтический намек

От истины весьма далек.

Намеки вымыслу сродни,

Не оскорбительны они.

Шутливый мой задор ценя,

Твой вкус не обвинит меня.

Я признаюсь, хулить грешно

Твой дом, твой стол, твое вико.

Являя роскошь чистоты,

В миниатюре блещешь ты.

Ты по Вуд-парку не вздыхай,

Покинув этот мнимый рай!

Пусть город мрачен, как всегда,

Пускай не так вкусна еда,

Однако дело не в еде,

Ты, Стелла, хороша везде,

И подтвержден мой стих судьбой:

Убогий дом — Вуд-парк с тобой.