Июля 1918 года в доме Ипатьева.

Последняя фотография Великой княжны Анастасии

 

На следующий день, в понедельник, 15 июля, Юровский перевел маленького кухонного мальчика, Леонида Седнева из Дома Ипатьева в дом напротив, где жили охранники.

В тот же день местный профсоюз прислал четырех женщин для уборки комнат в Доме Ипатьева. Как они рассказывали позже, Великие княжны казались очень веселыми, и помогали им передвигать кровати. Одна из женщин подслушала Юровского, разговаривающего с Алексеем о его здоровье.

Когда монахини пришли с молоком, Юровский попросил принести молоко на следующий день и 50 яиц в корзине. Он также передал просьбу одной из дочерей императора принести нитки. Рано утром во вторник 16 июля, сестры принесли нитки, молоко и яйца. Два охранника позже свидетельствовали, что они видели императорскую семью днем, прогуливающуюся как обычно. Тем вечером, поскольку антикоммунистические силы приближались все ближе и ближе к Екатеринбургу, был ранний ужин.

Согласно историческим документам Романовы исчезли этой ночью с лица земли.

 

СОМНЕВАЮТСЯ И НЕ ВЕРЯТ

 

«Семья Романовых эвакуирована в более надежное место»

Большевистское объявление в Екатеринбурге, 20 июля 1918.

 

На следующее утро, сразу же после восхода солнца, сестры Антонина Тринкина и Мария Крохалова, две послушницы женского монастыря, отправились как обычно по еще не проснувшимися улицам Екатеринбурга к Дому Ипатьева, что бы передать свежее молоко. Но, когда они подошли к «Дому особого назначения», они поняли: что-то случилось.

Сестра Антонина рассказывала: «Пришли мы, ждали, ждали, никто у нас не берет. Стали мы спрашивать часовых, где комендант? Нам отвечают, что комендант обедает. Мы говорим: «Какой обед в 7 часов?». Ну, побегали, побегали, они и говорят нам: «Идите. Больше не носите». Так у нас и не взяли тогда молоко». Юровский, действительно, отсутствовал. Его помощник, Никулин был там вместе с некоторыми из латышей. Охранники позже рассказывали, что они выглядели озабоченными и подавленными. Впервые за несколько недель охранникам из внешней охраны было позволено подняться наверх в Доме Ипатьева.

Стол в комендантской был завален драгоценностями, принадлежащим царской семье. Один из них позже вспоминал: «Дверь из прихожей в комнаты, где жила царская семья, по-прежнему была закрыта, но в комнатах никого не было. Это было ясно: оттуда не раздавалось ни одного звука. Раньше, когда там жила царская семья, всегда слышалась в их комнатах жизнь: голоса, шаги. В это же время никакой жизни не было. Стояла только в прихожей у самой двери в комнаты, где жила царская семья, их собачка и ждала, когда ее впустят в эти комнаты».

Собака, спаниель по кличке Джой, была любимцем Алексея, перед отречением царя. Его взял себе один из охранников.

На расстоянии в восемьсот миль от Екатеринбурга, в Москве, дипломатический корпус, напуганный как большевистским режимом, так и возможностью немецкого вторжения в Москву, на некоторое время покинул город. Но британский генеральный консул Роберт Брюс Локарт остался. Живя один в элитной гостинице, он вел свою тонкую дипломатическую игру.

В среду, 17 июля, Локарт получил сообщение по телефону от Льва Карахана, помощника комиссара по иностранным делам. Карахан сказал ему, что царь был казнен. Короткая запись в дневнике Локарта за тот день: «Приказом Троцкого некоторые из британских и французских чиновников были уволены за их контрреволюционное отношение к сообщению о расстреле императора в Екатеринбурге». Консул, возможно, был первым нероссийским представителем, который услышал эту новость. Конечно, и прежде ходили слухи о расстреле, но на этот раз, казалось, это было реально.

На следующий день, в четверг, 18 июля, новости были опубликованы официально. Большевистская пресса опубликовала заявление Исполнительного комитета:

«Председатель ВЦИК Свердлов объявил о телеграмме, полученной по прямому проводу от Уральского областного совета о расстреле бывшего царя Николая Романова: «Ввиду продвижения контрреволюционных банд к красной столице Урала и возможности того, что коронованный па-дач избежит народного суда (раскрыт заговор белогвардейцев пытавшихся похитить его, найденные компрометирующие документы будут опубликованы) президиум областного совета, исполняя волю революции постановил расстрелять бывшего царя Николая Романова виновного в бесчисленных кровавых насилиях над русским народом. В ночь на 16 июля 1918 года приговор этот приведен в исполнение. Семья Романовых с содержащимися вместе с ними под стражей в интересах общественной безопасности эвакуирована из города Екатеринбурга»[5].

Незадолго до рассматриваемых событий намечалось предать бывшего царя суду за все его преступления против народа. Однако текущие события помешали этому.

После того, как президиум Уральского облсовета обсудил военную ситуацию на Урале, он принял решение расстрелять Романова. Центральный Исполнительный комитет, в лице его президиума, одобрил решение Уральского облсовета, как правильное.

Когда эта информация появилось в московских газетах, люди отнеслись к ней с безразличием. Брюс Локарт отмечал: «Их апатия была экстраординарна».

За рубеж информация поступила по радио от радиостанции в Царском Селе, соседствующей с роскошным царским дворцом. Локарт поспешил послать телеграмму за номером 3399: «Срочно для министерства иностранных дел. Бывший император России был застрелен ночью 16 июля по приказу Екатеринбургского областного Совета ввиду приближающейся опасности захвата города чехами. Высшее руководство в Москве одобрило это решение». Понадобилось десять дней для того, что бы телеграмма добралась до Лондона. А до этого на Западе была только первоначальная версия, переданная по советскому радио.

Министерства иностранных дел в Европе некоторое время молчали, опасаясь — не слухи ли это, подобные тем, которые распространились по всему миру месяц назад. Несколько дней колебались и газеты. Дом Ипатьева в Екатеринбурге все еще был под охраной, хотя было очевидно, что охранять некого.

Комендант Юровский возвращался в дом несколько раз. Выдал зарплату охранникам и руководил вывозом вещей из дома. 19 июля он на извозчике уехал к железнодорожному вокзалу. Его багаж занимал семь мест, и включал черный кожаный чемодан, запечатанный сургучной печатью.

Спустя двое суток после того, как Москва объявила о расстреле императора, люди в самом Екатеринбурге все еще ничего не знали. Происходили более важные события. Город был окружен чехословацкими и белогвардейскими войсками. Совет попытался использовать иностранных жителей как заложников. Буржуазию использовали на фронте для рытья окопов, в то время, когда в Екатеринбурге расстрел «контрреволюционеров» превратился в ночные оргии с расстрелами без суда и следствия. Конкурирующие фракции боролись с непрерывными перестрелками на улицах.

20 июля, в то время когда передовые вражеские патрули находились уже в лесах, окружающих город, Москва отреагировала, наконец, на кризисную ситуацию. В настоящее время мы знаем, что передавалось по прямому проводу, поскольку телеграфные ленты попали в руки победивших. Екатеринбургские большевики с отчаянием сообщали Москве, что город нельзя удержать далее — город будет сдан. Они также обсуждали публикацию текста, который был обсужден с Москвой заранее и который касался Романовых.

Москва ответила: «На совещании в Центральном Исполнительном комитете 18-го было решено одобрить решение Уральского областного совета. Можете публиковать текст».

Результатом было собрание жителей Екатеринбурга в городском театре, на котором была внесена некоторая ясность относительно судьбы бывшего царя. Военный комиссар Голощекин даже и не пытался скрыть безнадежную военную ситуацию: «Чехи, наемники британских и французских капиталистов, уже под городом. С ними бывшие царские генералы. Им помогают казаки — все они думают, что могут снова вернуть царскую власть. Но этого никогда не будет. Мы расстреляли царя!»

Комиссар отмечал, что не было никаких криков, была зловещая тишина. Он ударился в революционную риторику, напоминая его слушателям, что Николай был палачом. Он объяснил, что «Расстрел Николая Кровавого — ответ и строгое предупреждение буржуазной монархистской контрреволюции, которая пытается утопить революцию рабочих и крестьян в крови».

Все еще не было никакого рева одобрения, возникла атмосфера недоверия. Послышались крики «Покажите нам тело!» Но у Голощекина не было ни тела, ни чего-нибудь другого, что можно было бы предъявить. Он добавил, что семья Царя была эвакуирована из Екатеринбурга — но его оборвал голос, раздавшийся из-за кулис и встреча была быстро закончена. Когда народ расходился, по словам одного из присутствующих чувствовалось, что «было кое-что, что осталось неясным, неопределенным, кое-что осталось недосказанным».

Но еще перед собранием в театре, по городу были распространены противоречивые слухи об исчезновении императорской семьи.

За день или два до этого у одного парикмахера на Екатеринбургской центральной станции, Федора Иванова, была любопытный разговор с влиятельным большевиком, железнодорожным комиссаром Гуляевым. Комиссар жаловался на слишком большое количество работы, которую нужно было делать, а потом объяснил причину этого — «Сегодня мы отправляем Николая». Позже, спрошенный о подробностях, Гуляев сказал, что царя увезли на станцую Екатеринбург И, которая находится на некотором расстоянии от города, но подробностей не рассказывал.

На следующий день после разговора с Гуляевым, Иванов разговаривал с военным комиссаром Кучеровым и на этот раз получил информацию, что Николай, возможно, убит. Когда он позже встретил их, это было уже после объявления о расстреле царя, он рассказывал: «Вообще между всеми ими о судьбе Николая II была большая тайна, и все они в эти дни были сильно взволнованы. О семье бывшего государя из них никто ничего не говорил, и я боялся спросить их».

В течение нескольких часов после собрания в театре по городу были развешаны объявления с сообщением о расстреле царя, в которых содержалась фраза: «Семья Романовых была эвакуирована из Екатеринбурга в другое, более безопасное место». Вскоре, в городе были замечены большевистские солдаты, бегающие по улицам и срывающие эти объявления.

Перед тем, как Екатеринбург пал, двое из женщин, которых приглашали мыть пол на этажах Дома Ипатьева, перед исчезновением семьи возвратились, чтобы потребовать заработную плату. Поскольку они не нашли никого из начальства, они расспросили солдат, находящихся поблизости и те им объяснили, что дом пуст, потому, что «все уехали в Пермь». Пермь, находящаяся на расстоянии 200 миль была следующей главной опорной точкой большевиков при отступлении.

К 25 июля, когда Екатеринбург, наконец, был занят чехами, и еще до того, как большевики покинули город, по городу начали распространяться шепотом сомнения. ^

Война отодвигалась все дальше и дальше от Екатеринбурга, на северо-запад, и белогвардейцы начали расследование с целью ответа на вопрос, что же случилось со свергнутым царем и его семьей. Их расследование длилось двенадцать месяцев, вплоть до возврата большевиков обратно в Екатеринбург.

Мечта детектива — быстрое расследование, начавшееся сразу после совершения преступления, при наличии объективных свидетелей, по горячим следам, и сохранении обстановки, в которой было совершено преступление, для работы судебных экспертов. Скорость расследования существенна для успеха раскрытия преступления.

Другое требование — минимум вмешательства властей в действия судебных органов. Если преступление имеет политический характер, следствию может препятствовать высшее руководство, давящее на него. Белогвардейское расследование судьбы Романовых перенесло кошмары субъективных свидетелей, нарушенную обстановку преступления и непрерывное политическое вмешательство.

Хотя расследование в основном закончилось через год, прошло еще шесть лет, пока его результаты были опубликованы. Рассмотрением этих материалов занимались не менее пяти групп следователей. Большая часть этих работ была отмечена политической борьбой, отсутствием взаимодействия между следователями и неэффективностью.

Ради справедливости, следует отметить, что белогвардейцы оказались в сложных условиях. Препятствия, возникшие перед следствием, были далеко не рядовые. Дикая продолжительная война, ужасные коммуникации; судебная экспертиза была минимальна, и среди расследующих было много любителей. Но даже в этом случае нельзя не признать неудачным путь, по которому пошло следствие, занявшись сложным расследованием убийства такой политической важности.

В первые решающие месяцы после исчезновения Романовых все, кто угодно занимались расследованиями в Екатеринбурге. Очередной поезд, прибывший в город, казалось, привозил еще одного решительного детектива-любителя.

Кроме различных белогвардейских команд, приезжали и иностранцы, чтобы провести свое собственное частное расследование; были и королевские посланцы, посланные родственниками императорской семьи, матерью царя, тогда все еще живущей на юге России, или кузеном царя, королем Англии Георгом V.

Никто не занимался организацией работы этой толпы «следователей», каждый из которых работал по собственному плану, каждый получал свои собственные результаты, каждый стремился доказать свою способность к раскрытию преступления.

В Екатеринбурге, в том душном июле 1918 года, белогвардейские войска стали первыми, кто начал расследование, главным образом потому, что гражданское правосудие было все еще дезорганизовано после недавних боев. Местный военный начальник создал группу, включающую офицеров из санкт-петербургских частей, российской Военной академии, которая была переведена большевиками в Екатеринбург. Многие из офицеров выжили и остались в Екатеринбурге работать с белогвардейцами. Помимо этого, военные власти приказали управлению Уголовного розыска заняться расследованием некоторых дел.

Кроме этих двух групп следователей, и возможно для того, что бы отдать дань демократии, военные власти попросили, чтобы местные органы юстиции выделили для работы своего представителя, который бы работал вместе с военными.

Екатеринбургского прокурора не было в городе, и в качестве этого представителя был назначен следователь по особо важным делам Александр Наметкин. Несколько дней спустя вернувшийся в город прокурор решил, что дело о расстреле царской семьи должно быть полностью гражданским и Наметкину поручили официально заниматься им. Образовалось три группы, ведущих расследование параллельно.

В первые месяцы после захвата Екатеринбурга в городе царил полный беспорядок. В городе было приблизительно 70 000 человек, взбудораженных как слухами, так и антислухами. Стоял Дом Ипатьева с его осиротевшими комнатами и с его оставшимися без ответа вопросами.

На данном этапе многие даже сомневались, что сам царь был застрелен, но все считали, что бывшая императрица и ее дети были все еще живы и были действительно «эвакуированы под охраной», как об этом публично объявили большевики.

Возможно, это была правда.