Османская империя и Польско-литовское государство в 20 —50-е годы XVI в.

Экспансия Османской империи в страны Центральной и Восточ­ной Европы после Мохачской катастрофы осуществлялась с еще большим размахом и целеустремленностью, с еще более широким использованием противоречий между государствами данного региона. Это объяснялось не только ростом военно-политического потен­циала самой Порты, но и созданием весьма благоприятного для нее баланса сил между странами данной части европейского континента, возникновением выгодного для нее статуса их взаимоотношений.

Оценивая международную конъюнктуру после битвы у Мохача, следует иметь в виду не только крах Венгерского королевства, но и значительное ослабление позиций Ягеллонов. Данное обстоятельство фиксировалось полным крушением всех расчетов Сигизмунда на воз­можность превращения династической унии между Польшей, Вен­грией и Чехией в реальную унию, фактическим признанием со сто­роны Кракова раздела венгерских земель между Портой и Габсбур­гами; вместе с тем ухудшение внешнеполитического положения Польши подтверждалось и значительными ее территориальными потерями на востоке — переходом в состав Русского государства Смоленска и Северщины. Эти очевидные факты ослабления Ягелло­нов свидетельствовали одновременно и об усилении позиций их тог­дашних соперников на международной арене — правителей империи и Московской Руси.

Складывание подобной расстановки сил в регионе во многом предопределило и характер внешней политики Порты того времени, в частности дальнейшее подчинение ей венгерских земель, установ­ление сотрудничества с ослабевшими Ягеллонами, а вместе с тем обострение отношений с Габсбургами и Василием III¹.

Но вставая на путь политического сближения с Польшей, явно направленного против Москвы и империи, Стамбул отнюдь не думал восстанавливать позиции Ягеллонов в Венгрии или содействовать чрезмерному территориальному росту Польско-литовского государ­ства в Восточной Европе.

Так, хотя Сигизмунд и обладал юридическим «правом» занять после смерти своего племянника Людовика (Лайоша) венгерский престол ², турецкая дипломатия сделала все, чтобы этого не про­изошло. И следует признать, что в этих своих усилиях Порта пошла далеко: она не только явно в противовес Ягеллонам поддержала претензии трансильванского воеводы Яноша Запольяи на венгер­скую корону (10 ноября 1526 г. он стал венгерским королем), но и фактически примирилась с появлением второго венгерского короля, выдвинутого Габсбургами (16 декабря 1526 г. им стал брат императо­ра Карла V австрийский эрцгерцог Фердинанд, тогда уже король Чехии) ³. Но и этим Сулейман не ограничился. Стремясь предотвра­тить военно-политическое вмешательство Сигизмунда в венгерские дела, султан санкционировал проведение зимой 1526—1527 гг. боль­шого крымского набега на окраины Польско-литовского государства. Сорокатысячная орда татар вторглась с юго-востока в земли Короны и Литвы. Удар пришелся преимущественно по Галиции и Подолии. Никакого сопротивления татары не встретили, ибо на границе не было вооруженных сил. На территории Великого княжества Литов­ского татары доходили до Турова. Удачные действия в январе 1527 г. подоспевших литовских войск под командованием гетмана князя Константина Острожского дали возможность изгнать послед­ние отряды татарского арьергарда. Но эти «военные успехи» не мог­ли ни вернуть пленных, ни оказать защиту населению огромных тер­риторий Украины и Белоруссии ⁴. Разумеется, крымские операций такого масштаба исключали какую бы то ни было возможность для Сигизмунда участвовать в борьбе за венгерскую корону. Более того, правители Османской империи, не оказав активного противо­действия наступавшему в 1527—1528 гг. на венгерские земли Ферди­нанду (это могло быть обусловлено просто невозможностью быстро собрать после кампании 1526 г. новую боеспособную турецкую армию или следствием сознательно допущенной пассивности Стам­була), тем самым не только поставили Ягеллонов перед реальной перспективой создания большого и сильного межгосударственного комплекса в составе Австрии, Венгрии и Чехии ⁵, но и содействовали резкому ослаблению венгерского короля Яноша Запольяи (послед­ний потерпел ряд поражений от австрийцев, самое тяжелое под Кошицами в марте 1528 г.) ⁶.

В этих условиях и польский король Сигизмунд и Янош Запольяи быстро сблизились друг с другом (Янош Запольяи был вынужден летом 1528 г. искать убежища на территории Польши)⁷ на общей политической основе — установления тесного сотрудничества с Пор­той. И действительно, напуганный перспективой усиления Габсбур­гов Сигизмунд мог предложить ослабленному Яношу Запольяи лишь один путь превращения его в вассала турецкого султана, а самому себе — заключение союза с Османской империей. Еще зимой 1527— 1528 гг. в Стамбул направился польский посол Иероним Лаский, который от имени Яноша Запольяи заключил договор о вступлении последнего в вассальную зависимость от турецкого султана. Взамен этого Запольяи были обещаны покровительство и поддержка в борь­бе с Габсбургами ⁸.

Но И. Лаский выступал, разумеется, не только как посол Венг­рии. Он зондировал в Стамбуле почву, выясняя также планы султана в отношении Польши. Лаский доносил Сигизмунду I, что султан крайне недоволен борьбой польских отрядов с османами (многие поляки без разрешения правительства участвовали в войне против османов в Венгрии на стороне прогабсбургских группировок). Ве­ликий везирь Ибрагим-паша пригрозил новым татарским набегом, откровенно удивляясь при этом, что в Польше еще осталось насе­ление после разорения ордой восточных земель Короны и Литвы в 1526—1527 гг. ⁹

Вложил свою скромную лепту в «восточную политику» и преста­релый примас Польши Ян Лаский. Он подал королю памятную записку, где «горячими словами» «остерегал» и «предупреждал» ко­роля от всяких контактов с «немцами», т. е. с Габсбургами, и настаи­вал на дружбе с новым венгерским королем. Высший иерарх католи­ческой церкви в Польше прямо указывал, что официально правитель­ство должно придерживаться нейтралитета, а неофициально — сотрудничать с Портой. Эту идею поддерживала и королева Бона, На основе подобной «политической платформы» даже произошла консолидация магнатных группировок. Король послушно принял политику этих кругов ¹⁰.

Союз с Запольяи был подкреплен щедрой финансовой поддержкой со стороны короля, и особенно примаса. Как указывал папа Кли­мент VII, церковные деньги католической Польши (сборы с прихо­жан, доходы с земель и другого имущества) фактически шли на под­держку армии венгерских магнатов, помогавших удерживать Вен­грию под игом мусульманского повелителя ¹¹. Подобные действия показали Риму и Вене, что их расчеты были абсолютно ошибочными. Польша целиком вошла в русло османской политики.

Таким образом, Сигизмунд не только отказался от «прав» на венгерскую корону, не только содействовал превращению Яноша Запольяи в турецкого вассала, но и приветствовал предложение самого султана установить с ним отношения дружбы и сотрудни­чества. Побывавший в Стамбуле в 1528 г. польский посол Ян Теичинский просто перезаключил прежний договор с Портой (от 1525 г.), что означало продление перемирия еще на пять лет (до 1533 г.)¹². Закрепив таким путем свои политические тылы со стороны Польши и Венгрии, удостоверившись во враждебности Габсбургам Франции и Венеции ¹³, Сулейман смело приступил к развертыванию наступа­тельных операций против Фердинанда; на сей раз быстро собрав большую армию, султан бросил ее уже осенью 1529 г. на борьбу с Габсбургами ¹⁴.

В сентябре 1529 г. Сулейман Великолепный во главе 120-тысяч­ной армии осадил Вену. Ожесточенное сопротивление австрийцев и имперских войск, эпидемии среди осаждавших, нехватка продо­вольствия — все это заставило султана снять осаду и отойти на Балканы ¹⁵.

Однако эта неудача османов не отразилась на польско-османских связях. Польша продолжала по существу придерживаться в отно­шении Порты дружеского нейтралитета, несмотря на возникавшие чисто тактические разногласия между обеими странами ¹⁶. Этот по­литический курс Польши окончательно оформился именно к концу 20-х годов XVI в. В дальнейшем он оставался без изменений в тече­ние многих десятилетий.

В 30—50-х годах XVI в. внешняя политика Польши по отноше­нию к Порте становится, однако, более сложной — в ней нашли отражение некоторые общеевропейские аспекты международной жизни того времени. Безусловно, основная и незыблемая линия польской политики и дипломатии, направленная на перезаключение и юридическое оформление договора о мирных отношениях с Осман­ской империей, осталась прежней. Но существовали и другие сто­роны в связях обеих стран.

Осада Вены осенью 1529 г., нараставшая угроза османской агрес­сии дали возможность императору Карлу V, несмотря на недоволь­ство протестантских князей, временно объединить силы империи для противодействия османам в Центральной Европе ¹⁷. В 1530—1533 гг. Венгрия становится ареной ожесточенных военных действий. Армии Фердинанда и Сулеймана и отряды Запольяи сражались в Трансильвании и на границе Славонии. В это время Краков формально высту­пил в качестве посредника между воюющими державами. Наконец, в 1533 г. при активном вмешательстве Сигизмунда I, которому во многом способствовал и сам Карл V, между Фердинандом, Сулейманом и Запольяи было заключено долговременное перемирие¹⁸. В дальнейшем оно, правда, неоднократно нарушалось. Однако про­тивники, видимо, истощили свои материальные и военные резервы (и султан и император вели войну не только на Балканах, нэ и в Сре­диземноморье) ¹⁹. Снова намечалось примирение между Фердинан­дом и Запольяи ²⁰.

Но в этой внешне спокойной международной обстановке подспуд­но намечались новые политические веяния, грозившие значительно ее осложнить: в середине 30-х годов снова обострилась борьба между Ягеллопами и Габсбургами, в частности и борьба за дальнейшую судьбу короны св. Стефана. Так, правящий дом Польши, возвра­щаясь к планам польско-венгерской династической унии, выдвинул сначала проект передачи венгерской короны Сигизмунду Августу (тогда уже реальному наследнику польского престола), а потом — идею заключения брачного союза Яноша Запольяи с Изабеллой Ягеллон ²¹.

Параллельно и Габсбурги предпринимали попытки обеспечить себе контроль над всей Венгрией, во всяком случае такими были планы на будущее.

В 1538 г. Фердинанд заключил с Запольяи мирный договор, в ко­тором между прочим речь шла о передаче Габсбургам всех венгер­ских земель в случае смерти Запольяи ²².

Допустив заключение такого договора, Порта формально прояви­ла больше расположения к Фердинанду, чем к венгерскому королю. Не удивительно, что в этих условиях венгерский король стал искать поддержки не столько у Габсбургов и Сулеймана, сколько у Ягеллонов. Видимо, не случайно тогда же Янош Запольяи дал согласие на свой брак с Изабеллой Ягеллон, который и был оформлен 1 фев­раля 1539 г. ²³

Разумеется, этот брачный союз был в какой-то мере вызовом не только Габсбургам, но и самому Сулейману. Тем не менее Порта отнеслась к этому факту более спокойно, чем Габсбурги. Связанная тесными политическими контактами с Краковом, османская дипло­матия увидела в таком ходе событий возможность продолжения сотрудничества с домом Запольяи.

Правда, следует признать, что данный этап сотрудничества Порты с венгерским правящим домом сопровождался загадочными обстоятельствами. Через несколько дней после появления у Яноша Запольяи и Изабеллы Ягеллон наследника венгерский король умер. Тем не менее его маленький сын Янош был объявлен королем Вен­грии под именем Иоанна II. Его признали и активно поддерживали как Османская империя, так и Польша ²⁴. Были восстановлены таким образом условия для продолжения борьбы против Габсбургов. По­литический смысл событий прекрасно понимал и Фердинанд, кото­рый сразу начал вести открытую войну против нового венгерского короля. Вскоре ему удалось даже изгнать юного короля с террито­рии Венгрии.

Однако развивая наступление на Буду, Габсбург столкнулся с большой армией Сулеймана. Здесь османы одержали еще одну важную победу над силами империи ²⁵. Теперь австро-османская война продолжалась в новых условиях. В этой ситуации польское правительство решилось на повторение акции, которую оно некогда осуществило в отношении отца Иоанна II — Яноша Запольяи, Как и Яношу Запольяи-отцу, Польша предоставила сыну и его ма­тери убежище на своей территории. Через тринадцать лет, в 1554 г., при поддержке поляков и османских войск Иоанн II был вновь про­возглашен королем в южной части Трансильвании ²⁶.

Конечно, основу внешней политики Польши в этот период опреде­ляли не непосредственные связи с Портой. Они осуществлялись в рассматриваемое время в ходе самых разнообразных контактов, но прежде всего посредством традиционных, весьма представитель­ных посольств из Кракова ²⁷.

В 1532 г. в Стамбул был отправлен польский посол Петр Опалиньский. Его назначение на этот пост не было случайным. Он входил в окружение молодого Сигизмунда Августа и королевы Боны и принадлежал к тем кругам, которые поддерживали Запольяи и его протурецкую политику. Это, видимо, не составляло тайны для Стамбула, так как посол был хорошо принят в столице османов. Опалиньскому удалось заключить в начале 1533 г. новый «вечный мир» между Польшей и Османской империей ²⁸. Трактат, заключен­ный на этот раз, являлся результатом договоренности о перманент­ном мире, а не о перемирии, как это было в 20-е годы. Предполагалось, во всяком случае (на это надеялись в Кракове), что новый «вечный мир» будет иметь большое значение в деле дальнейшего развития отношений между двумя странами.

Активность Опалиньского на Босфоре не ограничивалась перего­ворами о мире. Одновременно с поляками в Стамбуле находилось посольство от Габсбургов; при дворе султана тогда решался также вопрос о новом татарском хане Сахиб-Гирее. Собрав обо всем этом сведения, Опалиньский передавал их в Краков, и эта информация побудила польское правительство к действиям, давшим определен­ные результаты. После многочисленных «упоминок» и подарков новому татарскому хану он перестал угрожать окраинам Польско-литовского государства, уйдя грабить Северскую землю, входившую в состав Русского государства ²⁹.

Надо полагать, что султану удалось добиться и другой важной цели — направить воинственные устремления магнатских прави­тельств Польши и Литвы в угодном себе направлении. Этим направ­лением по традиции оказалась все та же Московская Русь, дальней­шему усилению которой Порта не могла сочувствовать. Так, не без участия Стамбула вскоре после заключения польско-турецкого мира 1533 г. началась по инициативе Сигизмунда третья литовско-москов­ская война³⁰. Уже через год после посольства Опалиньского, в 1534 г., польско-литовские войска наносили интенсивные удары по пограничным районам Московии. В дальнейшем им помогали как поволжские татары, совершившие поход к Костроме и Нижнему Нов­городу, так и крымские, организовавшие набег не только на Северские земли, но и на земли, лежавшие к югу от Москвы, в районе Рязани. Султан готов был даже оказать вооруженную помощь Си-гизмунду в борьбе против Руси ³¹.

Заключение мира 1533 г. повлекло оживление дипломатических контактов между Польшей и Портой. Почти каждый год в Стамбул отправлялось из Польши посольство. Так, в 1533, 1535 и 1543 гг. там были послы во главе с Яном Оцоским. В 1533 г. столицу османов посетил один из крупнейших сановников польского государства — Андрей Тенчинский, совершивший паломничество в «Святую землю»³². Османские посольства также посещали Краков. В качестве султан­ских послов выступали при этом даже выходцы из Польши, пере­шедшие в мусульманство. Возникла личная переписка между Сулей-маном Великолепным и Сигизмундом Августом ³³. Но подобная по­литика магнатского «сенаторского короля» Сигизмунда I и королевы Боны, дочь которой Изабелла в 1539 г. стала женой Запольяи, не отвечала интересам не только большинства народа, но и отдельных группировок польско-литовских феодалов. Уже в 1537 г., во время волнений шляхты подо Львовом (место сбора шляхетского ополче­ния), прозвучали резкие выпады в адрес короля и его клевретов, ничего не делавших для отражения татарских набегов, инспириро­ванных из Стамбула. В 40-х годах XVI в. это положение дел стало главной причиной критики в адрес Сигизмунда и определило в целом отношение шляхты к правительству. В начале 1544 г. на Петроковском сейме уже совершенно четко был поставлен вопрос о необхо­димости войны с турками и сбора ополчения ³⁴. Призыв к борьбе с османской агрессией нашел отклик в кругах образованного поль­ского общества. Появились исторические, литературные и публицистические сочинения, пропагандировавшие идею борьбы против османов * (* Подробно об этом см. в гл. 13.).

Несмотря на уступки оппозиции, выразившиеся прежде всего в установлении контактов с Габсбургами (будущий король Сигизмунд Август породнился с австрийским домом, гетман Тарновский представил проект антиосманского союза с эрцгерцогом Фердинан­дом), Сигизмунд Старый, Бона и придворные круги сумели блоки­ровать принятие всех новых решений «восточного вопроса», отстоять свою позицию в отношении Турции. В 1547 г. между Портой и Польшей снова был заключен «вечный мир» ³⁵. Взамен довольно при­зрачного обещания султана не нарушать восточной границы Польши она отказывалась от самостоятельной политики по отношению к Венгрии и Молдавскому княжеству, а также от участия в военных союзах Габсбургов и в любых иных антиосманских союзах. От тако­го «вечного мира» выигрывала прежде всего Порта. Нейтралитет Польши, безусловно, давал возможность Османской империи вести активную политику на Балканах, продолжать свою экспансию в Средиземноморье, а также в Центральной и Восточной Европе.

В середине 30-х годов XVI в., после преодоления междоусобиц в Крыму и усиления нового хана Сахиб-Гирея возникла угроза от­крытого дипломатического разрыва (одной из причин была нерегу­лярность выплаты Литвой дани). Правда, посылка в Бахчисарай литовских послов во главе с А. Горностаем с «упоминками», а затем во главе с М. Тышкевичем не дала ожидаемых результатов. Тогда в Вильно 22 марта 1538 г. был собран специальный сейм по поводу возможной войны с татарами, ставивший вполне конкретные вопросы организации и финансирования войск, намечаемых к отправке против Крыма ³⁶. Но до войны дело не дошло.

В 1540 г. с Крымом был заключен мир, по которому была выпла­чена ханству дань в размере 15 тыс. злотых, а также предусматри­валось совместное выступление против Москвы ³⁷. Этот договор в 1542 г. был возобновлен ³⁸.

Таким образом, возникшие в середине 30-х годов некоторые тре­ния между Крымом и Литвой главным образом на финансовой почве не изменили существа взаимоотношений турецко-крымской дипло­матии с Польско-литовским государством, не парализовали уже сложившегося политического сотрудничества между ними. Данное обстоятельство получило подтверждение в факте нового мирного со­глашения между Польшей и Османской империей, достигнутого в 1447 г. В результате этого договора османы получили полную воз­можность вести борьбу с европейскими государствами (прежде всего с Габсбургами) без всякого опасения противодействия со стороны Польши ³⁹.

Османская угроза, татарские набеги, меры по борьбе с ними обсуждались в середине 40-х годов XVI в. не только на польских сеймах. Эти вопросы были основными и на сеймах Великого княже­ства Литовского. Но дискуссии в высшем законодательном органе государства мало что давали для организации отпора агрессорам, впрочем, как и материальные приношения с целью «умиротворения». Ежегодная дань в 15 тыс. золотых дукатов, которую с конца 20-х годов XVI в. платил Сигизмунд Август в качестве великого князя крымскому хану⁴⁰, также не всегда являлась залогом мира. В 1549 г. Сагиб-Гирей ударил по Волыни. Захватив много полона и добычи, он без потерь вернулся в Крым. Через два года новый хан Девлет-Гирей, который предварительно обязался за дань не нападать на территорию Великого княжества, захватил г. Браславль, который он сжег, а гарнизон перебил. Следствием этих набегов было то, что уже в 1552 г. Сигизмунд Август вновь платил «упоминки» татарам ⁴¹.

Последующие дипломатические акции, направленные на умиро­творение агрессора, почти ничего не давали для обеспечения мир­ного существования южных и юго-восточных территорий Польши и Литвы. Мало что менялось и после подтверждения договоров о «веч­ном мире» в 1554, 1564 и 1568 гг. ⁴² Положение на южных окраинах Польско-литовского государства оставалось напряженным.

Вот почему жители пограничных районов, провинциальная шляхта поддерживали любые акции, рассчитанные на отражение османско-татарской агрессии, даже если эти действия были не согла­сованы с центральным правительством или шли вразрез с его поли­тикой.

В начале 50-х годов в Кракове узнали о весьма оживленных и многолетних контактах между папой римским, Габсбургами и Мос-ковией, чьи интересы страдали от действий Порты. И хотя отношения с Римом и Веной стали непосредственной темой дискуссии на сейме в 1553 г. в Кракове ⁴³, в результате чего наметились точки сближе­ния с позицией папы и Габсбургов, тем не менее политика польского правительства мало изменилась в отношении Стамбула и оставалась в рамках постоянного и дружеского нейтралитета. Подобную пози­цию Сигизмунда Августа, короля польского и великого князя литов­ского, не поколебала и политика самой Москвы, которая в 50-е годы XVI в. делала реальные шаги в направлении русско-литов­ского сближения с целью обороны от общего врага — Крымского ханства ⁴⁴.

Итак, прослеживая развитие отношений между Османской импе­рией, Крымом и Польско-литовским государством за период 20— 50-х годов XVI в., можно констатировать существование прочных отношений сотрудничества между ними, что определялось расстанов­кой сил в регионе и между прочим наличием у них тогда общих противников — Габсбургов и Московской Руси. Однако следует при­знать, что официальные заключения мира между сторонами и сохра­нение Польшей «дружественного нейтралитета» не исключали слу­чаев крымских вторжений на окраины Польско-литовского государ­ства (случаев редких по сравнению с тогдашней практикой набегов на южные земли Московской Руси), что должно было напоминать Сигизмунду о необходимости, во-первых, регулярно выплачивать «упоминки», а во-вторых, строго следовать намеченному курсу в от­ношениях с Портой и Крымом.