Территория Ордена, временный тренировочный лагерь. 22 год, с 21 по 27 число 8 месяца, с понедельника по воскресенье

 

В лагерь я приехал вполне даже засветло, легко обнаружив съезд с колеи и своевременно опознавшись по короткой связи. Ни Смит, ни Браун, ни кто‑либо другой никаких вопросов мне не задавали. Ну и правильно – зачем зря на грубость нарываться? Лишь Бонита вопросительно посмотрела на меня, и я еле заметно кивнул ей – мол, все в порядке.

Как выяснилось, весь день группа занималась высадкой на судно, а сейчас, до темноты, по планам у них был ужин и разработка тактических схем эвакуации с судна. С наступлением же ночи вновь должны были приступить к поиску и захвату «Орки», на которой были даже сделаны из листов фанеры частично контуры некоторых кормовых надстроек «Звезды Рияда».

Опять сидели над планами и чертежами арабского судна, определяли места и очередность закладки зарядов «семтекса», которыми должны были быть выведены из строя системы связи, радары, сигнальные системы и двигательная установка, если захваченное судно придется оставить. Экипаж же при таких условиях высаживался на спасательные плоты – те, кто оставался в живых после штурма. В идеале судно захватывалось, затем продавалось пиратам или наркоторговцам на самих Диких островах, там же оказывался и груз судна. Все следы – как самих захватчиков, так и пропавшего груза – должны были вести туда, по замыслу Родмана. По идее и экипажи чаще всего продавались вместе с захваченными судами, но на это ни у нас, ни у орденцев духу не хватило: все же мы не работорговцы. По плану Ордена свидетели даже не помешали бы комбинации, подтвердили бы факт пиратского нападения. Впрочем, наш замысел был немного другим, но Родмана мы, естественно, в подробности не посвящали.

Ночью мы уже лихо обнаруживали судно – как по маяку, так и по наводке с помощью радио, – безошибочно подгоняли к нему лодку, четко и бесшумно устанавливали лестницы, захватывали палубу.

В связи с тем, что занятия у нас шли в основном ночные, сон сдвинулся на утро, когда уже начинало рассветать. Именно в это время мы с Бонитой наконец остались в нашей палатке наедине, и я тихо показал ей наши запасные «оболочки». Говорили мы почти беззвучным шепотом, накрывшись спальным мешком с головой и мучаясь от духоты, хотя и проверили свою палатку на наличие подслушки.

– Зачем? – спросила она, перебирая в тонких пальцах свои новые личности.

– На всякий случай.

– Кто еще знает? – снова спросил она.

– Тот, кто сделал. Но она будет молчать, потому что это абсолютно нелегально.

– Насколько надежные?

– Судя по всему – на девяносто девять процентов, – ответил я. – Эти люди числятся приехавшими и живущими здесь.

– Руководство знает?

– Никто не знает и знать не должен, – ответил я решительно. – Никогда.

– Ты им не доверяешь? – В голосе послышалось удивление.

– Я доверяю Барабанову, – ответил я. – Доверяю как себе. Доверяю его командиру, но уже меньше, потому что знаю его меньше. И я совсем не знаю людей, которые командуют ими. Например, тот факт, что покойный Демидов был профессиональным уголовником, да еще и вором в законе, меня совершенно не вдохновляет, что бы о нем здесь ни говорили. И вообще я не доверяю до конца ни одному представителю ни одной власти в мире. Иногда враждующие политики договариваются, иногда – меняют свои взгляды на то, что хорошо и что плохо. Не хочется оказаться в глупой ситуации.

– Не знаю, может быть, ты и прав, – неуверенно сказала она.

На этом мы в разговоре и остановились, после чего почти мгновенно уснули.

На следующий день занятия продолжились. Мы с Бонитой в «зодиаке» с Брауном на штурвале вновь носились между плавающими мишенями, расстреливая их из винтовок. Остальные занимались под руководством Раулито, доводя до автоматизма работу со взрывчаткой. Ночью же мы перешли к самой сложной версии захвата судна. Смит и Браун находились на борту «Орки» в роли часовых, старающихся обнаружить нас и осветить прожекторами. Со своей же стороны, мы должны были скрытно подходить к судну, обнаруживать этих самых часовых, условно уничтожать их и производить высадку.

Борьба шла с переменным успехом, но все же, к нашей чести, можно было сказать, что в половине случаев мы добивались успеха. В реальной обстановке результат должен был быть намного выше, потому что Смит и Браун знали, кого они ждут, откуда, – и старались максимально усложнить нам задачу. Часовые же на борту одиноко идущего в море судна на третью ночь после начала рейса не должны были быть столь же изобретательно бдительны.

Следующий день ушел на тактическую подготовку, создание новых тактических схем на случай возникновения самых невероятных непредвиденных обстоятельств, а ночью мы вновь гонялись за «Оркой». Заметно снизились успехи Смита с Брауном в обнаружении преследующего «зодиака». Мы в основном успевали подобраться на дистанцию гарантированного поражения часовых из бесшумного оружия, прежде чем они нас обнаруживали.

И так мы занимались до субботы. В субботу же я объявил день отдыха, не покидая лагеря, а ночью мы должны были провести итоговые занятия по всем основным тактическим схемам. Экипаж «Орки» снабдил нас рыбой, которую мы запекли в костре и которая сопровождала «ленивый день» вкупе с ящиком пива, доставленным с базы. В основном все загорали, купались или просто валялись на песке.

Ночью же мы решили блеснуть всем, чему научились за эти три недели. И, надо сказать, не опростоволосились: сделали шесть попыток захвата «Орки» – и лишь в одном случае были обнаружены часовыми своевременно. В реальной обстановке это уже соответствовало стопроцентной скрытности. Три попытки мы провели по стандартной схеме захвата, а еще три – с проникновением в судно сквозь борт с помощью подрыва. Не было ни одного прокола. Каждый был способен выполнять свою роль с закрытыми глазами.

Потом для всех были ночные стрельбы с лодок. Результат был очень хорошим, а у отделения огневого поражения, то есть у нас с Марией Пилар, – почти абсолютным. Дмитрий теперь опять занял вместо своей менторской позицию отделения тяжелого оружия – огневой поддержки, если по нашей терминологии. Он был вооружен ПКМН с установленным на нем инфракрасным лазером и коллиматорным прицелом, в общем – куда как серьезно. В любом случае, как бы дело ни пошло, мы были способны с расстояния в сотню метров смести с палубы судна все живое. Другое дело, что в случае досрочного обнаружения нас автоматические пушки и крупнокалиберные пулеметы «Звезды Рияда» могли провести такой же фокус с нами с гораздо большей дистанции. Впрочем, если мы все же успевали в «мертвую зону» бортового оружия – то ситуация становилась скорее спорной. Мы не дали бы экипажу головы поднять над бортом, а они не дали бы нам подняться на борт. А для этого у нас тоже была тактическая схема с проникновением на вторую палубу взрывом, непосредственно с лодки, без лестниц.

В воскресенье мы двигались по лабиринтам на жердочках, обозначающим лентами планировки всех палуб «Звезды Рияда». И здесь явных недостатков выявить тоже не удалось. Прошли лабиринты по нескольким тактическим схемам, каждый раз укладываясь в отведенное время и каждый раз четко реагируя на случайным образом вводимые изменения обстановки. Смиту была поручена почетная роль особо вредного посредника при учениях. Тоже справились, после чего я объявил общий сбор группы на обед. И там констатировал, что тренироваться дальше – это лишь ухудшать подготовку. Возможный для настоящих условий пик формы достигнут. Все. Поэтому всем было предложено ехать по домам, прихватив с собой полученное оружие и остатки казенных боеприпасов, которых, кстати, немного осталось, гидрокостюмов, оборудования, и дома ждать сигнала к началу операции. А сигнал сбора, по расчету Смита, должен был последовать приблизительно через два‑три дня, не позже.

Отойдя в сторону, мы договорились со Смитом о способах связи и прочем. Я пообещал довести это до группы самостоятельно.

Уже загрузившись в машины и тронувшись с места, я спросил у Дмитрия, насколько мы, по его мнению, готовы. Он подумал, затем сказал:

– Как морские диверсанты – никуда не годимся, а вот для конкретной задачи по захвату конкретного судна – готовность практически абсолютная. Если не случится чего‑либо невероятного, то мы эту «Звезду Рияда» берем в десяти случаях из десяти попыток. Как бы там ни развивалась ситуация. Главное, с остальным потом не облажаться.

– Ну и хорошо – не зря столько времени на этом пляже проторчали, – удовлетворенно заключил я. – Как машина, кстати?

– Да вроде бы нормально, но я даже проехаться не успел толком, – ответил он. – В субботу обмывали, а в воскресенье Мария Пилар нас сама сюда увезла.

– Думаю, теперь пара дней покататься у тебя будет. Или, если хочешь, можно заказать перегон ее в Аламо вместе с остальными. Трудно сказать, как у нас потом получится с возвращением в Порто‑Франко.

– Думаю, что проблем не будет, – хмыкнул Дмитрий. – К Саркису на стоянку поставим, а там никому дела нет. Может, продаются, а может, и постояльцев.

– Правильно, – сказала сидящая справа от меня Бонита. – А понадобится – Саркис перегонку организует, это не сложно. В любом случае в Аламо мой пикап стоит, будет на чем ездить.

– А если что пойдет у нас не так, на магазине потом не отразится? – спросил Дмитрий. – Точнее, на Саркисе с Биллом?

– Не думаю, – ответил я. – По договору он у Саркиса в ответственном управлении, а он здесь ни при чем, что касается всех наших дел. Хотя… не знаю, если все пройдет, как рассчитываем, – ничто ни на чем не отразится, все останется по‑прежнему. А если все пойдет не так… тогда сложно и представить, чем все может закончиться. Надеюсь, пронесет.

– В общем, нам надо бы дела в порядок привести за пару дней, – подвел итог моей речи Дмитрий. – Как думаете? Даже Рамиресы вроде бы клуб свой Рикардо Мартину передали на всякий случай.

В разговор вмешалась Бонита:

– Corazon, я думаю, ты должен снять деньги со своего счета в этом банке. Пусть будут наличные. Ты перевел счет магазина на Саркиса?

– Да, – кивнул я.

– Пусть так и будет, – кивнула она. – А мы свои собственные должны снять. Мы не обязаны доверять Ордену. Мы не работали на него раньше. Это не будет выглядеть странно: первый контакт, первая попытка совместной деятельности.

– Ты права, – согласился я с нею. – Дима, у тебя в этом банке деньги есть?

– Нет, – засмеялся он. – Двадцать два экю на счету. А так все в наличных. Да и не так уж много осталось после покупки машины. Проблема в Монике у меня.

– В ком? – в один голос переспросили мы с Марией Бонитой.

– Подружка моя, – пояснил он. – Ну итальянка, которая со мной живет. Моника. Она вроде как ценная и любимая, и терять не хочется.

– Дима, дорогой, мы тебе в этом случае советовать ничего не будем, – категорически заявила Бонита.

– Не, Дим, ни фига не будем, – сразу же примазался я. – Тут сам разбирайся. Ни слова совета.

– Ладно, дальше видно будет. Оплачу квартиру месяца на три, а если что‑то у нас не так пойдет, то потом тихонько вернусь за ней. Если желание еще будет.

– Дима, бросать девушку собрался таким подлым способом? – строго вопросила Бонита.

– Хорошо, хорошо, вернусь в любом случае – как скажете, сеньорита командующий, даже без желания, – поднял он руки.

– То‑то же.

 

Территория Ордена, город Порто‑Франко. 22 год, 27 число 8 месяца, воскресенье, 22.00

 

Вечер опять превратился в посиделки в ресторане у Саркиса, со всеми теми же участвующими лицами. Раулито, правда, ушел веселиться в «Ла Румбу», а вот Дмитрий заехал «просто поужинать» в ресторан под гордым названием «Арарат». Причем приехал не один, а как раз с той самой Моникой – кудрявой смуглой барышней с пухлыми губами, черными глазами, носом с горбинкой и отчаянной скоростью речи – быстрее, чем у Марии Бониты на родном языке, если только такое возможно. Моника всем понравилась хотя бы потому, что представляла собой полную противоположность отчаянно светловолосому и светлокожему Дмитрию.

Билл еще не вернулся из Аламо, а сам Саркис обществом не манкировал, разумеется. Сегодня у него были говяжьи стейки, подававшиеся на деревянных досках с соусом «чуми‑чури» и очень острым оранжевым «брава». Ну и как всегда – хорошее вино и холодное пиво для желающих.

Мы планировали сами попозже заглянуть в «Ла Румбу», но в результате заболтались, засиделись, заленились уходить – и разошлись из уже закрывшегося «Арарата» около двух часов ночи. Мы с Бонитой в обнимку пошли к нашему домику, Саркис побрел к себе наверх, а Дмитрий с Моникой укатили на новоприобретенном «илтисе».

– Ну что, Mi Amor, начнем завтра паковать багаж для отправки и подводить итоги своей жизни здесь? – спросил я Бониту, когда мы вошли в наш домик.

– Да, пора, – согласилась она. – А что будем делать с тем, что нам понадобится для следующего этапа?

– Упакуем в сумки и передадим связистам, раз они едут с ретранслятором в сторону Нью‑Рино.

– Дорогой, надо одежду в Аламо отправить, – решительно сказала Бонита. – Я не намерена терять такую кучу вещей здесь, если Орден не даст нам потом вернуться. И Арама отправить это все потом – не попросишь. Это ты думаешь, что достаточно о своих железяках позаботиться.

– А, ну да… – сообразил я. – Тоже в сумки, и можно почтой прямо в Аламо, на адрес Джо. Вместе со всем остальным. Почта здесь надежная, с хорошими конвоями ходит.

– Вот теперь ты выглядишь практичным, – удовлетворенно сказала Бонита.

– Это я тебя покорить практичностью хотел, – вздохнул я. – Не сработало?

– Сработало. Сделаю вид, что поверила. Иди сюда, буду тебя любить за такую практичность.

 

Территория Ордена, город Порто‑Франко. 22 год, 28 число 8 месяца, понедельник, 09.00

 

Смит позвонил утром:

– Все готово. За вами в три заедет грузовик. Готовы?

– Разумеется, – даже удивился я вопросу.

– До трех.

– Счастливо.

Я обзвонил всех, вызвал в мотель к четырнадцати сорока пяти. Мы с Бонитой еще раз проверили все, что берем с собой. Оружие, боеприпасы, прицелы, ночные очки, гидрокостюмы, боты к ним, экипировку. Все в порядке, все готово. Набрал номер связистов:

– Передайте «Большой рыбе»: началось. Повторяю – началось.

– Принял – «началось», – ответил телефон.

– Подтверждаю. Конец связи, – сказал я, убрал мобильный в карман, огляделся. Волнительно что‑то. Нервно. Бонита тоже бледновата.

– Mi Amor, времени у нас еще вагон и маленькая тележка, – заявил я. – Пошли завтракать, кофе пить, может, и коньячку в него накапаем. В успокоительных целях.

– Перед работой? – возмутилась она.

– Какой работой? – удивился я. – Мы на аэродром сейчас – оттуда лететь несколько часов будем. Потом плыть несколько дней. Работа когда еще начнется! Мы пока туристами.

Она подумала и со мной согласилась:

– Хорошо. Так и сделаем, после того как… ну ты понял меня, да?

К одиннадцати мы все же в ресторан пришли. Время все равно убивать надо. И мандраж легкий имеется. Куда от него денешься?

В общем, убивали время, как могли, уже сидя на мешках. Народ в ресторан ближе к двум начал подтягиваться. Народ из нашей группы, я имею в виду. Бросали сумки и баулы за стойкой администратора, а сами – пиво пить шли.

Ровно в три к мотелю подъехал пыльный грузовик с кунгом на базе старого армейского M109. При этом без орденских эмблем, а за рулем сидел молодой парень в штатском, хотя и с армейской стрижкой, классический «Jarhead».[15] Рядом с ним сидел Браун, Смита видно не было. Грузовик остановился, и Смит немедленно обнаружился – он был в кунге. Прямо через окно ресторана он призывно махнул нам рукой, и мы, разбирая тюки на ходу, потянулись к машине. Я подошел к Смиту, пожал руку, поздоровался, спросил:

– Все по плану?

– Все по плану, – подтвердил он. – Вылетаем в Форт‑Линкольн, там сразу же перегружаемся на «Нинью». «Звезда Рияда» уже подала заявку на швартовку в порту Базы на завтра. Придется нам в море пару дней дополнительно проболтаться.

– Ничего страшного, если это судно не свинарник, – пожал я плечами.

– Нет, я «Нинью» знаю, – сказал Смит. – Там даже каюты нормальные, двухместные – на двенадцать пассажиров. Не слишком просторные, вроде купе в поезде, но терпимо. И кок неплохой: не помоями кормит.

– Тогда ничего страшного. Ладно, давайте грузиться.

Забросив в кунг рюкзак, сумку и оружейные чехлы, я взялся за поручни и поднялся внутрь. Народ с грехом пополам распределялся по не слишком просторному помещению, да и экипировка много места занимала. Но кое‑как уселись – благо ехать всего минут пятнадцать. Было слышно, как водитель врубил передачу, грузовик рыкнул дизелем и тяжело покатил по гравию площадки на улицу.

Я огляделся в кунге. Судя по всему – бывшая аппаратная, машина связи в прошлом. Видны все атрибуты ранее установленной, а потом демонтированной аппаратуры. Затем, особенно не утруждаясь ремонтом, в кунге установили откидные полки на восемь человек, нижний ряд которых сейчас исполнял роль сидений для нашей группы.

– А для чего вот это все? – Я обвел пальцем странный, напоминавший камеру в полицейском участке интерьер.

– Раньше была машина связи, потом ее выкупила у патрульных сил частная компания и переоборудовала под походное жилье для геологических групп. Если, скажем, ночевать в саванне, то можно лагерь не разбивать, и зверье внутрь не заберется. А те, например, кто воду ищет, они больше дня на одном месте не задерживаются, – объяснил Смит.

– А почему? – спросила Бонита.

– А кто заинтересован в по‑настоящему глубоко расположенной воде? – удивился он вопросу. – А если она неглубоко, то до нее добуриваются за день, не больше. И сразу земля становится ценной для фермерства. Так и катаются – буровая, грузовик с кунгом и обычно джип с пулеметом.

– А мы сейчас за геологов? – усмехнулся Дмитрий.

– Нет. Просто владелец фирмы – мой приятель, раньше в Ордене работал, а теперь сам по себе. Попросил машину на пару часов у него.

Путь до аэродрома занял от силы пятнадцать минут. Грузовик проехал в сетчатые ворота, откатившиеся в сторону по команде из застекленной будки привратника, и не торопясь двинулся куда‑то в дальний край летного поля. Затем остановился, пыхнув воздухом из пневматических тормозов.

– Приехали, – сказал Смит.

Грузовик остановился прямо возле самолета – длинноносой одновинтовой «Сессны Гранд Каравана». Мы быстро выгрузились из кунга, по очереди выпрыгивая из высокой кабины и передавая друг другу сумки.

Открылась на удивление широкая дверь, наружу опустилась лесенка, в дверях показался молодой парнишка в майке «танк» и с серьгой в правом ухе. По подставленной лесенке мы, грохоча ботинками по металлу, поочередно забрались в тесный салон. Там оставили с десяток кресел, а вместо еще четырех было место под багаж. Вообще‑то неслабый багажный отсек под брюхом у этого полугрузового самолета, но все же лучше держать свое имущество поближе к себе. Мы расставили свои тюки вдоль стен ближе к хвосту, и открывший нам дверь пацан закрепил багаж при помощи какой‑то хитрой системы сеток и ремней.

Мы с Марией Пилар уселись рядом, она – ближе к окну. На такие же два кресла слева от нас сели Смит и Браун. Бонита спросила у Смита:

– Сколько лететь?

– Около четырех часов. Лучше поспать, – ответил тот, уже откидывая спинку кресла.

– Я не умею спать в самолете, – вздохнула Бонита. – Завидую тем, кто может.

– Ваш муж может – имел возможность убедиться, – сказал Смит. – И мы с напарником умеем. В свое время пришлось много летать в дальние рейсы: привыкли.

– Куда летали?

– В основном – из Соединенных Штатов в Южную Америку. И обратно, разумеется. Чаще на военных, грузовых, неторопливых. На борту только спать и оставалось.

Парень, крепивший наш багаж к стенкам, прошел по салону вперед, открыл дверь кабины экипажа, сказал нам: «Пристегивайтесь, взлетаем», – и закрыл за собой дверь. Затем запыхтел запускаемый двигатель, постепенно набирая обороты. Пыхтенье переросло в гул, а гул – в рев. Самолет немного дернулся, когда пилот отпустил тормоза, и, слегка покачиваясь, покатил в сторону взлетной полосы.

В начале взлетки он остановился на минуту, затем моторы взревели громче, и самолет рванул с места, быстро набирая скорость. Я почувствовал, как ко мне в руку всунулась ладошка Марии Пилар.

– Что? – шепнул я.

– Не знаю, – так же шепотом ответила она. – Боюсь взлета и посадки.

– Ты?

Я поразился, если честно.

– Я, – злым голосом ответила Бонита. – Просто держи меня за руку, пока высоту не наберем, хорошо?

Вместо ответа я слегка сжал ее пальцы и почувствовал ответное пожатие.

 

Территория Американских Штатов, город Форт‑Линкольн. 22 год, 28 число 8 месяца, понедельник, 19.10

 

Аэродром в Форт‑Линкольне находился рядом с гаванью, насколько мне удалось разглядеть в иллюминатор, пока самолет закладывал пологий вираж. Порт разделял город и летное поле, поэтому посмотреть город нам не светило.

Экипаж так решительно сбросил высоту, что у нас засосало в солнечном сплетении, выровнял машину по направлению вдоль ВПП и столь же смело посадил самолет на неровную бетонную поверхность. Судя по равномерному буханью покрышек шасси, полосу выложили из бетонных плит на не слишком мощную подушку. Затем середина каждой плиты просела, а стыки немного разошлись, вызывая шум и вибрацию при взлете и посадке самолетов – подобно тому как стучат колеса поезда на стыках рельсов. Самолет совершил совсем короткий пробег по полосе, довольно резко замедлившись реверсом и тормозами, затем съехал с полосы, пару раз повернул и остановился окончательно, слегка покачнувшись на амортизаторах.

Дверь пилотской кабины распахнулась, оттуда вышли двое – давешний похожий на подростка хлопец и высокий худой брюнет с длинным носом и залысинами на лбу и тоже с серьгой в ухе – видимо, пилот. Пилот открыл дверь в левом борту и вышел из салона, вывалив наружу трап, а подросткового вида механик отстегнул загогулистое переплетение крепежных ремней и тросов от наших сумок, попрощался с нами и исчез в пилотской кабине, закрыв за собой дверь.

Мы навьючились своим имуществом и выбрались на потрескавшийся бетон площадки. Было очень жарко, над серой ВПП колебалось прозрачное марево горячего воздуха. От раскалившегося за день бетона под ногами вверх шел настоящий поток теплого воздуха, заставляя колебаться, как в кривом и шевелящемся стекле, весь окружающий пейзаж. Ни единое дуновение ветерка не колебало ни одной травинки, проросшей сквозь щели в бетоне – даже американский флаг на высоком флагштоке в середине стоянки самолетов висел поникнув, ни разу не шелохнувшись.

– Это за нами, – сказал Смит, показывая на приближающийся к нам от ворот аэродрома камуфлированный грузовик «Шеви Кодьяк», проходимую, но вполне гражданскую модель с тентованным кузовом – явно уже местное творчество.

Через минуту грузовик остановился рядом. Из кабины выпрыгнули двое – капрал и рядовой в обычной американской «песчанке» с самыми обычными, американскими, знаками различия, со стандартными «береттами» в кобурах. Капрал отсалютовал Смиту, что‑то тихо ему доложил, рядовой же обежал машину, откинул задний борт и скинул из кузова легкую лесенку. Мы подхватили мешки и пошли к заднему борту. Двое братьев Рамирес поднялись в кузов и начали поочередно принимать от нас мешки, укладывая их поближе к кабине. Затем все поочередно забрались в кузов и уселись на скамейках, установленных вдоль кузова посредине так, что мы оказались лицом к бортам.

Грузовик бодро тронулся с места, довольно энергично разгоняясь, миновал автоматические ворота, ведущие с территории аэродрома, выехал на сносно асфальтированную дорогу и поехал вдоль берега моря. Эта поездка и десяти минут не продолжалась, как мне показалось. Грузовик остановился у очередных ворот, затем вновь тронулся, миновав шлагбаум и двух гражданских охранников с карабинами М4. Я пришел к выводу, что охранники здесь или слишком много зарабатывают, или слишком мало работают. По крайней мере, ничем другим объяснить того количества модных аксессуаров, которые каждый из них навернул на свою винтовку, я не смог. И «красные точки», и тактические фонари, и лазерные целеуказатели, и штурмовые рукоятки, совмещенные с компактными сошками. Явно видны усилия ума праздного, ничем более не занятого. Книжку бы почитали лучше, что ли…

Впрочем, надолго мы возле этих новоявленных реинкарнаций «Дикого» Билла Хикока не задержались, а вновь поехали – уже по территории порта, виляя меж каких‑то складов, пакгаузов, сараев, стоянок и прочих атрибутов промзоны. Выехали на пирс, где я сразу ощутил соленый запах моря, и остановились.

– Приехали, – лаконично информировал нас Браун.

Я спрыгнул через задний борт, за мной последовал Смит. Прежде чем капрал и рядовой из кабины успели к нам, мы уже откинули задний борт и началась выгрузка имущества. Я огляделся. Прямо возле нас у деревянного пирса стоял одинокий, не слишком новый, но ухоженный и недавно покрашенный траулер – судно метров двадцати в длину, с высокими бортами, как бы прогнутое в середине корпуса, с основательными надстройками, стрелой мощного поворотного крана сзади и большим погрузочным люком на корме. На корме висел флаг Европейского Союза, на борту было написано: «Ла Нинья». Судя по обводам корпуса, «Нинья» была построена как судно не слишком быстроходное, но зато с высокими мореходными качествами и экономно расходующее топливо. Впрочем, тип наиболее распространенный в этом мире, где больших судов почти не было, а все расстояния для плаваний были очень даже немаленькими.

На корме, держась за леера ограждения, стоял среднего роста лысоватый мужичок лет сорока с узким лицом, крючковатым носом и трехдневной щетиной. Одет он был в красную майку и грязные белые шорты ниже колен, пошитые из грубой ткани вроде парусины. Прямо через плечо висела перевязь с кожаной кобурой, из которой торчала деревянная рукоятка выполненного из нержавейки «смита‑и‑вессона», кажется, модели 29, калибра «.44 Магнум», того самого револьвера, из которого Грязный Гарри стрелял злодеев в одноименном фильме. Да, Билли Бонс, куда там… Впрочем, если вам интересно, то стрелял Гарри в кино не из «сорок четвертого», а «сорок первого» калибра – и только называл его «сорок четвертым». Не сдюжил Клинт Иствуд против отдачи «сорок четвертого» во время съемок.

«Билли Бонс» откинул заграждение в леерах, ведущее на трап, и крикнул по‑английски с заметным испанским акцентом:

– Поднимайтесь на борт!

Я подхватил с раскаленных досок пирса свои мешки и один из мешков Бониты, навьючил все это на себя и пошел следом за не столь тяжелогруженым Смитом. Прошли по пружинящим под ногами сходням, по палубе, втиснулись в узкую дверь, причем я зацепился за что‑то лямкой рюкзака, – спасибо шедшей сзади Боните: отцепила. Вошли в неожиданно просторную кают‑компанию, откуда вело три трапа – один из них шел вперед и вверх, короткий, на половину уровня – на закрытый ходовой мостик, а на крыше надстройки был еще и открытый, дублирующий. Еще один трап вел вперед и вниз – и спускался на пассажирскую палубу с шестью совсем маленькими, как купе в поезде, каютами, даже чуть меньше, потому что каюты были двухместными. Третий трап вел назад и вниз, спускаясь к жилой палубе экипажа, оттуда же можно было попасть в машинное отделение, грузовой трюм и камбуз. Еще одна дверь в задней стене кают‑компании вела прямо на палубу, к пульту управления краном.

Интерьер был полностью выдержан в стиле «максимальная практичность» – исключительно легко моющийся и совершенно неистребимый пластик. Да и вообще судно было пропитано духом «больше пользы за меньше денег», как и все в этом мире, за исключением острова Нью‑Хэвен.

Вереница из десятка тяжелогруженых людей с топотом спустилась по трапу на пассажирскую палубу и быстро распределилась по каютам. Благо они все были совершенно одинаковыми, с двумя откидывающимися с одной стены койками, маленьким санузлом, куда при этом умудрились втиснуть крошечную раковину и унитаз с хитрой системой рычагов, выравнивающих давление и заставляющих отходы жизнедеятельности нырять, а не плавать поверху. Главное – не перепутать очередность действия рычагами. При этом абсолютно вся площадь санузла составляла душевую кабину – можно вообще сидеть на унитазе и принимать душ одновременно, если есть такое желание, разумеется.

Багаж прекрасно уместился в пространстве под нижней койкой, как в том же поезде. Иллюминатор был закрыт шторкой, которую я откинул – неплохо, можно будет даже любоваться пейзажами из каюты. Над дверью было устроено еще нечто вроде полки с загибающейся внутрь передней кромкой. На самой двери и на стене напротив красовались крючки для одежды. Шкафа не было, зато был маленький столик у окна и даже привинченный к полу табурет у него – вполне достаточно места для завтрака вдвоем. В общем, впечатление, сложившееся раньше, сохранилось – чисто, практично, есть все, что нужно, но ничего лишнего. Совсем ничего.

Из коридора доносилось хлопанье дверей, стук откидываемых коек в каютах, голоса – группа размещалась на проживание. Я вышел в коридор, крикнул:

– Минутку внимания!

Кто‑то вышел из каюты, кто‑то просто высунулся из двери.

– Чтобы без кобуры я никого не видел! – заявил я. – Автоматическое оружие находится доступно в каютах, дополнительное – постоянно при себе. Даже в трусах. Трусы и кобура – рекомендуемая форма одежды. Всем понятно?

– Вы чего‑то опасаетесь? – повернулся ко мне Смит.

– Во‑первых, мы уже приступили к операции, поэтому группа находится в состоянии повышенной боеготовности, – ответил я. – Во‑вторых, я опасаюсь. Я опасаюсь незнакомого экипажа, я опасаюсь неожиданных встреч, я опасаюсь нападения инопланетян и четырех всадников апокалипсиса. И пока операция не закончится и мы не вернемся домой, я буду опасаться и требовать от всех и каждого постоянно быть вооруженным. Вас это тоже касалось бы, будь вы в составе моей группы.

Мария Пилар ненатурально, но восхищенно вздохнула:

– Любимый, ты такой мудрый! Только немножко параноик, но таким ты мне нравишься даже больше. Когда тебя упекут в сумасшедший дом, я смогу тебя там навещать и кормить с ложечки в периоды обострений, когда на тебя будут надевать халатик с длинными рукавами. Разве это не возбуждает?

– Вооружаться – бегом марш! – рыкнул я на нее.

– Si, senor Comdndante jefei – радостно отрапортовала она и исчезла в каюте.

Я вытащил из оружейной сумки кобуру с «гюрзой» и запасным магазином, прикрепил ее к поясному ремню и прихватил низ кобуры полуторадюймовым нейлоновым же ремешком к бедру. Затем повесил три зажима с запасными магазинами с другой стороны. Все, теперь я укомплектован. Продолжающая бурчать что‑то издевательское Бонита тоже вооружилась, надев кобуру со своим неизменным «глоком».

– Mi Amor, ничего смешного, – заявил я ей уже всерьез. – Мы уже в деле, поэтому давай быть готовыми ко всему.

– Corazon, если ты думаешь, что я этого не понимаю, то ошибаешься, – заявила Бонита. – Я все же прошла специальную подготовку, и у меня воинское звание. А если ты думаешь, что это заставит меня прекратить выступать и спорить – то тут ты тоже ошибаешься. А если ты рассчитывал на что‑то другое, то тебе не следовало становиться моим фактическим мужем. Я на заре нашего знакомства другой не была и изменяться в будущем не собираюсь. И вообще заткнись, командир нашелся.

Последние слова она уже буквально промычала, заткнув мне рот поцелуем и чуть не повалив меня на столик у иллюминатора.

– Ладно, – шепнула она мне, отпустив, – пошли наверх – осмотримся.

Мы поднялись по тесному крутому трапу в кают‑компанию, где молодой парень с индийской внешностью и иссиня‑черными кудрявыми волосами, одетый в белую футболку и расписные шорты, расставлял по длинному столу кружки, кофейники, сахарницы и какие‑то бисквиты в вазочках.

На трапе из ходовой рубки появились босые волосатые ноги, и к нам спустился капитан.

– Я понял, что вы главный у этой команды? – спросил он, протягивая руку. – Я капитан Соуза. Альберто Соуза. Эта посудина принадлежит мне, и я же на ней за шкипера.

– Приятно познакомиться. Андрей. – Я пожал протянутую руку.

Ладонь у шкипера была мозолистая, шершавая и твердая, как доска. Он задержал мою руку в своей не слишком вежливо и спросил:

– Я взял работу, но знаю о ней недостаточно. Для меня главное – на моем траулере стрелять будут?

– Исключено, – категорично ответил я.

– Ну и хорошо, – обрадовался он. – Вот этот парень, который накрывает на стол, – это Джо. Точнее, зовут его гораздо сложнее, но выговаривать это каждый раз я не берусь. Он у нас кок, стюард и заодно – оператор крана. Он из Британской Индии, а в прошлой жизни жил в Бирмингеме. Еще есть механик Тим Бихан, он ирландец, жуткий пьяница, но лучше механика я не видел. Сейчас он возится с дизелями. Штурман и радист у нас тоже есть, когда нужно – он заменяет меня. Его зовут Пако, он, как и я, в прошлой жизни был мексиканцем, а в этой мы живем на испанской территории, в Виго. Сейчас Пако спит, он заступит в ночную вахту.

– Давно капитанствуете? – поинтересовался я.

– Лет двадцать уже, – ответил шкипер. – Половину срока возил всякий товар по Мексиканскому заливу в Старом Свете, а вторую половину – вожу здесь, что придется и кого придется, по Большому заливу. Мистера Смита и мистера Брауна еще с тех времен знаю, хоть тогда мы были совсем не друзьями. А вы давно здесь?

– Нет, несколько месяцев всего. А здесь со Смитом как встретились?

– Совершенно случайно, абсолютно! Он увидел меня в порту Виго, когда принимал там какой‑то груз. А я вот не пойму по вашим ухваткам, кто вы такие – военные или бандиты? Кто на кого похож, и красавица еще с вами… – продолжал любопытствовать капитан Соуза, покосившись на Марию Пилар.

Ну ему простительно, если честно, если учесть, что он подрядился работать почти втемную и принял на борт вооруженную до зубов то ли банду, то ли еще кого.

– Наемники мы. – Это уже Бонита ответила, мило улыбнувшись. – А где наши лодки, кстати?

– А, ну тогда понятно, – кивнул Соуза. – Как раз как наемники и выглядите. А «зодиаки» ваши мы еще в Порто‑Франко на борт приняли – упакованы хорошо, за них не беспокойтесь. Ближе к месту надуем и моторы подвесим. Рассаживайте свою команду за стол, Джо подает кофе, как видите.

– Мы словно в чартер на яхте собрались. – Это снова я.

– За те деньги, что мистер Смит заплатил мне, я могу позволить кормить и поить вас как богатых туристов в прошлой жизни, – усмехнулся он.

– Возили туристов? – вмешался в разговор подошедший Дмитрий.

– Иногда, – кивнул шкипер. – У меня была пятнадцатиметровая лодка, на которой было удобно пересекать залив и ловить рыбу.

– Да, на маршруте от Мексики до Флориды можно было много разной рыбки наловить, – вклинился в разговор по‑испански Маноло Рамирес.

– Сеньор, кто в этом мире ворошит прошлое? – с легким ехидством спросил Соуза на том же языке.

– Никто не ворошит, даже если учитывать, что мы познакомились с сеньором Соуза в тот момент, когда он все же успел спустить за борт триста фунтов белого порошка, – подал голос Браун от стола, где он наливал себе кофе, правда, не снизойдя до испанского, а вещая на языке Шекспира и Бивиса с Баттхэдом. – Подозреваю, что именно этот случай помог сеньору капитану решиться на переезд в этот мир. Мы его не поймали, но сеньор капитан остался кому‑то должен.

– Сеньор Браун… – вкрадчиво обратился к нему Соуза. – Может быть, об этом стоит напечатать еще и в газетах? Чем бы я ни занимался в той жизни и на кого бы ни работал, половину заказов в этой жизни я получил от вас. И они вовсе не были заказами на организацию рыбалки для бойскаутов. И ваши одежды теперь совсем не такие белые, как раньше. Если вы не будете ворошить мое прошлое перед незнакомыми людьми, то я буду помалкивать о вашем настоящем.

Пока капитан произносил сию отповедь, его рука как бы случайно переместилась к кобуре. И выражение его глаз начало меняться из <