Современная модель архетипа шамана

В юнгианской психологии уже много лет обсуждается шаманизм и концепция раненого целителя. Гугенбюль-Крейг (1999) считает шаманизм неотъемлемой частью «хорошего аналитика», фон Франц говорила о нем как необходимом компоненте для «прорыва» коллективного бессознательного в процессе обучения аналитика. Архетипический аспект шаманизма является ценным источником для развития аналитика. Гросбек даже заявил, что только «истинные юнгианцы» являются аналитиками шаманского склада, поскольку работают непосредственно с болезнью пациента. И во многом биография Юнга рассматривалась именно с позиции шаманства и раненого целителя. В настоящее время не существует систематического понимания архетипа шамана, и поэтому необходимо детально проанализировать суть шаманства, его составляющей «раненый целитель».

Дебаты относительно определения шаманизма

Именно здесь возникает основная трудность: ученые высказывали различные мнения о сути шаманизма, а иногда и прямо противоположные. И тем не менее, они сходятся в том, что данное понятие настолько важное и значимое, что его невозможно обойти стороной, не изучив досконально с научной точки зрения. Мы можем остановиться на рабочем определении данного феномена, не забывая о продолжающихся научных спорах. Феноменологическое описание и структурное определение Крауса выявило несколько существенных особенностей, с которыми согласилось большинство исследователей. Во-первых, шаманы занимаются данным видом деятельности, потому что они были «избраны». Во-вторых, они являются частью могущественного рода духов, чьей основной задачей является обучение шамана и оказание помощи в его работе. В-третьих, этап посвящения характеризуется прохождением психологического кризиса, во время которого будущий шаман уединяется, испытывает психологические страдания, которые перемежаются с этапами обучения. Становление компонента «раненый целитель» происходит во время протекания шаманской болезни, которая является ключевым этапом для самоисцеления шамана, переживания и выхода из этого болезненного периода. В-четвертых, свои знания шаман получает непосредственно через свой собственный опыт и наставления старших шаманов; в конечно счете все испытания и этапы напрямую приводят шамана к его месту в обществе и работе с духами для исцеления других. Именно работу с духами, которые вызывают болезнь, юнгианцы назвали контактом с «демонами, богами и прочими реальностями человека», что в психологических терминах может быть названо работой с содержанием бессознательного. Хотя одни и те же образы и переживания встречаются и у шаманов, и у аналитиков, их интерпретации будут зависеть от культурных особенностей, но при этом не отвергают их общую психологическую основу. Для выявления «истинных юнгианцев» и «хороших аналитиков» необходимо отметить два важных момента шаманизма и его компонента раненого целителя: опыт народов Сибири единогласно считается классическим примером шаманизма; вне зависимости от культурных особенностей, шаманская болезнь имеет схожие стадии и проявления по всему миру.

Сибирь как колыбельная шаманизма

Данный факт имеет существенное значение по нескольким причинам. Во-первых, этнографические материалы о сибирских народах можно использовать для понимания феномена шаманизма и его компонента раненого целителя; во-вторых, именно этот материал подвергался психодинамическому анализу, на основе которого можно проследить развитие и становление архетипа шамана; в-третьих, сибирский шаманизм демонстрирует наименьшее использование галлюциногенов для вхождения в ИСС, что означает большую степень ясности сознания; и, в-четвертых, в отличие от народов Северной Америки в Сибири в шаманы настаивают на избранничестве по призыву предков, прочие «искатели» становятся менее сильными шаманами.

Шаманская болезнь

Важным аспектом шаманизма является универсальность этапа шаманской болезни во всех культурах. Она является не только знаком об избранничестве духами, но и обязательным этапом для последующего самоисцеления кандидата, без чего невозможно его дальнейшее функционирование в обществе в качестве шамана. Именно этот опыт и формирует компонент раненого целителя, поскольку кандидат в шаманы изначально «ранен» (о чем свидетельствуют его состояния периодического сумасшествия), а затем «исцеляется» самостоятельно. Данный опыт настолько неразрывно связан с явлением шаманизма в целом и компонентом раненого целителя, отражающего лежащую в его основе архетипическую модель, что дальнейшее изучение шаманизма может пролить свет на центральную динамику раненого целителя, его связь с «хорошим аналитиком» и «истинным юнгианцем».

Взгляды Юнга на шаманизм

Несмотря на то, что Юнг говорил о раненом целителе, он больше рассматривал связи между шаманизмом и процессом индивидуации. Его точка зрения является спорной, поскольку шаманизм больше связан с тем, как отдельные личности реагируют на жизненные ситуации и их попытки исцелиться. Весьма вероятно, что этап расчленения/реинтеграции отражает идею о том, что изначально в человеке что-то было не так, именно поэтому его следует разобрать на части, исправить их и вернуть на соответствующие места. В этом и заключается исцеление психики (а не в разворачивании скрытого потенциала, как в процессе индивидуации): в процессе расчленения/реинтеграции поврежденная психика осознает необходимость реконструкции во избежание пребывания в состоянии распада, травмы и страдания. Тем не менее, на глубинном уровне этот процесс осознается, как ключевой для личности человека, именно поэтому может ощущаться как «биопсихический припадок» с чувством «призвания» и «судьбы». Юнг, однако рассматривает шаманизм как архаическое проявление процесса индивидуации в результате действия архетипов.