Часть 2 – 5 процентов удовольствия

 

«У Мерфи» был самым известным баром в этой части города. Он находился на окраине и почти каждой ночью собирал тех, кто оказался не в ладах с законом. Это было не самое безопасное место работы, но платили тут честно, и график был гибким. К тому же, обязанности бармена являлись не такими уж сложными.

Дин только жалел, что ему придется закрывать бар. Была почти полночь, и байкеры потихоньку разъезжались со своими девушками, забрав с собой громкий пронзительный смех. Полчаса до закрытия, а часы за барной стойкой тикали так медленно, что Дину не верилось в то, что они еще шли.

Пелена сигаретного дыма, все еще висевшая в воздухе, и парень в конце барной стойки – вот почти все, что осталось. Большинство клиентов ушли, и стало странно тихо, Дин нестройно напевал себе под нос, чтобы как-то заполнить тишину, припев одной из песен «Металлики» и собирал грязные стаканы со стойки.

Дин стер мокрые пятна с блестящей деревянной поверхности, выбросил использованные салфетки в мусорную корзину, стоявшую под ногами – нет, серьезно, они переломятся, если уберут за собой, что ли? Он бармен, а не горничная – и уже собирался выйти в коридор, чтобы протереть все там, когда парень за стойкой потребовал еще выпивки.

Он сидел тут с тех пор, как началась вечерняя смена Дина, потягивая стакан за стаканом, и не произносил ни слова, кроме как заказывая еще. Дин был слишком занят другими клиентами, чтобы прекратить ему наливать, но уже стало поздно, и если этому парню нужна была помощь, чтобы добраться куда-то – а выглядело именно так, учитывая, как он шатался на стуле – Дин чувствовал обязанность помочь.

Заплатить за такси, по крайней мере, если за парнем никто не придет.

И Дину очень, очень сильно хотелось бы попасть домой до двух ночи.

– Мы закрываемся, приятель, – сказал он, выхватив стакан из пальцев парня, прежде чем тот мог пробормотать возражения, и поставил его с остальной грязной посудой. – Я могу кому-нибудь позвонить, чтобы тебя забрали?

Дин готов был ко многому, он уже достаточно долго тут работал. Ему приходилось иметь дело со всевозможными пьяными: надравшимися в стельку, которые блевали на него; печальными, которые рыдали и умоляли еще об одном стаканчике, даже когда их запихивали в такси; упрямыми, которые были убеждены, что совсем не пьяны, и падали по пути к выходу, у этих следовало отобрать ключи от машины, прежде чем они могли кому-то серьезно навредить.

Но этот парень не ответил. Он просто посмотрел на Дина из-под растрепавшейся челки грустными глазами, которые не умоляли, не совсем. Пальцы, из которых вынули стакан, сжались сами по себе, и парень просто… таращился, не двигаясь.

– Чувак? – позвал Дин и помахал рукой перед лицом парня – никакой реакции. Он обошел барную стойку и положил ладонь тому на плечо, поворачивая стул к себе.

Парень проследил за движением глазами, значит, еще не совсем отключился. Он смотрел на Дина несколько минут, а потом произнес тихим хриплым голосом:

– Я не хочу идти домой.

Парень поразительно ясно выражался для того, кто пил несколько часов подряд. Возможно, он был не настолько пьяным, как сперва показалось Дину, но это все равно не решало их проблему.

– Ты не обязан, но здесь оставаться ты не можешь. Вызвать тебе такси или еще что? За счет заведения.

– Нет, – недовольно проныл парень, и Дин постарался сдержать желание закатить глаза. – Я не хочу. Не могу.

– Послушай… – терпение Дина вообще-то не было безграничным. Если бы он еще не так сильно устал, но день длился жутко долго, и душ дома невозможно манил к себе. Дину хотелось соскрести с кожи запах бара, чтобы не пришлось просыпаться утром с полупохмельем оттого, что он дышал алкогольными парами всю ночь.

Ему не хотелось иметь дело с ноющими пьяницами, которые хуже надравшихся в стельку и упрямых вместе взятых.

– Ннф, – перебил его парень, и Дин неожиданно получил охапку того, что ощущалось как цепляющийся, извивающийся осьминог. Он пошатнулся от навалившегося веса, стараясь не упасть вместе с пьяным незнакомцем, внезапно прижавшимся к нему. Широкие ладони парня трогали его везде: забирались под рубашку, хватались за шиворот, чтобы сохранить равновесие.

– Красивый, – выдохнул он Дину в шею. – Хочу.

– Э, нет, – Дин шлепнул его по рукам, высвобождаясь из объятий. – Это не такой бар, – он толкнул незнакомца обратно на стул и двинулся к телефону, пытаясь выровнять дыхание до нормального. Да, парень был пьян и ничего бы не заметил, но все дело в принципе. – Посиди спокойно. Я о тебе позабочусь.

Дин почувствовал какой-то импульс, ощущение, спрятанное под замок и слишком долго предававшееся забвению. Он неожиданно испытал желание, но еще пятнадцать минут назад никакого интереса точно не было. К тому же, Дин не имел привычки хотеть клиентов; он не трогал даже горячих цыпочек, которые забредали в бар в одиночестве. Требовалась особая сила воли, чтобы отвергать их, когда они так на него смотрели, но Дин отказывал им.

Этому не мешало и то, что по большей части он имел дело с грубыми шутками байкеров. Но сейчас своими грустными глазами и всего одним толчком в нужном направлении этот парень полностью уничтожил все попытки Дина быть благородным.

Он услышал, как позади него раздался вздох, и уже положил руку на трубку телефона, висевшего на стене. Дину не хотелось никому звонить, не хотелось видеть симпатичную жену этого парня или приятеля по колледжу или разбираться с неизвестным таксистом, который рвался домой даже сильнее, чем сам Дин.

Но он был сильнее этого и абсолютно трезв, так что Дин послушал гудки и стал набирать номер диспетчерской.

Он не успел закончить, как услышал сдавленный стон незнакомца. Дин повернулся, сжимая трубку так сильно, что побелели костяшки пальцев; парень все еще подпирал барную стойку, но теперь откинул голову назад. Одной рукой он схватился за край стойки, чтобы не упасть, а другая скрылась из виду. С этого места Дину не было видно, что происходит, но он вполне догадывался.

Это не должно было так на него влиять. Дин тотчас ощутил привлекательность этой идеи, того, что ему так откровенно предлагали; только святой смог бы устоять против соблазна, который представляла длинная шея, отклоненная назад, выражение экстаза на лице, которое вызвало улыбку у Дина.

Парень, настолько сильно возбужденный, был красивым, а Дин не спал с мужчиной дольше, чем ему хотелось это признать.

– Пожалуйста, – хныкнул парень, и Дин повесил трубку, пока не уронил ее.

Потом он автоматически закрыл двери и выключил неоновую вывеску «Открыто».

***

Вот история жизни Сэма: у него пагубная привычка принимать неудачные решения.

Не то чтобы он сознательно делал неправильный выбор, но в итоге так и получалось. Абсолютно. Каждый. Раз.

Началось все с крупной ссоры с отцом. Возможно, Сэм и был армейским отпрыском, но он не собирался становиться армейским подростком, а тем более взрослым. Так что он просто собрал сумки и уехал в колледж, а не в военное училище, которое выбрал его отец.

Первая ошибка.

Стэнфорд оказался, без сомнений, замечательным местом, но все равно Сэм не был счастлив и три раза менял специализацию в течение первых нескольких лет, прежде чем понял, что это неправильно, и вообще бросил колледж.

Потом Сэм встретил ее. Как только они пожали друг другу руки, он почувствовал с ней связь; вскоре они съехались и стали жить как супружеская пара, перейдя к рутине.

Вторая ошибка.

Сэм был не особым поклонником привычек и рутины, он ненавидел их, когда еще жил с отцом, так что практически испытывал зуд каждый раз, когда чувствовал, что его заставляют что-то делать. Делить свою жизнь с Джессикой и менять свое поведение, чтобы приноровиться к ней, оказалось принуждением, ограничением свободы, сколько бы Сэм ни пытался убедить себя, что это просто компромисс.

Джессика была замечательной девушкой, возможно, самой замечательной из тех, с кем ему посчастливилось познакомиться или встречаться, и то, что существовало между ними, было любовью – чистой, совершенной, неподдельной любовью, той, о которой сочиняют популярные песни, и все равно этого оказалось недостаточно.

Сэму не потребовалось много времени, чтобы понять, но он упорно отказывался признавать это. Во-первых, он не хотел ранить Джессику, которая этого ничем не заслужила, во-вторых, Сэм был безумно упрямым и не мог вынести того, что опять поступил неправильно.

Так что он стиснул зубы и двинулся дальше, надеясь, что это ужасное ощущение под ложечкой исчезнет само по себе в какой-то момент.

Третья, непоправимая ошибка.

Оно не исчезло, а Джессика была слишком умной, чтобы не заметить, что что-то не так.

Она также была доброй и понимающей, поэтому сперва не сказала ни слова, дав Сэму время, чтобы он сам заговорил об этом; когда Джессика наконец поняла, что Сэм вообще не собирался обсуждать эту тему, если на то была его воля, она начала нервничать, раздражаться и в конце концов просто не выдержала и взорвалась.

Сэм ходил развлечься, опять, и не отвечал на ее звонки, опять, поэтому, когда он наконец пришел домой и Джессика обнаружила, что он забыл об их годовщине, то не смогла больше терпеть. Они кричали друг на друга, и в их небольшой гостиной прозвучало много обвинений.

Дошло все до того, что Джессика поняла, Сэм больше не был в нее влюблен.

– Но я люблю тебя, – возразил Сэм, однако она просто покачала головой, сказав, что «в любви нет никаких «но», не тогда, когда вообще есть какая-то любовь». Сэм только голову опустил, услышав эти слова.

В итоге Джессика была очень мила и добра (она все-таки изучала психологию) и сказала ему, что не сможет оставаться с ним, зная, что Сэм видит кого-то другого каждый раз, когда смотрит на нее.

– Я знаю, что ты мне не изменял, знаю, что никогда бы не стал, – объяснила она, – но еще я знаю, что не могу сделать тебя счастливым, и это понемногу убивает меня, потому что я вижу, как энергичный счастливый парень, в которого я влюбилась, постепенно исчезает.

Джессика села рядом с ним и взяла его руки в свои.

– Я больше не хочу этого делать, Сэм, – закончила она. – Я не собираюсь продолжать лгать тебе и особенно себе. Будет сложно, но все кончено, нам надо смириться с этим.

 

Часть 2.1

Сэм знал, что надо было возразить. Знал это, когда Джессика пошла наверх собирать вещи и вернулась через пару часов с чемоданом, сказала ему, что грузчики приедут на следующий день, чтобы забрать остальное, он должен был остановить ее, убедить остаться, попробовать опять.

 

Сэм видел по ее глазам, что она на это надеялась.

 

Но Джессике хватило сил раскрыть все то, что Сэм так сильно старался спрятать, и в ответ на ее смелость он был обязан перестать притворяться. Кроме того, Джессика была слишком замечательной, чтобы продолжать причинять ей боль, она заслуживала шанс найти того, кто полюбил бы ее всей душой и боготворил бы землю, по которой она ходила.

 

Джессика заслуживала второй шанс на счастье, и если Сэм не был тем парнем, который сделает ее счастливой, то, по крайней мере, мог позволить ей быть счастливой где-то в другом месте. Потому он пошел в первый попавшийся за кампусом бар и начал пить в шесть вечера.

 

Сэм потерял право беспокоиться о Джессике, но это не означало, что ему стало все равно.

 

Каждый раз, когда алкоголь переставал обжигать горло, перед глазами появлялась картина его пустого безмолвного дома, и Сэма охватывала паника, так что он продолжал пить, пока не мог даже вспомнить собственный адрес.

 

Единственное, на чем концентрировалось его внимание – это пара глаз самого зеленого цвета, который он когда-либо видел, таких красивых, что Сэму хотелось оказаться ближе, чтобы пересчитать все до единой золотинки в зрачках.

 

Сэм точно не знал, чьи это глаза, и не знал, имеет ли это какое-то значение.

 

Он просто знал, что они существовали для того, чтобы любоваться ими, а также почему-то знал, что эти глаза будут первым (возможно, даже единственным) правильным решением в его жизни, тем, что нужно.

 

Раз и навсегда.

 

***

 

Дин просто стоял и наблюдал какое-то время, рассматривая, как парень развалился на стуле. Барная стойка, наверное, больно впивалась в спину, да и в крохотном пространстве при такой высокой фигуре было неудобно. Дин редко позволял себе так смотреть на клиентов, но вряд ли парень достаточно протрезвел для возражений.

 

Кожа блестела от пота, выступившего на ней, и незнакомец неуклюже пытался ласкать себя. Ему это не удавалось, было недостаточно трения, да и координация подводила. Это должно было выглядеть жалко, но не выглядело, не могло остановить возникшее желание. Парень застонал, наклонился вперед, не открывая глаз, и от сосредоточенности у него между бровей появилась складочка.

 

Дин больше не мог выдержать. Он шагнул к парню, обхватил его запястье пальцами и отвел руку в сторону.

 

– Я хочу секса, – проныл Сэм, слабо дергая руку, чтобы освободиться и постараться получить хоть какую-нибудь разрядку.

 

Вырваться из хватки бармена ему не удалось, так что через пару секунд Сэм сдался, застонал и обхватил его ногу своей, притягивая ближе и начиная тереться о бедро.

 

– Черт, да, – пробормотал он, опять наклонив голову назад, когда движения стали отчаянно быстрыми, но этого все равно было недостаточно.

 

Сэм не контролировал свое тело, не мог приложить нужное давление и добиться ровного ритма, его глаза наполнились слезами разочарования, и он попытался чуть выпрямиться.

 

– Помоги, – выдохнул он бармену прямо на ухо.

 

Дин положил руку на барную стойку, пытаясь не дать резким телодвижениям незнакомца сбросить его. Он наклонился ближе, прикусил парня за мочку уха, насколько это было возможно в движении, и прошептал:

 

– Ты пьян, – словно мог примириться с этим и забыть.

 

Но Дину этого не хотелось. Большой член парня терся о его бедро, и даже через два слоя джинсов ощущения были приятнее, чем что-либо еще за долгое время, и вообще Дин помогал ему. Он мог притвориться, что поступал так не из эгоизма, даже если это являлось неправдой.

 

– Да, я пьян. И что?

 

Сэм бы посмеялся над глупым, очевидным утверждением, если бы не испытывал такую острую необходимость кончить прямо сейчас.

 

Свободной рукой Дин нашарил край майки парня и приподнял его, чтобы добраться до ремня.

 

– Шшш, – прошипел он, пытаясь не потерять хватку посреди всего этого дергания. И потому, что Дин не мог не говорить, потому, что должен был создать хотя бы видимость, что все нормально, он провел языком по уху парня и прошептал: – Я тебя держу. Имя у тебя есть?

 

Дин даже не знал, трезв ли парень настолько, чтобы помнить это, но суть не в том. Ему нужно было имя, чтобы как-то обращаться к незнакомцу, как будто эта мелочь исправит всю неправильность того, что Дин делал. Когда он наконец расстегнул ремень парня, засунул руку за пояс джинсов и обхватил его член ладонью, то едва ли мог заставить себя переживать из-за этого.

 

Слова бармена успокоили Сэма, проникнув сквозь туман и замешательство, заставили чувствовать себя в безопасности, под защитой, что было настолько невероятно, что Сэм даже не стал анализировать это ощущение и просто отдался ему.

 

Один из бонусов крайнего опьянения.

 

Потом парень спросил его что-то, задал важный вопрос, сбил Сэма с толку на секунду, и он нахмурил брови, пытаясь пошевелить извилинами, чтобы ответить, ведь если вдобавок к прикосновениям губ, языка и пальцев Сэм смог бы услышать, как бармен произносит его имя своим хрипловатым голосом, это было бы еще сексуальнее, так?

 

Имя, имя.

 

– Сэм, – в конце концов смог выдавить он. – Сэм. Я. Сэм.

 

Он не мог сконцентрироваться, поэтому не был уверен, что назвал правильное имя, черт, Сэм даже не был уверен, что произнес его вслух.

 

Он просто хотел, ему было нужно…

 

Сэм вскрикнул от удовольствия, когда рука бармена наконец-то достигла цели, и тот начал ему дрочить.

 

– Сэм, – промурлыкал Дин. От Сэма пахло алкоголем, его хотелось поцеловать, но Дин сдержался. Это бы превратило происходящее в то, чем оно на самом деле не являлось, и ему подобного не вытерпеть. Он быстро водил ладонью, касаясь большим пальцем головки, делая все, что мог в таком ограниченном пространстве.

 

Его собственное желание было неустанным, покалывало под кожей, но Дин мог подождать. Боже, он мог подождать, если просто получит вот это; член Сэма идеально ложился ему в ладонь, как будто был сделан для него, шелковисто-гладкий, влажный от естественной смазки. По тому, как Сэм резко двигался, по тому, как дергался его член в руке Дина, тот мог сказать, что до финиша осталось недолго.

 

Но он хотел растянуть это. Хотел, чтобы Сэм всегда оставался таким возбужденным, таким зависимым от него, настолько жаждущим его – однако целью здесь являлось не собственное удовольствие Дина. Ему надо было сделать так, чтобы Сэм как можно быстрее кончил.

 

Дин удвоил усилия, так что рука заболела.

 

Сэм потерял остатки гордости и стал стонать, как дешевая проститутка, в умелых руках бармена.

 

Подождите, – подумал Сэм. – Может, тот был проституткой.

 

В конце концов, как этот парень мог не быть таким? Он был ужасно красивым, а от того, как бармен двигал запястьем… профессионально, не оставалось никаких сомнений.

 

Когда Сэм пришел к этому выводу, неожиданно исчезли вина и неловкость, и он дал себе волю. Кто лучше, чем человек, занимающийся этим за деньги, мог помочь ему забыть?

 

И в ту секунду, находясь в руках бармена, Сэм осознал, что секс никогда таким для него не был.

 

Секс всегда представлял собой обязанность, то, чем, по его представлению, он должен был заниматься, если слушать их с Джессикой друзей, и Сэм никогда не думал, что сможет получать от него такое удовольствие.

 

Перед глазами у Сэма промелькнула картинка, как бармен проникает в него своими длинными пальцами, а потом толкается внутрь, мышцы напряжены от усилий, прилагаемых, чтобы дождаться, когда тело Сэма привыкнет к вторжению, прежде чем начинать вбиваться изо всех сил.

 

Одного этого образа было почти достаточно, чтобы заставить его тотчас же кончить, но он нуждался в чем-то еще.

 

Сэм практически чувствовал оргазм на кончике языка, почти видел его, но не мог дотянуться.

 

– Пожалуйста, – умоляюще произнес он. – Пожалуйста. Я… я не могу… – Сэм прикусил нижнюю губу, сильно, потом провел по ней языком, чтобы заглушить боль, затем еще раз, дрожащими пальцами отчаянно хватаясь за бицепсы бармена.

 

Дин сдался. Он чувствовал напряжение, пронизывающее Сэма, обжигающий огонь желания, подпитываемого алкоголем, которое захватило его. То, как Сэм терся об него, хватался, чтобы оказаться ближе…

 

Когда Дин поцеловал Сэма, то едва смог вытерпеть затхлый привкус алкоголя, что тот пил весь вечер. Он почти отпрянул, но что-то его остановило – отчаянное желание, с которым Сэм просто открылся ему, прижался ближе всем телом и вздохнул. Дин двинулся ниже губами по его шее, подбородку, вобрал нижнюю губу Сэма в рот, снова и снова проводя по ней языком.

 

Слова Сэма распались до смешавшихся звуков, слогов, которые сыпались с его губ на губы Дина. Неуклюже, медленно, он подался вперед, чтобы завладеть ими, Сэм привык управлять ситуацией.

 

Но Дин не собирался терпеть это. Ему нужно было самому заявить свои права, а не чтобы права заявляли на него. Сэм прекратил исследовать языком рот Дина, и тот рванулся вперед, целуя Сэма, проталкивая язык между зубов – один раз, два, трахая его рот как можно быстрее. У Дина ныла челюсть, но Сэм издавал восхитительные звуки, которые он проглатывал, принимая как должное, и двигал рукой на члене так, словно его жизнь зависела исключительно от оргазма Сэма.

 

– Давай, – прорычал Дин между толчками языком. – Давай, Сэмми.

 

Не из-за поцелуя, хотя это, должно быть, оказался самый горячий поцелуй в жизни Сэма, не из-за эйфории, вызванной тем, что он мог в какой-то степени отдать контроль над ситуацией бармену. Нет, это из-за его голоса, хрипловатого и резкого, произнесшего уменьшительно-ласкательное имя, которое никто не использовал с тех пор, как ему исполнилось пять лет, Сэм полетел за край.

 

Он крепко зажмурился и спрятал лицо у бармена на плече, почти рыдая от облегчения, вырванного у него оргазмом, было больно, потому что слишком сильно, слишком быстро, но по-другому Сэму и не хотелось.

 

Часть 2.2

 

Стихая, боль оказалась мучительной, переплетенной с удовольствием так тесно, что Сэм не мог сказать, где кончалось одно и начиналось другое. Он приоткрыл отяжелевшие веки и уставился на пухлые губы бармена, блестевшие от их смешавшейся слюны, отчего его член героически попытался опять встать.

И тогда Сэм понял, что каким-то образом протрезвел и теперь мог думать с гораздо большей ясностью.

Первая мысль, пришедшая ему на ум, это то, что бармен знал его имя, а вот Сэм ничего не знал о том, кто этот парень.

– Итак, – начал он, – как твое имя? И только не надо бреда типа «а какое тебе нравится?».

Дин моргнул. Он не понимал, как кто-то мог оставаться настолько пьяным после оргазма, который только что испытал Сэм, но тот же много выпил за вечер. Зрелище того, как он кончал, словно разлетаясь на части, практически довело Дина до оргазма; почти, если бы было чуть больше, чем давление ткани на его член. На самом деле у него стояло до сих пор, но Дина это мало волновало.

– Дин, – выдохнул он и опустил голову, потому что было больно так ее держать, чтобы целовать Сэма. – Я – Дин, – он не мог ожидать, что Сэм ответит ему услугой на услугу, но, черт, рука у него болела.

Дин, наверное, не ожидал, что Сэм сделает что-то, чтобы облегчить его состояние. Судя по приподнятой брови, он еще не осознавал, что Сэм вернул себе контроль над ситуацией и знал, что нужно сделать.

Теоретически.

– Я никогда этого не делал. Кому-то еще, – заявил Сэм, отводя взгляд в сторону, и быстро расстегнул пуговицу и молнию на джинсах Дина.

Бармен изумленно уставился на него, возможно, Сэм не должен был его трогать, но пошло оно все к черту! У парня стояло так, что можно было гвозди забивать, а Сэм всего-навсего вел себя как джентльмен. Он стал дрочить Дину, применяя все имевшиеся у него трюки, которыми пользовался, когда хотел кончить быстро и сильно, надеясь, что они сработают и на Дине.

– Разве ты не хочешь кончить, Дин? – прошептал он, касаясь губами кожи Дина, где чувствовался бешеный пульс. – Покажи мне, как тебе нравится. Хочу сделать это хорошо. Для тебя, – Сэм осознавал, что болтал слишком много, но он не знал, что еще делать, только инстинктивно понимал, что когда этот парень отпустит себя, это будет самое великолепное зрелище на свете.

Он ускорил свои движения, перекатывая в руке яйца Дина, немного царапая нежную кожу, и прикусил его за кадык.

Наверное, полсекунды Дин сомневался, может ли вот так воспользоваться пьяным парнем, но огромная лапа Сэма обхватила его, и, черт, теперь он не мог остановиться, даже если бы захотел. Дин попытался призвать хоть какое-то благоразумие, но оно ускользнуло, и ему стало все равно. Дин двинул бедрами навстречу хватке Сэма неуклюже и неловко, хотя ничего и не пил.

Оргазм быстро смел его с ног, напрягая и завладевая всеми мышцами; он кончил на них обоих, добавляя свою сперму к сперме Сэма. Ощущение было ярким как молния, острым, и когда Дин опять смог дышать, то едва удержался, чтобы не упасть вперед.

Но угол оказался правильным, и Сэм был прямо здесь, и вдруг все, о чем Дин мог думать – кроме того, что только что кончил сильнее, чем когда-либо за долгое время – поцелуи с Сэмом и то, как замечательно было бы заняться этим опять.

Так он и сделал. Наклонился, тяжело дыша, и поцеловал Сэма в уголок рта.

Когда Дин отстранился, Сэм взглянул на него из-под прикрытых век, изумленно и немного затуманенно.

Потом он что-то вспомнил, моргнул и облизнул губы, ища на них вкус Дина.

– Разве у тебя нет какого-нибудь правила без поцелуев? Вроде как поцелуи – это единственное, что я могу оставить для себя и все такое прочее? – спросил Сэм дрожащим голосом, пытаясь прийти в себя после одного из самых лучших оргазмов в своей жизни.

Он рассеянно провел пальцами по сперме Дина на своем голом животе, пытаясь осознать все, что происходило с ним, и заставить свой член упасть, проклятье!

– Э, – Дин приподнял бровь, стараясь сосредоточиться на том, чтобы поустойчивее встать на ноги. Он не мог вспомнить, где оставил полотенце, хотя оно сейчас очень бы пригодилось. Вместо того чтобы найти его, Дин просто стоял и моргал, глядя на Сэма. Эти несколько минут оказались довольно неловкими, потому что он не понимал, что происходит, и не мог заставить извилины шевелиться. Дин прочистил горло и опустил глаза.

Когда стало ясно, что их момент прошел, и Дин просто ждал, чтобы он собрался с духом и ушел, Сэм поправил майку и выдавил нервный смешок.

– Хорошо… Спасибо, наверное.

Сэм неловко почесал затылок, потом взглянул на Дина из-под длинной челки.
– Так… сколько я тебе должен? – спросил он.

Сэм надеялся, что цена не будет высокой, он не помнил, сколько в бумажнике денег, и почему-то сомневался, что Дин позволит ему заплатить за свои услуги кредиткой.

– Должен?.. – и потом до Дина дошло, речь не о счете, который рос у Сэма с тех пор, как он пришел в бар. – Погоди. Ты… ты думаешь, что я?.. – он даже не знал, чувствовать себя оскорбленным или нет. Дин постарался вспомнить все, что произошло, что он мог сделать, чтобы заставить Сэма так думать о нем, но, очевидно, это не было что-то новое. Практически все, что говорил Сэм, подразумевало, что он…

Дин свирепо уставился на него:

– Я не проститутка.

Он заметил полотенце, лежавшее дальше на барной стойке, и двинулся туда, поправляя одежду и застегивая джинсы, приводя себя в порядок. Сэм молчал. Дин стоял так несколько минут, потом резко обернулся.

– Что заставило тебя думать, что я – проститутка?!

Сэм почувствовал, что краснеет. Он не знал, что сказать. Ты слишком хорош в сексе, чтобы не быть проституткой, или у тебя самые подходящие губы для минета, которые я когда-либо видел – это не казалось правильным ответом, Сэм прокрутил эти слова в голове, но решил не делиться ими с Дином.

В конце концов он выбрал кое-что, больше похожее на правду: «Это был лучший секс в моей жизни».

Потом, стыдясь, Сэм опустил голову и поерзал на месте, не в силах взглянуть на Дина, браня себя за то, что сморозил такую глупость, и не успел понять, что произнес все это вслух.

При этих словах Сэма кадр резко остановился.

Уриэль торжествующе повернулся к Кастиэлю со злорадной улыбкой.

– Я тебе говорил, – произнес он, показывая зубы как у акулы. – Похоть. Вот и все, что у них есть – грязная похоть. Грех, – его голос был полон презрения, казалось, он хотел продолжить, но Кастиэль бросил на него убийственный взгляд, и слова замерли у него на губах.

Кастиэль знал, что Уриэль молчал во время безумного момента удовольствия, разделенного братьями, только потому, что ждал первых признаков похоти, чтобы доказать ошибку Кастиэля.

Ну, он все равно не сможет этого сделать.

– Просто смотри, – строго произнес Кастиэль и повернулся к Винчестерам, когда картинка опять ожила.

Впервые Дин честно не знал, что сказать. Да, он работал в баре, так что привык к комментариям о своих губах и о том, каким был хорошеньким, не то чтобы другие не совершали подобную ошибку; просто они обычно не говорили это после того, как подрочили Дину.

Ему даже было лестно, потому что еще ни разу эти слова так не звучали, и Сэм настолько смутился… но опять же, Сэм до сих пор не протрезвел полностью, к нему подобные правила неприменимы. Только Дину все равно не хотелось, чтобы Сэм неловко себя чувствовал. Он нахмурился.
– Чувак, – произнес Дин, ведь что он еще мог сказать? Он подошел к Сэму, сел на стул рядом с ним и протянул ему полотенце.

Сэм взял его, тихо пробормотав спасибо, отчаянно пытаясь не думать о том, что сперма, которую он стирал с себя, была Дина, иначе его член приготовился бы ко второму раунду до того, как Сэм успеет покинуть бар.

Более-менее вытершись, Сэм поднялся на ватных ногах, какое-то время смотрел на полотенце, а потом положил его на стойку. Не зная, куда деть руки, он засунул их в карманы, отводя взгляд от Дина.

Ему надо было извиниться, Сэм понимал это, но не мог себя заставить. Он признался в том, что чувствовал, и не считал это неправильным.

Дин откинулся на барную стойку, повел плечами, прижимаясь к ней, и постарался казаться расслабленным, хотя руки дрожали. Он до сих пор не пришел в себя после того, как его тела касались ладони Сэма. Это было абсолютным сумасшествием, но когда Дин поднял глаза и увидел неуверенность на лице Сэма, кое-что внезапно стало ясным.

– Эй, – нежно произнес он, подождал, когда Сэм поднимет глаза. – У нас… Думаю, между нами кое-что происходит. В смысле, кроме того факта, что ты решил, будто я – проститутка, – Дин поскреб затылок. – Если ты хочешь… У меня выходные по вторникам и четвергам, – Дин закончил фразу, махнув рукой, а потом опять положил ее на колени. Черт, почему он так нервничал?

Сэм моргнул и какое-то мгновение боялся, что вообразил себе все это: проблеск чувства в глазах Дина, надежду, сквозящую в неуверенной улыбке.

– Э, но я… – Сэм прикусил нижнюю губу, останавливая себя, прежде чем успел сделать что-нибудь глупое, как, например, убежать от Дина. У него могли быть сомнения о многих вещах, но Сэм абсолютно точно знал, что не вообразил себе искрящее между ними электричество.

Это подделать нельзя.

Так что он радостно улыбнулся Дину, так широко, что появились ямочки на щеках, и протянул ему руку:

– Привет, меня зовут Сэм, и я – несостоявшийся студент. Могу я пригласить тебя на завтрак? Кажется, я у тебя в долгу.

Дин широко улыбнулся, чувствуя себя безумно счастливым безо всякой причины. За исключением того, что улыбка у Сэма была удивительно красивой, когда шла от души, и Дину очень-очень хотелось принять его предложение. Он крепко пожал Сэму руку:

– Дин, бармен. Думаю, я согласен.

Бар «У Мерфи» постепенно исчез с экрана, унося с собой улыбающиеся лица Сэма и Дина.

Посреди неожиданно пустого бара появились Кастиэль и Уриэль. Кастиэль скрестил руки на груди и ухмыльнулся Уриэлю.

–...что ты там говорил?

Уриэль стиснул зубы, бормоча ругательства в адрес старшего ангела.