Взгляды Г. Тарда на психологию толпы

 

Французский юрист и социолог Габриэль Тард открыл такое явление как публика и провозгласил ХХ век «эрой публики». Он изучал психологию толпы, публики и социальные процессы в обществе и обнаружил явление подражания, с помощью которого пытался объяснить все общественные процессы. Подражание, по его мнению, является основным механизмом социального взаимодействия. Тард выделял несколько видов подражания. По степени осознанности есть логическое и нелогическое подражание. По механизму подражательных движений и их последовательности существует внутреннее и внешнее подражание. По социальной природе существует подражание внутри общности и подражание одной общности другой. Согласно Тарду, функции подражания состоят в воспроизведении, распространении и унификации изобретений и открытий. Благодаря общественному подражанию одновременно обеспечивается прогресс и стабильность социальных отношений, происходит распространение нововведений и сохранение традиций.

В книге «Мнение и толпа» (1892) Тард дает определение социальной психологии, как самостоятельной науке. «Социальная психология – это коллективный ум, коллективное сознание, особое мы, которое будто бы существует вне или выше индивидуальных умов» [99, с. 257]. Толпа – это социальная общность прошлого, после семьи она самая старинная из социальных групп. Толпа распадается, когда она перестает слышать голос своего вожака. Предметом своего исследования он сделал публику, которая есть не что иное, как рассеянная толпа.

С изобретением книгопечатания возникла новая эпоха, в которой появился особый вид толпы – публика. Публика, по его мнению, это духовная общность индивидуумов, физически разделенных, но соединенных чисто умственной связью.

Тард считал толпу естественной общностью, тесно связанной с естественными природными силами. Между толпой и публикой существует, по его мнению, несколько различий:

1. Человек может принадлежать к различным видам публики, но одновременно может принадлежать только к одной толпе.

2. Большая нетерпимость толпы, чем публики, к мнениям и суждением, противоречащим ее мнению. Замена толпы публикой сопровождается прогрессом в терпимости и даже в скептицизме.

3. Публика может быть определена как толпа в возможности, так как сильно возбужденная публика может породить фанатические толпы. Итак, возникают две противоположности на континууме естественных общностей – от агрессивной, фанатичной толпы до терпимой публики.

4. Всякая толпа подчиняется вождю, публика же не подчиняется, она вдохновляется публицистом, журналистом, писателем. На публике гораздо ярче отражается отпечаток ее создателя. В толпе же вождь несет на себе отпечаток толпы своих приверженцев.

5. Толпа в принципе менее однородна, чем публика. Толпа всегда увеличивается благодаря случайной массе любопытных прохожих. Публика растет за счет целенаправленной рекламы.

6. Публика есть известный своеобразный род коммерческой клиентуры. Есть два вида клиентов: публика постоянная, прочная и публика случайная, непостоянная [99, с. 266–272].

Общество состоит из разного рода публики, отмечал Тард. Разделение это носит чисто психологический характер, так как соответствует состоянию умов в данную эпоху. Он предполагал, что разделение общества на публику в скором времени заменит экономическое, политическое, корпоративное деление. Постепенно в обществе создается некий эпифеномен, некая «атмосферическая оболочка», нечто вроде коллективного сознания, питательной средой которого служит информация. Преобразование различных социальных групп в единую публику необходимо для правильного общения друг с другом членов общности. Публика некоторых больших газет, как «Times», «Figaro», интернациональна. Тард уже в конце позапрошлого века предсказывал информационную глобализацию, создание единых мировых сетей информации.

Тард описывал этапы формирования толпы. Первый этап – это люди, идущие по улице, каждый по своим делам, просто гуляющие. Эти люди образуют тесное скопище. Второй этап возникает с того момента, как появляется общая цель, которая взволнует и объединит их вместе. Так возникает первая ступень социального агрегата – толпа. Как только люди увлекутся общей идеей или страстью, они составят публику. В зависимости оттого, что перевешивает цель или желание, возникает два типа публики: публика убежденная, фанатичная или же публика страстная, желающая.

 

 

 

Рис. 8.7. Этапы трансформации толпы, согласно, Тарду

 

Тард рассматривал характеристики толпы. Он отмечал, что «толпы не только легковерны, они безумны. Многие из их свойств общи с душевнобольными: преувеличенная гордость, нетерпимость, неумеренность во всем. Они доходят всегда как сумасшедшие, до двух крайних полюсов или возбуждения, или упадка духа, они то героически неистовы, то уничтожены паникой. У них бывают настоящие коллективные галлюцинации: людям, собравшимся вместе, кажется, что они видят и слышат такие вещи, которых они не видят и не слышат, каждый в отдельности. И когда толпы уверены, что их преследуют воображаемые враги, их вера основана на логике безумца» [99, с. 294].

Толпу и публику можно классифицировать также по степени ее активности. Бывает толпа ожидающая; внимающая; манифестантская и действующая. Толпы ожидающие характеризуются коллективным любопытством, которое может достигнуть неслыханных размеров без малейшего отношения к предмету этого любопытства. Толпа всегда бывает более терпелива или более нетерпелива, чем отдельный индивид. Это объясняется психологической причиной – взаимным заражением чувствами собравшихся индивидов.

Толпы внимающие собираются около трибуны, эстрады, сцены. По поводу этих толп Тард сделал следующее замечание. В такой толпе «только небольшое количество зрителей или слушателей видят и слышат очень хорошо, многие видят и слышат только наполовину или же совершенно ничего не видят и не слышат» [99, с. 286]. Он объясняет изменение познавательных процессов следующим образом. В таких случаях сама толпа, собственно, служит зрелищем для самой себя. Толпа привлекает и порождает толпу. Таким образом, Тард предугадал эффект социальной фасилитации. Люди в толпе в большей степени вынуждены реагировать друг на друга, чем на информацию, которую сообщает им оратор. Когнитивные процессы направлены внутрь толпы, так как человек в первую очередь старается обеспечить свою безопасность среди огромной массы людей.

Толпы манифестантские свои убеждения, свои страстную любовь или ненависть, радость или печаль всегда проявляют со свойственным им преувеличением. У них мало идей, зато они держатся за них крепко и без устали кричат одно и то же.

Толпы действующие. Что может создать толпа со своей внутренней не связанностью и беспорядочностью усилий, – спрашивал Тард. Они могут только разрушать, уничтожать, но не созидать. Он подразделял действующие толпы на два типа: любящие и ненавидящие. Неизвестно, что более гибельно: ненависть толпы или ее любовь, проклятия или энтузиазм. Толпа, охваченная сильными чувствами, становится безумной, в порыве обожания она может уничтожить своих идолов. Бывают также праздничные и траурные толпы. Праздничные толпы, считал Тард, гораздо более полезны, чем вредны, для развития общности. Антисоциальные, агрессивные действия толп приводят к преступным разрушениям и негативно сказываются на психике, заставляя людей долго переживать эти события и проклинать их память.

 

			Праздничная

Любящая

А

Действующая

К

Ненавидящая

Траурная

Т

И

Манифестирующая

В

Н

О

Внимающая

С

Т

Ожидающая

Ь

 

 

Виды толпы

 

Рис. 8.8. Классификация видов и активности толпы по Тарду

 

Тард считал, что механизмом распространения идеи является внушение. Существует различие между тем, кто внушает, и тем, кто подвергается внушению. Коллективный «внушитель» в толпе состоит из вождя и членов толпы, подражающих и внушающих друг другу идеи и чувства. Вождь толпы обладает определенными чертами. Во-первых, он должен владеть внушением, уметь производить впечатление. Во-вторых, благодаря исключительному развитию воли, человек сам превращает себя в вождя. Существует пять способов влияния – железная воля, орлиная острота взора, сильная вера, могучее воображение, неукротимая гордость [99, с. 400]. Это источники огромной силы вождя. Тард выделял два типа влияния. Первое- это влияние на расстоянии, например, влияние на публику. Здесь главную роль играет превосходство ума и воображения. Второе – влияние непосредственное, влияние на толпу. Оно оказывается эффективным только при использовании вышеперечисленных способов. Причем, Тард открыл механизм действия процесса социальной идентификации, описанный в 70-е годы ХХ в. Тэджфелом. «Когда толпа восхищается своим лидером, когда армия восхищается своим генералом, она восхищается собой, она присваивает себе то высокое мнение, которое этот человек имеет о себе самом», – писал Тард [99, с. 114].

 

 

Рис. 8.9. Способы влияния на публику и на толпу по Тарду

 

Тард обнаружил парадокс: толпа не способна к разумному действию, только отдельный человек может мыслить и действовать рационально. Толпа не способна к интеллектуальному творчеству. У людей, собранных вместе, способность мыслить снижается и чувство реальности стирается. Однако в толпе существуют люди, обладающие сильной волей, они увлекают и управляют остальными. Это вожди, религиозные деятели, политики, журналисты.

Тард фактически является основателем теории массовой коммуникации. Он обнаружил, что любая коммуникация, и массовая и межличностная, сопровождается внушающим воздействием. Особенно сильно это воздействие проявляется в толпе.

 

 

Преступные толпы

 

Книга юриста Сципиона Сигеле (S. Sighele) «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии» была впервые издана в Париже в 1892 г. Сигеле поставил перед собой конкретную задачу – определить меру ответственности человека за преступление, которое он совершил, являясь частью толпы.

Толпа, по его мнению, представляет собой человеческий агрегат, разнородный по преимуществу, так как она составлена из индивидов обоего пола, всех возрастов, классов, социальных состояний, всех степеней нравственности и культуры. Она образуется без предварительного соглашения, произвольно, неожиданно.

Толпа может быть вовлечена в совершение диких и свирепых поступков, она больше расположена к злу, чем к добру. В то же время она может подняться до самой высшей степени самоотверженности и героизма. Сигеле пытался объяснить многочисленные случаи жестокости толпы во время Французских революций конца ХVIII – середины ХIХ вв. Для того чтобы понять причины жестокости толпы, он делил всех людей на четыре типа в зависимости от ориентаций на «добро» или «зло» и степени активности или пассивности.

 

Зло	Активность		Добро
	Люди злые и активные	Люди добрые и активные
	Люди злые и пассивные	Люди добрые и пассивные
	Пассивность

 

Рис. 8.10. Классификация участников толпы Сигеле

 

Сигеле считал, что толпу составляют, в основном, люди злые и активные. Злоба – качество гораздо более активное, чем добродушие, отмечал он. [88, с. 53]. Сигеле описывал яркие примеры жестокости и погромов, совершенных толпой, и искал социально-психологические механизмы, приводящие ее к преступлениям. Огромное влияние на поведение человека оказывает численность окружающих людей. Сигеле обнаружил психологический закон: «интенсивность душевного движения возрастает прямо пропорционально числу лиц, разделяющих это движение в одно и то же время и в одном и том же месте» [88, с. 59–62].

Сигеле называл пять причин преступлений толпы:

1. Податливость членов толпы внушению.

2. Влияние численности, в результате чего увеличивается интенсивность негативных эмоций. Численность дает людям чувство их внезапного и необычайного могущества. Численность обеспечивает анонимность преступления.

3. Нравственное опьянение, являющееся результатом победы инстинктов над вековым трудом воспитания силы воли.

4. Пробуждение инстинкта убийства. На преступление толпу толкает просыпающийся дикий инстинкт, но при этом каждый человек смутно чувствует, что совершает какой-то необычный поступок. С. Сигеле приводил много примеров жестоких убийств, вот один из них. «В Аббэ старик-солдат по имени Дамэн вонзил саблю в бок помощника генерала де Лален, погрузил в отверстие руку, вырвал сердце, поднес его ко рту и стал его разрывать. Кровь, говорит очевидец, текла по его губам, образуя нечто вроде усов. В Форсе была разорвана на части мадам Ламбаль. Я не могу описать того, что делал ее головою парикмахер Шарло. Скажу только, что другой, с улицы Сен–Антуан, нес ее сердце и кусал его зубами» [88, с. 77].

5. Особый состав толпы. Результаты исторического и социологического исследования Сигеле показывают, что толпу составляют люди особых категорий. К ним относятся, во-первых, люди, находящиеся в состоянии алкогольного опьянения. Во-вторых, психически больные люди, выпущенные революционной толпой из госпиталей. Они могли совершенно свободно предаваться безумию на площадях и улицах. В-третьих, авантюристы, бандиты, разбойники, люди с запятнанной репутацией, вооруженные всеми видами оружия. Именно они являлись инициаторами и виновниками любой резни. «Самая знаменитая из всех была Ламбертина Теруан. Эта кровавая героиня привела толпу на штурм инвалидного дома и взятие Бастилии» [88, с. 73–74].

Арабы называют такое поведение толпы «пороховое безумие». Это безумие, возвращающее человеку его животные инстинкты. Это бешенство ничего не понимающего человека, естественное последствие опьянения кровью и выстрелами, криками и вином.

Зададимся вопросом, какие психологические механизмы приводят к «бешенству ничего не понимающего человека». Сигеле приводил следующий пример: «Во время расстрела заложников один из коммунаров хватал каждого попа поперек тела и перебрасывал через стену. Последний поп оказал сопротивление и упал, увлекая за собой федералиста. Нетерпеливые убийцы не стали ждать и убили своего товарища так же быстро, как и попа» [88, с. 77]. Почему коммунары не смогли быстро отличить своего товарища от врага?

В данном случае поступки людей мы можем объяснить закономерностями функционирование познавательных процессов:

1. В толпе многократно усиливается эффект социальной фасилитации. Окружающие люди для человека являются самым значимым стимулом, по сравнению с другими стимулами. Присутствие людей создает нервно-психическое возбуждение в коре головного мозга и усиливает доминантную реакцию. Повышенное социальное возбуждение способствует доминирующей реакции, независимо от того, правильная она или нет.

2. При большом количестве стимулов наше сознание совершает ошибки в различении стимулов. Различительные критерии идентификации предметов окружающего мира ослабевают, возникает идентификация по сходству признаков, а не по их различию. Этот механизм работы сознания В.М. Аллахвердов называет идентификацией по сходству. «Отождествление оказывается возможным за счет слабых требований к точности сличения. Отождествляться должны и многие другие стимулы, которые становятся не различимыми между собой с точностью до этих критериев. Сознание, иначе говоря, должно отождествлять сходные в каком-то отношении объекты. Перепутывание сходных стимулов возможно только потому, что они отождествляются в результате работы сознания» [2, с. 407]. В приведенном выше примере коммунары идентифицировали упавшего товарища, как жертву расстрела. Доминантной реакцией, их единственным действием в данный момент был расстрел. Они мгновенно расстреляли своего товарища, приняв его за врага.

Механизм работы сознания, обозначаемый как идентификация по сходству, позволяет понять определяющую роль подражания как основного вида поведения человека в толпе. Сознание выделяет только сходные поведенческие признаки и, соответственно, автоматически заставляет множество людей быть подобными друг другу в манере поведения (жестах, движениях, возгласах, настроении). Среди огромного количества стимулов (множество людей) любые отличия в поведении воспринимаются сознанием, как чуждые, на которые не следует обращать внимание, их можно обойти стороной, или даже как враждебные, которые должны быть уничтожены, поскольку не соответствуют критериям идентичности признаков.

Сигеле волновал ответ на чисто юридический вопрос: какова должна быть ответственность за преступления, совершенные под влиянием разъяренной толпы? Он называет три принципа ответственности:

1. Принцип коллективной безответственности. В Римском Уголовном праве, согласно Тациту, существовал принцип: «Там, где виновных много, не должно наказывать никого». Но Сигеле не согласен с этим принципом. Он искал ответ на свой вопрос в изучении состава толпы и социально-психологических качеств ее участников.

2. Принцип коллективной ответственности. В старину, отмечал Сигеле, коллективная ответственность была единственной формой ответственности. Даже, когда преступление было совершено одним лицом, к ответу вместе с ним привлекалась его семья, клан, племя. Древние законы распространяли наказание на жену, детей, братьев, родителей преступника. Личность была только частью коллектива. Считалось нелепостью наказывать только одну часть, а не все целое. До конца ХVIII в. в Европе (в нашей стране до середины ХХ в.) оставались следы древней доктрины, преимущественно по отношению к политическим и религиозным диссидентам. Во всех европейских государствах семьи политических преступников изгонялись со своей родины. Государства Древнего Востока налагали на всех, начиная с жены и детей преступника, то же наказание, что и на него самого. В Египте вся семья заговорщика осуждалась на смерть.

3. Принцип индивидуальной ответственности. В наше время подобная практика прекратилась. Закон индивидуализировал ответственность. Нелепая идея коллективной ответственности исчезла, однако ее место заняла другая идея. Здесь Сигеле имел в виду ответственность, которую приписывают социальной среде. «Мы знаем, – писал он, – что всякое преступление, как и всякий человеческий поступок, является результатом действий двух сил: индивидуального характера и социальной среды» [88, с. 88]. Таким образом, Сигеле первым обнаружил также влияние ситуационных факторов.

Единственным ответчиком, по мнению Сигеле, должен быть индивид. Средством выявить меру ответственности является его подверженность внушению. Он сделал заключение: если при гипнотическом внушении, самом сильном и могущественном из всех внушений, нельзя достичь полного уничтожения человеческой индивидуальности, а только одного лишь ее ослабления, то на гораздо большем основании мы можем сказать, что эта индивидуальность сохранится и в состоянии бодрствования, даже если бы внушение достигло самой высшей степени, как например, среди толпы.

Преступление, совершенное индивидом среди разъяренной толпы, всегда будет иметь часть своих мотивов в физиологической и психологической организации его виновника. Следовательно, последний всегда будет за него в ответе пред законом. Истинно честный человек не будет повиноваться преступным приказаниям гипнотизера и точно также не попадет в тот водоворот эмоций, куда влечет его толпа [88, с. 98].

Психологической организацией является воля человека, его способность противостоять внушающему действию толпы и ее вожака. Сигеле подтвердил наше предположение об ослаблении волевого компонента психики в условиях толпы. «В толпе существует мгновенное падение воли» [88, с. 101]. Слабохарактерные люди попадают под влияние дурных примеров, падают в бездну порока. В толпе это происходит в течение нескольких мгновений.

 

Революционные толпы

 

Французские ученые О. Кабанес и Л. Насс в 1905 г. издали книгу «Революционный невроз». Они описывали психопатологические элементы, управлявшие французским обществом в 1785–1793 гг. Первая глава книги посвящена инстинктам толпы. В периоды революций, считали они, в обществе наблюдается «победоносное пробуждение первобытных, чисто животных инстинктов. Толпы людей оказываются во власти стихийных, не подлежащих никакому умственному контролю порывов и побуждений». Пробуждение инстинктов приводит к пробуждению панического страха и нравственному регрессу общества.

Сходные идеи высказывал А. Фулье в книге «Психология французского народа» (1898).

Социально-психологическое исследование поведения российской толпы провел в 1917 г. П. А. Сорокин. В книге «Революция и социология» он писал: «Я опасался экстремистов и психологии толпы» [91, с. 227]. Сорокин обнаружил следующие особенности поведения людей в революционный период:

1. Вседозволенность поведения;

2. Резко возросшая социальная активность;

3. Безвозмездная взаимопомощь друг другу;

4. Энтузиазм толпы, создание кратких и емких лозунгов;

5. Отсутствие подчинения и дисциплины, как в армии, так на производстве;

6. Неуравновешенность эмоциональных состояний, проявление чувств ненависти, жестокости, презрения к человеческой жизни и страданиям людей;

7. Возникновение паники, проявившееся в развале армии, промышленности, погромах населения;

8. Беспорядок во всех сферах общественной жизни.

Он так же, как и предыдущие авторы, описывал жестокость разбушевавшейся толпы. «Участь, постигшая женщин, была куда страшнее, чем вообще способно представить наше воображение. Многие были убиты; те же, кого избежала милосердная смерть, были варварски изнасилованы. Они были обесчещены столь отвратительным образом, что вскоре скончались в ужасной агонии. Многие из официальных лиц временного правительства также были умерщвлены с садистским зверством» [91, с. 242].

В книге «Социология революции» (1925) Сорокин проанализировал причины революций. Он отмечал, что каждый революционный период отмечен ростом убийств, садизма, жестокости, зверств и пыток. Обзор серии революций, разбросанных географически и по времени, русские революции ХVII в., 1905 г., 1917–1924 гг.; французские революции 1789, 1848, 1870–1871 гг.; германская революция 1848 г.; английская революция 1648 г.; ряд античных и средневековых революций, позволил ему выявить характерные черты революций:

· революция означает смену в поведении, психологии, идеологии, верованиях и ценностях;

· революция приводит к изменениям в биологическом составе населения, его воспроизводства и отбора;

· революция означает деформацию всей социальной структуры общества;

· революция привносит сдвиги в фундаментальные социальные процессы, ухудшает экономическое и культурное положение страны. Революция не социализирует, а биологизирует поведение и психику людей.

Сорокин называет две причины революций:

1. Репрессия инстинктов населения. В революционный период поведение развивается по биологическим законам. Репрессированные инстинкты, разрушившие условные фильтры поведения, начинают оказывать давление на все остальные инстинкты. Баланс между ними исчезает. Это приводит к новой серии сдвигов в условных рефлексах и вызывает еще большую «биологизацию» поведения людей, дальнейшую расторможенность в совершении асоциальных актов. Эти наблюдения Сорокина подтверждают нашу мысль о том, что в толпе, особенно в возбужденной, революционной толпе, человек утрачивает культуру и становится существом природным, управляемым исключительно своими инстинктами. Сорокин выдвигает исходный тезис о том, что социальное поведение основано на психофизических механизмах, и что субъективные аспекты поведения суть переменные величины. Интегральным фактором всей социальной жизни он считал коллективный рефлекс или инстинкт.

Анализируя причины революций, он отмечает, что «предпосылкой всякой революции всегда было увеличение подавленных базовых инстинктов большинства населения, а также невозможности даже минимального их удовлетворения». Он обнаружил восемь подавленных базовых инстинктов у большинства населения России накануне революции:

· подавленный голодом пищеварительный инстинкт;

· подавленный деспотическими экзекуциями, массовыми убийствами, кровавыми зверствами инстинкт индивидуального самосохранения;

· подавленный инстинкт коллективного самосохранения (к примеру, подавление семьи, религиозной секты, партии посредством осквернения их святынь, измывательств над их членами и т.п.);

· неудовлетворение потребностей населения в жилище и одежде;

· подавленный половой инстинкт во всех его проявлениях;

· подавленный собственнический инстинкт масс, господство бедности и лишений, в особенности, если это происходит на фоне благоденствия других;

· подавленный инстинкт самовыражения, люди сталкиваются, с одной стороны, с оскорблениями, пренебрежением, перманентным и несправедливым игнорированием их достоинств и достижений, а с другой – с преувеличением достоинств людей, не заслуживающих того;

· подавленный инстинкт борьбы и соревнования, творческой работы, приобретения разнообразного опыта, потребности в свободе (в смысле свободы речей и действий) [91, с. 272–273].

Сорокин не проводит принципиальной терминологической разницы между понятиями «инстинкт», «рефлекс», «импульс», «потребность», используя их синонимично. Он проводит исторический анализ случаев подавления базовых инстинктов в разных странах в разные времена и приходит к выводу о том, что репрессированные инстинкты всегда служили поводом для народных волнений.

Сорокин подробным образом анализирует последствия подавления инстинктов масс и делает следующие выводы. Во-первых, в течение дореволюционного периода мы должны обнаружить исключительно сильное подавление серии базовых инстинктов масс. Во-вторых, к революционным действиям будут склонны те индивиды и группы, чьи базовые инстинкты репрессированы. В-третьих, поскольку подавленные инстинкты разных людей и групп отличаются по характеру и глубине, то можно предсказать и объяснить сколь далеко в революционности зашла каждая группа, кто первой из них начнет революцию, в каком порядке все последующие группы будут вступать в революционное движение.

2. Вырождение элиты общества. Во всех странах, во все дореволюционные эпохи правящие элиты «несут в себе черты анемии, бессилия, нерешительности, некомпетентности, растерянности, легкомысленной неосмотрительности, моральной распущенности, коррупции, безнравственной изощренности» [91, с. 288]. Сорокин предлагает принципы управления обществом, способствующие профилактике революционных взрывов:

· социальные реформы не должны попирать человеческую природу и противоречить ее базовым инстинктам.

· тщательное научное исследование конкретных социальных условий должно предшествовать любой практической реализации реформирования.

· каждый реконструктивный эксперимент вначале следует тестировать на малом масштабе.

· реформы должны проводиться в жизнь правовыми и конституционными средствами [91, с. 271].

Итак, Сорокин подчеркивает инстинктивную основу, утрату культурных форм поведения и однотипность психологических проявлений толпы, независимость от национальных характеристик.

 

* * *

 

Мы считаем, что революционные события связаны с трансформацией культуры. В конце ХVIII века в Европе были последние судороги коллективизма, что и проявилось в буйствах толпы. Культура окончательно меняла свой тип. Последние реликты коллективизма заменялись торжеством индивидуализма. Агония остатков коллективизма проявлялась в возвращении к примитивным коллективным формам жизни в решении социальных проблем. Индивидуализм окончательно упрочился. Новое рождалось в муках, и это были муки толпы. Эти последние попытки решить все социальные вопросы коллективным разумом, так как это делали предки, собравшись на площадь, оказались катастрофическими. Иной способ культурного разрешения проблем (индивидуализм) победил в Европе окончательно.

Можно высказать предположение, что современный терроризм также связан с трансформацией традиционной культуры людей, исповедующих ислам. Экспансия западной культуры, политическая, экономическая, информационная глобализация мира приводят к сопротивлению традиционной исламской культуры, проявляющаяся в судорожных попытках жестокими террористическими актами запугать противоположную сторону. Хотя причины терроризма многогранны, многие лежат на поверхности, многие уходят в глубину веков, но, по-видимому, основная, глубинная причина состоит в трансформации традиционной исламской культуры под напором современных влияний. Терроризм – это сопротивление культурным изменениям. Анализ исторических данных и социально-психологических процессов показывает, что любая социальная и культурная трансформация вызывает живой отклик в массах народа, проявляющаяся в их активных действиях, часто агрессивных и жестоких.