История парковых садов православных храмов

Ландшафтно-архитектурный образ православных соборов и монастырей сложился на основе того, что подавляющее большинство их были не отгорожены от природного ландшафта, а напротив, сливались с местностью, даже в городской черте застройки. Часто они строились с учетом открывающегося вида на большую воду или на просторы русской природы. Близость водной стихии, ориентация храмов на реку, озеро являются типично русской чертой ландшафта близ храма, монастыря.

Сады в православных монастырях существенно отличались от западноевропейских и планировкой, и смыслом. Они, во-первых, были больше по размерам. При этом часть насаждений утилитарного назначения всегда оставалась в пределах монастырских стен.

Следует выделять три характерных типа садов при культовых сооружениях Православной Руси:

 - сад утилитарный,

- декоративный,

- священная роща.

В разных сочетаниях эти сады присутствовали в монастырях и при храмах. Но, в отличие от монастырских садов Западной Европы, в садах православных храмов использовались совершенно другие растения-символы, и их было совсем не много. Это яблоня-полудичка, крупноплодная дичка или народный сорт с красивыми плодами, вишня и крыжовник (кружавник). Боярышник не считался символом страданий Христа, а относился скорее к кустарникам природного окружения. В каком-то смысле терновые рощи олицетворяли Христовы страдания. В образе рай-дерева в православном понимании выступает скромное растение из природного окружения ива-осокорь, по сути ива кустовая с душистой корой – разновидность ракитника, тальника. Большинство кустарников с ароматными цветками природного происхождения (калина, шиповник) всегда воспринимались не как растения-символы красоты, а как полезные в саду источники плодов или кулисные посадки. Культурная роза – символ Девы Марии у католиков, завезенная в Россию только в эпоху Петра I, никогда не была символом Богоматери и стала выращиваться в монастырских садах только с конца XVIII века, в пору активного обмирщения церкви.

Истинным символом Богородицы, в русском православном саду всегда была лилия (по церковному - крин). Высаженная у водного источника (криницы), она составляла главный элемент цветочной композиции. Там, где позволял климат, при храмах высаживали виноград – библейский символ священного дерева. В принципе висячие лианы, вьющиеся растения в монастырских садах Северо-Восточной Руси были редкостью, но использовались на Юге. Из обильно цветущих пород в ландшафте церквей использовались рябины, орешник, черемуха. Местные породы (вязы, дубы, липы, березы) всегда были формообразующими для рукотворных ландшафтов при храмах.

В русских монастырях обожествлялась сама природа, а не сад, продукт деятельности человека. Человеческая жизнь и ее потребности рассматривались как греховные и недостойные святости. Сады на новых, распаханных землях устраивались по преимуществу для утилитарного их использования. Они не были символами рая небесного или рая земного — Эдема. Рай — это окружающая, не измененная греховным человеком природа. Поэтому святой и праведник должны жить среди праведной же природы.

С продвижением монастырей на Север возник тип православного яблоневого сада полностью рукотворного, созданного на каменных островах (практически на насыпном грунте поверх скальной породы), так называемый «ботанический сад Русского Севера». В отличие от благоприятной для садоводства природы Соловецкого архипелага, Валаам отнюдь не был раем для деревьев. В этом типе монастырского сада на островах с особым суровым климатом, особенно ярко раскрылся талант преобразования природы и агротехническое творчество монахов. Монах Поисий прививкой развел 21 сорт яблони. Некоторые из них прожили 100-160 лет. Сад из 400 яблонь, дававший более 230 центнеров яблок в год, стал примером праведного труда монахов и умения понимать природу.

Другой своеобразный ландшафт представляют аскетичные церковные сады, характерные для деревянных храмовых комплексов Северной России. Одна-две яблони, растущие и радующие урожаем, являют собой еще один, особый тип сада при православном храме.

В Петровскую эпоху в монастырских садах появляются все признаки обмирщения (секуляризации) ландшафта: мосты, гроты, мельницы, мощение дорожек. Ориентир на Европу стараниями Петра и его сподвижников определили регулярный стиль планировки главных монастырей Петербурга, в основном с оглядкой на голландские сады. К 1722 г. было высажено более 20 тыс. единиц саженцев клена, односторонние аллеи из рябин, берез, плодовые кустарники (смородина, вишня). Цветники включали тюльпаны, гвоздики, фиалки, шалфей. В цветниках же размещались клубника, салат, майоран. По сути, смешивались декоративный сад и огород.

Более того, многие огороды между церковными зданиями и домами, примыкающие к проездам участки в административном порядке заменялись цветниками, посадками рябин, сирени. Размывалась граница утилитарного и декоративного.

 Показательно, что вопреки обмирщению церкви в конце XIX века, несмотря на появление элементов регулярного оформления территорий монастырей, скромность и простота декорации ландшафта сохранялись в большинстве архиерейских дворов. Подстригались деревья и кустарники, все чаще в монастырях устанавливались штакетники, простые деревянные ограждения, которые организовывали движение по территории.

Монастырские сады конца XIX века сильно различались по богатству и в зависимости от их политической значимости по-разному благоустраивались. Появилась ориентация на английские пейзажные сады-парки с характерным для них уютом и обжитым характером. Широкие прямые мощеные аллеи прокладывались от монастырских келий к главному храму, так что в конце XIX века ландшафт, к примеру, Александровско-Невской Лавры приобрел парково-романтические черты. В современных ландшафтных работах на территории малых дворов при храмах стали все чаще реализовываться композиции-инсталляции с элементами символизма. Их применение уместно, если прихожане хотят на продолжительный период сохранить данный символ-сюжет во дворе своего храма. 

За последние два века принципы садов эпохи барокко по-своему переосмысливались монастырским садоводами России. Так, сложный рисунок партеров, устроенных на территории Смольного монастыря Петербурга со стороны р. Невы, несмотря на его нарочитую симметричность, усложнялся по мере удаления от центральной аллеи, такой прием придавал монастырской территории элемент динамики, так характерный, для всей русской ландшафтной архитектуры.