Глава 5. Поселки при Петровских заводах: «Конное такси»

Стремительно разрастались поселки, возникали новые поселения, которые всё больше удалялись от Петровских заводов и рудников. Рабочий люд, не привыкший к современному транспортному комфорту, полагался лишь на собственные ноги. По гудку на работу из разных концов шли вереницы людей, спеша к началу смены. Пешком они и возвращались домой после тяжелого рабочего дня. И лишь в дни получек любили пошиковать, с ветерком подъезжая к дому на «конном такси» после кутежей в распивочных, винных погребках и буфетах, которые располагались в то время чуть ли не на каждом углу. Такие дни для извозчиков были настоящим праздником.

«Конные таксисты» зазывали пассажиров и на станциях, ведь ежедневно туда прибывали по разным делам десятки, а то и сотни людей. Конным транспортом часто пользовались и состоятельные жители, выезжающие к поездам или на деловые встречи, ибо не все из них имели собственные экипажи. А купцы заказывали извозчиков, отправляясь в загулы по питейным и иным злачным заведениям. Крестьяне же редко прибегали к услугам конного извоза, зажиточные селяне привозили продукцию на базары на своих телегах, а безлошадные отправлялись в торговые поселки пешком, неся на себе тяжелую поклажу.

В начале 20 века извозчиков в поселках при Петровских заводах насчитывалось около сотни. К сожалению, ни в одном из документов автору не удалось отыскать их фамилий. Так и остались они безымянными в истории нашего города…

Кроме «легковиков», перевозивших пассажиров, были и «ломовики» – грузовые извозчики, они сами подносили и укладывали тяжелые грузы на повозки, за что полагалась дополнительная плата. Трудились возницы чаще на хозяина, зарабатывая на пропитание себе и своей семье. Доход получался небогатым, так как ежедневно оговоренную сумму надо было отдать хозяину, даже если заработал копейки. За поломку экипажа или порчу сбруи хозяин вычитал из заработка извозчика, или тот сам ремонтировал коляску либо покупал новую упряжь. Отвечал извозчик и за здоровье лошади. За заработанные деньги кормил ее, а ведь за день лошадь могла съесть овса на целых три рубля. Так что профессия эта была не очень прибыльной.

Работало в поселках и несколько «колясочных такси», запряженных двойкой или тройкой лошадей, катавших «с ветерком» своих пассажиров. Они, как правило, поджидали состоятельных жителей. А для праздничных и свадебных мероприятий можно было заказать и специальные экипажи, имевшие чистые коляски, ухоженных лошадей и украшения по тому или иному торжественному случаю. Их обслуживали извозчики, так сказать, высшей касты, работавшие на себя и имевшие собственных откормленных лошадей с дорогой сбруей. Летом пару–тройку лошадей они запрягали в удобные пролетки с откидным верхом и на рессорах, а зимой – в роскошные сани с мягким сиденьем и задней утепленной спинкой.

В декабре 1902 года губернское земство определило правила для извозчиков в поселках и на железнодорожных станциях Бахмутского уезда. В этом перечне есть станция и поселок Енакиево, Митинский поселок и Голубовская слободка (Систематический свод постановлений Екатеринославского губернского земского собрания. 1866-1913 г.г. / Составлен под редакцией П.К. Соколова // II часть. 1890–1913 г.г. – Екатеринослав: Типография К.А. Андрущенко, 1916. – С. 1290). Позже стоянки извозчиков появились в Александро-Полонском и других поселках и при остальных железнодорожных станциях.

По этому постановлению, согласованному с уездным земством и утвержденному губернатором, к извозному промыслу допускались лица не моложе 18 лет, «физически здоровые и не опороченные по суду». Каждый желающий заняться промыслом должен был заявить о себе полиции, подав удостоверение от старосты о своей благонадежности.

Извозчик на каждый год за плату получал из полиции отдельный номер, который передавать другому лицу строго воспрещалось. Для этого создавалась специальная комиссия, к членам которой на стоянке один за другим подъезжали извозчики. Комиссия производила придирчивый осмотр лошади, экипажа и самого извозчика. Если всё было в порядке, сразу же принимались деньги и выдавался номер. Когда же замечали недостатки, то требовали их исправить, и только после этого снова можно было явиться за получением номера. Осмотр проводился и при поступлении жалобы либо когда полицейские сами замечали что-то неладное.

Езда по улицам поселков допускалась умеренной рысью, а вскачь и с песнями и музыкой строго воспрещалась. Допустивший это нарушение обязан был немедленно остановиться по первому требованию полиции. «Курение табаку во время езды с пассажиром извозчику воспрещается».

Номер и такса должны быть выставлены на видных местах. Извозчик не имел права требовать с пассажира платы выше установленной таксы, а в случае нарушения этого правила по распоряжению местной полиции он лишался выезда на время свыше трех дней или наказывался штрафом на сумму не более пяти рублей.

Постановлением регламентировалось, что езда ночью должна быть при зажженных фонарях. Место стоянки извозчик определял по указанию полиции. На стоянке кучерам разрешалось слезать с козел, но отнюдь не сходиться кучками или устраивать азартные игры. Им строго воспрещалось сбегаться к пассажиру и предлагать свои услуги. По требованию пассажира экипаж подавался по очереди, в порядке стоянки, но пассажиру предоставлялось право выбирать извозчика по своему усмотрению. Места стоянок должны были убирать ежедневно сами извозчики.

Экипаж и лошади допускались «в езду по осмотру и разрешению местной полицейской власти, при участии земского ветеринара». Полицейские следили за тем, чтобы извозчик имел «прочный экипаж и упряжь, здоровых и выезженных лошадей без норовов, а сам должен быть одет опрятно и быть всегда трезвым и вежливым с пассажирами». Экипажу полагалось быть чистым, с подъемным верхом от дождя, с кожаным фартуком для ног пассажиров. А вот сам извозчик от непогоды не был защищен: в дождь, сидя на козлах, промокал до нитки, если не надевал клеенчатую накидку.

Кстати, правилами извозного промысла в Бахмутском уезде предусматривались льготы полицейским по использованию конных пролеток, которые имели право бесплатного проезда по служебным делам.

Перевозка мясных туш, сырых кож и животных, кроме домашних собак, в экипажах не разрешалась. «Извозчики, негодные к езде или нарушившие данное постановление, а также замеченные в грубом обращении с пассажирами, временно устранялись от легкого извозного промысла и привлекались полицией к ответственности» (Приложения к постановлениям Екатеринославского губернского земского собрания XXXVII очередной 1902 года сессии с 1-го по 14-е декабря включительно. – Екатеринослав: Типография Губернского Земства, 1903. – С. 1948 – 1950).

Но извозчики зачастую нарушали эти правила. Оставив на стоянке свои пролётки, мужики-возницы в ожидании пассажиров собирались кучкой и вели разговоры о житье-бытье. Но как только к стоянке подходил желающий проехать на «конном такси», извозчики наперебой подбегали к нему, зазывая пассажира на свой транспорт. Ругались между собой, не стесняясь пассажиров, а крепким словцом владели они отменно, что нередко вызывало жалобы от более воспитанных посельчан. Чтобы переманить пассажира, сбивали цену, что строго запрещалось правилами. Бывало, что пускали в ход и кулаки. Лихачили, превышая скорость, по поселковым и сельским дорогам, частенько делая это по требованию опьяневших клиентов. Галопом мчались по лужам, хотя езда по ним допускалась лишь шагом, чтобы не обрызгать пешеходов. Жители, видя, как порой безжалостно нахлестывают извозчики лошадей, жаловались и на жестокое обращение тех с животными.

Случались, говоря современным языком, и дорожно-транспортные происшествия: то экипаж перекинется, то наскочит одно «колясочное такси» на другое, а то и наедет на пешехода. Еще в начале 19 века был издан царский указ, который установил ответственность виновников несчастного случая: кучеров отдавать под суд, а у владельцев экипажа конфисковать лошадей и обязать их лечить пострадавших за свой счет.

Таксы для извозчиков легковой биржи определялись екатеринославским губернатором. Так, в 1911 году для первой категории пароконных экипажей она составляла 35 копеек, а для второй категории одноконных – 25 копеек по первому разряду и 20 копеек по второму. На вокзал станции Енакиево такса соответственно увеличивалась до 60, 40 и 30 копеек. В первый день Рождества, на Новый год и Пасху цена поднималась соответственно до 1 рубля, 60 копеек и 40 копеек. Причем, плата днем и ночью была одинаковой. Извозчики обязаны были везти в пароконном экипаже не более трех, а в одноконном – не более двух пассажиров (кроме сидящих на руках детей). Извозчики, поставившие у себя таксометры (было тогда и такое), получали плату за проезд за первую версту 40 копеек и по 20 копеек за каждую следующую. За простой плата уплачивалась по 20 копеек за каждую четверть часа. А расстояние менее версты считалось за одну версту.

Однако, в обход постановлению, о цене за проезд возницы часто договаривались с пассажирами, запрашивая больше установленной таксы. А привокзальные извозчики без зазрения совести могли потребовать от одного до двух рублей за не очень долгую поездку от станции до ближайшей гостиницы в Александро-Полонском поселке.

В 1912 году извозчики обратились с прошением увеличить таксу, так как со времени последнего подорожания стоимости проезда «цены на отруби и овес сильно повысились», из-за чего заработки извозчиков значительно понизились, и им «не хватает на содержание себя и лошадей». Губернское земство согласилось увеличить таксу лишь за провоз пассажиров в распутицу, а в сухую погоду оставило цену без изменений. Как это напоминает нынешнее время: только век тому речь шла об отрубях и овсе, а сегодня о горюче-смазочных материалах и машинных запчастях. Всё так, как и написано в Экклезиасте: «Что было, то и будет, и что творилось, то творится. И нет ничего нового под солнцем».

В начале прошлого века в поселках появились и автомобили. Первый приобрело главное управление Петровских заводов и рудников РБМО для своего главноуправляющего Юлия Эдуардовича Потье. Как пишет на основе данных бельгийских архивов Вим Пеэтерс, террористический акт в отношении Потье в 1905 году революционеры совершили, когда тот ехал в автомобиле. В машину бросили бомбу, Потье чудом уцелел, но остался наполовину глухим (Вім Пеетерс. Сталь у степу. – К., 2010. – с. 50). Известно также, что помощник Бардина по доменному цеху Георгий Николаевич Николадзе раз в неделю на разбитом заводском «Фиате» мотался из Енакиева в Юзовку, чтобы проведать своих тамошних питомцев по созданному им обществу «Сокол».

В то время автомобили были еще похожи на конные экипажи, без всякого комфорта. В Екатеринославской губернии, по данным А. Федько, их скорость не должна превышать 30 верст в час. Номера, которые выдавала губернская земская управа, полагалось вешать сзади и с боков. Требовалось также пройти техосмотр автомобиля на предмет «исправности и прочности». Первые автомобили были без осветительных и сигнальных приборов. Но позже при ночном движении машины должны быть снабжены спереди и сзади фонарями, «дающими сильный свет», а на стеклах фонарей нужно было обозначить номер автомобиля. Так что число номерных знаков доходило до пяти – семи.

Во избежание наезда на прохожих водитель обязан был заблаговременно подавать предупредительный сигнал рожком, уменьшить скорость до тихого хода и отходить, по возможности, на край дороги, держась правой стороны. Снижать скорость до тихого хода водитель должен был на поворотах, спусках, в местах пересечения с другими дорогами, в селениях, при переезде мостов и труб.

За соблюдением правил следили местная полиция, служащие губернского земского технического надзора и заведующие ремонтом дорог. Нарушение правил движения (сел за руль пьяным, лихачил, превысив скорость, припарковался поперек улицы, не пропустил крестный ход или тюремный обоз и тому подобное) каралось штрафом до 100 рублей (по ценам того времени это стоимость хорошей лошади, а сам автомобиль можно было купить за две тысячи рублей) и лишением прав.

Водитель именовался вожатым, а для получения свидетельства, дающего право управлять машиной, ему нужно быть «вполне благонадежным» и достичь 21 года.

Большим испытанием и для конных извозчиков, и для вожатых автомобилей были поселковые и сельские дороги, в основном грунтовые. Ездить на них приходилось по ухабам и кочкам. А после сильного дождя они превращались в непролазное болото, в ветреную же погоду пыль поднималась столбом, слепя глаза. Недаром у конных извозчиков часто диагностировались глазные болезни, которые можно считать профессиональными.

В краеведческой литературе установилось мнение, что все дореволюционные дороги в поселках при Петровских заводах были немощеными (только Жив замостил небольшой участок у кинотеатра «Иллюзион). Судя по фотографиям 1908 года, тогда так и было. Но во втором десятилетии 20 века земство стало настойчиво требовать от домовладельцев устройства тротуаров и дорог близ их строений, ссылаясь на параграф 10 обязательного постановления о внутреннем устройстве и содержании поселков Екатеринославской губернии. Вот как гласил этот параграф: «На улицах и переулках как новых, так и существующих поселков делать у линии дворовых мест тротуары из местных материалов шириною не менее 1¹/₄ аршина, с тем, чтобы тротуары эти вместе с обсадкой деревьями не выступали от линии дворовых мест на улицах больше 2 саженей, а на переулках 1 сажени». На нарушителей накладывались серьезные штрафы. Домовладельцев также призывали «латать» примыкавшие к их строениям участки дорог, где образовались ухабы.

В 1916 году домовладельцы поселков Александро-Полонского, Митинского и Голубовского при Петровских заводах обратились к екатеринославскому губернатору с прошением о приостановлении на время военных действий этого параграфа (Журналы заседаний Екатеринославского губернского земского собрания очередной сессии (с 19 по 28 января 1916 года). – Екатеринослав: Типография губернского Земства, 1916. – С. 307). Обосновывали свою просьбу они тем, что «строительные материалы, необходимые для замощения тротуаров, вздорожали и что приобрести их на местах из-за полного отсутствия не представляется возможным». Но губернская управа, «признавая, что в связи с переживаемым временем строительные материалы, а также и рабочие руки вздорожали в несколько раз», в то же время не согласилась с заявлением домовладельцев, «указывающих в прошении на полное отсутствие строительных материалов, необходимых для устройства тротуаров, § 10 обязательных постановлений обязывает домовладельцев «делать у линии дворовых мест тротуары из местного материала», а таковыми в районе поселков Александро-Полонского, Митинского и Голубовского могли бы явиться шлак, остатки отбросов каменного угля и пр., т. е. такие материалы, которые в районе заводов имеются в избытке» (Журналы Екатеринославского губернского земского собрания 51-й очередной сессии 1917 года с приложениями. – Екатеринослав: Типография Губернского Земства, 1917. – С. 197 – 198).

Так что тротуары во втором десятилетии 20 века на многих улицах начали устраивать, да и дороги приводить в порядок. Лет 20 – 30 тому некоторые старожилы, помнящие еще предреволюционное Енакиево, рассказывали автору, что не только около синематографа «Иллюзион», но и в некоторых других местах были замощенные территории. Поступали такие сведения и енакиевскому краеведу Г.Г. Горбуневу, и в городской музей.

Сразу же после начала строительства Петровского завода возникла необходимость в открытии здесь почты и телеграфа. Ведь администрации завода надо было постоянно держать связь с правлением Русско-Бельгийского металлургического общества, которое находилось в Петербурге, а также с различными учреждениями, поставщиками и покупателями. В почтовых услугах нуждались и специалисты, прибывшие в нашу местность из-за границы и из других губерний Российской империи. Телеграфом должны быть обеспечены и железнодорожные станции.

Поэтому руководство Петровскими заводами РБМО еще в 1896 году обратилось к екатеринославскому губернатору с ходатайством о создании почтово-телеграфного отделения. 27 мая (8 июня) 1897 года в полутора верстах от железнодорожного Петровского поста (ныне станция Енакиево) открылось почтово-телеграфное отделение с приемом международной телеграфной корреспонденции. Это и есть день рождения енакиевской почты.

В штате отделения были начальник, чиновник, один почтальон и сторож. «Установлена ежедневная подвозка почт на станцию Волынцево», а «помещение с отоплением и освещением и перевозка почт предоставлены администрацией заводов бесплатно на первые три года» (Обзор Екатеринославской губернии за 1897 год. Приложение ко Всеподданейшему отчету Екатеринославского губернатора. – Екатеринослав: Типо-Литография Губернского Правления, 1898. – С. 21). Местную почту завод поддерживал и в дальнейшем, хотя она и находилась в подчинении Главного управления почт и телеграфов Министерства внутренних дел Российской империи.

Уже через несколько лет Енакиевское отделение приобрело более высокий статус: его преобразовали в почтово-телеграфную контору. Расширился штат почтового ведомства, увеличилось количество почтальонов. Начальником конторы назначили титулярного советника Петра Платоновича Попова, а чиновником 5-го разряда Георгия Дмитриевича Ковалева (Адрес-календарь и памятная книжка Екатеринославской губернии на 1901 год // Отдел III. – Екатеринослав: Типография Губернского Правления, 1900. – С. 44), позже начальником стал надворный советник Митрофан Павлович Яновский, а его помощником – титулярный советник Василий Иванович Войтенко (Адрес-календарь и памятная книжка Екатеринославской губернии на 1912 год. – Екатеринослав: Типография Губернского Правления, 1912. – С. 84).

В годы первой мировой войны начальником Енакиевской почтово-телеграфной конторы был коллежский советник Александр Иванович Катрухин, его помощником – коллежский асессор Ананий Ульянович Самохин, потом титулярный советник Георгий Андреевич Головков (Екатеринославский адрес-календарь.1916 г. – Екатеринослав: Издание Губернской типографии, 1916. – С. 303; Екатеринославский адрес-календарь. 1917 год. – Екатеринослав: Издание Губернской типографии, 1917. – С. 257). В это время было открыто и почтовое отделение в Хацепетовке, исполняющим обязанности начальника которого был Андрей Иванович Лисак (Екатеринославский адрес-календарь. 1917 год. – Екатеринослав: Издание Губернской типографии, 1917. – С. 258).

Адреса на почтовых корреспонденциях писались довольно просто: Енакиево, Екатеринославская губерния, фамилия отправителя или получателя (поселки, уезд не назывались, лишь железнодорожная станция или город; редко называли улицу и дом, а так как дома были без нумерации, то указывали их по фамилии владельца: дом Жива, дом Мычкина…) Еще проще были адреса на телеграфных отправлениях: Енакиево – Винокурову, Енакиево – Живу, Енакиево – Духаю, Енакиево – Русско-Бельгийское и тому подобное.

Почтовые марки стоили недорого – от одной копейки и выше. Кстати, с 1901 года, по сведениям С. Ореховой, в Бахмутском уезде была создана земская почта. Она предназначалась для пересылки корреспонденции внутри уезда и ее доставки с государственной почты в те селения, где не было министерской почты. В том же году для оплаты почтовых отправлений ввели земские марки Бахмутского уезда, изготовленные в Санкт-Петербурге Экспедицией заготовления государственных бумаг. На них изображен герб Бахмутского уезда. Одна, лилово-коричневая, была номиналом 1 коп., другая, желто-зеленая, – номиналом 3 коп. Каждая марка выпущена тиражом в 30 тысяч экземпляров. Марки, наклеенные на конверты, гасили календарным штемпелем. В конторе имелись также два мастичных штемпеля – для заказной корреспонденции и для денежных переводов. Опускали письма в большие напольные почтовые ящики. Один из таких ящиков хранится в ведомственном музее Енакиевского центра почтовой связи № 6 (см. фото).

 

С 1911 года постановлением Министерства внутренних дел в учреждениях почтово-телеграфного ведомства Российской империи введена подписка на периодические «внутренние повременные издания». В поселках при Петровских заводах до 1917 года собственных газет не издавалось. Типография здесь появилась в 1910 году, но она печатала лишь различные бланки, рекламные листы и тому подобное. Поэтому жители выписывали уездные издания («Бахмутская жизнь», «Бахмутская копейка», «Донецкое слово», «Бахмутский курьер» и «Бахмутский листок»), губернские и столичные газеты и журналы. Правда, последние можно было получать непосредственно из издательств. Продавались они и в розницу. Но подписаться на газеты и журналы было выгоднее. Так, годовая подписная цена еженедельной «Народной газеты» в 1909 году стоила 50 копеек, а самой дорогой была ежедневная газета «Донецкое слово» – 7 рублей 20 копеек. А очень популярный еженедельный общероссийский журнал «Нива» с приложениями (куда вошли 27-томное полное собрание сочинений В. Короленко и 8-томное собрание сочинений А. Майкова) стоил с пересылкой всего 8 рублей на год (по данным за 1914 г.).

В начале 20 века появилась в поселках при Петровских заводах и телефонная связь. Телефон установили в главном управлении Петровскими заводами, на железнодорожной станции и у нескольких состоятельных жителей. Номера были двухзначными: например, М.Е. Духаю можно было дозвониться по номеру 18. Домашний телефон был большой роскошью: в год за пользование им надо было выложить 70 рублей.

На Петровские заводы и рудники часто приезжали различные специалисты, курьеры, коммивояжеры и агенты отечественных и иностранных предприятий. В первую очередь для них строились гостиницы в Александро-Полонском поселке. Самая крупная принадлежала Авдею Степановичу Тер-Ованесову. Там постояльцам в любое время подавались крепкие спиртные напитки.

Еще одной крупной гостиницей «Гранд-отель» (с бильярдной) владел А.А. Берберов. Располагалась она, как сообщалось в рекламных проспектах, «на Базаре, в центре всех торговых предприятий» (ныне площадь Ленина, на месте бывшего кафе «Снежинка», а сегодня там магазин «Світ чаю» и детский магазин «Агу»), имела «роскошный буфет с заграничными и русскими напитками и роскошную кухню, в которой готовится только на чисто свежем коровьем масле». Цены там были от 75 коп. до 1 руб. 50 коп. за номер в сутки.

С такими же ценами работала гостиница «Центральная» на улице Петербургской в доме Мычкина, она была открыта до часа ночи, владел ею К. Мангасаров. Он также имел бильярдную и буфет с заграничными и русскими винами.

В собственном доме открыл гостиницу «Бристоль» Моисей Абрамович Гардон. За роскошно обставленные номера, в зависимости от их класса, брали от 75 копеек и дороже. Сверх этой платы предлагались завтраки, обеды, ужины, чай, кофе и спиртные напитки.

В доме Жива располагалась «Европейская гостиница» А.Н. Шохрина.

Первоклассной гостиницей «Париж» с бильярдной и электрическим освещением, именной мебелью и посудой, владела в собственном доме З.С. Ахназарова, а потом ее сын А.Х. Ахназаров. Располагалась гостиница на улице Ставриковской (ныне улица Щербакова, где раньше была кулинария, а сейчас мебельный магазин). Цены здесь были такие же, как и в «Бристоле» (от 75 коп. до 3 руб.), но кухня изысканнее, в буфете был большой выбор заграничных и русских вин. Как рассказывали старожилы сотрудникам музея космонавта Георгия Берегового, во время Октябрьской революции гостиницу разгромили и разграбили. А сам ее владелец, видя, как рушится его дело, лишился рассудка. Сидя на пороге гостиницы, он в отчаянии повторял: «Всё берите, там посуда, там вещи…» Именная тарелка из «Парижа» выставлена в экспозиции музея космонавта Георгия Берегового.

В гостиницах можно было не только остановиться на ночлег, здесь постояльцам предлагали также завтраки, обеды и ужины. Гостиничные буфеты часто посещали и местные жители. Конечно, в обычном погребке можно было пропустить полстопки водки дешевле – всего за 5 копеек, закусив соленым огурцом за копейку, а досыта поесть за 10 копеек. Но тем, кому доход позволял, хотелось провести время в «приличной» обстановке. В гостиничных буфетах, которые напоминали современные мини-рестораны, спиртные напитки были лучшего качества и точно не разбавленными. Сытно пообедать здесь вполне можно за 30 – 50 копеек, за кружку отличного пива или рюмку водки надо было заплатить 10 копеек, за 3 копейки съесть тарелку щей, за 5 копеек заказать лапшу на конопляном масле или жареную картошку, в такую же сумму обходился чай с двумя кусками сахара. Более изысканные блюда стоили дороже: так, за блины со свежей зернистой икрой и водкой приходилось заплатить один рубль, а за весь обед – от полутора до трех рублей.

В начале 20 века в поселках появились агенты страховых обществ. Наиболее известными были представители Общества по страхованию от огня имущества (в доме Липовского по улице Ставриковской) и Русского страхового общества (в доме Ульяновой).

Агентом страхового общества «Россия» в Енакиеве был Митрофан Дмитриевич Ливенцов, Первого Российского страхового общества – Василий Семенович Фролов, Второго Российского страхового общества – Карл Федорович Рейн, а потом Абрам-Мовша Вольфович Мальковский, Петроградского общества страхования – Анисий Павлович Аврин, позже Соломон Маркович Рысс, Московского страхового от огня общества – Сара Залмановна Гугель, агентская контора которой располагалась в доме Дуна на 6-й линии, страхового общества «Саламандра» – И.Б. Фрейдман (Екатеринославский адрес-календарь.1916 г. – Екатеринослав: Издание Губернской типографии, 1916. – С. 329-330; Екатеринославский адрес-календарь. 1917 год. – Екатеринослав: Издание Губернской типографии, 1917. – С. 283). В 1910 году в Енакиеве открылся пункт Центрального банка обществ взаимного кредита, созданного год назад в Петербурге.

Александр КУПЦОВ