Дистанция любви, права личности

И ответственность за свои поступки

 

Безответственность — вот в чем чаще всего упрекают алкоголика и наркомана. Он должен перестать употреблять, он должен держать свое слово, он должен лечиться, он должен... И он этого не делает. Теперь мы уже знаем почему: потому что он болен, болен так, что первое, что он действительно должен самому себе, чтобы чувствовать себя хорошо — это выпить или уколоться, а потом уже все остальное. Его не остановят в этом ни наши проповеди, ни насилие (на него есть ответное насилие), ни любые воспитательные меры. Единственное, что действительно остановит его — жизнь в употреблении, потому что это очень больно, противно и страшно — употреблять. Мы уже с вами знаем, что если мы позволим жизни это сделать, если перестанем защищать наркомана или алкоголика от последствий употребления — если мы будем сдерживать свою созависимость — тогда он, вероятнее всего, успеет остановиться, прежде чем умрет.

 

И вот мы отходим от него, отпускаем его одного в эту очень страшную жизнь употребляющего человека, и между нами возникает дистанция. Она не слишком велика, чтобы мы были все же рядом, не бросили его на произвол судьбы. Мы не теряем его из виду, не занимаемся только собой, забыв в эгоизме о нем. Но она достаточна, чтобы наркоман или алкоголик не ≪прилег нам на спину≫, не сваливал на нас последствия своего употребления, будь то ужасное раздражение или долги, а имел дело сам со всем, что ≪наваял≫.

 

Мы вынужденно, чтобы сохранить его и себя, отошли от близкого на некую дистанцию. Но тут, может быть, вы увидите, что мы разошлись с ним на ≪дистанцию любви≫ На этой дистанции можно видеть человека на фоне неба.

------------------------------------------------------------------------------------

Помните, Рильке?

------------------------------------------------------------------------------------

 

Давайте понимать так: нам нужно научиться видеть человека не таким, каким мы можем стараться его ≪правильно≫ выстроить, а каким его создал Бог — и продолжает создавать, воспитывать и помогать ему сегодня. Есть простая аналогия: в картинной галерее вы не смотрите на картины очень близко, хотя, казалось бы, ближе лучше видно. Обычно делают так: издалека смотрят на полотно и останавливаются, как бы принимая свое впечатление. Потом подходят поближе, читают название картины и вновь отходят немного назад — и стоят долго, если картина хороша. Если вы будете пытаться изучить технику мазка, проверить сохранность картины или разглядеть раму — вы потеряете то главное, для чего было написано это полотно. Надо отойти и побыть с картиной на ≪дистанции любви≫.

 

Практически при восстановлении правильной дистанции с алкоголиком или наркоманом возникают два удивительных обстоятельства. Во-первых, становятся видны его права. Когда мы жили его жизнью в созависимости, когда между нами не было дистанции, мы лишали его многих прав: например, мы шарили по его карманам и подслушивали его телефонные разговоры, входили в его комнату без стука и заставляли показывать руки-ноги — мы лишили его права на частную жизнь. Мы силком волокли его к врачам (не только наркологам, но и стоматологам, гепатологам и пр.): ≪тебе надо лечиться!≫, хотя у него, конечно, есть право обходиться со своим здоровьем, как он хочет (если есть сомнение, померяйте на себя: что вы будете делать на его месте?). Мы угрожали ему, вызывали милицию, били его, оскорбляли как минимум, и унижали как могли в надежде, что это вынудит его прекратить употребление — мы лишали его права на безопасность. Может быть, однажды случилось, что мы в отчаянии кричали (или думали про себя): ≪лучше бы ты скорей умер, чем так всех мучить!≫ — мы лишали его даже права на жизнь ] Теперь, когда мы отошли немного в сторону, все эти права у него появились, и он с упоением ими пользуется. И это правильно, потому что все эти права ему дал Господь Бог, и мы никак не можем с Ним спорить в этом.

 

Но права означают и ответственность. Например, если мы насильно укладывали наркомана в больницу, даже если он формально соглашался с этим в результате нашего давления, то трудно ждать, чтобы он старательно там выздоравливал. Скорее всего, уйдет, как только представится возможность. Но если мы не уговаривали его, а с трудом дождались, когда он сам сказал: ≪надо в больницу≫; если и тогда мы удержались от ≪хлопанья крыльями≫, а просто сказали: ≪давай, звони и поезжай,≫ — и если он действительно сам туда устроился, — тогда он не уйдет оттуда так просто. Ему будет жалко своих усилий, и не будет ≪врага≫, на которого легко свалить все несчастья. Тогда гораздо больше шансов, что больница все-таки пойдет на пользу.

 

Еще один пример: у него есть право взять кредиты. Раньше мы звонили в банки, отнимали у него паспорт, всеми силами пытаясь этому помешать. Теперь мы перестали его контролировать, и он с упоением ≪погулял≫ по банкам. Он решил, что все берут, и не платят, ему так сказали друзья. Но вот в следующем банке ему без объяснений отказали в новом кредите. На звонки из банка он не отвечал, и пришла повестка в суд. Теперь пришло время нам вмешаться. Поскольку в квартире есть и его доля, понятно, что в погашение долгов его могут заставить продать свою часть квартиры, он останется без дома, а квартира станет коммунальной. Поэтому вы вежливо предлагаете ему переписать на вас свою часть квартиры, чтобы ее не потерять. И теперь он будет жить в вашем доме, надеясь на вашу доброту, а не на полных правах. Он будет сам ходить в суд и говорить с банками и страшноватыми ≪финансовыми организациями≫, которым банк продаст его долги. И вы откажетесь даже начинать говорить с его кредиторами, которые могут вас шантажировать. Может быть, ему даже придется уехать из города, чтобы убежать от кредиторов-^. Может быть, он будет просить вас разменять квартиру и отдать ему его долю, чтобы расплатиться... И это тоже выход, но совершенно точно должно быть известно, что ни

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

15 Конечно, он ведет себя нечестно. Пусть решает сам, как ему быть. Лучше было бы, конечно, заплатить... только не вам за него, а ему самому. В утешение вам пусть будет то, что банки осознанно рассчитывают на то, что вы сами будете выплачивать его долги, иначе бы они не давали деньги явному наркоману без справок и зная о его плохой кредитной истории. А бандитам можно не платить вовсе, если он уедет, и вы действительно не будете знать, где он.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

при каких обстоятельствах он тогда не сможет вернуться к вам жить. Вот эта ответственность и наступает, когда появляются права.

 

Мы это хорошо знаем. Ведь и мы сами не так легко справлялись с ответственностью, когда наши права свалились нам на голову. Вспомним тяжелые годы перестройки, т.н. ≪малый бизнес≫, те же кредиты. Вспомним даже такую простую вещь: когда вы закончили школу и поступили в институт, у вас перестали проверять уроки, и только в сессию через полгода выяснялись ваши знания. Помните, сколько студентов были отчислены по итогам первой сессии? А остальные тоже были не так уж сильны, но ответственность учить наступила только после того, как было дано право управлять своими уроками самостоятельно.

 

Выздоровление от зависимости требует большой ответственности, а она появляется только после того, как наркоману или алкоголику дали свободу, и у него появилось право прожить свою жизнь самостоятельно. И потому единственный путь дать человеку шанс выздоравливать — это отпустить его на волю. Это же, кстати, единственный способ любить человека-^. Ничего другого нам не остается, как бы мы ни боялись отпустить своего зависимого близкого.

 

Бывает так, что человек вследствие поступков лишается части прав, потому что не смог понести ответственность. Самый простой пример — тюрьма, в которой отнято право на свободу, или ≪угол≫ в детстве, что по сути то же самое. Другой пример —право на долю в квартире в описанном примере. Если человек не взял на себя ответственность, он неизбежно лишается права. Лишение прав, хотя бы временное — тяжкое наказание, и пусть оно не будет легким, обиходным.

 

Второе обстоятельство, возникающее вместе с дистанцией между нами, касается нас самих. Мы так долго жили жизнью зависимого близкого, что нам было совсем некогда и не нужно заниматься своей собственной жизнью. Теперь,

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

16 Клайв Льюис в ≪ Письмах Баламута ≫ словами беса, рассуждающего о любви и Боге, пишет так: ≪ Нам нужно стадо, которое станет нам пищей... Мы хотим проглотить. Бог — отдавать. Мы пусты, и хотим насытиться. Он — полнота, неистощимый источник. Цель наша — мир людей, захваченных отцом преисподней; (Бог) жаждет, чтобы все люди соединились с Ним, и при этом каждый составил неповторимую частицу... Служение Ему — подлинная свобода ≫. К.С. Льюис. Собрание сочинений, т. 8. Письма Баламута. С. 39.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

когда появилась дистанция, мы с ужасом обнаруживаем, что своей жизнью жить мы и не умеем! Разучились за долгое время созависимости. У нас теперь есть время, деньги и другие возможности что-то менять в своей жизни, а мы к этому совершенно не готовы. Дело в том, что с правами у нас тоже возникла ответственность, и тут мы пришли в ужас.

 

Оказывается, пришло время заниматься своим здоровьем, и не только хождением по врачам, но и выполнением их рекомендаций! Оказывается, кроме сына-наркомана есть еще совершенно заброшенный и уже почти чужой муж, с которым очень трудно жить. Еще есть дочка-школьница, которая успела вырасти без мамы и стать совсем другой. Однажды она сказала в запальчивости: ≪Может, мне тоже заторчать, чтобы ты меня заметила?!≫. Это был страшноватый сигнал, тогда мы от него отмахнулись: ≪не понимаешь, твой брат пропадает, а ты в порядке, не будь эгоисткой!≫ — ж занялись жизнью сына. Теперь она уже не требует внимания, а живет какой-то своей жизнью, книг не читает, гуляет с какими-то странными подружками и сидит в сайтах вроде ≪love planet≫. Еще оказалось, что друзья ушли по своим делам, родители умерли без нас, а работа наша никому не нужна, того и гляди, сократят. И это все то, что составляет нашу жизнь, за что мы в ответе, и что без нас никто не поправит. Пока мы занимались сыном, была иллюзия, что главное — он, а потом все как-нибудь наладится. Ничего само не наладится, пока мы не наладим.

 

Упрекать наркомана и алкоголика в безответственности было легко. Но когда мы начали с великим трудом менять свою жизнь; когда в нашей жизни появился иной смысл, кроме спасения наркомана; когда в своем ≪садике≫ мы ≪выпололи крапиву≫ и ≪посадили цветы≫, да еще ≪поливаем≫ их регулярно, не позволяя наркоману влезть и все разрушить, — тогда и у него появляется шанс, потому что он видит, что жизнь можно менять.

 

Занимаясь своей жизнью, мы с удивлением обнаружили, что есть некоторые права, о существовании которых мы и не знали, или не позволяли себе их иметь. Теперь вы уже понимаете, что это то же самое, что не брать на себя ответственность за их осуществление. Вот несколько простых примеров.

 

Конечно, вы знаете, что у вас есть право па жизнь, на отдых, на сон и здоровье. У вас есть право на уважение окружающих. Есть право тратить свои деньги, время и другую ≪ валюту ≫ жизни, здоровье, например, так, как вы считаете нужным. Право верить в то и в Того, во что и в Кого вы верите, и говорить об этом, не заставляя притом других верить так же. Право выглядеть так, как вам хочется, и говорить то, что считаете нужным. Это только несколько примеров ваших прав, и вы очень остро чувствуете, когда их ущемляют — потому что сроднились с ними.

 

Так было не всегда. Совсем недавно в истории нашей страны государство контролировало многие права: право на веру и убеждения (вспомним ГУЛАГ), право тратить деньги (≪ в одни руки по два кило!≫), право на труд (≪тунеядцы≫ — это те, кто работал иначе, чем требовало государство) и пр. Потому Советское государство и называли тоталитарным, что оно подавляло права своих граждан, заранее зная, как для них лучше жить. Совсем недавно в истории нашей жизни с алкоголиком мы тоже не спали и не позволяли себе болеть, тратили деньги только на него и заставляли его жить так, как мы считаем для него нужным ^[17].

 

Неочевидное на первый взгляд право — право на ошибку. Конечно, я могу ошибаться, я же человек! Еще древние римляне говорили: ≪человеку ошибки свойственны≫. Но как только дело доходит до признания обнаруженных ошибок, я сразу начинаю пугаться и прятаться. А вдруг меня перестанут уважать, если увидят, что я ошиблась? А разве я могу передумать, что люди скажут? Лучше спрятать свою ошибку, или с упорством стоять на том, что ≪я так и хотела, и это правильно≫, т.е. ≪оправдываться≫. А сколько упреков и злости вылито нами на других людей за их ошибки?! Знаете, что будет, если вы придете по записи к врачу и обнаружите, что у него выходной? Но все мы имеем право на ошибку, и ошибка означает только ошибку, а не злую волю, не ≪наплевательское отношение к своим обязанностям≫ и не глупость, наконец. И никак не означает нашего ≪права≫ осуждать и учить того, кто ошибся.

 

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

17 Простите за страшноватое сравнение. Но ежедневные скандалы, обыски карманов и наручники к батарее мне что-то печально напоминают...

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

Другой пример права, в котором обычно людям отказывают — право на информацию. У нас действительно есть право знать обстоятельства нашей жизни, потому что только тогда мы сможем принимать осознанные решения. Сколько раз я слышала, что бывает ≪святая ложь≫, когда человеку лгут, чтобы его сильно не расстроить, или когда в семье скрывают что-то, например, от папы или бабушки: ≪она не перенесет≫. И сколько раз потом папа или бабушка узнавали печальную правду не от любящих и заботливых близких, а сами, и попадали в беду именно потому, что ничего не знали. Я имею право знать свой диагноз, как бы печален он ни был, потому что мне надо подготовиться к нему, и надо успеть. Я хочу знать, какие лекарства мне назначают, и я не такая уж глупая, чтобы не понять основных вещей. Я действительно думаю, что результаты консультации можно обсуждать всем вместе, всем заинтересованным людям. Это не входит в противоречие с правом на конфиденциальность, на частную жизнь. Если мне доверен секрет, я его буду хранить. Но довольно часто выясняется, что секрет служит совсем не благим целям, и тогда я предложу от него избавиться (но не стану раскрывать сама чужие секреты). Открытость — один из принципов здоровой жизни, а не только выздоровления. Это не отменяет права на интимность и сдержанность в вопросах частной жизни, и все эти права создают прекрасное поле ответственности всех людей.

 

Еще один неочевидный пример. У вас есть право выбирать главное. Например, вы можете отказать человеку в его просьбе, если вам не хочется или не можется ему помочь. При этом можно не объяснять причины, оправдываясь, но надеяться на его здравомыслие. И не очень заботиться о том, как он примет ваш отказ, наверное, ему будет неприятно, и что же? Вы должны поступить так, как вы считаете нужным, а не как он хочет. Это не эгоизм, просто в своих решениях вы несете ответственность, и выбираете, как вам поступить, исходя из этого. И вы не можете нести ответственность за него — понимаете? А права и ответственность связаны неразрывно.

 

Вот пример такого поступка. Когда моя дочка была школьницей, она научилась замечательно управлять мною. Вечером она звонила деду, который всем сердцем ее любил, и болтала с ним о том, о сем. Попутно она говорила ему (с акцентами, как она считала нужным) о том, что, по ее мнению, я сделала не так. Например: ≪мама вчера заставила меня учить уроки до 11 ночи!≫ Мой папа просил передать мне телефонную трубку, и дальше дочка с удовольствием наблюдала мои оправдания перед, в свою очередь, горячо любимым отцом, и его упреки мне, например: ≪ты должна заботиться о том, чтобы она так не уставала, и надо было найти для уроков другое время≫ и пр. В эту веселую игру дочка играла довольно долго, пока я не набралась сил и не сказала отцу: ≪Папа, если ты считаешь, что я поступила не так, приезжай, и делай ≪так≫. А пока ты с нами не живешь, я с тобой дочкины неурядицы обсуждать не буду!≫ Папа был обижен. ≪Ты со мной не посчиталась!≫ Но иного выхода у меня не было: дочь я тогда воспитывала одна. И ответственность была на мне. Папе пришлось это понять, хотя это было нелегко.

 

Из этого права следует частный случай: мы имеем право сказать ≪ нет ≫ — и не чувствовать себя виноватыми. Мы можем отказаться от угощения, отказаться от разговора, от приглашения, от подарка — и не объяснять, почему. Всего не объяснишь, и могут превратно понять, что еще хуже. Если я хочу, я могу сказать несколько слов, например ≪нет, спасибо, я не люблю покупные беляши≫. Но не более, потому что остальное — моя частная жизнь.

 

Почему это не эгоизм, не ≪наплевательское≫ отношение к чувствам другого? Потому что не он решает, имею ли я право так поступить, а я. Можно ничего ему не доказывать. Я могу смягчить отказ, сказав что-то вроде ≪сегодня не хочется≫ или ≪на вид очень вкусно, но не х о ч у ≫. Но у меня есть право не жить так, как я не хочу.

 

Это впрямую относится ко всей созависимости, если вы были в ней раньше. Теперь у вас есть право поступать по-другому, и возмущенным зрителям ничего не объяснять. Они не были на вашем месте, не перестрадали так, как вы, не ходили на все группы и не читали книжки. Вряд ли прямо сейчас ≪на пальцах≫ вы им все объясните. Можно просто сказать, что вы хорошо подумали и приняли именно это решение. Это ваше право — и ваша ответственность. И, конечно, ваши права кому-то не понравятся — и что же? Время угодничества другим кончилось.

 

Последнее, что хочется сказать в этой главе: права всех людей равны. Если у вас есть право на ошибку — и ответственность в том, чтобы принимать ее последствия, точно те же права есть у вашего сына-наркомана или мужа-алкоголика. Попробуйте, как в детстве, ≪ставить себя на место≫ другого человека, в том числе и близкого зависимого, и посмотрите, не нарушают ли ваши слова, действия его прав? Права никто не заслужил, не заработал, они были даны даром при рождении. Даны Богом — нам ли их отбирать?

 

Остановите насилие! —