Закончилась внутренняя глава

 

 

Без знаний нет эпидемий.

Противоречить знаниям бессмысленно.

Противоречить знаниям – кострами – есть унижение/уничтожение польских офицеров под Смоленском – второй раз.

Первый раз... в 1940/1941 годах, расстреляли поляков – немцы.

Это ясно. Диспетчеру …

IX

…А кто-то через два года споткнулся о первую ступеньку при подходе… чуть морду не расшиб – благо ноги длинные мощные крепколяшечные… к торговому залу да диспетчерской, шесть ступенек в гору –

У нас многоярусный трёхэтажный офис с тремя объёмами в горизонтали (корпус-офис, торговый зал, производство), ни на одном этаже нет – ни одной одноуровневой площадки: каждая служба – (1) швейный цех, художник, оптовая цветочная база – это второй этаж; – (2) на первом этаже: диспетчерская, холодный торговый зал большой, малый зал, на третьем – конторские по кабинетам – фойе краткое – пять пролётов соединяют три этажа, через диспетчерскую опять ступеньки с перилами, подъём крут – пристройка двухэтажная – (3) веночный цех, склад, а круто вниз от них – внизу столярный цех с отсеком для изготовления каркасов… – на пригорке напротив здания станции ж/д «Владимир» – мы: такое здание наше – ступеньки по высоте везде разные, количество ступенек неодинаково, пролёты – каждый со своим характером, освещением, поведением – и это всё торговая площадка наша – не больше пяти квадратов в одном горизонте; клиенту за памятниками – на третий этаж, на базу – на второй этаж, по печальному телефону – вроде бы… первый, а нет – сначала на улице от ворот в гору, вправо взял – тут ступеньки входные штуки три – входишь в помещение, налево и тут ступеньки, описываемые здесь, штук шесть – диспетчерская служба, совмещённая с торговым залом – проходным двором для разных служб – хождения друг к другу… вертикаль власти государственная очень неудобна для бизнеса в России – нам бы всё в одном помещении да в горизонте с одним этажом… пол зеркальный, лица добрые, товара много… а у нас гравёры, шлифовальщики камня, раздевалки установщиков – в нулевом этаже – тут ступеньки сначала вниз через большое помещение, где снимают фаски, хранят камни, велосипеды... пыль, шлифовальщиков, вверх к гравёрам… в их пеналы: два – один действующий справа: лестница винтовая прямоугольная в три пролёта – скворечник, раздевалка, десятилетия установок = 4 этажа, 28 уровней, 15 пролётов с разными ступеньками, перилами, техническим исполнением… полный бизнес-цикл.

                                                                      – переговорив, чуть не сбив, с начальником производства Николаем Михайловичем Шеиным - перед стартовой, подлётной ступенькой!

…

На каких самолётах вы сюда прилетаете, по каким нуждам вас сюда заносит? Тут, на просторах СНГ (16-ти СССэРов с 1991 года, выигрыш математический у 1-й Америки – США: и в ООН, и в ВТО... далее по списку... времени), правит телевизор в служебных помещениях: под Смол… две секунды – сериал шёл, под Черно… – полчаса на запредельный разгон турбины – футбол играли, под Влад… – с утра фигурное катание: все диспетчерские службы болеют «за наших»; в караулках, на объектах, в диспетчерских – малогабаритные телевизионные приёмники (приспособленные ответственные мониторы с помощью самодельной антенны кажут – не ту картинку иногда), люди средних лет телами на работе, головами в ящиках – прилетающие самолёты, работающие турбины, клиенты, покойники – раздражители внешние; нет такого регламента, разрешающего устанавливать теле да радиоприёмники на рабочих местах… (газету, книгу можно держать и то ровного характера) да и дома по пять штук – перебор; у моей героини из «Самоцветов №2» – четыре или пять телевизоров на всех перекрёсточных местах в спаренном коттедже на себя да детей: с внуками уже – хвасталась о «независимости от членов ЦК КПСС», да и в торговом зале – прям над головой, рылом безносым к ресепшен – висит у неё телевизор, включала – работал, 100 каналов; не до мужей, не до жён, не до – клиентов, глядь, на секретном ядерном объекте с боевыми ракетами пересмотрят – прыжков с трамплинов товарищи да как дадут по Западу, по задам – а чего: одна кнопка, раз нажать – так плюнуть! Нам. Фиолетово.

 

Им. Нигде (может быть пока – до солидных денег) с 2008 года не держу телевизора, ни дома, ни на работе, ни в телефоне – это другой мир, у меня-то и денег таких нет – смотреть про Мерседесы-кабриолеты, биде не совмещённые с унитазами, немцев без трусов перед порно звёздами из Чехии... тоже без трусов, раз проиграли в технике... «Hitachi»... чеши член собачий! – кто там ещё выиграл войну информационно-рекламную в женском постсоветском разуме через порнофильмы у СССР? Вспомнил – шикарная кровать! Купил в 2011 году: 2,05 м на 1,40 м – разрекламировал всем на работе – «сексадром» полутора спальный «Tokio». Из города Будёновска на пяти ножках. С матрацем Armos.

X

Телевизор, как журналистика, утягивающая разум в голубой экран – удовольствие супер богатых людей, состоявшихся людей, развитого российского капиталистического общества XXI века:

 

 – Царства всех женщин из Союза Советских Социалистических Республик родом на просторах возродившихся: Великой России, Великой Татарии, Великой Мордовии, Великой Мари Эл, Великой Бурятии, Великой Якутии... Великой Нивхии, Украины в нас – их детях, рождённых от интернациональных браков; в нашем «наличном», тут присутствующим, осмысленном, материальном, осязаемом, приятном, укрепляющем, поднимающем – личном богатстве-калым-приданном женихов да невест из Коммерсантостана.

 

 Мы – состоявшиеся: дальневосточники, уральцы, кавказцы, владимирцы женимся да выходим замуж ныне – ответственно, к пятидесяти годам, понимая:

 

– в 1917 году Церковь отделилась от государства Советского, отпустив указом Председателя Совнаркома В. И. Ленина «Об опиуме для народа…» – на свободу невест: лицемерие попов – женщинам нельзя в святое святых, а уборщицам можно… великодушно! Самим слабо помыть полы за собой?! Мужиками…

 

– женихи стали свободными с указа Президента России Б. Н. Ельцина «О свободе торговли…», навсегда отделившего с 1991 года торговлю любую (частную берёзово-буратинную перешедшую в монопольную газо-турбинную) с её рекламой в СМИ (в телеках, в бесплатных радиоприёмниках по деревням) от государства Российского: лучший подарок женщине-роженице – не бартерный сертификат «чёрти о чём» от теле-папаши (кабала обычная мужикам женатым – это «питерское ноу-хау»), а зарплата личному осязаемому мужу-отцу ребёнка в 350 тысяч рублей каждый месяц, реальными, живыми, конвертируемыми в Любовь деньгам! Всего-то по 10 тысяч евро на брата… да сестру: – без телевизора ещё лет на пять вперёд.

В покраске 10 апреля 2010 года:

 

184 Хорошева МУП.

185 Щетикова «Ритуал».

182 Брыльков МУП.

180 Журавлёва МУП.

189 Канаевы «Ритуал».

 

X I

Паутинка, жук, муравей

Муравей проскочил под оградкой, с калиткой оградка. Такоймуравей с белой грудкой:

– шустранул 14 апреля 2010 года.

...

Жук чёрный с четырьмя жёлтыми пятнышками по свитеру – передвигает лапками на ворсинках свитера.

Улетел – серыми

        крылышками.

...

Паутинку увидел на оградке

   Ритуаловской... сверху, ромбиком,

                                   паутинка!

 

РАЗДЕЛ II: ЗДРАВСТВУЙ, БИЗНЕС!

(ДЕВЯНОСТЫЕ... БИЗНЕС)

ТРИ ОТЧАЯННЫХ ГОДА ИЗ ЖИЗНИ
ЛАРЁЧНИКА ИЗ ВЛАДИВОСТОКА СЕРГЕЯ РАСТЕГАЕВА*.
(ЦМТ «Арго», г. Владивосток, Приморье, Дальний Восток, 1993-1995 гг.)

Единственной законной жене Виктории:
душе, хозяйке, страдалице нашей — посвящает автор
эти воспоминания о первых годах российского бизнеса.

 

 

СЮЖЕТ

Сюжет быстротечен, эмоционален и жесток. Вернувшись из Москвы во Владивосток, холодным декабрём 1991 года, когда аспирантуру Высшей партийной школы ЦК КПСС закрыли и нас, аспирантов, даже первокурсников, вышвырнули на улицу – я целый год перебивался случайными заработками. Работал брокером в Торговом доме «Улитка», на побегушках был в «Дальсцецстрое»... что-то разгружал у разных коммерсантов.

 

И когда стало совсем в невмоготу, в ноябре 1993 года, я открыл первую фирму. Через пару месяцев поставил ларёк в центре Владивостока. Стал подниматься. Нашёл помещение под склад.

 

В сентябре/октябре 1993 года, я уже сгонял в Москву, самостоятельно, за первой партией товара. Окрутел. Но, когда вернулся во Владивосток – переименовал склад в Центр мелкооптовой торговли. Это была ошибка. Из-за неё: ушёл в рублёвое пространство, расширил штат, набрал товара на реализацию, и в итоге, в октябре 1994 года, когда пришёл «чёрный» вторник (рубль за одну ночь обесценился в четыре раза) – улетел в громадный минус, из которого так и не выбрался. Через полгода, в марте 1995 года, я потерял фирму. А в след за ней и квартиры, и машины, и ларьки, и магазин... и всё семейное золото. В сентябре 1995 года я потерял и жизнь.

ВСТУПЛЕНИЕ

 

Мы находимся в уютном, московском, интеллектуальном кафе – недалеко от станции метро «Белорусская». Беседуем с Татьяной N., корреспондентом телеканала N., о моём первом бизнесе, о Владивостоке, о крутых девяностых.

 

Отдельная комната: кофе рядом; амбарная книга, газеты журналы, книги тех лет – лежат на журнальном столике, недалеко, слева. Камера настроена. Свет выставлен. Мы напротив друг друга: глаза в глаза – коммерсант и корреспондент. Камера. Мотор. Поехали. Пишем с первого дубля.

 

I
ОКАЗАЛСЯ БЕЗРАБОТНЫМ (декабрь 1991 года)

 

– Представьтесь, пожалуйста?

 

– Сергей Растегаев, в настоящее время я живу во Владимире, занимаюсь укладкой тротуарной плитки. У меня машина «Буханка» (УАЗ 29891), генератор, оборудование, инструмент. Я, с 2008 года, самодостаточный мастер на сделке.

 

– Расскажите, как Вы пришли в бизнес?

 

– В 1991 году я экстерном закончил факультет журналистики в ДВГУ (ДВФУ) во Владивостоке и по рекомендации Приморского крайкома КПСС, отправился Москву, в аспирантуру – в Высшую партийную школу ЦК КПСС (ВПШ). Как мне стало ясно позднее, экономике нужны были новые, нестандартные кадры, способные выправить крен в экономике (с уровня капитала, предприятия, производственной силы) корабля под названием – СССР.

 

По приезду в Москву, на третий день после путча, я обнаружил, что партийная школа уже не работала. Её захватили демократы, которые сразу предложили мне уехать домой.

 

Пришлось объяснить ребятам с винтовками, что я на эту улицу Готвальда (Чаянова сегодня), не на трамвае с другого конца Москвы приехал, а за десять тысяч километров – с другого конца страны, из Владивостока, прилетел. Меня оставили жить в общежитии, но образования получить так и не дали. Там сделали гуманитарный университет (РГГУ) и набрали, понятно, только первый курс. Аспирантура, математически, могла быть только через пять лет.

 

Поэтому, холодным декабрем 1991 года, когда не стало и СССР: наторговавшись книжками на подоконнике магазина «Кабул» (ул. Садово-Кудринская, 9), чтобы купить батон и двести грамм молочной колбасы в сталинской высотке на «Баррикадной», я вернулся из Москвы во Владивосток.

 

II
ОТКРЫЛ ПРЕДПРИЯТИЕ (ноябрь 1992 года)

 

Весь 1992 год я перебивался случайными заработками. Не было ни страны, ни Родины, ни флага, ни денег – в понимании денег, ни работы... безденежье, безысходность, тупик. Мы с женой жили тогда в бухте Емар, в пионерском лагере «Океан». Она только что закончила медицинский институт и ей, как молодому специалисту, педиатру – дали там: и амбулаторию в управление, и гостинку (комнату в общежитии) площадью восемнадцать квадратных метров, и малюсенькую ставку!

 

Терпение кончилось у меня 11 ноября 1993 года. Я шёл по Партизанскому проспекту и решил открыть фирму: зашёл в юридическую контору и открыл ИП. В тот осенний, солнечный, сухой, морозный день я открыл первое предприятие. Потом были разные бизнес-проекты и в разных городах на протяжении двадцати восьми лет.... Но то, первое предприятие, самое дорогое для меня. Оно показало выход из тупика. Моя жизнь перевернулась в миг. Я навсегда стал коммерсантом.

 

К тому времени у меня на руках уже было разрешение от Администрации Владивостока поставить ларёк в начале улицы Посьетской, в центре города. Никто не брал это место. Оно считалось не проходным. А я взял. Рядом вокзалы – железнодорожный, морской, Главпочтампт; почти напротив – гостиница «Приморье», где останавливались в те времена все заезжие знаменитости и военно-морские чины, по делам прилетавшие в Приморье; чутка дальше располагались «Авиа-кассы».

 

Я заказываю ларёк из листовой стали, площадью восемь квадратных метров, с витриной, практически, от пола – с декоративным прилавком под коленки, чтобы покупатели не разбили стекло, и с отдельным, внутренним складом. Получился круглосуточный мини-магазин.

 

Взлёт был моментальный. Я не ошибся с местом. Мы разбогатели за полгода. И всё благодаря ларьку, как новой, самой лучшей, самой удачной форме торговли продуктами питания и абсолютному отсутствию товара, на тот момент, в стране.

 

У нас кружилась голова от успеха: платим копейки за землю, за электричество, четыре человека штат, купили за девятьсот долларов подержанный японский микроавтобус – вот и все затраты первых месяцев 1993 года. Остальная выручка – чистая прибыль. Временами под восемьсот процентов!

 

Полки магазинов были ещё пусты. Туда никто не шёл. А нам несли товар. Мы не бегали за ним. Не содержали штат на закупке. Издержек, практически, ноль! Это было золотое время.

 

Я помню: у нас, на съёмной квартире, в районе вещевого рынка на «Школьной», деньги кучами, не считанные сутками, лежали. Именно тогда вошли в моду разноцветные китайские резиночки, которыми мы перевязывали пачки новых русских денег: сотенные, двухсотенные, пятисотенные, тысячные купюры: по сто штук в пачке. Плюс к этому, за весну и лето того года, мы наладили – не отходя от ларька – коммерческие связи с поставщиками из Красноярска, Москвы, Петербурга. Меньше, чем за год, мы вернули себе достаток, благополучие, уверенность в следующем дне!

 

Это был правильный бизнес. Весь товар – напитки, продукты, кондитерские изделия... нами закупался. У нас в продаже было всё, что производилось в мире и доставлялось во Владивосток. В платежах с поставщиками отсрочек не было. Или они были коротки – неделя, десять дней. Норма прибыли, на пике подъёма, составляла восемьсот процентов. Такие деньги покрывали не только все расходы: на аренду земли, на зарплату сотрудникам, на бензин для машины, на электричество из соседнего магазина, но и позволяла делать – проплаченные товарные запасы на неделю, на десять дней вперёд!

 

Мы праздновали победу и по финансам тоже: в ларьке продаётся товар за рубли, перед ларьком мы закупаем его у поставщиков за доллары. Схема правильная и единственно возможная в стране, где регулярно менялась внутренняя стоимость денег, и не в сторону торговли. Рубль обесценивался – обесценивая торговую, наличную, рублёвую выручку.

 

– С кем бы я не говорила о бизнесе в девяностых годах двадцатого века, все говорили, что у них была крыша. У Вас она была?

 

– Мы к этому вопросу подойдём. Но прежде я хочу объяснить суть этого явления. Обдирание коммерческих ларьков это не крышевание. Это где-то, кто-то не правильно что-то понял и возомнил из себя крёстного отца. Часто этим страдали теневые банкиры и бойцы, которых они выставляли на сделки между коммерсантами. Во многом это явление спровоцировали неуправляемые, громадные, теневые денежные потоки тех лет.

 

В реальности всё было по-другому. До крыши: до оборота в миллион долларов в месяц, пусть – в квартал; до умения прогонять через фирму контейнер за сорок пять суток (тридцать дней на продажу товара, пятнадцать дней на очистку денег и перевода оговорённой сумму иностранному поставщику); до уровня – мыслить контейнерами в сущности заработка – надо было дорасти. Крышу надо было заслужить – чистоплотностью, постоянной, конкретной, объёмной, значимой для города, для края – работой, торговлей. Надо было уметь кормить людей: качественно и недорого. Крыша приходит, как признание государственного уровня твоей деятельности.

 

При таком подходе схема выглядит так: есть коммерсант, способный грамотно прогнать контейнер через свою торговую точку; есть иностранный поставщик товара; есть банкир, который отдаёт за коммерсанта деньги иностранному поставщику в долларах; и этот банкир, на сделки от коммерсанта, читай дистрибьютора, к оптовым покупателям – выставляет бойцов. Цель простая: бойцы должны контролировать сделки, чтобы покупатели не кинули коммерсанта. Как бойцы стали беспредельщиками, а банкиры бандитами я расскажу чуть ниже. А пока вернёмся в золотой, лучший, прибыльный, счастливый, долларовый 1993 год – с товаром, купленным по предоплате, и с моментальной продажей всего и вся: хоть полена с бантиком!

 

III
ОТКРЫЛ СКЛАД (сентябрь 1993 года)

 

К сентябрю мы созрели, чтобы самим пригнать товар. Для начала из Москвы. Мы с женой поехали в столицу. Рано, если честно признаться. Сделка была не готова. Она была сырой и опасной. Но жена настояла. Ей хотелось сделать мне подарок на День рождения. Тем более – нам позвонили ребята из Солнцево и предложили купить у них колбасы и сыров по бросовым ценам. Я не устоял. Согласился.

 

Прилетели в Москву. Поселились в Солнцево. Познакомились. Обычный микрорайон, как наш Емар – за городом, обычные люди, обычные коммерсанты. Мне потом нравилось работать с солнцевскими...

 

На моё день рождения, 21 сентября 1993 года – в Москве началось противостояние между Кремлём и Белым домом. А нам надо бизнес вести. У нас банк был рядом с Белым домом. Время страшное пришло. В столице ввели военное положение, комендантский час, кругом патрули – война! Б. Ельцин расстреливает Белый дом, где засели Р. Хасбулатов и А. Руцкой. А в это время мы пытаемся отправить вагон с едой с железнодорожной станции «Курская» («Товарная-3»).

 

Не надо было этого делать. Сейчас об этом и подумать страшно: гнать по теплу, не в холодильниках, а в обычных почтово-багажных вагонах, через всю страну, колбасу в вакуумной упаковке и сыры в обычной упаковке. А тогда это было событием! По приходу во Владивосток - колбаса вздулась, сыр пропал. Продали крохи. Остальное выбросили. Поставщикам такой подход не понравился. Денег они больше не получили. Наша предоплата покрыла продажи.

 

С иностранными поставщиками такой вопрос улаживался легко — списывается протухший товар. Солнцевские коммерсанты требовали всю сумму. Прислали спортсменов. Но мы разобрались и наша правда победила. Деньги отдаются за проданное. Риски пополам или на поставщике. Им ещё раз это не понравилось и летом 1994 года они прислали киллера. Да не простого, а известного. В фильме «Банды (2010 г.) его звали Лёша-лейтенант, которого великолепно сыграл актёр Владимир Епифанцев. В жизни его звали Лёша-солдат. И знаете, Татьяна, как выглядит киллер?

 

– Нет.

 

– Как ягнёнок. Спинка прямая. Посадка правильная. Ручки на коленках. В июле 1994 года я его видел. Он сидел в нашем кафе – возле офиса. Он оценивал меня. Я вышел из офиса … Я объясню сейчас, когда закончу про командировку в Москву, откуда взялся офис и какую роковую роль он сыграл в моей судьбе.

 

Я вышел из офиса, посмотрел на него, пошёл в развалочку – в шортах, майке, сланцах в редакцию своей газеты «Капитал», которая находилась за углом, по двору, в ближайшем подъезде. Он смотрел на меня с кротостью и покорностью. Он всегда, таким образом, знакомился со своими жертвами – глаза в глаза, молча, со скорбью на лице.

 

– Вот это у Вас, предпринимателей, интуиция. Даже киллеров можете вычислить?!

 

– Всё просто. К тому времени я уже открыл уже оптовый склад. Оптовая точка это не городской парк культуры и отдыха, где могут гулять все. Ко мне, на фирму, может редко – зайти поставщик товара, который предложит мне купить у него контейнер и, чаще, оптовый покупатель, который купит у меня машину товара. Человек, который пришёл ко мне и ничего не покупает машинами, и не предлагает контейнерами – киллер! Он пришёл застрелить меня, если я крут и не отдаю деньги. Он пришёл зарезать меня, если я банкрот – и не отдаю деньги.

 

Теперь вернёмся в осень 1993 года. В аккурат перед поездкой в Москву, я нахожу в районе вещевого рынка на «Школьной» (остановка трамвая «ул. Борисенко») помещение под склад. Без окон, без дверей – бывшая двухкомнатная квартира (пострадавшая от наводнения), в цокольном уровне по адресу: ул. Борисенко, 19. В то время там жил бомж. Он там спал. На куче мусора у окна. Мы ему сказали: «Привет!». Помыли его, выдали штык-нож, завезли первую партию товара, которая не могла поместиться в ларьке и оставили на посту до утра! Так мы взяли склад. Всего лишь – склад, как подсобное помещение для ларька. Стали там, перед поездкой в Москву, делать ремонт: спланировали мне кабинет, торговый зал и два складских помещения. Работа пошла. И мы с женой улетели в столицу.

 

IV
СМЕНИЛ ФУНКЦИЮ СКЛАДА (ноябрь 1994 года)

 

Как я уже говорил – первая поставка из Москвы не задалась. Минус к этому, в наше отсутствие, склад разворовали, ларёк перестал приносить прибыль – упала выручка: товара ноль!

 

В Москве идёт война, комендантский час, товар отправить невозможно. Повяжут в темных местах Курского, товарного... Стреляют по всему городу. Патрули останавливают в любом месте. К октябрю мы с женой уже переехали из Солнцево в гостиницу «Молодёжная» – поближе к центру. Сняли номер под офис. Пытаемся что-то сделать. И как-то вечером, когда уже горячо было возле Белого дома – звуки боёв долетали и до нас, ребята с автоматами и в масках остановили меня при подходе к гостинице. Посмотрели в паспорт. Увидели дальневосточную прописку. Улыбнулись, подобрели и отпустили.

 

Правда, через несколько дней, маски-шоу накрыли всех, кто ужинал в ресторане гостиницы «Молодёжная». Человек сто в кожаных куртках положили мордами в мраморный пол и давай вязать... Я любил там ужинать. Жену уже отправил во Владивосток, уже был план, как вытащить фирму из минуса. Сижу, кушаю. Забегают маски-шоу, с криками: «Лежать!». Положили всех, а я встал и пошёл, и пошёл... В тот раз ушёл!

 

Чуть позже, в такой же ситуации – в Ангарске (Иркутская область), когда брали часовую стрелку возле ресторана «Баргузин», в 1996 году, летом – я тоже взял и пошёл, и пошёл! Но не ушёл. Положили мордой в асфальт сначала, потом закинули в микроавтобус, отвезли в пустой, заброшенный магазин на окраине города, сфотографировали на камеру и... переломали рёбра

 

Вернусь в Москву. Ситуация была тяжёлая. Товар поездами отправлять нет возможности. Везде шмонают, по вечерам комендантский час! Правители сражаются, а страдает малый, российский бизнес – приехавший в столицу закупаться. Ситуация тупиковая.

 

И в один из вечеров, в одиночестве, меня озаряет: «А не отправить ли товар самолётом?!». Утром я еду в аэропорт «Домодедово» и договариваюсь об отправке продуктов питания, кондитерских изделий, шоколада рейсовыми бортами до Владивостока – днём! Это был выход из тупика. Машина коммерции завертелась. Золотые цепочки, кулоны, колечки кому надо в знак благодарности подарены и пошла торговля. Во-первых: без риска. Во-вторых: без шмона. В-третьих: быстро. Если почтовым поездом товар идёт одиннадцать суток, то рейсовым самолётом долетает за восемь, девять часов. Если в сутках измерять, то в одиннадцать раз быстрее – моментально по тем временам.

 

Несколько поставок – и я выправляю положение на фирме. Ларёк и склад отбиты. Жена там рулит. Поставщикам деньги отданы. Бизнес в крепком плюсе. И я принимаю решение закрепиться в Москве. Для легализации поставок я открываю фирму. Еду в детский сад. В столице детские сады тогда были не нужны. Там размещались коммерческие фирмы. В том числе и юридические конторы. В одной из них, в октябре 1993 года, во второй половине дня, я покупаю ОАО «Парацельс». Другие названия были разобраны до обеда. Фирмы готовые улетали, как горячие пирожки! После обеда могло и не достаться. На улице Новослободской, на следующий день, открываю расчётный счёт в коммерческом банке «Глория».

 

Всё было сделано грамотно и чистоплотно. Прибыль, в поставках самолётами, росла в геометрической прогрессии. Деньги делались буквально из воздуха, по воздуху: рейсами «Москва – Владивосток».

 

Уйти в минус было невозможно. Мы работали в долларах. Москва стала для меня большим ларьком! Я крут. У меня офис в гостинице «Молодёжная». Налажены контакты со столичными оптовыми фирмами. У них в офисах висят мои владивостокские прайсы – для ориентира при работе с другими оптовиками из России. Нас уже знают. И тут я, заскучав по жене, по морю – еду во Владивосток на пару месяцев.. В итоге через год я влетаю на не детские деньги, через полтора года теряю бизнес, квартиры, машины... а через два года и жизнь!

V
ПОПАЛ ИЗ-ЗА СМЕНЫ ФУНКЦИИ (октябрь 1994 года)

 

И всё из-за одной, как я потом увидел, ошибки. Тогда всё быстро происходило и мы многое не видели, многое не могли сразу правильно оценить. То время – время насыщения рынка товаром было скоротечно и конечно. Оно было, как удар молнии во время грозы. Шарахнула молния: кого-то прибила, кого-то покалечила, кого-то до смерти напугала. Не пострадавших от ужаса тех лет не было. Но это было закономерно: рынок был пуст после развала СССР, рынок начался заполняться в 1992-1995 годы, рынок полон с 1996 года. Мы, первые коммерсанты из Владивостока, наполняли рынок – привозя товар в Приморье со всего мира. И ради победы в конкурентной борьбе, я допустил – в зиму 1993/1994 годов главную ошибку – переформатировал склад в Центр мелкооптовой торговли.

 

Переформатирование помещения – подвала, цокольного этажа в глубине Владивостока, не приспособленного к торговле, где отсутствуют подъездные пути – из склада в в дистрибьюторский центр, изменило весь формат бизнеса, в наступившем, 1994 году. Склад подчинил себе ларёк, коллектив, меня, Москву! Он стал Центром мелкооптовой торговли "Арго" на площади, вдумайтесь только, в сто квадратных метров?! Сейчас это представить себе невозможно, а тогда это было круто и знаково!

 

Из-аз этого мы стали работать по другому – отказались от доходной модели: ларёк плюс склад и перешли к всё уничтожающей модели: Центр мелкооптовой торговли (склад по сути) плюс бесконечная розница по городу, по краю под него. Нас это затянуло. Пошло бесконечное расширение, увеличение расходной части! За первые полгода 1994 года я взял в аренду несколько магазинов в разных районах Владивостока; купил несколько складских помещений, поставил с десяток ларьков, открыл торговую зону из дюжины ларьков на переправе на мыс Чуркина, открыл торговые представительства по краю – вплоть до Лучегорска; нарастил автопарк до десятка машин – микроавтобусов, грузовиков, в том числе; купил квартиру большую над офисом; для защиты интересов разросшегося бизнеса – открыл рекламную газету «Капитал»; летом открыл студию звукозаписи «Аякс». Расширение не знало границ.

 

Это сейчас я поумнел – целый год собираю предложения, и один раз, первого июля, принимаю решение – в какой, один единственный проект, инвестировать. А тогда я мог и в пять предложений за один день – вложиться!

 

Плюс к этому: мы из долларов ушли в рубли – и в расчётах с поставщиками, и во внутренних расчётах. Товар уже не находился в одном месте – в ларьке, как было год назад, а летал туда/сюда между торговыми точками. Бывало на расстояния до пятисот километров улетал товар от склада.

 

Мы стали больше брать товара на реализацию – прожорливая, громадная розница, просила всё больше и больше товара. А это изменило весь формат взаимоотношений с поставщиками. Если ты не проплатил товар, то ты его не можешь и наценять! Это этика взаимоотношений в бизнесе. Из-за это наценка с ларёчной, 1993 года, в восемьсот процентов на пике, ушла вниз до трёх, пяти процентов, максимум, десять процентов. А это критично. Даже за гранью. В тот год инфляция галопировала ежедневно. И она была выше, временами, наценки. Мы стали торговать в минус на гигантских оборотах?! Внутреннюю стоимость рубля никто не держал. 1800 рублей за один доллар, 2100 рублей за один доллар. Это котировки того года. И вроде бы бизнес прёт, оборот увеличивается – а ты становишься беднее: если работаешь в рублях и на реализационном товаре.

 

Пришлось расширять связи. Нам дали несколько дистрибьюторских тем – по шоколаду, по продуктам, по напитками из Австралии, Америки, Индии, Германии. И всё ради бывшего склада, возомнившего себя Центром мелкооптовой торговли. Это была ошибка. Бизнес – интернациональный, с крупными корпорациями – выстраивается по другому. Монопольно. А у меня мелкооптовый центр и своя розница. Я взял все уровни: дистрибьюторский, оптовый, мелкооптовый, розничный, рыночный – и не разделил фирму, не выстроил всё по полочкам. Это крах! Структурный, в первую очередь. А дальше и финансовый.

 

Возвращаясь к Вашему вопросу о крыше, отвечу: если ты берёшь товар на реализацию у крупного поставщика – контейнерами, то тебе, автоматически, выдают крышу. Она контролирует твои сделки, отслеживает прохождение товара до покупателя, его оплату, и поступление оговорённой суммы или на счёт поставщика товара, или в кассу банкира, который заплатил за тебя долларами иностранцу! Крышевание – это сопровождение крупной оптовой сделки в рублях!

 

Вот сколько было крупных сделок, столько и было крыш: бойцов, кураторов, бригад у коммерсанта. В 1993 году, когда я покупал товар оптом, у ларька - мне крыши были не нужны. В 1994 году, когда я набрал у разных поставщиков, для своей громадной розничной сети, уйму товара на реализацию – и меня было несколько крыш.

 

Теперь, давайте, посмотрим, что было дальше и как бойцы превратились в беспредельщиков, а банкиры в бандитов и главарей мафии. Сейчас всё по-другому. Мы научены. Мы работаем по договорам и по нарядам. Всё чисто. А тогда работали от сердца, от чувств, от желания помочь стране – и это привело к страшному насилию. Бойцы были на сделках, сделки были в рублях, а банкир ждал денег в долларах. Цепь замкнулась. Рубль не серьёзная валюта. Страшная валюта – она мухлюет, меняя внутреннюю стоимость свою, когда ей вздумается... Нельзя менять внутреннюю стоимость денег – хотя бы год. Американский доллар от рождения силён – поэтому я его люблю. А тогда российскому рублю было год, два и он вытворял что хотел. И вот, 1994 год, рубль обесценивается ежедневно – из-за этого падала внутренняя сумма сделки, на которой стояли бойцы. Это видели мы – коммерсанты. Бойцы этого не видели и не могли понять куда исчезли деньги?!

 

А схема насилия такая. Коммерсант взял товар в долларах на реализацию. Отдал на реализацию в рублях. Курс рубля за время торговли изменился. Коммерсант влетел. Люди съели товар. Отдали деньги его покупателю в рублях. Покупатель/оптовик вот-вот отдаст деньги рублями коммерсанту. А они ему уже не нужны. Курс изменился... за час, за полдня! Он не сможет отдать сумму в долларах банкиру или иностранному поставщику. И пошёл беспредел. Сколько было сделок, сколько было коммерсантов, сколько было бригад?! Море людей было втянуто в это. Бойцы стали палить во все стороны. Не было трудовых договоров. Не было нарядов на работу. Не было понятной оплаты труда – или повременная, или сдельная. Бойцов никто не контролировал – ни коммерсанты, ни банкиры. Изменилась в этот час, к примеру, внутренняя сущность сделки, из-за того, что изменилась внутренняя стоимость рубля... и волна насилия моментально захлестнула торговую Россию.

 

VI
СПИКИРОВАЛ В "ЧЁРНЫЙ" ВТОРНИК (октябрь 1994 года)

 

Вот и подошли мы к «чёрному» вторнику, к 11 октября 1994 года и к моей катастрофе. Сейчас многие предприниматели ходят на отрицательном балансе. И то, что я сделал из склада оптовый центр – не проблема, по большому счёту. Мы были первые. Но нам не дали выплыть. Сейчас многие, на отрицательном балансе стартуя. Схема простая: ты берёшь часть рынка, вкладываешь туда деньги – уходишь в минус, несколько лет работаешь на долг, а потом всю жизнь на себя! Всё. Теперь это норма. А тогда люди были горячи: советские люди! Не отдал деньги за неделю, за декаду, за месяц – зиндан, в могилу живьём, в море с ногами в тазике... И сейчас, смотря на то время, видно, что с таким подходом мы были обречены. В России с её громадными расстояниями и малой плотностью населения – лет двадцать, двадцать пять надо, чтобы поставить бизнес. А мы с вами говорим о трёх годах или даже... декаде! Представляете какая тогда была скорость в желании – наесться, пожить!

 

12 октября 1994 года, (для дальневосточников рубль рухнул ночью...) у меня от рубля, в сделках осталось двадцать пять копеек. Я шёл на отрицательном балансе, а тут ещё и обвал рубля – вырыл яму, из который нельзя было выбраться. У меня от рубля и десяти копеек не осталось в сделках! Это гражданская война. Началась гражданская война – беспределом бойцов и паникой банкиров! Представьте, сейчас, вы просыпаетесь утром, а рубль вместо вчерашних шестидесяти четырёх рублей за один доллар, стал стоить двести пятьдесят шесть рублей? Это третья мировая война! Изменение курса национальной валюты в крупном государстве может привести к войне с государствами, с которыми оно торгует. Это не честно. Тогда представителями иных государств в России были мы – коммерсанты. Нас напичкивали товаром из-за границы. Играя курсом рубля на понижение, силы столичные, нас обирали, как бобиков.

 

Я весь день, в среду 12 октября 1994 года, не выходил из кабинета. Зачем? Влетаешь. Насмерть. Из моих активов: товарных запасов, ларьков, машин, осталась четверть. Образовалась дыра в дыре – в сотни тысяч долларов. За ночь. Закрыть её невозможно. Даже, если мне отдадут деньги за весь товар, который я раздал на реализацию – я не выплыву. В тот день, как и я, влетели все крупные, очень крупные коммерсанты, как сказали бы сейчас – валютные заёмщики. Нас обобрали те, кто изменил внутреннюю стоимость рубля – за одну московскую ночь, обесценив его в четыре раза!

 

– Вы говорили, что в Вас стреляли в это время?

 

– Это было чуть раньше, в июле. Киллер работал с общежития, с чердака, с метров двухсот бил. Я вышел из офиса и пошёл тем же путём, который он знал, в редакцию. У меня походка в развалочку. Я шёл в шортах, майке, сланцах и кивал головой из стороны в сторону. Есть такая модель защиты. Он выстрелил. И промахнулся. Пуля прошла, просвистела у виска и ушла в кучу песка, которая была передо мной: «Пщую-ю-ю! Шлёп!». Я это видел, слышал, чувствовал. Зашёл в редакцию, сказал работникам: «В меня стреляли». Люди посочувствовали молча. И продолжили работу. Это не было чем-то выдающимся. Тогда стреляли каждый день. Причины были разные. Должен ты. Должны тебе. Были и запредельные варианты. Я с тех пор не держу визиток. Приезжали во Владивосток киллеры-гастролёры, собирали визитки директоров, по фирмам, ларькам – а тогда была такая мода: писать на визитках домашний телефон и домашний адрес. Киллеры звонили по визиткам, договаривались о встрече, приезжали на адрес – грабили и кончали и коммерсантов, и всех тех, кто был в это время в квартире, в доме.

 

Я думаю, что в меня стреляли из-за той, солнцевской колбасы... не сработались мы с теми коммерсантами. И они решили так, стреляя с чердака, свести баланс – в свою пользу. Но сказать по-честному, это был частный случай. Солнцево — большой район. И мы работали с разными ребятами. Удачно работали по шоколаду, шоколадным конфетам, конфетам в коробках. Всегда – привезём, продадим, решим с деньгами, позовём местных девчат, повеселимся, проводим их до аэропорта – и до следующей сдел