Аушкульская яшми и ваза из нее в Эрмитаже

Петрографически аушкульская яшма является настоящей кристаллической породой. Она широко использовалась не только для больших ваз и чаш, но и шла на выделку табакерок, рукояток для ножей, печатей и т. п. Но славу ей создали все-таки крупные изделия. Парадную Советскую лестницу Государственного Эрмитажа (теребеньевскую — как ее еще называют по имени архитектора) украшают две вазы из аушкульской яшмы.

7

Вазы имеют яйцевидную форму, широкое горло. Внешняя поверхность их гладко полирована, без украшений и орнамента, что очень хорошо подчеркивает естественный рисунок камня; на желтовато-палевом блестящем фоне вазы черные и темно-коричневые прожилки создают тонкий рисунок, напоминающий срез дерева или, скорее, залитый солнцем осенний пруд, на поверхность которого только что упал золотистый кленовый лист и от него во все стороны бегут нежные волны ряби. На одной из ваз на самом видном месте — темное пятно. Кажется, что это тоже огромный лист, только что упавший с дерева и еще не успевший вобрать в себя влагу и потому так рельефно выделяющийся на фоне золотой глади озера. На другой вазе снизу спирально поднимается широкая полоса, по своей расцветке напоминающая орденскую ленту, элегантно обвивающую сосуд.

Для двух других ваз из аушкульской яшмы, находящихся в Эрмитаже, в зале Рубенса, подобрана совсем другая гамма цветов. Широкие красные полосы здесь чередуются со светло-желтыми. Причем и на тулове и на ручках вазы направление и чередование полос гармонируют друг с другом, создавая неповторимый колорит.

 

Калкановская яшма.

В  октябре 1756 года каменотёсец Иван Красавин заложил пробный шурф на юго-западном берегу живописного южноуральского озера Калкан у подножия пологого склона горы Сабинды в поисках объявленного башкирским старшиной Алтебаном Степановым «голубова яшмового каменья с синими прожилками». Так началась история знаменитой калканской яшмы, получившей имя от озера, должно быть, потому, что по цвету своему была более сродни холодной стально-серой озёрной глади, чем мягкой зелени берёзовых рощ склонов горы Сабинды.

 

Озеро Калкан

 

Гора Сабинда

 

8

Большие запасы - подытоженные сегодня, они составляют около 3000 тонн - изрядная величина монолитов, доступность, близость месторождения к накатанным дорогам - всё говорило в пользу новой яшмы. Кроме неприметного серо-зелёного цвета. Но первые пробы рассеяли сомнения. Полировка открыла тончайшие переходы этого цвета: от таинственно притихших густо-болотных тонов к сдержанно-торжественному зелено-стальному; от темно- и светло-серых к голубовато-серым, серым, белым; от однотонного к мелкопятнистому с чуть приметной облачностью. Теперь уже все три гранильные фабрики России - в Петергофе, Екатеринбурге и Колывани - начали обработку калканского камня.

Добыча велась с размахом. Об этом говорят две глубокие, густо поросшие березняком каменоломни, огромные, в четыре-шесть тонн, обомшелые монолиты, оставшиеся в берёзовом лесу на склоне горы от прежних разработок, отысканные в архивах отчётные цифры сезонной добычи, превышающие порой восемьдесят тонн (пять тысяч пудов).

Академик А. Ферсман писал, что если яшма во все времена была любимым материалом для русских камнерезов, то избранной среди нее является калканская яшма. На изделиях из калканской яшмы можно проследить почти всю историю русского камнерезного искусства — от простых и строгих форм XVIII века до сверхвычурных и помпезных изделий начала нашего века. Мастера XVIII — XIX веков любили калканскую яшму за то, что она была не такой твердой, как кушкульдинская или орская, а рисунок ее был тоже волнистым, хотя и почти одноцветным, серовато-зеленым с более светлыми и с более темными полосами. При гладкой полировке яшма давала красивый рисунок то серо-стального волнистого «моря», то нежно-зеленого колышущегося поля», и, право, жаль, что иногда рисунок природного камня скрывается под богатым орнаментом и вычурной резьбой.

 

 

 

Академик А.Е.Ферсман

 

9

Любуясь чудесной яшмой и вдыхая свежий аромат хвои, вспоминается все те изделия из калканской яшмы, которые особенно поражают в Эрмитаже. Немало удивительных вещей, которые вот уже около двухсот лет составляют гордость «русского Лувра». Так, библиотеку Зимнего дворца украшает ваза цилиндрической формы, в верхней части орнаментированная поясом из акантовых листьев и цепочкой «жемчуга», плинте выгравировано: «Петергоф.. Иосип Боттом». Библиотека, созданная по проекту архитектора Мельцера в 1894 году, отделана ореховым деревом. Ваза из серо-зеленой калканской яшмы помещена в центре зала и как бы освещает холодным пламенем матовые стены и стел лажи с лестницами. На тулове вазы нет никаких украшений. Ее простые и строгие линии подчеркиваются блестящей полировкой, хорошо показывающей естественный рисунок камня. На серо-зеленом фоне слегка проступают тонкие прожилки. Если долго смотреть на вазу, то кажет что ты видишь горные пейзажи Урала, чем-то схожие окрестностями озера Калкан.

Ваза из калкановской яшмы. 1776. Гос. Эрмитаж	Ваза из калкановской яшмы, выполненная по рисунку А.Воронихина. 1807. Гос. Эрмитаж

 Среди ваз Эрмитажа из калканской яшмы можно найти прямо-таки античные по форме. Вот, к примеру, ваза цилиндрической формы, с крышкой. На ее гладкополированной поверхности — аппликации из бронзовых позолоченных фигур, образующих шествие, напоминающее античное. Здесь и жрец с жертвенным быком, и танцующая менада, и музыканты.

Для XVIII — начала XIX века было типично увлечение античностью и памятниками Возрождения. Считается, что сюжет рисунка на вазе, да и форма ее навеяны знаменитой Боргезской вазой, найденной в XVI веке. На основании вазы надпись: «Дел. в Петерг. фабр.». В описях значится, что ваза изготовлена в конце XVIII века.

Среди графического наследства А. Воронихина есть набросок чаши, поддерживаемой тритонами. Одна из чаш в собрании Эрмитажа полностью соответствует этому рисунку. Это круглая чаша из дымчатой яшмы. Она покоится на головах крылатых тритонов, стоящих спиной друг к другу. Под ними бронзовые струи потоками падают на цоколь и как бы растворяются в зернистой массе трещиноватого кварца. Цветовая гамма чаши построена на сочетании серо-зеленой яшмы, светлого кварца и темной, золоченой бронзы. В литературе обычно подчеркивается, что ваза — это удачное воплощение замысла двух авторов — художника и архитектора, но я добавил бы сюда и гранильщика. В самом деле, камень для чаши подобран настолько искусно, что это мог сделать только большой художник. Монолит срезан не вдоль или поперек слоистости, как это наиболее удобно для обработки, а под углом, наклонно к плоскости слоев. Этим было создано впечатление, что серо-зеленые яшмовые волны переливаются через край сосуда и стекают вниз, превращаясь под ногами тритонов в золотистые струи. Во всей композиции главное — умело подобранный рисунок камня. Гладкая блестящая полировка оттеняет красоту естественного рисунка камня. Чаша изготовлена в 1807 году на Екатеринбургской гранильной фабрике.

10

Красивая сама по себе, калканская яшма хороша в окружении бронзы, экзотических пород цветного камня, дерева. Для первых решений - парных, петергофской работы, ваз строгой цилиндрической формы с накладными античными фигурами, она всего лишь фон для накладной бронзы.— Чистый. Контрастный. В одной из мозаичных столешниц она красиво оттеняет коричневые египетские яшмы — редкий «нильский голыш».— И только творчество А.Н.Воронихина отводит ей роль первой скрипки в полихромном ансамбле. Согласитесь: все цвета обладают своими тектоническими характеристиками. Серовато-стальной цвет калканской яшмы тоже имеет свою выразительность. Он тяжёл. И проектируя знаменитую чашу на двух крылатых тритонах, А. Н. Воронихин не случайно избирает материалом калканскую яшму. Выточенная из неё чаша действительно тяжела, нуждается в активной поддержке тёмной - заметьте, не золочёной, а тёмной - бронзы тритонов. При всём этом в соседстве с высоким цоколем из белого кварца и «стекающими» с него струями воды золочёной бронзы цвет яшмовой чаши благороден, наряден, праздничен.

И всё-таки что-то выделило калканский стально-серый камень. Что же? Прежде всего значительные размеры монолитов. Они позволили применить её в крупных монументальных и декоративных формах (обелиски, вазы, торшеры). Изделия порой достигали двух метров в высоту и метра в диаметре. Сравнительно простые формы добычи - камень залегает почти на поверхности. Неброская красота делала её уместной в любом архитектурном ансамбле, среди различных материалов. Ни с чем она не спорила, ничему не противоречила, но неприметно подчиняла себе те или иные элементы декора. С её густыми и благородными тонами выгодно контрастируют бронза и золото. На её ровном спокойном фоне выразителен любой рисунок орнаментальных накладок. Податливость в обработке — по своей природе калканская яшма — туф, совершенно не имеет в своём составе кварца и обрабатывается значительно легче, чем классические яшмы, содержащие до восьмидесяти пяти процентов кварца, - расположила к эксперименту в поиске выразительных возможностей художественной обработки камня. Всё это и сделало калканскую яшму добрым гением русских камнерезов. В ней отразился весь опыт работы с камнем: форма, приёмы обработки, технология. На ней пробовали, чтобы перенести найденное в более твёрдые породы или, напротив, уберечься от возможных ошибок. Этап за этапом рождались произведения, исполненные художественного совершенства. Библиотеку Зимнего дворца украшает ваза из калканской яшмы. На плинте надпись: «Петергоф. 1776. Иосипп Боттом». Это одна из ранних ваз из калканского камня. Форма её проста и строга. Невысокий поддон, мягко моделированный скромным орнаментом, несёт крупное цилиндрическое тело. Лишённое украшений, оно воспринимается частью красивой яшмовой колонны. Цилиндр завершается тонкой цепочкой «жемчуга» и нешироким пояском акантовых листьев. На них, повторяя контуры поддона, покоится крышка. Неглубокий рельеф орнамента не мешает любоваться естественным рисунком камня. Но не это главное. Яшмовый первенец останавливает внимание своими пропорциями, исполненными той классицистической строгости, которою славна эпоха В.И.Баженова, А.Ф.Казакова, И.Е Старого. Пропорциями и зеркальным блеском полированной поверхности. Ваза удивляет не цветом камня, а способностью его принимать этот блеск, восхищает трудолюбием и мастерством исполнителей. Красота зеркального блеска и была первым из открытых художественных достоинств калканской яшмы. Есть у полированного калканского камня ещё удивительная особенность: отражая в себе окружающие предметы, она чутко воспринимает их цвет. Чем крупнее, строже объём, чем проще яшмовая форма, тем богаче жизнь камня, тем активнее вбирает он в себя краски интерьера, множит их в своей зеркальной поверхности. Серый цвет теплеет в окружении золотистой парчи, малинового штофа и становится холоднее среди голубого атласа. Потому-то непривычно тепла яшма вазы И.Боттома. Окружённая ореховым деревом книжных шкафов, золотом переплётов, она живёт красками и настроением окружающей среды.

 

Вазы из калкановской яшмы.

11

А вазы-кратеры!

В пору празднеств они использовались в качестве светильников. На них надевали бронзовые обручи, несущие наподобие короны десятки светильников, сверкающих золотом, хрусталём. Нетрудно представить, как в таинственно притихшей зелени калканской яшмы трепещут язычки пламени, множатся бликами, зыбкими отсветами. В расчёте на это живое взаимодействие камня с пространством задумана архитектором И.И.Гальбергом великолепная строгая ваза формы «Медичи», оконченная по его рисунку екатеринбургскими мастерами в 1840 году.

В тени цвет калканской яшмы приобретает большую плотность. В глубокой тени он становится почти чёрным.

Контрасты тени и света таят немало возможностей для художника. На внимании к этому построена форма парных ваз 1816 года, изготовленных в Екатеринбурге под руководством замечательного уральского мастера, скульптора, изобретателя Я.В.Коковина. На вазах нет украшений. Ничто не мешает ясной и чёткой игре света и тени. Низкая полусфера поддона решена в форме чаши и установлена на низенькой приземистой ножке. Чаша несёт неширокий поясок, элегантно профилированную шейку и прикрыта полусферой крышки. Низкая посадка поддона поместила его полусферу в глубокую тень. Яшма здесь густа и насыщенна. Поясок всегда ярко освещён и наполнен всеми красками интерьера - ваза стоит в Георгиевском зале Зимнего дворца. Прибавьте к этому превосходную полировку, открывшую лёгкую паутинку коричневатых прожилок. Всё это заставляет забыть, что перед вами всего лишь однотонный камень.

Ваза из калкановской яшмы. Мастер Я.Коковин. 1816. Гос. Эрмитаж	Ваза из калкановской яшмы. 1828-1851 Гос. Эрмитаж

Известный на Урале маркшейдер Грамматчиков, оставивший нам интересное описание технологии обработки яшмы в первой четверти XIX века, наблюдая за процессом нанесения резьбы на калканскую яшму, восхищался тем, что «все вырезанные места обрабатываются под мат; противоположность сего последнего с политурою представляет превосходное украшение вещи».

Сопоставление шлифованной и полированной фактур как приём могло родиться в обработке камня, могло прийти сюда извне, в частности от искусства фарфора, откуда заимствовались многие формы каменных ваз. Несомненно одно - первые пробы в камне проводились в калканской яшме, в ней же этот приём дал самые блестящие результаты. Отшлифованный однотонный камень напоминает «бисквит» - фарфор, не покрытый глазурью, матовый и слегка пористый. Бархатистая фактура камня отличается от зеркальной полировки особой теплотой, по-своему отражает и рассеивает свет.

Одно за другим родилось несколько прекрасных решений. Особое внимание обращают на себя три из них. Первое принадлежит самой крупной вазе из калканской яшмы, начатой в 1822 году. Второе - вазе 1847 года. Третье - вазе 1873 года. Все они родились в стенах Екатеринбургской гранильной фабрики.

12

Первая представляет собой широко раскрытую плоскую чашу. Чаша покоится на тонко моделированной шейке-капители и высокой ножке с профилем, близким к параболическому, под ней квадратный плинт на двухступенчатом основании. Силуэт её до мелочей повторяет небольшую вазу из калканской яшмы 1818 года для Голубой гостиной Елагинского дворца. Но в отличие от совершенно лишённой украшений вазы Росси эта ваза сплошь покрыта рельефным декором. «Создаётся впечатление, - пишет один из исследователей уральского камнерезного дела Б. В. Павловский, - что на неё наброшено прозрачное ажурное кружево. Трудно найти слова, чтобы передать его красоту. От основания вазы, от пышно декорированного венка-валика, отделяющего ножку от плинта, спиралью поднимается тонкая виноградная лоза. Ритмично расставлены по ней гроздья винограда, пышные листья. Основание самой чаши - пучок крупных гофр, исходящих лучами от шейки-капители. Покоящийся на них широкий поясок чаши напоминает корзинку из вертикально поставленных листьев аканта. Венчик чаши отогнут, демонстрируя ряд крупных приплюснутых «жемчужин». Ваза скульптурна. Контраст полированных и шлифованных фактур здесь сочетается со следами резца, тщательная полировка с откровенной недоработкой там, где мастер стремился сохранить аромат правдоподобия земной красоты. Именно поэтому декор неотделим от вазы».

Иное в вазе 1847 года.

Крупные листья аканта с отогнутыми наружу кончиками охватывают низ и верх тулова. Они изумляют изощрённой техникой резьбы по камню и производят впечатление накладного каменного декора на массив каменной же вазы. Это впечатление усиливает матовая отделка, выделяющая их на остальных отполированных частях вазы. Резными акантовыми листьями отделаны также низ и верх её высокого горла. Эта эффектная натуралистическая резьба так приковывает к себе внимание, что не сразу замечаешь некоторую сбитость профилей и нарушение пропорций вазы... Совершенство исполнения приводили в восхищение посетителей Лондонской всемирной выставки 1851 года, где демонстрировалось это произведение Гальберга.

Но «бисквитная» фактура калканской яшмы не только декоративна. Скажем, есть в вазах или чашах сопряжения, кажущиеся на глаз очень неустойчивыми. Например, там, где тонкая ножка соприкасается с крупным телом вазы (чаши). Но вот ножка - что мы и видим в вазе И.И.Гальберга -словно по волшебству распустилась пышным бутоном акантовых листьев. Они матовы. Шероховаты. В них как-то особенно плотно сидит блестящее тело вазы. Здесь «бисквитный» декор конструктивен.

Крупная яйцевидная ваза 1873 года сплошь покрыта рельефным орнаментом из винограда и аканта.— Ручки — крупные горельефные маски козлорогих сатиров. Маски выполнены с великолепной анатомической правильностью, с чутко переданным выражением лица, хорошо прочувствованной формой, достигающей реалистической убедительности. Для большей выразительности глазные яблоки у масок отполированы, в то время как лица матовы. В этой вазе счастливо соединились скульптурные и конструктивные начала декора.

 

Ваза из калкановской яшмы. Гос. Эрмитаж		Ваза из калкановской яшмы. 1873. Деталь

 

13

Техническое совершенство, с каким выполнены изделия из калканской яшмы, поражает. Порой кажется, что это не твёрдый камень, а пластичный материал. По рисунку, присланному из Рима, была сделана необычная для яшмы полусферическая гофрированная ваза. Кто бы мог подумать, что яшма послушно повторит форму пластического бронзового прототипа - бронзовую вазу Капитолийского музея. В конце XIX - начале XX века колыванскими мастерами было изготовлено несколько ваз. Одну из них можно видеть в Эрмитаже. Техника исполнения здесь выше всяких похвал. Упругие волюты цоколя. Кружево пальметт на высокой ножке. Пышный акантовый декор. Всё привлекало виртуозной отделкой, завершённостью. Привлекало, но одновременно вызывало и острые споры о чувстве меры в камнерезном искусстве: вазы завершались высокими ажурными бортами, знакомыми по модным фарфоровым и фаянсовым плетёнкам. Став главным декоративным элементом, каменная плетёнка придала яшме вид окаменелой, но когда-то податливой и пластичной глины.

Уразовская яшма.

У села Уразово есть карьер красной яшмы с белыми прожилками. Это довольно известная яшма-агат. Она называется «уразовской». Из этой яшмы изготовлялись крупные вазы и чаши не только на Екатеринбургской, но и на Колыванской гранильной фабриках. В Эрмитаже находится полусферическая ваза из уразовской яшмы. Стенки и венчик ее гладко полированы, ножка тоже не имеет никаких резных узоров и выполнена очень просто, но с большим вкусом. От ножки вазы к ее плечикам идут облегчающие тулово вазы кронштейны, на которые, опираясь задними лапами, вздыбились с обеих сторон барсы. Передними лапами барсы стоят на внутреннем крае венчика, заглядывая в горловину сосуда, как будто перед тем, как спрыгнуть туда. Ваза сделана в 1804 году.

 

 

Ваза из уразовской яшмы.

Мастер Ф.Стрижков.

Гос. Эрмитаж

Ваза из уразовской яшмы. 1805. Гос. Эрмитаж

Другая ваза из такой же яшмы имеет амфоровидную форму. Изготовлена она в Екатеринбурге в 1805 году. Ваза тоже гладко полирована. Придонная часть ее украшена бронзовым венком из акантовых листьев и ягод. Бронзовые ручки амфоры опираются на женские головки, закругляясь над горловиной вазы в виде волют

 

Кушкульдинская яшма

В Эрмитаже выставлены вазы, чаши или торшеры, сделанные из кушкульдинской ленточной яшмы. Особенно удивительна чаша-храм из кушкульдинской яшмы, сделанная Я. Коковиным. Это единственная яшмовая ваза Эрмитажа, мимо которой никто не проходит, не остановившись и не окинув ее внимательным взглядом. Чаша чем-то притягивает всех, чем-то увлекает и восхищает — то ли необычайной формой, то ли редкой красотой камня, то ли гармоничным сочетанием того и другого.

Раньше чаша стояла при входе в храм Зимнего дворца; сейчас в зале, где когда-то был собор Зимнего дворца, — выставка западноевропейского фарфора XVIII— XX веков. Стены зала украшены позолоченной бронзой, но и на фоне позолоты стен собора и фарфора трех веков она не остается незамеченной.

14

Украшения чаши довольно просты — бронзовые листья с позолотой, из которых как бы вырастает чаша, такие же листья заменяют капители колонн, только меньшего размера. Поражает удивительное чутье мастера, который с таким искусством сумел подобрать непрерывный рисунок камня. Волны ленточной яшмы на колоннах создают такое неповторимое изящество, что оторваться от нее очень трудно. Ленты сверкающей яшмы по наружному краю чаши идут наклонно, отчего горло сосуда как бы расширяется.