Глава 14. Дары ярославны Коварству Лабиринта.

 

 

Год.

 

Влад лукавил, когда определил начало кастинга с появления Мария Никитичны в образе свахи. Доказательством тому была папка с письмами, с которой он не расставался с марта месяца.

На самом деле кастинг объявила, сама того не подозревая Анна Михайловна, соседка из квартиры напротив. Как-то вечером она позвонила в дверь. Старая приятельница матери Влада, она была в курсе всех их семейных дел. С соседями по дому жили дружно, не раз выручая друг друга в житейских делах. Вот и на этот раз, соседка зашла по делу. Переговорив с мамой, она попрощалась с Владом и ушла.

А через минуту, мама в очках с номером газеты «Вечерний Киев» сидела напротив сына и читала заметку. Неизвестно почему, но заметка Влада разозлила. В ней женщина из Днепропетровска или Запорожья писала о своем, наболевшем. Вдова, как он, осталась с двумя детьми одинокой. Но ей повезло, и она встретила свою Любовь во второй раз. Новая ее «пассия», был приятным мужчиной и очень внимателен к ней. Но вот к ее детям он не только не питал никаких чувств, но требовал, что их дальнейшая с вдовой жизнь, проходила без детей. Читательница была возмущена. Характеризуя себя в письме, как «женщину видную и достойную мужского внимания», ее возмущал мужской эгоизм и она остервенело проклинала в приличных литературных формах всю сильную половину человечества разом, не делая скидок никому из них.

Последнее больше всего возмутило Влада, когда он дочитал опубликованное письмо в рубрике «Ярославна» до конца. Как человек эмоциональный и чувствительный, он вспылил, и, не откладывая в «долгий ящик», сел и сразу написал ответ. Как часто нам мешают в жизни эмоции. Порой под их влиянием мы делаем поступки, о которых, остыв от гнева, потом сожалеем. Но не в этот раз. Он не жалел, о том, что сделал незнакомке предложение объединить родительские усилия, попытаться создать большую семью, и на примере доказать себе и другим, что они готовы заботиться не только о своих, но о чужих детях.

Мама заботливо сложила письмо и на следующий день отослала его в редакцию. Она очень переживала за будущее сына и внуков. Через два дня мать перезвонила сыну на работу и продиктовала телефон ведущей рубрики с ее просьбой ей перезвонить. Влад перезвонил прямо с работы, выбрав удобный для этого момент.

Приятный женский голос ответил сразу, а услышав, кто звонит, стала еще внимательней и нежней. Она объяснила, что его письмо будет в пятой сотне откликов на заметку, и скорее всего, затеряется в массе себе подобных. Как раз этого она и боится более всего, потому как ее очень тронуло письмо Влада, и она всем сердцем хочет быть ему полезной со своей газетой. Ее предложение было: опубликовать отдельно его письмо, изменив то, что он посчитает нужным. Недолго думая, Влад дал согласие. Письмо опубликовали. На него отозвались 87 женских сердец с предложением своих рук, причем обеих: одну - для него, вторую - для его детей. Все они были Владом пронумерованы и уложены в папочку, с которой он и приехал на отдых к детям.

Каждый разговор, встреча или письмо не давали Владу ответа на главный вопрос, но давали многое вместо него. Время, потраченное на кастинг, он считал полезным и важным по ряду причин.

Во-первых, он считал себя обязанным выразить благодарность каждой их них за то, что они чутко отозвались на его боль, и нашли в себе смелость и силы сделать ему предложение первыми, что, как он считал, для женщины это было подобно подвигу. Не зная и не видя его, его детей, не ведая ничего о его характере, достатке, составе семьи, жилищных условиях, предлагать не помощь, а саму себя для того, чтобы посвятить свою жизнь ему и его детям, было для него очень ценным и драгоценным даром, на который он не мог не откликнуться. Так он и сделал. День за днем, звоня им, или встречаясь, или письмами, он ответил всем.

Во-вторых, тратя свободное время на кандидаток, он отвлекался от своих воспоминаний, что дало ему возможность спать в сутки более трех часов, что было для него проблемой последнего года жизни.

В-третьих, знакомясь с женщинами, он узнавал чужую жизнь, их судьбы, которые порой были куда сложнее и тяжелее его теперешней жизни. Это давало ему силы для жизни, это его успокаивало и наделяло верой в то, что он справится со всеми трудностями.

В-четвертых, узнавая, какими бывают женщины, высказавшие готовность быть с ним, он раз за разом уточнял портрет победительницы кастинга, руководствуясь не фантазиями, а реальными образами.

В-пятых. Он убедился в том, что для него жизнь не закончена, и несколько легких романов по ходу знакомства с кандидатками, дали ему веру в то, что он еще интересен женщинам, не смотря на двух детей, которых он до этого считал своим недостатком. Женщины его смогли убедить в обратном: его дети – его преимущество.

И было еще одно обстоятельство, которое не позволяло Владу утверждать себе самому, что он только сегодня решился на новые отношения с женщинами. Это скорее был дар «Ярославны» ему, которым он не смог воспользоваться. Который он решил оставить в дар Лабиринту Чувств, в надежде, что умерит его Коварство по отношению к нему в дальнейшем путешествии по его загадочным и таинственным ходам с многочисленными ловушками.

Елена написала ему откровенное искреннее письмо, которое подкупило Влада сразу. Он ответил ей, попросив номер ее телефона. На его звонок ответил приятный приветливый голос, и так же легко им удалось договориться о первой встрече. Купив скромные подарки детям, и букет цветов, вечером того же дня он уже походил к ее дому. Они жили с ней в одном районе. Подойдя, он стал перекурить, понимая что в квартире с двухмесячным ребенком он не сможет этого сделать.

По ее письму было ясно, что муж ушел к другой женщине, когда она родила ему мальчика, и теперь она с дочкой пяти лет и ним, живет одна, без помощи родственников. Звоня в дверь он ожидал увидеть неухоженную замученную молодую женщину в неубранной квартире и с неухоженными детьми, что было совсем неудивительно в ее жизненной ситуации.

Лена открыла дверь с улыбкой и макияжем, в опрятном халате, с прической. Войдя в квартиру, он был поражен чистотой и свежим воздухом в однокомнатной квартире, где она жила. Не было видно присутствия младенца, признаки которого он хорошо знал по своим деткам. Она сразу проводила его на кухню, объяснив, что малыш еще не проснулся. Поблагодарила его за знаки внимания, и предложила свежий украинский борщ, понимая, что он голоден после работы.

Внезапно запищал ребенок, она извинилась, и ушла кормить его грудью. Он с аппетитом доел борщ, с салом, чесноком, сметаной и пампушками, удивившись, до чего умело и вкусно он приготовлен. Выпил компот из свежей клубники и огляделся. На кухне было уютно и чисто. Белоснежные рушники, белоснежная скатерть на столе, чистая до скрипа посуда. Все в доме было идеально. Спросил разрешения помыть руки, и прошел в ванную. Здесь тоже господствовал порядок, от которого заныло сердце, напомнив о недавнем его домашнем уюте.

Помыв руки, и вспомнив приветливую улыбку на красивом лице хозяйки, он обратил внимание на таз с замоченными пеленками в ванне. Его руки прямо зачесались ей помочь, выполнив привычную работу. Он опомнился, когда вешал последнюю пеленку, которую уже успел прополоскать в третий раз, как был приучен. Лена стояла в открытых дверях, со слезами в глазах, полными удивления и восторга.

- Влад, что ты здесь делаешь? Зачем? Все уже постирал! – она шагнула к нему, вспотевшему после короткой стирки, нежно обняла за плечи и поцеловала в губы не жалея чувств и той Нежности, которой была полна к нему. Он ее не оттолкнул и принял все с благодарностью, обняв в ответ ее за талию и прижимая к себе.

Той ночью он дома не ночевал. Он еще месяц должен был жить «холостяком» до отпуска, и дома его никто не ждал. Следующую ночь он тоже не ночевал дома. А третью ночь и все тридцать вслед за ней, они ночевали у него дома все вместе. С Леной все было легко и просто. Казалось, что они знакомы много лет. И в ту ночь, и все остальные, им было очень хорошо вместе. Это была семья, про которую никто бы не решился сказать, что ей от роду месяц.

Потом настало время для выбора. Это было время, когда она с детьми стояла в тамбуре вагона, грозящего через пару минут увезти их на ее родину, до конца лета - это было решено еще до их встречи. Время наступило, и стало внезапно слезливым и грустным. Так и запомнил Влад Лену: с малышом на руках и дочкой, обнимающей ее возле колен. И ее слезы, текущие по щекам, молчаливо и тихо. Она смотрела не него, стоящего на перроне, а слезы все текли и текли. Он еще не принял решение, но время его принятия уже наступило. Он понял это, когда вагон скрылся за поворотом.

Мы рождаемся, и получаем в дар тело и разум. А еще таланты и способности. Дальше все решает выбор. Наш выбор, что делать с этими дарами. Он всегда с нами, до самого конца. Иногда мы готовы к нему, порой – нет. Но ему все равно. Он ждет, когда мы решим выбрать. Мы можем попросить помощь у воли, желания, инстинкта, разума. Мы можем обратиться за советом к опыту, своему или чужому. Но ничего не меняется. Выбор всегда рядом, стоит за нами и ждет нашего решения.

Рано или чуть позже, мы решаемся, чтобы сделать свой выбор. И он на время оставляет нас в покое, чтобы вновь стоять у нас за спиной. Выбор всегда за нами, хотим мы того или нет.

Влад был не готов. Не готов взять на себя мужество и сделать выбор. Для себя. Для Лены. Для детей, ее и своих. И он струсил. Влад отступил и сделал выбор: ничего не менять и оставить все, как есть. Лена об этом не знала. Она его хорошо чувствовала, как, впрочем, все женщины, которые любят, которые дарят нам свою Нежность, потому и плакала, зная за него его решение, отдать встречу с ней в дар Лабиринту. И она стала его первым Даром ему.

Выбор меняет нашу жизнь, порой, не только нашу, заставляя менять направление, скорость и сложность нашего движения по Лабиринту Чувств. Он очень важен для путешествия по Лабиринту и по нашей жизни.

Ожидая встречу с незнакомой знакомой брюнеткой, он думал о Выборе, о Лене, о своем малодушии. Гостья пришла, как сказала ему Мария Никитична, ровно в восемь вечера. Минута в минуту.

Неловкость встречи жила недолго, в отличии от чувств, которые возникли сразу и не покидали их все три недели бурного, как назвала сама Нина, «курортного» романа. Тот, первый вечер закончился утром, когда нужно было им обоим быть возле проснувшихся детей. И они были вовремя: он - возле своих малышей, она - возле своих подростков. А до этого, они всю ночь бродили по дороге, что упиралась в гостиницу, уходя и возвращаясь обратно к ее началу, не замечая однообразия маршрута за разнообразием вопросов и ответов. Им нужно было все знать сразу, все друг о друге, иначе они не смогли жить дальше.

Знание нужно одновременно и сразу обоим как воздух. Воздух вечером был прогретым и сухим, словно возле печи. Незаметно в его жар добавилась влажность, чтобы смениться на прохладу, а затем он стал совсем сырым и оттого свежим, словно кто-то сдул влагу моря на берег. Потом, горизонт над морем стал светлеть, добавляя жар в черное небо, все более и более, нагревая и освещая дорожку для солнца. Неожиданно для них, солнце выползло ослепительным шаром и поползло дальше вверх, по бледно голубому полотну неба, чтобы вернуть в реальность заблудших родителей. Оно им напомнило, что их души принадлежат разным телам, которые срочно должны вернуться назад, к детям, которые вот – вот, должны были открыть глаза, просыпаясь. Солнце, как и весь мир вокруг них, не считали нужным считаться с их желанием не расставаться, как впрочем, и со всеми остальными их желаниями.

Тем утром на пляже они были вместе. Родители и дети. Как одна семья. И вечером. А на ночь, дети возвращались в свои кроватки, где их ждал сладкий сон. Родителям было еще слаще: они не расставались ночью, и утро встречали вместе. Их половинки душ, разорванные некогда Творцом, сошлись по линии разрыва так плотно, что ее стало не видно, словно и не было ни разрыва, ни половинок. Через сутки они знали все, что им важно было знать друг о друге.

Нина знала все о Ляле, а он об Антоне. Нет, об отце детей он не спрашивал. Он знал, что это был ее выбор: быть одной с детьми. И он его принял ее выбор. Принял потому, что он был ее. И разделил ее боль, прикоснувшись к крошечной седой прядке на ее иссиня – черных коротких прямых волосах. Эта меленькая прядка была словно маркер, который давал знак о том, что удивительный цвет ее волос натурален и сомнения по этому поводу безосновательны и неправомерны. Ее белая, седая прядка отметала показывала всем и каждому, что такой цвет у природы есть, хотя бы уже потому, что он такой у Нины.

Она была одна дома, когда почтальон принес «похоронку» на Антона, подводника, офицера и моряка. До гибели «Курска» было еще 25 лет. После окончания войны уже 25 лет. Нине было шестнадцать. Маме было 45. У нее было больным сердце после похорон отца Нины. Про Антона рассказала маме через месяц, раньше не могла, боялась ее потерять. А седая прядка появилась на следующее утро после визита почтальона. Нина начала причесываться возле зеркала и заметила белое перышко в волосах. С тех пор так и ходит всегда с маленьким белым перышком в иссиня черных, словно воронье крыло, волосах.

Мужчина, тот, что приезжал на прошлое воскресенье, был ее мужчина. Нина сказала, что ей так одной легче. Он женат, и потому к ней приезжает только на ночь и только один раз в две недели. Ей чаще не нужно, и не нужно реже. Только один раз в две недели. Ей это нужно, чтобы себя чувствовать ЖЕНЩИНОЙ, чтобы не забыть об этом в будничной суете. И она не забывает уже четыре года, напоминая себе раз в две недели.

 

Влад понимал Нину, как понимал Лялю. Как понял пожилую слепую женщину, родную сестру той самой бабушки, подарившей ему словечко «пассия». Он видел ее почти каждый день, в Новороссийске, в ее доме. Ездил с детьми на лечение и заходил по дороге к ней.

В первый раз, он сидел на кухне и рассказывал старушке о Ляле. Она хотела знать все о ней и о нем. О их любви и жизни вместе. Все – все! Она видела ее в последний раз еще тогда, когда ей 5 лет и она с бабушкой и сестрой гостила у нее, в Новороссийске. Поэтому ей необходимо было все знать. Она слушала и спрашивала, а Влад ей рассказывал. Целый день, пока не собралась ее большая семья, для которой она целый день готовила ужин.

Влад вначале порывался ей помочь, но она все время отказывалась. А потом объяснила ему, что все должна делать сама, иначе будет чувствовать свою беспомощность. И он понял ее, зачем ей нужно целый день готовить наощупь свой ужин. Ослепнув совсем, она так решила для себя, чтобы чувствовать свою необходимость, для себя и для семьи. Чтобы не стать обузой себе и семье. Чтобы научиться жить дальше без света, во мраке, оставаясь живой. Так она не утратила своего смысла жить дальше.

В своей, второй половине жизни, которую начал с «чистого» листа год назад, он быстро научился понимать людей. Наверно потому, что они так хорошо понимали его, а ему это было так важно и так нужно, чтобы просто жить дальше. Влад научился легко делить людей на тех, кто понимает и на остальных, с остальными он старался не общаться вовсе.

Нина его поняла с первого взгляда, с первого слова. Влад понимал ее без слов, ему было достаточно видеть ее черные глаза, словно маслины на глянце смуглого лица. Он ее чувствовал душой, а слова лишь уточняли сказанное ее глазами. Он понимал ее даже в темноте, наощупь, как слепая старушка, когда готовила свой ужин. Понял ее и тогда, когда вернулся к ней. Его вернула слепая старушкой. Она сама решила подарить им эту последнюю ночь. Таково было ее решение, ее выбор подарка ему и детям на память о ней, доброй слепой женщины из Новороссийска. Видимо, она тоже, как любящая его и Лялю женщина чувствовала, что они больше с ним не увидятся. И сделала подарок на память. Она вдруг, неожиданно для Влада, сказала.

- Влад, оставь детей у меня. Не беспокойся, с ними все будет хорошо. Я прослежу. А ты поезжай последним автобусом в Озереевку. Я знаю: так нужно тебе. Так нужно Нине. Так нужно вам обоим. Эта ночь Ваша, - он подчинился ей, хотя так и не понял, откуда она узнала про Нину.

Нина его ждала на конечной остановке, будто знала, что он вернется после прощания с ней следующим рейсом, последним. Это была их ночь, про которую знала слепая старушка раньше Влада.

- Влад, я знаю, что мы больше никогда не увидимся. Нам не суждено быть вместе. Нет, не перечь мне! Я это знаю. Для меня это не «курортный» роман. Я тебя люблю больше жизни. Я всегда буду с тобой, помни об этом! И на прощанье я хочу тебе сделать подарок, который всегда будет напоминать тебе обо мне. Я дарю тебе Песню Эвридики, ту что поет в рок опере Ирина Понаровская:

 

Я знаю, мне скоро приснится

Рождённая утром роса.

В ней небо, и травы, и птицы,

И нашей любви голоса.

Приснится мне, как умирает

Росинка в полуденный срок,

И как среди трав оживает

Росою омытый цветок.

Но утро рождается снова,

И снится мне наша любовь!..

И губы цветка золотого,

Росою омытые вновь.

Не срывай его, золотой цветок,

Где росы серебристая капля.

Ты опустись на траву

И сквозь хрусталик росы

Посмотри на мир,

Посмотри на солнце, на солнце...

В чистой капле росы

Тает радуга.

В чистой капле росы

Тайна радости.

В этой маленькой капельке росы

Озеро, целое озеро,

Озеро нашей любви

 

 

- Теперь, когда ты услышишь ее, то каждый раз будешь вспоминать меня, Нину, которая все еще любит и помнит тебя. Помни всегда – это песня о нашей, о моей любви к тебе, - она не удержала слез и нежно поцеловала его на прощанье на подножке автобуса рано утром.

Через два часа автобус Новороссийск – Краснодар мчал его в аеропорт. Он специально усадил детей на сидение, позади себя, чтобы они не видели его лицо. Он делал вид, что внимательно изучает пейзаж за окном. По радио транслировали в записи Ирину Понаровскую. Она пела Песню Эвридики. Он слушал и не мог сдержать слез.

Влад ее больше никогда не увидел. Она знала, она чувствовала, что так будет. Она его чувствовала, как чувствует любящая женщина. Как он чувствовал и чувствует ее всегда, даже не видя, даже не касаясь, за тысячи верст, через десятилетия.

И каждый раз, когда звучит ее песня, он пытается вспомнить ее черты, которые забыл давно. Сотни раз собирался ее отыскать, свой дар Лабиринту. Себе он оставил лишь ее монетку-песню, которая, то теряется, то вновь находится. Но обязательно, нет-нет, да и напомнит ему голосом Ирины – Эвридики его НИНУ, и ее любовь. Напомнит об его единственном в жизни "курортном" романе, о его бесконечной Нежности к жгучей брюнетке с воздушным белым перышком в волосах.

В тот год кастинга Влад оставил дары «Ярославны» Коварству Лабиринта Чувств, оставив себе лишь один, тот на которого пал его Выбор и еще монетку-песню.

 

Глава 15. ОБРЕЗАНИЕ ПУПОВИНЫ МАТИЦЕ.

 

«Не ходят в лабиринт беременные женщины — есть примета, что иначе ребенок может запутаться в пуповине»

 

«Особо почитается матица, ее называют матерью дома. Существует такой обычай, когда человек покидает надолго дом по какой-либо причине, то на счастье ему надлежит подержаться за матицу».

 

"Матица - это главная несущая балка, поддерживающая потолочный настил в деревянных постройках"

 

 

1987 год.

 

Путешествия по Лабиринту, Влад не раз задумывался над тем, от какой такой нужды люди начинают творить свои произведения. К примеру, Леонардо да Винчи к чему написал свой «Портрет госпожи Лизы Джокондо». Неужели ради денег? Если так, то к чему ему было хитрить и наполнять загадками свое творение. К чему было совмещать женский и мужской портреты, накладывая мазок за мазком черты своего молодого любовника на лик красивой молодой женщины? Зачем понадобилось ему в заключении придать портрету сходство с собой? Зачем колдовать над фоном картины, ломая и смещая линию горизонта за спиной Джоконды, чтобы затем, развернув половинки пейзажа на 180 градусов, они точно совмещались бы, складывая совсем иной вид? К чему, таинственный Чертов мост на заднем фоне? «Мой чертенок» - так Леонардо называл своего юного любовника. Может потому и появился мост, как намек на любимца. Так же, как и совмещенные инициалы старика и юноши в одном месте полотна, и возраст художника в виде числа 72 в другом, тщательно замаскированные красками рукой создателя?

Какие деньги могут заставить художника столько смекалки, труда и времени отдать обычному заказу вельможи, изобразить женщину на холсте? Влад так и не нашел ответа для себя на подобные многочисленные вопросы, как и не мог понять зачем для его скромного кастинга столько кандидаток, если ему нужна лишь одна победительница. Как, по каким критериям определить лучшую из них. Как быть с остальными, которые ему далее не нужны.

В его кастинге количество туров было велико из-за того, что для каждой участницы нужен был свой тур, что требовало много времени и сил. Иначе он поступить не мог, чтобы не обидеть достоинство каждой из них, а в первую очередь свое. Выбор, его выбор требовал решения.

Влад прибегнул к излюбленному приему. Он не стал торопиться, а все отдал на волю случая и времени, пролагаясь на их объективность в столь деликатном вопросе. Продолжая скрупулёзно изучать кандидатуры женщин, он раз за разом все точнее и точнее понимал критерии, по которым должен состояться его Выбор.

Дважды за лето он впускал в свою душу чужую Нежность, и дважды его разум отдавал в дар Лабиринту и его Коварству самых достойных претенденток. Решив, что третьего раза не должно быть, Влад вежливо оповестил, предварительно познакомившись, всех участниц двух групп: с одним и более одного детей, поняв для себя, что ему сложно после всего пережитого стать отцом своим и чужим детям в равной степени.

И еще одно понял Влад, удивившись количеству женщин, среди тех с кем общался во время кастинга, чьи души переполняла Нежность до краев так, что даже во время короткого общения, он принимал ее потоки в избытке. Каждый раз он принимал от них Нежность с благодарностью, и каждый раз все больше убеждался, что не готов связать свою новую жизнь с той, с которой поток Нежности может заслонить его детей.

Понял «судья» кастинга, что он не сможет забыть так быстро и легко мать своих детей, это выше его возможностей. А значит, ему придется все время жить подобно Леонардо, прикладывая к лику утраченного счастья лик новой избранницы сравнивая и оценивая достоинства и недостатки обоих. Нежность и благородство его души противились всему этому сверх всякой меры и вынуждали его принять единственно правильное решение, которое определило его Выбор.

Влад понимал, что начиная новую жизнь, очень важно не только верно заложить ее фундамент, но завершая свой новый «дом», накрыть его надежной «кровлей», которая бы уберегла его и его семью от всех невзгод и непогоды вне дома. Иначе, ни толстые стены, ни крепкий фундамент не устоит под напором разрушительных вод с небес Творца и времен его путешествий по Лабиринту.

Несущей балкой, поддерживающей его кровлю, его потолок над головой, должна стать та МАТИЦА, на которую будет опираться вся его новая жизнь. Ей придется выдержать всю нагрузку стихии долгой его жизни, а короткую жизнь он себе позволить уже был теперь не вправе.

Владу предстояло выбрать матицу с обрезанной пуповиной, чтобы прежняя ее жизнь не мешала новой. Обрезание пуповины должно было быть до такой степени коротким и болезненным, чтобы воспоминание о нем рождало страхи способные лишить даже желания зародить новую жизнь.

Его блуждания Лабиринтом в ожидании окончания кастинга и размышления о критериях для достойного выбора привели его к простой формуле Выбора:

«Нужна Белая Невеста с оторванной под корень пуповиной той, что связывала ее с предыдущей жизнью, без собственных детей и без возможности их рожать. Ее внешность ничем не должна напомнить ему прошлую жизнь. Ее душа должна быть переполнена нерастраченной Нежностью для его детей».

Жених с «приданным», как его окрестили свахи на кастинге, знал из опыта, что для реализации любой мечты или плана необходимо только два условия. Нужно очень сильно желать и точно знать чего. Оба этих условия должны находиться в крайней, критической степени. Желать нужно так, как если бы от этого зависела твоя жизнь или смерть. Знать нужно так, чтобы никто и никогда не смог посеять сомнение в этом знании. Если наступает одновременное наличие двух этих условий в нужной степени, то все остальное складывается само по себе и не требует дополнительных усилий или жертв.

Все, что произошло далее с Владом, еще раз доказало правомерность и действенность его житейского опыта. Такого еще небольшого, но очень полезного для путешествий по Лабиринту Чувств.

Перелет домой был тяжелым для Влада, но легким и быстрым для детей. Наблюдая в иллюминатор самолета за мрачной глыбой черной тучи в стороне под крылом, он удивлялся тому, сколько гнева и злости способно извергнуть облако водяного пара, если его хорошенько разозлить и дать возможность разрядиться. Молнии свирепо сыпались из темно серой горы, парящей поодаль, словно прорвался огромный черный мешок с огненным спагетти над кастрюлей моря внизу. В самолете было безмятежно: гроза бушевала в стороне от его курса, и пассажиры в салоне не о чем не подозревали.

Влад все еще не мог пережить горечи расставания, понимая, что Нина права, он не мог смириться с тем, что он ее больше не увидит. Он, как и она не хотел принять условия большинства курортных романов длиною в несколько недель. Его сознание переворачивало возможные варианты их совместной жизни. Он в Новороссийске? Нет. Она в Киеве? Нет. Они все вместе в Магадане? Нет! Они вместе в Германии? Нет. Эта бегущая строка в его сознании, словно табло в аэропорту приземления, казалось, будет бежать до конца. Но вмешался разум и положил конец этой бесконечной ленте вариантов.

Влад достал папку «Ярославны» и разложил на коленях, углубившись в ее чтение. Перебрав все кандидатуры для кастинга, он лишь проверил подсказку разума и памяти. Победительница была лишь одна.

Он вынул одно письмо и углубился в его изучение, отложив все остальные вместе с папкой в сеточку сидения впереди. Письмо писала родная сестра участницы. Письмо было теплым и душевным. В нем сквозили ее забота о сестре и сочувствие Владу. Все в нем удивительным образом соответствовало формуле Выбора.

Сестра писала о молодой женщине, которую постигла горечь утраты любви, которой она отдала почти десять лет своей жизни. Предательство близкого человека лишили ее веры и надежды. Сестра беспокоилась за нее, зная, что она лишена возможности получить радость рождения новой жизни. Лишь одно насторожило Влада в этом письме: почему его не написала та, которой он нужен как спасательный круг утопающему в шторм на море. Желание сестры не достаточно для того, чтобы ожило желание для новых отношений у той, чья душа ранена и болит.

Влад вынул блокнот с конвертами из папки и написал адресату ответ, в котором дал свой номер телефона и предложил, чтобы женщина позвонила ему сама, без посредников и свах, которым он не доверяет себя и свою судьбу.

Влад вынул блокнот с конвертами из папки и написал адресату ответ, в котором дал свой номер телефона и предложил, чтобы женщина позвонила ему сама, без посредников и свах, которым он не доверяет себя и свою судьбу.

Позднее, заполняя бланк адреса на конверте, он поймал себя на мысли, что как когда-то при встрече с Лялей, сейчас он тоже внезапно почувствовал себя усталым от неопределенности в жизни, от серии романов с грустными эпилогами и пустотой в душе, после их завершения. Он чувствовал, что его душа еще полна любимой и не готова принять кого-то еще целиком, как он привык.

Ему захотелось неторопливого покоя и размеренности в своей жизни, без поисков и волнений. Пусть бездонные глубины новых чувств станут недоступными для него, но зато закончится поиск неведомо кого в неизвестной стороне. Он вдруг начал мечтать о вечернем ужине дома с детьми и женщиной за столом, об утреннем пробуждении рядом с женской головой на подушке, и многом другом, чего был лишен такие тяжелые последние месяцы.

Самолет уверенно гудел двигателями, глотая километры пути сотнями на десяти километровой высоте, откуда земля под крылом казалась географической картой на школьной доске. Дома были не различимы из-за своей малости и дымки, которой ласково укутывала их атмосфера. Внизу плыла стая птиц, словно мальки в луже, суетясь и бросаясь то в одну сторону, то в другую. Дети мирно спали на соседнем кресле, заботливо укрытые пледом. По проходу шла длинноногая и стройная стюардесса, словно модель на подиуме, достойно впитывающая на себе ласкающие взгляды мужчин, полных желания.

На небольшом лотке в ее руках были разнообразные сувениры. Она, то наклонялась к пассажирам, заинтересовавшихся какой-либо безделушкой, то выпрямлялась, скрывая сомкнутым разрезом юбки сзади белизну стройных красивых ног на высоком каблуке. Порой ее походка становилась неровной из-за крена воздушного лайнера, и она изгибалась немного в талии, демонстрируя Владу плавную линию бедра, пытаясь сохранить движение.

- Добрый день. Вас что-нибудь интересует? – вопросительно наклонилась она к нему, когда ее плавное движение вдоль рядов кресел привело к его месту. Он отвлекся от ее фигуру и стал изучать ассортимент ее лотка. Колготки, духи, косметички, бюстгальтер, раковины рапана с видами побережья, шкатулки с ракушками, - мысленно изучал Влад, помотав для убедительности головой в ответ, отказываясь принимать участие в аукционе расточительства.

- Неплохой бюстгальтер, очень оригинальный и удобный, на косточках, Голландия, все размеры есть? Почем? - не думая, вслух отметил он, и оторопел от пикантной ситуации, в которую сам себя поставил глупым вопросом. Удивленный взгляд красавицы в летной форме вернул его к действительности. Она вопросительно и с любопытством посмотрела на него и детей рядом. Он смущенно отвел взгляд в сторону, давая ей понять, что разговор закончен.

- Мне-то зачем? Ни жены, ни любовницы нет. Какая мне разница, какие размеры, если у меня нет женщины, которой можно взять его в подарок, - от этой мысли вновь грусть наполнила сознание. - Я же еще молод. Так почему, должен перед сном лежа обнимать трехлетнего сына? Почему не могу засыпать в наслаждении от удовлетворения женским молодым телом, пестить и ласкать с нежностью его в благодарность за истому и усталость перед этим? Нет, нужно на что-то решаться! – мысли хороводом понеслись в голове. И уже, после посадки, выходя из аэропорта к такси, он бросил письмо в почтовый ящик письмо.

Телефонный звонок был неожиданным и совсем некстати. За праздничным столом сидели гости – родители Ляли и отмечали третьи именины сына, вторые без нее.

- Добрый день. – вопросительная короткая пауза выдала смущение звонившей молодой женщины. – Я хочу поговорить с Владом. Это вы? – вопрос выдал неуверенность звонившей, и ее растерянность.

- Да, это я. Здравствуйте! – почти шепотом ответил Влад, уже поняв, кто это может быть, и потому, старался не ранить своим разговором гостей.

- Меня зовут Нина. Ваш телефон мне дала моя сестра Вера. Она Вам писала. И передала Вашу просьбу перезвонить. Вот я и звоню. – повисший в воздухе вопрос и сказанное многое ему объяснили. Он все понял. Неловкость, неуверенность, растерянность. Хуже всего, что он втайне от себя ждал этот звонок от незнакомки. Он был ему нужен! Но не сейчас и не сегодня.- Как неловко, и что делать,- ему показалось, что он даже покраснел ей в ответ.

Мне сейчас неловко говорить. У меня гости. Вы можете оставить Ваш телефон и я Вам обязательно, слышите, обязательно сегодня вечером перезвоню. Пожалуйста, Нина, продиктуйте ваш номер телефона. – сбиваясь и переходя почти на шепот, глухо ответил Влад. Она сказала ему свой номер, попрощалась и положила трубку, на что он облегченно вздохнул, открыл дверь в комнату и начал сбивчиво объяснять, что звонил старый друг с прошлой его работы.