Психология, навеянная американской политикой

 

Известно, что Саддам Хусейн — я об этом уже писал — во время покушения на Касема, по сути, работал непосредственно с операторами из Центрального разведывательного управления США. Нет никаких данных, что он был завербован в качестве агента ЦРУ. Мало в это верится, так как в момент, когда он превратился в ненавистную и абсолютно неприемлемую фигуру для официального Вашингтона, такой «компромат» на него выплеснули бы с большим удовольствием. Этого не произошло.

Но Соединенные Штаты тем не менее оказали серьезное влияние на формирование психологического облика Саддама. Думаю, что не только потому, что он понимал значение США как сверхмощной державы, с которой следует считаться. Саддам Хусейн, очевидно, исходил одновременно из того, что эта сверхмощная держава может даже дожимать его до определенного предела, если он поплывет против ее курса, но не будет топить окончательно, так как она заинтересована в балансировании различных сил в богатейшей нефтью зоне Персидского залива. Основное звено в этой конструкции — не дать возможности подняться послешахскому Ирану до уровня господствующего в регионе государства, а основной механизм для решения этой задачи — «сбалансировать» Иран Ираком. События подкрепили Саддама Хусейна в этом выводе, когда Соединенные Штаты решительно поддержали его в войне с Ираном. Он исходил из того, что, пока существует враждебный США исламский режим в Иране, Вашингтон не допустит резкого ослабления Ирака. А поскольку он ассоциировал Ирак только с установленной им системой власти, то уверовал в то, что США будут терпеть его выходки, если, конечно, он не нацелится непосредственно на американские интересы. Так или иначе, но США, хотели они этого или нет, помогли ему поверить в свою «звезду».

Формирование мировоззрения Саддама Хусейна произошло не без влияния стран Персидского залива. Хорошо понимая, что Ирак противодействует экспансионистским устремлениям Ирана в этом регионе, они поддерживали Саддама Хусейна не только морально, но и материально. Особенно такая поддержка стала чувствительной во время ирако-иранской войны. Нужно сказать, что Саддам воспринимал ее как должное. Во время оккупации иракскими войсками Кувейта у меня произошла встреча в Саудовской Аравии с покинувшим свою страну эмиром Кувейта шейхом Джабером ас-Сабахом. Он жаловался на «фантастическую неблагодарность» Саддама — Кувейт не только материально помогал во время войны, но и предоставил свой порт для переброски вооружений в Ирак. Упрекал Саддама «за неблагодарность» и король Саудовской Аравии Фахд, тоже в беседе со мной и тоже во время кувейтского кризиса.

Само начало этого кризиса часто освещается скользя по поверхности — Саддам, мол, решил присоединить к Ираку Кувейт и оккупировал эту страну. Все это действительно произошло. Но при этом нельзя абстрагироваться от «нефтяной подоплеки», ни в коем случае не оправдывая действия Саддама, проходить мимо нефтяной составляющей мотивов, которые привели к его действиям. Саддам связывал свою судьбу с нефтяным богатством Ирака. Он считал, что, основываясь на этом, сможет не только укрепить свой режим в стране, но и стать общеарабским лидером. Между тем, пытаясь оправдать свою интервенцию в Кувейт, Саддам прямо сказал мне: «Я не мог молчать, когда Кувейт по договоренности с Саудовской Аравией под нажимом Соединенных Штатов решил резко понизить мировую цену на нефть». После окончания войны с Ираном Саддам обратился к Саудовской Аравии, Кувейту и Абу-Даби с просьбой предоставить ему займы и удерживать квоты на добычу нефти по линии ОПЕК, чтобы мировые цены на нефть держались на высоком уровне. Кувейт ответил, что, так как больше не существует иранской угрозы, нет необходимости продолжать финансовую помощь Ираку. Одновременно Кувейт и Абу-Даби увеличили свою квоту добычи нефти, и цена на нее резко упала с 19 до 11 долларов за баррель. По словам Саддама, Ирак в такой ситуации превратился бы в государство-банкрот. А вместе с Кувейтом, самостоятельность которого никогда, даже при монархии, не признавал Багдад, Ирак будет самым главным нефтяным центром, от которого в первую очередь будут зависеть мировые цены на нефть.

Но считал ли он, что США будут добиваться этого ценой полной ликвидации иракского противовеса Ирану, даже если иракские войска оккупируют Кувейт? Перед началом операции по захвату Кувейта на встрече с американским послом в Ираке Эйприл Глэспи Саддам спросил ее, как США отреагируют на стремление Ирака решить с Кувейтом территориальный спор. Глэспи ответила, что это «внутриарабское дело». С. Хусейн хотел узнать реакцию именно США, а не какой-либо другой страны. Советскому Союзу, с которым Ирак был в договорных отношениях, Саддам даже не намекнул о плане аннексировать Кувейт. Высказанная ему «нейтральная» позиция Соединенных Штатов не могла не подкрепить его мнения, что США пошумят, но в конце концов проглотят его операцию против Кувейта.

Я виделся с Саддамом Хусейном трижды во время кувейтского кризиса, и каждый раз возникала мысль, что он верит: все уладится. Сначала он прямо говорил, что жесткая американская реакция — это не больше чем блеф, так как США не захотят в сложившейся ситуации применять в полном объеме свои вооруженные силы против Ирака. Потом, когда уже начались бомбардировки, Саддам верил, что этим дело ограничится, так как США «не пойдут на наземную операцию». Но затем, когда все-таки Соединенные Штаты разгромили иракскую армию в Кувейте, Саддама еще больше укрепило в его предположениях решение президента Дж. Буша-старшего не идти на Багдад с целью свержения его режима.

Безусловно, Саддам верил в судьбу, которая столько лет подряд покровительствовала ему, выводя из тяжелейших ситуаций. Однако наряду с этим, я думаю, он просчитывал — конечно, на основе своей логики, — как поведут себя в той или иной ситуации США. Может быть, в этой «логике» его укрепляло воспоминание о безоговорочном заявлении того же президента Дж. Буша-старшего во время наибольшего успеха иранской армии, продвинувшейся к Басре, что «победа Ирана полностью дестабилизирует обстановку в Персидском заливе».

Так или иначе, но США, локализовав свою военную операцию ирако-кувейтскими границами, проявили сдержанность, и это оказалось правильным решением, в чем еще раз убедили результаты действий президента Дж. Буша-младшего в 2003 году.

Но в данном случае нас интересует психологический настрой не того или иного американского руководителя, а Саддама Хусейна.

Когда я перебираю в памяти все три встречи с ним во время кувейтского кризиса, то выглядит все более отчетливо, что каждый раз он лишь приближался к решению, которое могло бы не допустить войны, во всяком случае сухопутной операции коалиционных сил против Ирака. Он все время на что-то надеялся…

Такая надежда, что все обойдется, руководила им и после войны в зоне Персидского залива — в то время, когда он многократно «прижимал» Спецкомиссию, созданную ООН для обнаружения признаков обладания Ираком средствами массового поражения. Справедливости ради следует сказать, что эта комиссия при руководстве ею Батлером — а тогда и зазвучали иракские заявления с требованием не дать ей осматривать дворцы Саддама Хусейна, заменить состав и так далее — не была объективной, выполняла функции, чуждые полученному ей мандату. В книге Скотта Риттера «Иракский секрет: пересказанная история заговора американской разведки», изданной в 2005 году, говорится, что в 1996–1997 годах ЦРУ использовало международную инспекцию ООН в целях подготовки свержения Саддама Хусейна. По словам Риттера, с помощью ряда инспекторов ЦРУ стремилось выяснить силы, средства и местонахождение личной гвардии Саддама, внутреннее расположение комнат в президентских дворцах. Скотт Риттер — это не просто один из авторов, описывающий события. Он был заместителем руководителя этой самой Спецкомиссии, о деятельности которой пишет. Следует сказать, что Саддам Хусейн открыто, даже напоказ действовал против Спецкомиссии ООН еще и потому, что хотел уверить Иран в существовании ядерного оружия у Ирака. Он сказал об этом следователям — содержание допросов С. Хусейна стало известно после его смерти.

Россия использовала все свои возможности, чтобы отвести Саддама от опасной черты, побудить его отказаться от ультимативной формы поведения в отношении Спецкомиссии ООН и одновременно внести серьезные поправки к деятельности и составу комиссии. Отнюдь не преуменьшая влияния России, все-таки нужно сказать: Саддам продолжал верить в свою «звезду», в Провидение, наконец, в Аллаха, которые выведут его из-под удара.

Все это проявилось и в 1997 году, когда из-за отказа иракцев допускать американских участников Спецкомиссии на объекты ее работа была заморожена. Саддам Хусейн, во всяком случае на людях, не терял самообладания ни в связи с единогласно принятой резолюцией Совета Безопасности ООН с осуждением Ирака, ни с демонстративно начавшимися военными приготовлениями США. Более того, он ужесточил позицию, потребовав немедленно выслать из Ирака инспекторов-американцев. Саддам Хусейн уже не раз занимался своеобразной политикой «качелей» — сначала дерзкое заявление или даже действие, а затем откат назад. Но когда становилось ясно, что он уже слишком наступает на мозоль американцам, с Хусейна слетала спесь. Я был участником событий, о которых расскажу подробнее.

Во время выкрутасов Саддама со Спецкомиссией нам доподлинно стало известно, что американцы готовы не ограничиться демонстрацией силы. По рекомендации министра иностранных дел РФ, которым я был в то время, президент Ельцин 17 ноября 1997 года направил Саддаму Хусейну послание. Привожу выдержки из этого послания. «Я решил обратиться к Вам лично в этот критический момент. Практически от Вас зависит — я это хорошо понимаю, — как пойдет дальше развитие событий вокруг Вашей страны. Мы делаем все от нас зависящее, чтобы не было нанесено удара по Ираку. Сегодня в 10.00 я еще раз по телефону говорил об этом с президентом Б. Клинтоном… Просил бы Вас не только публично подтвердить, что Ирак не отказывается от сотрудничества со Спецкомиссией, но и предложить инспекторам Спецкомиссии вернуться в Ирак для нормального продолжения их работы. Естественно, при этом имелось бы в виду возвращение их в прежнем составе. Просил бы Вас очень серьезно отнестись к этому моему посланию».

Саддам Хусейн отнесся к нему серьезно. Тут же в Москву вылетел Тарик Азиз, с которым 18–19 ноября состоялись переговоры о конкретных политических и дипломатических шагах по выходу из возникшей острокризисной ситуации. В документе, подписанном мною и Т. Азизом, было зафиксировано, что Спецкомиссия возвращается в Ирак в полном составе для нормального продолжения работы. Иракское руководство приняло решение об этом 20 ноября, то есть на следующий день после наших переговоров в Москве. Конечно, учитывая специфические моменты в работе комиссии, о которых упоминалось выше, а также для сохранения лица Ирака, в документе было отмечено, что Россия будет настаивать на придании составу Спецкомиссии более сбалансированного характера. Россия обязалась на предстоящей сессии Спецкомиссии добиваться, чтобы президентские резиденции в Ираке не подлежали инспекциям и до пересмотра состава Спецкомиссии самолет У(разведывательный американский самолет) не осуществлял полеты над Ираком севернее 32-й параллели. Одновременно мы рекомендовали не предпринимать никаких действий против этих самолетов.

Узнав о решении Ирака вернуть Спецкомиссию в тот момент, когда уже был взведен курок американской военной машины, госсекретарь США Мадлен Олбрайт связалась со мной по телефону из Индии, где она находилась с визитом, и настойчиво предложила встречу министров иностранных дел пятерки постоянных членов Совета Безопасности ООН. «Учитывая исключительную серьезность обстановки, — сказала Олбрайт, — я готова прервать свой визит». В ночь на 20 ноября в Женеве состоялась встреча министров иностранных дел Великобритании, Российской Федерации, США, Франции и представителя министра иностранных дел КНР.

Едва увидев меня, Олбрайт сразу же спросила: «Евгений, что ты обещал Саддаму?» Успокоил ее, ответив, что все обещания были в рамках обращения России в ООН. Очевидно, в Вашингтоне опасались, как бы неожиданное решение С. Хусейна не было достигнуто за счет не согласованных с Советом Безопасности ООН уступок Ираку. В совместном заявлении, принятом на женевской встрече, говорилось, что ее участники «приветствовали дипломатическую инициативу, предпринятую Россией в контакте со всеми остальными постоянными членами Совета Безопасности» и поддержали намерение Специальной комиссии Совета Безопасности ООН провести встречу 21 ноября в Нью-Йорке в целях обсуждения и выработки рекомендаций о путях повышения эффективности ее работы. Подчеркивалось, что рекомендации этой сессии будут представлены на одобрение СБ ООН.

Вот в таком плотном графике усилиями России был в тот момент предотвращен удар по Ираку.

Однако вскоре С. Хусейн опять вернулся к политике «качелей».

31 октября 1998 года иракское руководство объявило о полном прекращении деятельности Спецкомиссии ООН. Огромными усилиями России, Франции, Генерального секретаря Кофи Аннана тогда снова были сдержаны военные меры против Ирака. 18 ноября Ирак принял решение «возобновить сотрудничество со Спецкомиссией и разрешить ей нормальную деятельность», но при этом был выставлен ряд условий. После того как президент Клинтон заявил, что он не удовлетворен таким иракским решением, последовали официальные разъяснения Багдада, что это были не условия, а пожелания, которые не связаны с «ясным и безусловным решением» Ирака возобновить сотрудничество с ЮНСКОМ (Спецкомиссией ООН) и МАГАТЭ. Это уже не помогло, и по Ираку был нанесен удар.

Ретроспективно оценивая эту опасную игру Саддама Хусейна, который (как стало ясно после военной операции США в 2003 году) отлично понимал, что Спецкомиссия ничего и не могла обнаружить, так как Ирак не обладал и не производил к тому времени оружие массового поражения, можно прийти 3 к выводу: С. Хусейн нарочито каждый раз накалял обстановку в расчете на то, что обменяет ее смягчение на отмену санкции ООН против Ирака. Но он мог это делать только потому, что исключал американскую сухопутную операцию, — как явствовало из слов Тарика Азиза, удары с воздуха им не были особенно страшны. Опять та же вера Саддама в свою судьбу, а также импонировавшие ему постоянные признания со стороны окружения в его «стратегической и тактической гениальности» и уверенность, что такая «игра» со Спецкомиссией не закончится операцией США по его свержению.

 

Фиаско и финал

 

Я встретился с Саддамом Хусейном за три недели до начала американской операции против Ирака в 2003 году, когда США пошли до конца и свергли его режим. Я вылетел в Багдад после ночного разговора с президентом В.В. Путиным, который поручил мне незамедлительно и лично передать его устное послание С. Хусейну. Смысл послания заключался в призыве уйти с поста президента и обратиться к иракскому парламенту с предложением провести демократические выборы. Опасаясь вероятности того, что уход Саддама может вызвать внутреннюю дестабилизацию в Ираке, Путин поручил сказать Саддаму Хусейну, что тот может, например, сохранить свой пост в партии. Прибыв в Багдад, я отказался вначале встретиться с Тариком Азизом, понимая, что он попытается разузнать о содержании моей миссии, а, как было обговорено с В.В. Путиным, его предложение должно быть адресованным лично Саддаму Хусейну и к тому же предоставить ему возможность как бы принять решение по собственной инициативе. Путин сказал, поручая мне эту миссию, что, возможно, это — последний шанс предотвратить начало вооруженных действий США против Ирака.

Встреча с Саддамом, как я и просил, состоялась один на один. Был только наш мидовский переводчик, который прилетел со мной. С. Хусейн записывал в блокнот сказанное мною, у меня даже появилась надежда, что он примет предложение Путина. Потом Саддам спросил: могу ли я все это повторить в присутствии Тарика Азиза и председателя иракского парламента, находившихся в соседней комнате? При них я еще раз изложил устное послание президента России. Ответ Саддама сводился к обвинениям в адрес нашей страны в том, что мы опять, как и во время войны в зоне Персидского залива, его обманываем: дескать, говорили тогда, что, если он согласится вывести войска из Кувейта, не будет наземной операции против иракской армии. Я не менее горячо сказал, что он сам медлил с решением вывести войска, вплоть до американского ультиматума, а тогда уже было поздно. Выслушав это, Саддам молча похлопал меня по плечу и ушел. А вслед уходящему Саддаму Тарик Азиз громко, чтобы тот слышал, произнес: «Через десять лет посмотрим, кто оказался прав, наш любимый президент или Примаков».

Это была моя последняя встреча с Саддамом Хусейном. Он выглядел спокойным, какую-то уверенность вперед «на десять лет», возможно, создавал не только его сложившийся менталитет, но и влияние окружения. Это влияние могло быть очень большим — ведь еще одной чертой характера Саддама было то, что он не стремился к получению объективной информации. В беседах с ним я многократно в этом убеждался. При первой встрече в разгар кувейтского кризиса он меня уверял — и я думаю, он искренне в это верил, — что повсеместно арабские массы приветствуют ввод иракских войск в Кувейт, а палестинцы чуть ли не познали теперь близость своей победы. Дело в том, что, страшась возможной опалы, окружение информировало его преимущественно о тех событиях, процессах, тенденциях, которые подчеркивали «прозорливость, дальновидность, гениальность» вождя, и явно избегало давать негативную, но правдивую информацию. Во время кувейтского кризиса, наверное, он имел возможность ознакомиться с реальной картиной только при личных встречах с иностранными, в первую очередь с советскими представителями, а таких встреч было очень мало.

Я не исключаю, что перед американской операцией 2003 года через кого-то из близких с Саддамом людей ему передавались «обнадеживающие сигналы» от тех же американских секретных служб. Если это так, то было осуществлено классическое активное мероприятие. Во всяком случае, остается много вопросов, отсутствие ответов на которые может свидетельствовать в пользу этой версии: почему не были взорваны мосты, по которым американские танки устремились в Багдад? почему в одночасье было прекращено сопротивление не только иракской армии, но и весьма боеспособной, по оценке американских специалистов, национальной гвардии? кто отдал приказ о прекращении огня?

Наконец, задержание Саддама абсолютно не соответствовало публичной версии об извлечении из ямы скрывающегося иракского лидера, обросшего большой, чуть ли не до груди, бородой. Что-то во всем этом было не так…

Характерно, что, даже будучи свергнутым и находясь в тюрьме, Саддам Хусейн считал, что он «необходим Соединенным Штатам». Об этом он заявил в беседе со своим адвокатом Халилем ад-Дулаими. Адвокат пересказал слова Хусейна, что тот — «единственный лидер, способный справиться с растущим влиянием Ирана и радикальных шиитов, и США должны осознать „тяжелую реальность“ в регионе: Иран — враг арабов и США, и единственный, кто может победить Иран, — Саддам Хусейн».

По словам адвоката, просьбу прокуратуры о смертном приговоре его подзащитный рассматривает как попытку давления со стороны американцев, которые таким образом пытаются добиться помощи Саддама Хусейна.

Неужто жизнь так его ничему и не научила?

30 декабря 2006 года в 6.05 Саддам Хусейн был повешен. Приведение приговора в исполнение лишь по первой части обвинений для преобладающего большинства было неожиданным. Только что началась вторая часть процесса, во время которой Саддаму были предъявлены обвинения в применении газа, в результате чего погибли тысячи курдов. Однако, не дождавшись вердикта по этой части заседания суда, Саддама Хусейна лишили жизни. Что привело к такой поспешности? Может быть, когда-нибудь это станет ясно. Но пока можно лишь предполагать, искать объяснение путем логического осмысления событий.

Казалось бы, осуждение Саддама не только за смерть шиитов, но и за применение газа с целью массового истребления курдов было выгодно администрации Буша. Это в какой-то степени могло смягчить критику со стороны тех, кто особенно остро отреагировал на обнаружившееся отсутствие связи американской операции в Ираке с утверждениями, что Саддам Хусейн владел ядерным оружием.

Казалось, что администрацию США, стремящуюся создать условия для того, чтобы выйти из «иракского тупика», мало устраивало легкопрогнозируемое вслед за казнью Саддама усиление борьбы между суннитами и шиитами в Ираке. А такое можно было надежно предположить, что и произошло в действительности. Судя по всему, обстоятельства и вне Ирака не благоприятствовали спешной казни Саддама — против приведения приговора в исполнение выступали практически все европейские партнеры США, включая даже такого близкого союзника, как премьер-министр Великобритании Блэр. Хуже не придумаешь и время, выбранное для спешного приведения в исполнение приговора над Саддамом, — в день начала главного мусульманского праздника Ид аль-Адха и накануне Нового года.

Неожиданное для самого Саддама приведение приговора в исполнение до завершения над ним судебного процесса, возможно, было вызвано стремлением не дать ему произнести последнее слово, к которому он, несомненно, готовился. Все его высказывания на заседаниях суда были «промежуточными», связанными с теми или иными конкретными замечаниями обвинения или судьи. А в заключительном, последнем слове он мог бы сказать о многом. Возможно, именно этого хотели избежать те, кто оказался менее наивным, чем диктатор, веровавший в то, что он контролирует политическую игру…

 

 

Глава 17

Иракская западня

 

Иллюзии направляли действия не только Саддама Хусейна.

В 2003 году Ирак стал объектом подпитываемой иллюзиями политики США. Стержнем внешней политики при Дж. Буше-младшем стала доктрина унилатерализма. Иными словами, Соединенные Штаты взяли на себя миссию самостоятельно определять, какое государство представляет собой угрозу международной безопасности, и без решения Совета Безопасности ООН и даже в одиночку и превентивно применять против такого государства свои вооруженные силы. Эта доктрина была выработана американскими неоконсерваторами, которые после трагических событий 11 сентября 2001 года стали оказывать преимущественное и непосредственное влияние — идеологическое и практическое — на определение и осуществление внешнеполитического курса США. О «ближневосточном кредо» неоконсерваторов свидетельствует хотя бы такой пример: один из их видных представителей, Р. Перл, излагая коллегам в Пентагоне свои взгляды на ближневосточную стратегию США, оперировал картой, на которой вся Палестина была названа Израилем, а Иордания — Палестиной.

Это было во время президентства Буша-младшего, при котором Перл был главой Совета по оборонной политике США. А другой видный неоконсерватор — заместитель министра обороны США с 2001 по 2005 год П. Вулфовиц заявлял о необходимости свержения существовавшего в Ираке режима, так как следует превратить Ирак в «первую арабскую демократию». Он потребовал ударить по Ираку в качестве ответа на теракт 11 сентября 2001 года, однако в американском руководстве победило мнение тех, кто объектом удара выбрал не Ирак, а Афганистан.

 

Провал с мотивировкой

 

Вопреки здравому смыслу, в 2003 году началась американская атака на Ирак. Вскоре рассеялись те мотивы, которые были названы США для оправдания своих действий. Умолкли громогласные заявления американских официальных лиц о том, что именно теперь, после оккупации Ирака, военные специалисты США, безусловно, найдут доказательства того, что Ирак либо уже обладал, либо был близок к обладанию ядерным оружием, а также производил другие виды оружия массового уничтожения — химическое, биологическое. На смену таким голосам пришли официальные заявления, что ничего из оружия массового поражения в Ираке не обнаружено, а созданная для их обнаружения комиссия из американских военных экспертов ликвидирована.

Можно считать, что все возможности американской разведки были задействованы для того, чтобы подтвердить другое обвинение против Ирака, которое тоже служило оправданием военной операции США, — «связи Багдада с международным терроризмом». Официальные лица США заявляли во всеуслышание о тесных связях, которые, мол, установил Багдад с «Аль-Каидой». Эти, понятно, уже не абстрактные, а конкретные обвинения тоже не выдержали соприкосновения с действительностью. Не кто иной, как директор ЦРУ США, выступая на слушаниях в американском конгрессе, заявил, что у Ирака не было никаких связей с бен Ладеном и его организацией. Иными словами, оказался мыльным пузырем и другой мотив американского вторжения в Ирак.

Между тем американская операция сама объективно способствовала расширению террористической активности. Ситуация, сложившаяся в Ираке после его оккупации, создала благоприятную почву для превращения этой страны в опорный пункт «Аль-Каиды», которая одновременно активизировалась против некоторых арабских и неарабских режимов — Саудовской Аравии, Турции, Кувейта. Международный терроризм всегда действует на основе «сообщающихся сосудов» — Афганистан, Балканы, Чечня, а на этот раз его плацдармом стал Ирак, куда просочились тысячи боевиков из зоны племен между Афганистаном и Пакистаном.

Потерпев провал с версиями тайного выхода Ирака на обладание оружием массового поражения и его связей с «Аль-Каидой», США стали все больше мотивировать свои действия стремлением распространить демократию не только на эту страну, но и вообще на весь Большой Ближний Восток. При этом подразумевается американская модель демократии, не имеющая по большому счету ничего общего ни с историческими, ни с религиозными традициями, ни с нынешним социально-экономическим положением, ни со сложившимся менталитетом арабских народов. Конечно, Ближний Восток не отделен стеной от остального мира. Естественно, он стал объектом и технико-технологического прогресса, он подвергается влиянию общедемократических мировых веяний. Все это так. Но это не имеет ничего общего со стремлением «причесать» Ближний Восток, да и другие части мира, под американскую «демократическую гребенку». Кстати, со стороны видны промахи самой американской демократии, ее абсолютная непригодность для универсального внедрения, как, очевидно, и демократических моделей других стран.

Мир столкнулся с феноменом, когда одно государство обвиняет другое в том, что в нем установлен антидемократический режим, и не просто обвиняет, а единолично вмешивается силой оружия во внутреннюю ситуацию и свергает этот режим, не пришедшийся «ко двору».

Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан создал в 2004 году так называемую «группу мудрецов», призванную выработать рекомендации по противодействию угрозам, в том числе исходящим и от внутристрановых ситуаций. Я был включен в эту группу, состоящую из 16 человек, подобранных Генеральным секретарем. Члены «группы мудрецов» пришли к единодушному мнению о необходимости противодействовать таким негативным процессам, как массовые убийства гражданского населения, форсированное приближение к обладанию ядерным оружием, возможная перспектива его передачи террористическим организациям, предоставление правящим режимом своей территории для базирования международной террористической организации. Однако существование именно такой внутристрановой угрозы должно выявляться не одним каким-либо государством, а коллективно через Совет Безопасности ООН.

И именно Совет Безопасности ООН должен определять систему мер по нейтрализации этой угрозы.

Следует отделить зерна от плевел. Рассмотрение внутристрановой ситуации с точки зрения ее угрозы миру и безопасности — это одно. А попытки навязать другим странам те или иные модели государственного или общественного устройства — это совсем другое.

Широко известно, что троцкисты в свое время считали не только возможным, но и необходимым экспортировать революцию в любую страну, вне зависимости от того, есть ли там благоприятные условия для развития революционного процесса или эти условия отсутствуют. А в настоящее время наподобие троцкистов действуют те, кто полагает, что можно экспортировать демократию в любую страну, вне зависимости от тех условий, которые существуют в этой стране, — ее истории, традиций, образа мыслей, мировоззрения, образа жизни.

 

Результаты операции

 

Что на самом деле было привнесено в Ирак, показали почти девять лет американской оккупации. Шиитско-суннитские отношения вылились в непрекращающиеся кровавые столкновения. В результате военных действий США и междоусобной, межконфессиональной борьбы погибло более одного миллиона иракских граждан, около пяти миллионов покинули страну. По сей день раздаются взрывы на улицах иракских городов, уносящие десятки человеческих жизней.

Происходит исламизация государственных структур — все шиитские партии, занимающие ведущее положение в багдадском правительстве и парламенте, — религиозного толка. Ирак был светским государством. Я ни в коей мере не хочу защищать режим Саддама Хусейна, который совершил много ошибок и преступлений, но его никто не мог обвинить, что он устанавливал религиозный порядок в стране. Ирак после американской оккупации пошел к тому, чтобы стать государством, управляемым по исламской модели. Ислам — это одна из мировых религий, ее исповедует значительная часть населения земного шара, и она внесла значительный вклад в мировую цивилизацию. Но когда в современных условиях государство строится на религиозной основе, вне зависимости от того, ислам это, или христианство, или иудаизм, и все ветви власти руководствуются религиозными соображениями — это, конечно, шаг не по пути к демократии.

Вместе с тем Ирак до американской оккупации был достаточно целостным государством. Долгое время там существовала курдская проблема, и курды на севере требовали автономии, получили ее, но продолжали вести войну, потому что не были удовлетворены конкретными условиями претворения этой автономии в жизнь. Но в то время иракские курды не выдвигали в качестве цели своей борьбы выход из состава Ирака. После американской оккупации Ирак практически очутился на грани раздела на части. Шииты и сунниты взрывают друг у друга мечети — их столкновения происходят на религиозной основе. Правда, и раньше были восстания шиитов, но против режима, а сейчас происходят столкновения между шиитами и суннитами на религиозной почве; это создает принципиально иную ситуацию.

Шииты хотят получить свою автономию на юге страны. Это крайне отрицательно скажется не только на Ираке, но и ослабит те силы в соседнем Иране, которые стремятся к демократизации иранского общества.

Новые акценты в своем развитии получила курдская проблема. Курды поддержали Соединенные Штаты, когда они ввели в Ирак свои войска. Но курды политически неоднородны. И, может быть, самое главное — на севере Ирака усиливаются сепаратистские настроения. Если будет создано курдское национальное государство, как бы это справедливо ни звучало, произойдет перекройка карты. Турки уже заявили, что тогда они введут свои войска на север Ирака. Но даже если курды удовлетворятся автономией, то они требуют передачу в эту автономию района Киркука с его богатейшими нефтяными месторождениями. А это их сталкивает с арабской частью населения Ирака.

Замышляя Иракскую операцию, США исходили, очевидно, из того, что иракский народ будет приветствовать оккупационные силы как освободителей. На самом деле эти «приветствия» вылились в вооруженное сопротивление, которое приобрело устойчивый характер. Видимо, иракский народ посчитал для себя большим злом, даже по сравнению с господствовавшим в Багдаде режимом, иностранную оккупацию страны. Думали, что с арестом Саддама Хусейна сократится сопротивление. Этого не случилось. Таково еще одно свидетельство, что против оккупационных сил выступают главным образом не сторонники свергнутого режима, а широкие слои населения, для которых абсолютно неприемлема иностранная оккупация.

Все это произошло в результате американской авантюрной операции в Ираке. Практически за три месяца до того, как началась эта операция, у меня была возможность переговорить с Кондолизой Райс, которая была в то время помощником президента США по национальной безопасности. Я ей сказал: «Вторгаясь в Ирак, вы совершите историческую ошибку». Она ответила: «Не беспокойся, во-первых, политического решения еще не принято, а во-вторых, если мы ударим, то у нас все продумано».

Ничего продумано не было. Когда в Ирак вошли американцы, они, по сути, перенесли на эту страну западногерманскую модель, внедренную после краха гитлеровского режима во время Второй мировой войны. В Западной Германии, как известно, запретили нацистскую партию, что было абсолютно правильно. В Ираке была объявлена вне закона двухмиллионная баасистская партия — единственная партия, в которой были и шииты, и сунниты, и арабы, и курды, и 80–90 процентов ее членов состояли в ней не по идеологическим соображениям, а чисто по карьерным. Выделенная из этой партии компактная группа из тех, кто готов был порвать со своим политическим прошлым, могла бы стать внутренней силой, осуществляющей стабилизационные меры. Этого не было сделано. Армию и полицию тут же распустили, а потом начали собирать, но уже в условиях упущенных возможностей.