Про Джонни-городского мышонка

 

 

Джонни-городской мышонок родился и жил в буфете. А Тимми Вилли родился в саду. Тимми Вилли был полевым мышонком.

Однажды по ошибке он отправился в город в большой плетёной корзине. Садовник раз в неделю отсылал овощи в город. Он упаковывал их в большую плетёную корзину с крышкой. В тот день, как обычно, садовник оставил корзину у ворот, так чтобы возница мог забрать её сам, когда будет проезжать мимо. Увидев большую корзину, Тимми Вилли решил узнать, что у неё внутри. Мышонок пролез в дырочку между прутьями, с удовольствием съел несколько горошин и сладко уснул.

Он очень испугался, когда проснулся и почувствовал, как корзину поднимают и кладут на телегу. Потом началась тряска, и послышалось цоканье копыт. Потом на телегу ещё что-то грузили, и время бесконечно тянулось — трюх-трюх-трюх и трюх-трюх-трюх, а Тимми Вилли дрожал, скорчившись среди беспорядочно подпрыгивающих овощей.

 

Наконец телега остановилась перед домом. Корзину сгрузили и поставили на пол в кухне. Тимми Вилли слышал, как кухарка расплатилась с возницей, потом хлопнула кухонная дверь, а цоканье копыт затихло. Но Тимми Вилли всё равно чувствовал себя беспокойно. С улицы доносился грохот колёс, лаяли собаки, свистели мальчишки, кухарка смеялась, горничная бегала туда-сюда, а канарейка заливалась, точно паровозный свисток.

Тимми Вилли, который всю жизнь прожил в саду, испугался, прямо скажем, до смерти.

Наконец кухарка открыла корзину и стала доставать овощи.

Перепуганный Тимми Вилли выскочил из корзины, а кухарка, подпрыгнув от страха, завопила:

— Мышь! Мышь! Скорее зовите кошку! Несите быстрей кочергу!

Тимми Вилли не стал дожидаться, когда принесут кочергу. Он помчался вдоль плинтуса и, увидев маленькую дырочку в полу, юркнул в неё. Он пролетел с полфута и рухнул в подпол прямо на обеденный стол, с маху разбив три стакана.

— Кто бы это мог быть? — спросил перепуганный Джонни-городской мышонок. Правда, после первого испуга он быстро пришёл в себя, и к нему вернулись изысканные манеры.

 

Джонни вежливо представил Тимми Вилли другим девяти мышатам, которые сидели за столом. Тимми Вилли увидел, что все они в белых галстуках и что у них длинные-предлинные хвосты. У Тимми Вилли по сравнению с ними был такой незначительный хвостик! Джонни и его приятели сразу это заметили, но они были слишком хорошо воспитаны, чтобы сказать об этом прямо, и только одна мышь спросила, не попадал ли он когда-нибудь в мышеловку.

Обед состоял из девяти блюд: не очень обильных, но очень изысканных. Почти все блюда были незнакомы Тимми Вилли, и он немного боялся их пробовать. Но к этому времени мышонок ужасно проголодался, да к тому же не хотел показаться невоспитанным. Правда, от беспрерывного шума наверху он так нервничал, что даже уронил тарелку.

— Не обращай внимания, нам до них нет дела, — сказал Джонни. — И почему эти парни никак не несут десерт?

Надо сказать, что два мышонка, которые прислуживали за столом, перед каждой переменой блюд прорывались наверх в кухню. Несколько раз они кувырком влетали в комнату, смеясь и попискивая, и Тимми Вилли с ужасом узнал, что за ними гналась кошка. У него пропал аппетит. Мышонок почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.

— Попробуй заливного, — предложил Джонни-городской мышонок. — Не хочешь? Может, хочешь лечь спать? Я тебе покажу самую удобную диванную подушку.

В диванной подушке была дырка. Джонни сказал, что это самая лучшая постель и что её обычно предлагают только гостям. Но от дивана пахло кошкой! Тимми Вилли предпочёл устроиться без всяких удобств под каминной решёткой.

На следующее утро всё повторилось. Подавали отличный завтрак — для тех, кто привык завтракать салом. Но Тимми Вилли вырос на салате и корнеплодах.

Джонни и его друзья веселились под полом весь день, а к вечеру вышли из норки и пошли бродить по всему дому. Они слышали, как горничная с грохотом уронила поднос, и вот теперь надо было пойти и, невзирая на кошку, подобрать крошки: сахар и капельки варенья.

Тимми Вилли мечтал оказаться дома — в своей тихой норке на солнечном берегу. Городская еда ему совсем не подходила, да и шум в доме был такой, что ни на минуту не удавалось заснуть. За несколько дней он сильно исхудал. Даже Джонни это заметил и поинтересовался, в чём дело.

Тимми Вилли рассказал ему про жизнь в деревне, про сад и про огород.

— Сдаётся мне, там, должно быть, очень скучно, — заметил Джонни. — И куда же ты деваешься, когда идёт дождь?

— Когда идёт дождь, я сижу в своей норке и чищу пшеничные зёрнышки и разные семена, которые собираю осенью. Я поглядываю на певчих дроздов на лужайке и на мою подружку Малиновку. А когда солнышко покажется снова, поглядел бы ты на мой сад — и розы, и гвоздики, и анютины глазки, и — никакого шума, только птички, только пчёлы, да ещё овцы на лугах жуют траву.

 

За разговором мышата не заметили, как из-за угла выскочила кошка. Но им повезло: мышата вовремя успели удрать.

— Опять эта кошка! — воскликнул Джонни, когда они укрылись в угольном погребе.

Там разговор возобновился.

— Я немного разочарован. Мы так старались быть гостеприимными, Тимоти Вильям.

— О, конечно, конечно, вы были очень добры, но я чувствую себя совсем больным.

— Наверно, твои зубы и твой желудок не привыкли к нашей пище. Может, ты поступил бы мудро, если бы вернулся домой в плетёной корзине, — посоветовал Джонни.

— Да! Да! — воскликнул Тимми Вилли.

— Мы, вообще, могли бы тебя и на прошлой неделе отправить, — сказал Джонни немного обиженно. — Разве ты не знаешь, что пустую корзину отправляют в деревню каждую неделю по субботам?

Итак, Тимми Вилли, попрощавшись со своими новыми друзьями, спрятался в корзине, взяв с собой на дорогу крошечку пирожного и завядший капустный листик. Наконец, после хорошенькой тряски, корзину благополучно поставили на землю в его родном саду.

Иногда по субботам мышонок выходил посмотреть на корзину, которую всё так же ставили возле ворот. Но уж теперь Тимми Вилли в неё не влезал, нет! Из корзинки тоже никто не показывался, хотя Джонни-городской мышонок обещал ему приехать в гости.

Прошла зима. Снова появилось солнышко. Тимми Вилли сидел возле своей норки, грелся на солнышке и принюхивался к запаху фиалок и весенней травы. Он наполовину уже и забыл, как ездил в город. И тут на песчаной дорожке, одетый с иголочки, с коричневым кожаным чемоданчиком появился Джонни.

Тимми Вилли встретил его с распростёртыми объятиями.

— Ты приехал в самое лучшее время в году, мы с тобой пообедаем пудингом из трав и посидим на солнышке.

— Гм, гм… Однако здесь сыровато, — сказал Джонни, перекидывая хвост через руку, чтобы тот не запачкался. — Что это за чудовищный шум? — удивился он.

— Это? — сказал Тимми Вилли. — Да это всего лишь корова. Я сбегаю попрошу у неё молочка. Коровы совсем не опасные, если только, конечно, случайно не улягутся на тебя. А как поживают твои друзья?

— Средне, — вздохнул Джонни.

Тут выяснилось, почему он явился в гости такой ранней весной. Вся семья уехала на Пасху к морю, а кухарке за особую плату велено заняться генеральной уборкой и обязательно избавиться от мышей. У кошки родились четыре котёнка, и она придушила канарейку.

— Говорят, что это сделали мыши, но мне-то лучше знать! — сказал Джонни. — А это что ещё за грохот?

— Да это просто косилка на лужайке. Я принесу травки, чтобы устроить тебе постель. И вообще, Джонни, лучше бы тебе обосноваться в деревне.

— М-м-м, ладно, подождём до следующей недели. В этот вторник корзина не будет отправляться в город, пока они там у моря.

— Да, я уверен, что тебе и не захочется возвращаться в город, — сказал Тимми Вилли.

Но Джонни был городским мышонком и, конечно, захотел отправиться назад с первой же корзиной.

— В деревне уж слишком спокойно, — заявил он. Одним нравится одно место, а другим — другое. Что до меня, то я больше люблю деревню, как Тимми Вилли.

 

Про миссис Моппет

 

 

Это киска, которую зовут мисс Моппет. И ей кажется, что она услышал, как скребётся мышь.

А это Мышь, которая выглядывает из-под буфета. Она дразнит мисс Моппет. Она не боится киску.

Мисс Моппет прыгнула — да слишком поздно. Мышку не поймала, а головой стукнулась — ой-ой-ой!

«Какой твёрдый буфет», — думает она. Мышка глядит на мисс Моппет с самого верха буфета.

Киска повязала ушибленную голову пыльной тряпкой и сидит перед камином.

Мышке кажется, что бедная голова мисс Моппет совсем разболелась. Она потихоньку спускается по шнурку.

Похоже, что мисс Моппет становится всё хуже и хуже. Мышка подходит поближе.

Мисс Моппет обхватила свою бедную голову лапами, а сама смотрит на Мышь через дырку в тряпке. Мышка подобралась совсем уж близко.

И тогда мисс Моппет неожиданно бросается на Мышь.

Мышка дразнила мисс Моппет, и за это мисс Моппет теперь хочет подразнить Мышь. А это, согласитесь, нехорошо!

Мисс Моппет заматывает Мышь в тряпку и подбрасывает её, как мячик. Но киска забыла про дырку в тряпке, и когда она наконец развернула тряпку… там не было никакой Мыши!

Мышь вывернулась и убежала через дырку и теперь отплясывает джигу на самом верху буфета!

 

Про Тома-котенка

 

 

Жили-были три котёнка, и звали их: Рукавичка, Том-котёнок и Моппет.

У каждого была прелестная шубка, и они перекатывались через порог без посторонней помощи и возились в пыли.

Но вот однажды их мама — миссис Табита Твитчит — пригласила к чаю друзей. По этому случаю она притащила котят домой: надо же было помыть их и принарядить, пока не прибыли гости. Сначала она вымыла им мордочки. Потом пригладила шёрстку щеткой. Затем расчесала хвостики и усики расчёской. Все вели себя хорошо. Только Том вертелся и царапался. Миссис Табита надела на Рукавичку и Моппет белые кружевные пелеринки и чистые фартучки. Вслед за этим она принялась выдвигать ящики комода и доставать всякую ужасно неудобную одежду для своего сына Томаса. Том растолстел, да к тому же он за последнее время очень вырос, так что от курточки и от штанишек отскочило несколько пуговиц сразу. Но мама быстро пришила их на место.

Когда котята были одеты, миссис Табита выгнала их в сад, чтобы они не путались под ногами, пока она готовит горячие тосты с маслом. И надо сказать, поступила весьма неосмотрительно.

— Осторожно, не испачкайтесь, дети! — крикнула она им вслед. — Ходите только на задних лапках, держитесь подальше от ведра с золой, обойдите стороной свинарник, не играйте с курицей Сэлли-замарашкой и с семейством уток Плюхвводу.

Моппет и Рукавичка передвигались на задних лапках, но как-то не очень уверенно. Вдруг они наступили на свои чистые фартучки и полетели прямо носом вниз. Когда они поднялись, то на фартучках обнаружилось несколько зелёных пятен!

— Давайте-ка лучше залезем на кирпичную, садовую стену и там посидим, — сказала Моппет.

Они перевернули свои фартучки задом наперед и побежали вприпрыжку. Но тут белая пелеринка свалилась с Моппет прямо на дорогу.

Том-котёнок совсем не мог идти вприпрыжку, когда на нём были надеты штанишки. Он помаленьку продвигался к стене, ломая хрупкий папоротник и сея пуговицы направо и налево. Вся одежда с него прямо сваливалась, когда он наконец вскарабкался на стену.

Рукавичка и Моппет попытались привести его в порядок, но его шляпа слетела со стены на землю, а все пуговицы уже окончательно оторвались.

Когда они переживали все эти трудности, послышалось — топ-шлёп-култых-култых — и трое уток Плюхвводу показались на дороге. Они шлёпали гуськом, выстроившись в затылок, — топ-шлёп-култых-култых, топ-шлёп-култых-култых. Они встали рядышком и уставились на котят. Глаза их сузились. Потом двое из них — Ребекка и Джемайма Плюхвводу подняли с земли шляпу и пелеринку и напялили на себя. Рукавичка так хохотала, что упала со стены. Моппет и Том слезли вслед за ней. Одежда, которая ещё оставалась на Томе, свалилась с него окончательно.

 

— Мистер Селезень Плюхвводу! Пожалуйста! Помогите нам снова одеть Тома! Помогите нам застегнуть пуговицы!

Мистер Селезень медленно приблизился и стал подбирать с земли разные предметы одежды.

Но он надел их на себя самого! Они годились ему ещё меньше, чем Тому.

— Какое прекрасное утро! — заметил мистер Селезень Плюхвводу.

И все трое — он, Джемайма и Ребекка Плюхвводу двинулись в путь вдоль дороги, вышагивая: топ-шлёп-култых-култых, топ-шлёп-култых-култых!

И тут в саду появилась Табита Твитчит и обнаружила своих детей на садовой стене, и были они совершенно раздеты. Она сволокла их со стены, хорошенько отшлёпала и отправила домой.

— Мои друзья придут с минуты на минуту, а вас даже и показать нельзя. Стыдитесь! — сказала миссис Табита Твитчит.

Она велела им идти наверх в детскую и, к сожалению, вынуждена была сказать гостям, что они лежат в постели и будто бы у них корь, что было, конечно, сущей неправдой.

И даже совсем всё было наоборот. Они не лежали в постели. Ну прямо нисколечко!

И какие-то странные звуки доносились из верхних комнат и нарушали спокойное достоинство дружеского чаепития.

И я думаю, что когда-нибудь я напишу для вас поподробнее про Тома-котёнка. В другой книжке.

Что касается семейства Плюхвводу, то они пошли на пруд. Одежда вся с них тут же слетела, потому что ведь на ней не было пуговиц.

И мистер Селезень Плюхвводу, и Ребекка, и Джемайма ищут её в воде до сих пор.

 

Про миссис Тигги-Мигл

 

 

Жила-была на свете одна маленькая девочка, которую звали Люси. Жила она на ферме Литтл-таун, что значит — Городок. Девочка она была хорошая, только всё время теряла носовые платки!

Однажды вышла она во двор вся в слезах:

— Ой-ой-ой! Я опять потеряла свои носовые платочки. Целых три платочка и передничек! Не видел ли ты их, Полосатик?

Но полосатый котёнок молча продолжал мыть свои беленькие лапки.

Тогда Люси спросила рябую курочку:

— Курочка Сэлли, может быть, ты нашла мои носовые платочки?

Но рябая курочка кинулась к курятнику и ни к селу ни к городу громко закудахтала.

— Я бегаю босиком, босико-ко-ком, босико-ком!

Тогда Люси спросила Малиновку, которая сидела на ветке.

Малиновка искоса взглянула на Люси блестящим чёрным глазом, перепорхнула через каменный забор и улетела.

Люси вскарабкалась на забор поглядеть на высокий холм за фермой: не там ли она потеряла свои носовые платочки. Люси увидела такой высокий холм, что вершина его терялась где-то в облаках, точно у него и не было никакой вершины!

И девочке показалось, что далеко-далеко на склоне холма на траве что-то белеет.

Люси стала карабкаться на холм так быстро, как только поспевали её толстенькие ножки. Она бежала по крутой тропинке — всё вверх и вверх, пока Литтл-таун не оказался под нею. Она могла бы, если бы захотела, забросить камешек прямо в трубу!

Вдруг Люси оказалась возле родничка, который, булькая, бил прямо из-под земли.

Кто-то поставил жестяной бидончик прямо под струю, и вода уже переливалась через край, потому что бидончик был немногим больше яичной скорлупки! И там, где песок на дорожке был влажным, на нём отпечаталось множество каких-то малюсеньких следочков.

Люси побежала дальше.

Тропинка кончилась под большой скалой. Там зеленела невысокая травка. Были вбиты колышки, а между ними натянуты шнурочки, сплетённые из листьев рогоза. На шнурочках сушилось бельё, и было полно бельевых прищепок. Но платочков там не было! Правда, обнаружилось кое-что другое — дверь! Она вела прямо внутрь холма. А внутри холма за дверью кто-то напевал:

 

Блузочки-скатёрочки,

Кружева-оборочки,

Не осталось ни пятна,

Всё — сплошная белизна!

 

 

Люси постучала разок, потом другой — песенка оборвалась и тоненький испуганный голосок спросил:

— Кто там?

Люси отворила дверь. И что бы вы думали, она увидела? Маленькую чистенькую кухоньку с полом, выложенным каменными плитами и с деревянными балками под потолком, как на любой кухне любой фермы. Только потолок был такой низкий, что Люси почти касалась его макушкой, и посуда на полках была малюсенькая, и вообще всё было крошечное. Тепло и уютно пахло свежевыглаженным бельём. А возле стола с утюгом в руке стояла очень маленькая толстенькая тётенька и с опаской глядела на Люси. Подол её цветастого платьица был подоткнут. Из-под платьица виднелась нижняя юбка в полосочку, а спереди — широкий фартук. Её чёрный носик так и ходил ходуном, принюхиваясь: пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. А там, где у Люси из-под шапочки выбивались золотистые кудряшки, у хозяйки кухни из-под чепчика виднелись… ИГОЛКИ!

— Кто ты? — спросила Люси. — И не видала ли ты моих носовых платочков?

Маленькая тётенька присела в забавном реверансе:

— О да-да-да, с вашего позволения, сударыня, меня зовут миссис Тигги-Мигл, о да-да-да, с вашего позволения, никто не умеет крахмалить бельё лучше меня.

Тут она что-то вытащила из бельевой корзины и расстелила поверх одеяла, на котором гладила.

— Что это такое? — спросила Аюси. — Это вовсе не мой носовой платочек!

— О нет, с вашего позволения, сударыня, это жилет папы-малиновки.

Миссис Тигги-Мигл прогладила его, аккуратно свернула и отложила в сторонку.

Потом она сняла что-то с деревянной перекладины, на которой сушилось бельё.

— Но это тоже не мой платочек! — сказала Люси.

— О нет-нет, с вашего позволения, сударыня, это скатерть из Дамаска. Она принадлежит Дженни-крапивнику. Очень неаккуратная птица. Заляпала всю скатерть смородинным вином. Смородинные пятна отстирываются с таким трудом!

Носик миссис Тигги-Мигл так и ходил ходуном — пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. Она взяла с плиты утюг погорячее.

— А вот и один из моих платочков! — воскликнула Люси. — И мой передничек!

Миссис Тигги-Мигл прогладила и его, расправила оборочки и загладила складочки.

— Ой, чудесно! — сказала Люси. — А что это такое жёлтое, длинное и с пальцами на концах, как у перчаток?

— А! Это чулки рябой курочки Сэлли. Посмотри, пятки совсем проносились, оттого что она всё время копается в земле. Она скоро совсем останется босой, — сказала миссис Тигги-Мигл.

— Ой, вон ещё один платочек. Но это ведь не мой? Он красный!

— О нет, с вашего позволения, сударыня, это платок мамы Крольчихи. Он весь пропах луком. Его пришлось стирать совершенно отдельно. И всё равно мне не удалось уничтожить запах.

— А вон и ещё один мой платочек! — сказала Люси. — А это что такое вон там, смешное, маленькое, беленькое?

— Это пара рукавичек полосатой кошечки. Она моет их сама, а я глажу.

— А вот и мой последний платочек! — обрадовалась Люси. — Скажите, а что вы макаете в тазик с крахмалом?

— Это прелестные манишки Тома-Титмауса. Такой привередливый мышонок, ужас! — сказала миссис Тигги-Мигл. — Ну вот и всё с глажкой, теперь мне надо развесить для просушки кое-что из выстиранного.

— А что это такое миленькое пушистенькое? — спросила Люси.

— Это шерстяные жакеточки ягнят из Скелгхила.

— Как? Разве их одёжки снимаются? — спросила Люси.

— Конечно, с вашего позволения, сударыня. Вон, посмотрите на метки на плече. Вот ещё одна — с меткой «Гейтсгард», а вот три, помеченные «Литтл-таун». Их всегда метят, прежде чем отправить в стирку! — сказала миссис Тигги-Мигл.

 

И она стала развешивать на верёвку выстиранное бельё: маленькие мышиные курточки, и чёрный кротовый бархатный жилет, и рыженькое беличье пальтишко, принадлежавшее бельчонку Орешкину, и невероятно севшую синюю куртку Питера-кролика, и ещё чью-то, неизвестно чью, нижнюю юбку без метки. Наконец корзина опустела!

После этого миссис Тигги-Мигл заварила чай и налила одну чашечку Люси, а другую себе. Они сидели на лавке возле камина и поглядывали друг на друга. Рука, которой миссис Тигги-Мигл держала чашку с чаем, была тёмно-коричневая, сморщенная, со следами мыльной пены. А из чепчика и платья миссис Тигги-Мигл торчали булавки острым концом наружу, так что Люси на всякий случай от неё отодвинулась.

Когда Люси и миссис Тигги-Мигл напились чаю, они уложили бельё в узелки. И носовые платочки Люси тоже упаковали в фартучек и закололи серебряной английской булавкой.

Они затушили огонь кусочком дёрна, забрали узелки с бельём, заперли дверь, а ключ спрятали под порожком.

Спускаясь с холма, миссис Тигги-Мигл и Люси встречали разных зверушек. Первыми — Питера-кролика и Бенджамина Банни. И миссис Тигги-Мигл отдала им чисто выстиранные вещички. Все звери и птицы были очень благодарны доброй миссис Тигги-Мигл.

И вот, когда Люси и миссис Тигги-Мигл спустились к самому подножию холма и оказались возле каменного забора, у них остался лишь один узелок с платочками.

Тут Люси вскарабкалась на забор и обернулась, чтобы пожелать миссис Тигги-Мигл доброй ночи и сказать ей спасибо, но — удивительное дело: миссис Тигги-Мигл не стала ждать «спасибо» и не спросила плату за стирку! Она уже бежала вверх, вверх, вверх по холму. И куда девался её чепчик в оборочках? И её шаль? И платье? И полосатая нижняя юбка? И какая она стала крошечная, и вся серая, и вся в КОЛЮЧКАХ! А как же иначе! Ведь миссис Тигги-Мигл на самом деле была просто ежихой.