Смена цивилизаций через призму глобальных проектов

 

Введенное в предыдущей главе определение ГП требует дальнейшей расшифровки и детализации. По этой причине в этой главе я подробно разберу механизмы взаимодействия ГП и дам, если так можно выразиться, краткий исторический обзор. Он может служить примером проектного анализа, к которому я еще не раз вернусь ниже.

Конкуренция проектов в том понимании, которое описано выше, может идти по трем основным направлениям, по большому счету независимым и равноправным. И исторический опыт показывает, что если по двум из них очевидная победа достается одному из проектов, то любой перевес сил по третьему направлению уже практически никогда не играет роли. Эти три направления – экономика (производной которой является военная мощь), идеология и демография.

К последней мы относим не только численность населения, но и его приверженность проектным ценностям, в частности готовность отдать за них жизнь. Так, сложности Западного проекта в Ираке и Афганистане во многом связаны с тем, что подавляющее превосходство Западного проекта в экономической сфере (и тем самым военной силе) вполне компенсируется преимуществом Ислама в идеологии. Поскольку построенный на примате наживы Западный проект явно уступает в глазах людей проекту Исламскому, построенному на пусть специфически понимаемой для человека, воспитанного в христианской культуре, но – справедливости и демографии, практически во всех аспектах последней.

А вот знаменитое противоборство «двух систем» в середине XX в. было связано с тем, что ни у одной из них не было явного преимущества (вопреки идеологическим догматам каждого из них): в экономике – у Западного проекта, в идеологии – у Красного. По демографии, в общем, была ничья.

И поражение Красного проекта в конце века было вызвано как раз тем, что в конце 50-х годов разложившееся имперское руководство СССР отказалось от концепции идеологической войны, перейдя к так называемому принципу мирного сосуществования, чем резко ослабило демографическую проектную составляющую. Связано это было с тем, что лозунг о построении коммунизма еще при жизни нынешнего поколения привел к началу реализации принципа «каждому по потребности». А это, в свою очередь, привело к ситуации, когда материальная награда давалась людям не за реальные достижения в рамках дальнейшего развития Красного проекта, а просто по факту существования. Что, естественно, не могло не ослабить приверженности проектным ценностям следующего поколения (так называемых шестидесятников), которые, собственно говоря, и стали могильщиками проекта и своей страны.

Именно этот отказ привел к тому, что через 20 лет элита Красного проекта не сумела реализовать свой выигрыш, который был достигнут фактически за счет того потенциала, который был заложен в системе в предыдущие десятилетия. Описывая выше коллизии 70-х годов, я не мог убедительно объяснить причины отказа руководства СССР от уже фактически достигнутого выигрыша. Да это и невозможно было в рамках чисто экономического анализа. А вот проектный анализ причину этого явления объясняет легко и просто!

Отметим, что сегодняшние проблемы США, Евросоюза да и всего Западного ГП связаны, скорее всего, с тем, что ощущение победы в холодной войне и разрушение СССР привело к тому, что были резко сокращены лифты вертикальной мобильности для лиц, изначально не принадлежащих к проектной элите. Соответственно, качество интеллектуального обслуживания проекта, возможности по адекватной оценке сложившейся ситуации резко упали. Фактически произошло то, что образно можно назвать загниванием элиты.

Для дальнейшего описания ГП я попытаюсь дать последовательность проектов так, как авторы этой концепции (Сергей Ильич Гавриленков и я) ее себе представляют. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, что в процессе дальнейших исследований и развития языка глобальных проектов этот список будет варьироваться и дополняться. Но, собственно, это нормальное явление в развитии любой науки.

Первым в рамках истории человечества (во всяком случае, с нашей, европоцентрической позиции) был Иудейский (ветхозаветный) ГП. Именно он впервые предложил окружающим людям не силу оружия, а систему ценностей. Как и полагается, первый блин комом, поэтому данный проект, особенно в части своих ритуальных механизмов, оказался крайне сложен, как следствие, количество неофитов во все времена было ограниченным.

Частично это связано с тем, что возник он во времена разрушения родо-племенных отношений и во многом его проектные документы носят ярко выраженный племенной характер. Именно по этой причине слово «Иудейский» следовало бы заключить в кавычки, учитывая также то, что связан он, безусловно, с религией, но национальность играет в нем более важную роль, чем в других проектах. Тем не менее нужно понимать, что международные финансисты, лидеры Западного проекта, пусть и евреи по национальности, являются не менее опасными врагами для этого проекта, чем, скажем, неофашисты.

Кроме того, один из важнейших догматов этого проекта, запрет на ростовщичество, был применим только по отношению к представителям своего собственного проекта. Такая ситуация, как мы увидим, в дальнейшем оказала принципиальное влияние на весь ход мирового процесса. При этом сама его система ценностей оказалась столь привлекательной, что появился Христианский проект, который после перехода в иерархическую стадию естественно назвать Православным (Византийским).

Отметим, что основное отличие Христианского проекта от Иудейского состоит не столько в догматике, сколько в сильно упрощенных ритуалах. Кроме того, запрет на ростовщичество у Христианского проекта является более категорическим, что привело к тому, что уже в Средние века значительную роль в контроле над финансовой системой играли именно представители Иудейского проекта. Впрочем, это во многом стало следствием отказа от роли национальности («Нет ни эллина, ни иудея» в интерпретации апостола Павла), причем даже не самим Иисусом и его непосредственными учениками, а на более поздних стадиях развития учения.

Часть сетевой системы Христианского проекта в рамках конкуренции с Византией (как государством) прекратила свое существование. При этом по крайней мере два осколка получили дальнейшее развитие. Одним из них стали несторианские общины Центральной Азии (пресловутое «государство пресвитера Иоанна»), которые идейно оплодотворили самую успешную в истории Китая династию Тан (618-907 гг.), другим – развившийся в Западной Европе проект Католический. В отличие от Византийского, который очень быстро приобрел имперские рамки, Католический проект в силу политической разобщенности Западной Европы очень долго развивался в пределах иерархической стадии. Не в последнюю очередь на расхождение проектов повлияли также различия в культуре и ментальности народов, входивших в ареал распространения Византийского и Католического проектов.

Отдельно и более подробно мы остановимся на ситуации последних 500 лет в Европе. В XVI в. после описанных выше катаклизмов в Европе начал развиваться новый, Капиталистический проект, идейной базой которого стала Реформация. В доктринальном плане этот проект отошел от идейной базы библейской системы ценностей, отказавшись от одного из догматов – запрета на ростовщичество, поскольку экономической базой Капиталистического ГП стал ссудный процент.

Запрет этот, разумеется, не мог быть отменен в догматике (и в тезисах Мартина Лютера, например, он присутствует в полном объеме), но был снят в хозяйственной норме, из которой затем был разработан миф о т. н. протестантской этике. Отметим, что Капиталистический проект принципиально изменил базовую цель в рамках проектной системы ценностей. Если в Христианском проекте, во всех его вариациях, даже не принявших форму ГП, основой является справедливость, то для Капиталистического таковой является корысть, нажива.

Этот пример показывает, что библейская система догматов, являющаяся базой практически всех ГП на территории Европы, не является механической суммой запретов и ограничений, а существенно взаимозависимой системой норм и правил, причем эта зависимость проявляется через всю жизнедеятельность людей. С точки зрения верующего христианина (да и иудея, и мусульманина), это естественно, иначе и быть не может, поскольку даны эти догматы были Богом и ревизии человеком не подлежат. Но и чисто материалистический анализ показывает, что отказ только от одного из догматов неминуемо привел к радикальному и принципиальному изменению жизненных целей и принципов! Поневоле задумаешься о том, все ли в мире можно объяснить в рамках этого самого материалистического понимания…

Как было показано выше, именно с Капиталистическим проектом, с наличием ссудного процента, связан еще один феномен человечества – так называемое технологическое, индустриальное общество. Ни одно государство или цивилизация, которые ссудный процент категорически не одобряют (особенно исламское, там этот запрет явно введен в нормативные правила, шариат), не смогли создать на собственной базе технологическое общество, развивающееся за счет промышленности.

Выше мы несколько раз упомянули Западный ГП, однако пока не упомянули, чем он отличается от Капиталистического. По нашему мнению, сегодня Капиталистический проект в явном виде не существует (последняя попытка его реинкарнации – это гитлеровская Германия 30-х годов ХХ в.), поскольку в XIX в. произошли серьезные изменения в экономической практике, кардинально преобразившие его базовые ценности. Остались только отдельные кусочки его бывшей сетевой структуры.

Впрочем, не исключено, что линия Трампа на восстановление реального сектора экономики США как раз связана с тем, что он представляет интересы американской части ныне сетевой элиты Капиталистического проекта. Во всяком случае, именно такой подход позволяет придать его действиям логику и внутренний смысл. По этой причине я вернусь к этой теме и связанным с ней обстоятельствам в конце книги.

В любом случае, как уже было показано выше, догматическая структура Капиталистического проекта была неустойчива и настоятельно требовала существенного изменения. Либо в сторону дальнейшего отказа от библейских ценностей (что еще более усиливалось в связи с тем, что Норма-то в новых капиталистических государствах еще во многом была христианская), либо же в сторону возврата на место запрета на ростовщичество. Что характерно, реализовались обе эти идеи.

Обе они родились в конце XVIII в., и первой из них, как раз ставшей базой Западного ГП, оказалась идея о том, как реализовать многовековую мечту алхимиков о создании золота в пробирке. Почему именно золото так хотели создать алхимики, понятно – именно золото было на тот момент Единой мерой стоимости (ЕМС) для всего человечества. А идея эта, из которой вырос механизм финансового капитализма, а затем и новый ГП, состояла в том, что если золото создать нельзя, то, может быть, возможно изменить ЕМС? На такую, которую можно создать в пробирке и контролировать потом эту пробирку, не допуская до нее никого постороннего.

Не вдаваясь в детали, которые мы опишем ниже, можно сказать, что сегодня ЕМС – это американский доллар, единственная «пробирка», где он рождается, – это Федеральная резервная система США, частная контора, владельцами которой являются крупнейшие инвестиционные банки Уолл-стрит.

А вся мировая финансовая система с ее институтами, такими как МВФ, Мировой банк и многие другие, своей главной задачей видят именно сохранение монополии ФРС на денежную эмиссию.

Разумеется, без наличия ссудного процента становления этого проекта, который активно развивался в XIX–XX вв., быть никак не могло. Основными его стадиями стало создание первого частного госбанка (с монопольным правом денежной эмиссии) в Англии в середине XIX в., создание ФРС США в начале XX в., Бреттон-Вудские соглашения 1944 г., отмена привязки доллара к золоту в 1971 г., введение «рейганомики» с ее кредитным стимулированием частного спроса и, наконец, распад Красного проекта в 1991 г.

А изменение названия с Капиталистического на Западный связано как раз с тем, что укоренившееся в наших СМИ выражение «Запад» обычно упоминается как раз для описания проектных организаций Западного ГП (как стран, таких как США или Великобритания, так и некоторых чисто проектных образований вроде МВФ, НАТО и т. д.). Отметим, что базовая система ценностей в Западном проекте по сравнению с Капиталистическим изменилась довольно серьезно.

Капиталистическому проекту мы обязаны созданием новой «Нагорной проповеди» – протестантской этики, которая defacto отменила оставшиеся библейские ценности. Но появилась эта легенда уже в самом конце эры чистого капитализма, когда ему на смену начал приходить капитализм финансовый (историю становления которого мы подробно опишем ниже). А финансистам нужна была совершенно новая идеологическая модель, поскольку ценности в финансовой системе образуются совершенно не трудом и реальные носители капиталистической, производственной логики к чисто финансовым источникам происхождения богатств относятся не очень хорошо…

Как я уже отмечал в предыдущих главах (и будет еще подробнее описано в будущем), углубление разделения труда требует снижения рисков производителей, что, в свою очередь, влечет за собой увеличение роли финансового сектора и необходимость эмиссии. Но сама по себе эмиссия не создает ценностей (в лучшем случае – временные финансовые активы). Зато она может ценности перераспределять, как это было описано выше в приложении к истории Великой депрессии. И поэтому именно финансисты выступили главным движителем идеи полного отказа от библейской системы ценностей, введения идей либерализма.

Ключевым элементом либерализма (не как философской теории, а как базовой ценности Западного проекта) стала идея свободы как права любого человека на выбор для себя произвольного набора ценностей и такой же произвольной его смены. Сделано это, естественно, было для того, чтобы невозможно было критиковать происхождение богатств путем использования ссудного процента с позиции правильной системы ценностей. Ну а чтобы эту позицию усилить, была придумана концепция толерантности, которая прямо запрещала критику любой системы ценностей. И – чисто технологически – инструмент «окна Овертона» как способ раскачать старую ценностную модель, которая до сих пор играет важную роль в обществе.

Почему нельзя было поступить с носителями старой ценностной базы жестко, как это часто происходило в рамках замены в том или ином обществе одной проектной модели на другую? А дело в том, что библейская система ценностей появилась в период разложения родо-племенного способа не просто так, она фактически играла роль правил общежития для появляющихся городов, в которых невозможно было решать спорные вопросы через родовых старейшин. И с этого времени вся система социальной стабильности в государствах обеспечивалась через консерватизм, преемственность библейских ценностей в рамках семьи и государственной политики.

В этом смысле даже в рамках Западного проекта очень долго приходилось эту консервативную модель поведения сохранять. И только события последних десятилетий ХХ в. позволили США и странам Западной Европы (Евросоюза) от нее отказаться, о чем я подробнее расскажу дальше.

В любом случае, в экономике Западного проекта произошли серьезные изменения, поскольку основные богатства стали создаваться не в материальной сфере, производстве или за счет природной ренты, а путем безудержной мультипликации чисто финансовых активов. Такая модель привела к тому, что доля финансовых ценностей, которые в XIX в. составляли менее половины всех активов человечества, на сегодня составляет более 99 %. Только объем финансовых фьючерсов и производных от них инструментов, например, на нефть, превышает объем физической нефти (в ценовом выражении) в сотни и тысячи раз.

Отметим, что такой способ создания активов на кончике печатного станка в условиях уже существующей технологической цивилизации позволил создать феномен сверхпотребления, когда развитие системы потребительского кредита на базе эмиссии доллара позволило резко увеличить уровень жизни существенной части населения в границах Западного проекта. В то же время это и существенно уменьшило их желание бороться за реализацию проектных ценностей, поскольку такая борьба неминуемо снижала жизненный уровень населения. И если до распада мировой системы социализма еще была внешняя угроза, которая сплачивала рядовых последователей Западного проекта, то после ее распада этот фактор себя проявил в полной мере. В результате одно из трех основных направлений межпроектной борьбы, демографическое, оказалось для Западного проекта потерянным навсегда.

Кроме того, упомянутое изменение основного способа производства не могло не только серьезно изменить психологию проектной элиты, но и резко сузило ее управленческую часть: на сегодня фактически основные проектные решения в Западном проекте принимает узкая группа лиц, состоящая от силы из нескольких сотен человек, причем состоящих в основном из представителей финансового сектора.

Отметим, что после поражения Красного проекта в начале 90-х годов прошлого века такая узость элиты и отсутствие (правда, на очень ограниченное время) реальных, сравнимых по масштабу с целым конкурентов привело к быстрому переходу Западного проекта в имперскую стадию. И, как и следовало ожидать, уже самые первые экономические проблемы вызвали у этой имперской структуры проблемы. Сегодня уже отчетливо видно, что и руководство части стран Евросоюза, в первую очередь в лице Великобритании и Италии, и руководство США (в лице Дональда Трампа) всерьез рассматривают возможность выхода подотчетных им структур из Западного проекта и создание наднациональной в первом и национальной во втором случае империи. С возвращением старых, капиталистических ценностей.

Завершится ли хотя бы одна из этих попыток успехом, нам еще предстоит узнать, но одно очевидно – резкий рост террористических актов в последние годы существенно связан с этим кризисом Западного проекта, является попыткой его расколовшихся элит сместить чашу весов в свою пользу и удержать в рамках своего контроля весь мир. Сюда же нужно отнести резко выросшую конфронтацию в торговой сфере да и многое другое.

За пределами Европы в VII в. возник еще один проект на базе библейской системы ценностей – Исламский. Он активно развивался в рамках иерархической стадии почти 1000 лет, но переход к имперской стадии в рамках Османской империи практически привел к замораживанию собственного Исламского ГП, переходу его в латентную фазу. И только в XX в. попытки Западного и Красного проектов разыграть в своих интересах «исламскую карту» привели к его возрождению в новой редакции, имеющей пока сетевую стадию. Немаловажным фактором оживления Исламского ГП стала также демографическая динамика, в результате которой население мусульманских стран стремительно выросло.

Основным качеством Исламского проекта является его очень сильная идеологическая составляющая. Связано это с тем, что включенные непосредственно в догматику Корана нормы и правила общежития делают его активным проповедником практически любого носителя проекта. Это существенно отличает его от всех остальных ГП, которым такая активность бывает присуща только на самых ранних стадиях развития.

Отметим, что в Азии были и свои глобальные проекты, которые еще не дошли до Европы, вернее, не завоевали больших масс сторонников, например Буддистский. Именно по той причине, что их актуальность для нас на сегодня проблематична, я не буду в этой книге на них останавливаться.

За одним исключением – Китай. Китай сегодня стоит на распутье, выберет ли он для себя путь развития, связанный с поднятием упавшего знамени Красного проекта, т. е. пойдет по интернациональному, проектному пути, либо же останется в рамках чисто национальной империи, которую в принципе не будут волновать мировые процессы, напрямую не затрагивающие чисто национальные интересы этнических китайцев и их вассалитет. Многое говорит за то, что коммунизм в его классической форме не является целью Поднебесной. В частности, коммунизм негативно относится к ростовщичеству, а Китай в полной мере адаптирует капиталистический инструментарий, в то время как коммунистическая атрибутика сохраняется только как демпфер преобразования систем.

Пока создается впечатление, что Китай не заинтересован в создании собственного ГП ни на Красной, ни на какой другой (например, буддистско-конфуцианской) основе, чем существенно ограничивает собственные возможности по контролю над миром. Его глобалистские проекты (новый Великий шелковый путь) носят, скорее, экономический характер. Да и активное продолжение этого проекта в новых кризисных условиях остается спорным вопросом.

Но вернемся к историческому обзору. В XVIII в., практически одновременно с появлением концепции финансового капитализма, в работах социалистов-утопистов появились идеи, которые стали базой для развития Красного ГП. С точки зрения библейской догматики этот проект стал попыткой возврата запрета на ростовщичество, однако в очень специфической форме.

Поскольку рассуждения первых глав настоящей книги и опыт Исламского проекта показал, что без кредита построить индустриальное общество нельзя, а без индустриального общества невозможно было выиграть соревнование с другими проектами (особенно с Западным), просто запретить ссудный процент было нельзя. И была придумана схема, которая сохраняла банковскую систему, но запрещала частное присвоение доходов от ссудного процента (через обобществление как банковской системы, так и средств производства).

Отметим, что для Маркса, который стал в XIX в. главным теоретиком Красного проекта, такой проблемы особо не существовало, поскольку он считал, что Красный проект (коммунизм) победит во всем мире одновременно. Соответственно, бенефициаром обобществленной банковской системы станет все общество. А вот у Ленина соответствующая задача возникла, поэтому на территории СССР была создана альтернативная мировой капиталистической банковская система, целью которой было не получение прибыли, а решение экономических задач в рамках хозяйственной системы социализма.

В любом случае тема изучения различных (в том числе и не реализованных) возможных моделей интерпретации Красного проекта представляется мне крайне интересной, но она явно находится за пределами темы этой книги. А пока можно только отметить, что идеология и технологические механизмы этого проекта имеют одну важную особенность (по сравнению с предыдущими) – серьезный уклон в социальную сферу, мощное развитие социальных технологий.

Слабым местом Красного проекта является полное отсутствие мистической составляющей в его практике. Разумеется, в догматике она присутствует (в частности, наличествует символ веры: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»), но все реализации этого проекта были откровенно атеистическими.

Одно время на контрасте с проектами Капиталистическим и Западным это было не так заметно, однако по мере заимствования альтернативными Красному проектами упомянутых социальных технологий этот недостаток стал играть все большую роль. Не исключено, что попытки Сталина реанимировать православие в 40-е годы были связаны именно с этим недостатком, но его смерть остановила эти попытки.

Красный проект, который в СССР развивался, если так можно выразиться, в достаточно резкой коммунистической форме, проиграл (в том числе и по причинам, указанным выше), но не исчез окончательно, а перешел в латентную форму. Резкое падение уровня жизни в базовых странах Западного проекта после неизбежного и скорого глобального экономического кризиса неминуемо вызовет мощный ренессанс социалистических идей, хотя пока это не так заметно на фоне активности идей националистических и религиозных.

Кроме того, скорее всего, в силу проблем с долларом в качестве Единой меры стоимости человечество (по крайней мере, на время) объективно будет вынуждено всерьез рассмотреть возможность возвращения в житейскую практику библейского догмата о запрете на ростовщичество.

Именно здесь самое время вспомнить о феномене технологической цивилизации. Основной проблемой Исламского проекта, который явно рвется к контролю над Европой и ищет базовую страну для перехода к иерархической стадии, это полная невозможность отстроить на собственной базе современную технологическую структуру. При этом очевидно, что использовать опыт Капиталистического и Западного проектов он не может – ссудный процент в Исламе запрещен категорически. Но единственный случай в истории, когда технологическое общество было построено без использования ссудного процента, – это СССР, т. е. базовая страна Красного проекта в его коммунистическом варианте. По этой причине не исключено, что проникновение Ислама в Европу начнет принимать существенный социалистический оттенок, что неминуемо будет коррелировать с подъемом аналогичных настроений в условиях острого экономического кризиса.

На этом я заканчиваю описание теории глобальных проектов, хотя рассказать в этом направлении можно еще очень много. Но главный вывод, в общем, более или менее понятен: так как любые два ГП принципиально антагонистичны, поскольку каждый формирует свою проектную элиту и свои проектные нормы, объединение и/или преемственность технологических зон возможно только в том случае, если они развиваются в рамках одного проекта.

Я недаром отметил выше, в описании истории создания Американской технологической зоны, что финансовая система США была тесно кооперирована с финансовой системой Британской империи. Поскольку либеральная идеология выстраивается финансовой элитой исходя из ее интересов, и Британская, и Американская технологические зоны находились под контролем Западного ГП, в связи с чем их объединение по итогам Второй мировой войны не вызвало особых коллизий. А вот Японская и Германская технологические зоны, в которых в первой половине прошлого века продолжал действовать Капиталистический проект, оказались с ними несовместимы, в результате чего их элиты подверглись жесточайшей чистке, а сами проектные структуры были уничтожены. Впрочем, не исключено, что по итогам нынешнего, четвертого, ПЭК-кризиса он возродится.

Именно по этой причине невозможно было неформальное объединение СССР и Германии в конце 30-х годов, хотя экономически это было вполне целесообразно. Именно по этой причине такая сложная ситуация была в Британии 30-х годов, в которой боролись две части имперской элиты: старая, восходящая к Капиталистическому проекту, которую возглавлял Эдуард VIII (и к которой направлялся весной 1941 г. из Германии Рудольф Гесс), и новая, Западная, наиболее известным лидером которой был Уинстон Черчилль. Отречение Эдуарда VIII в конце 1936 г. стало формальной победой Западного ГП в Британской империи, и неудивительно, что уже через несколько лет Черчилль фактически ликвидировал ее как самостоятельный субъект мировой политики.

Отметим, кстати, что политические процессы, происходящие в процессе brexit’а, т. е. выхода Великобритании из Евросоюза, весьма возможно, являются реинкарнацией политических битв 30-х годов прошлого века. И не исключено, что те британские элиты, которые тогда проиграли, сейчас смогут взять реванш.

Похожая ситуация происходит сегодня в России. Запрет Гайдара и его команды, которая до сих пор управляет российской экономикой и финансами, на внутренние (рублевые) инвестиции связан как раз с тем, что они представляют в России элиту Западного ГП. Отсюда и весь пакет либеральных реформ.

И ненависть к Путину на Западе связана не столько с какими-то его личными недостатками, а с тем, что он отказывает полностью передать Россию под управление элиты Западного проекта. Но и полностью убрать представителей этой элиты он не может (пока?), поскольку экономика России полностью встроена в систему разделения труда Американской технологической зоны (а других в мире на сегодня нет).

Если посмотреть на нынешние проблемы США, в том числе на феномен Трампа, то объективно он связан с тем, что экономические проблемы США как базовой страны технологической зоны, держателя воспроизводственного контура пришли в серьезное противоречие с интересами элиты Западного ГП, которая в первую очередь заинтересована в сохранении транснациональной долларовой системы. И это противоречие сильно обострилось в связи с тем, что эмиссионный центр доллара, ФРС США, находится в национальной, а не международной юрисдикции.

Но поскольку сами США последние десятилетия управлялись как раз элитой Западного проекта (последним президентом США, выросшим на идеях приоритета национальных интересов страны, по всей видимости, был Ричард Никсон, что и стоило ему поста руководителя государства), то она агрессивно противится любым действиям, направленным против ее интересов.

Что хорошо видно по многим событиям последних лет, в том числе отношению к Трампу. Но об этом в следующих главах.

 

Глава 15