Трубочист успокаивал ее и показывал,

Куда лучше ступать ножкой, на какой выступ

Или золоченую завитушку резных ножек стола.

Лестница его тоже сослужила им немалую

Службу; таким образом они благополучно

Спустились на пол. Но, взглянув на старый

Шкаф, они увидели там страшный переполох.

 

Резные олени далеко-далеко

Вытянули вперед головы с рогами и

Вертели ими во все стороны, а обер-унтер-

Генерал-комиссар-сержант Козлоног высоко

подпрыгнул и закричал старому китайцу:

— Бегут! Бегут!

Беглецы испугались немножко и поскорее

Шмыгнули в ящик предоконного возвышения.

 

Тут лежали три-четыре неполные колоды

Карт и кукольный театр; он был кое-как

Установлен в тесном ящике. И на сцене шло

Представление. Все дамы — и бубновые, и

Червонные, и трефовые, и пиковые — сидели в

Первом ряду и обмахивались своими

Тюльпанами. Позади них стояли валеты, и у

Каждого было по две головы — сверху и снизу,

Как и у всех карт. В пьесе изображались

Страдания влюбленной парочки, которую

Разлучали. Пастушка заплакала: это была точь-

В-точь их собственная история.

 

— Нет, я не вынесу! — сказала она трубочисту. — Уйдем

отсюда!

 

Но, очутившись опять на полу, они

Увидали, что старый китаец проснулся и весь

Качается из стороны в сторону, — внутри его

Катался свинцовый шарик.

— Ай, старый китаец гонится за нами! —

Закричала пастушка и в отчаянии упала на свои

Фарфоровые коленки.

— Стой, мне пришла в голову мысль! —

Сказал трубочист. — Видишь вон там, в углу,

Большую вазу с сушеными душистыми травами

и цветами? Влезем в нее! Там мы будем лежать

На розах и лаванде, а если китаец подойдет к

Нам, засыплем ему глаза солью.

— Нет, это не годится! — сказала она.

 

— Я знаю, что старый китаец и ваза были

Когда-то помолвлены, а в таких случаях всегда

ведь сохраняются добрые отношения! Нет, нам

Остается только пуститься по белу свету куда

глаза глядят!

— А хватит ли у тебя мужества идти за

Мною всюду? — спросил трубочист. —

Подумала ли ты, как велик мир? Подумала ли о

Том, что нам нельзя будет вернуться назад?

— Да, да! — отвечала она.

Трубочист пристально посмотрел на нее и

сказал:

— Моя дорога идет через печную трубу!

Хватит ли у тебя мужества вскарабкаться со

Мной в печку и пробраться по коленчатым

Переходам трубы? Там-то уж я знаю, что мне

делать! Мы заберемся так высоко, что нас не

достанут! В самом же верху есть дыра, через нее

можно выбраться на белый свет!

И он повел ее к печке.

— Как тут черно! — сказала она, но все-

Таки полезла за ним в печку и в трубу, где было

Темно, как ночью.

— Ну вот мы и в трубе! — сказал он. —

Смотри, смотри! Прямо над нами сияет

чудесная звездочка!

На небе и в самом деле сияла звезда, точно

Указывая им дорогу. А они все лезли и лезли,

все выше и выше! Дорога была ужасная. Но

Трубочист поддерживал пастушку и указывал,

Куда ей удобнее и лучше ставить фарфоровые

Ножки. Наконец они достигли края трубы и

уселись, — они очень устали, и было от чего!

 

Небо, усеянное звездами, было над ними, а все домовые

Крыши под ними. С этой высоты глазам их открывалось огромное

Пространство. Бедная пастушка никак не думала, что свет так

велик. Она склонилась головкою к плечу трубочиста и заплакала;

Слезы катились ей на грудь и разом смыли всю позолоту с ее

Пояса.

— Нет, это уж слишком! — сказала она. — Я не вынесу!

Свет слишком велик! А х, если бы я опять стояла на

подзеркальном столике! Я не успокоюсь, пока не вернусь туда!

У Я пошла за тобою куда глаза глядят, теперь

. проводи же меня обратно, если любишь меня!

 

Трубочист стал ее уговаривать, напоминал ей о

Старом китайце и об обер-унтер-генерал-комиссар-сержанте

Козлоноге, но она только рыдала и крепко целовала своего

Милого. Что ему оставалось делать? Пришлось уступить, хотя /. V

 

И вот они с большим трудом спустились по трубе

обратно вниз; не легко это было! Очутившись опять в темной

Печке, они сначала постояли несколько минут за дверцами,

Желая услышать, что творится в комнате. Там было тихо, и

они выглянули. Ах! На полу валялся старый китаец: он

Свалился со стола, собираясь пуститься за ними вдогонку, и

Разбился на три части; спина так вся и отлетела прочь, а

Голова закатилась в угол. Обер-унтер-генерал-комиссар-

Сержант Козлоног стоял, как всегда, на своем месте и

Раздумывал.

— Ай, какой ужас! — воскликнула пастушка. — Старый

дедушка разбился на куски, и мы всему виною! А х, я не

переживу этого!