Уважать жизнь - страшиться смерти

В подростковом возрасте нередки попытки самоубийства — в первую очередь среди лиц женского пола. В 99% случаев покушения на собственную жизнь не имеют какой-либо серьезной причины, то есть серьезной с точки зрения взрослых людей, да не просто взрослых, а только умных взрослых. Подростку же эти факторы, которые взрослый человек назовет смехотворными, не кажутся таковыми; для него они, эти неблагоприятные обстоятельства, приведшие его к попытке самоубийства, являются — хотя бы на время — самыми главными, самыми важными.

Мальчик, которому симпатизирует девочка, забыл ей улыбнуться — уже целая трагедия. Мама не может купить девочке новый наряд, нет у девочки записи какой-то модной эстрадной группы — это и многое похожее может вывести из душевного покоя. Переходный возраст тем и опасен, что подростки очень обидчивы, амбициозны, их социальное положение неопределенно, претензий много, а возможности реализации мало. От этого раздражительность, максимализм, нетерпимость, тонкокожесть приводит к крайней ранимости.

Большинство родителей заставляют детей больше заниматься, стремиться, чтобы они были первыми. Но не все дети могут быть первыми и не все хотят быть первыми. Постоянное принуждение к успеху иногда приводит к нервному срыву, к появлению чувства своей неполноценности, а отсюда — полшага до самоубийства.

Причины попыток самоубийства всегда различны, в основе их реакции протеста, самонаказания и разного рода пониженное настроение. Однако главной причиной частых в наши дни попыток самоубийства является не психическая патология, не завихрения переходного возраста, не прочие, медицински хотя бы как-то обоснованные факторы — главной причиной попыток самоубийства, и у больных, и у здоровых является неуважение к жизни, отсутствие страха смерти. Поражает легкость, с которой молодежь расстается с жизнью. Дело не в болезнях: больных много, а кончают с собой единицы. Основная масса самоубийц — это люди, у которых никакой душевной патологии не было и нет. Отчего подростки так часто грустят, а из-за этого и кончают с собою? Главная причина, по моему глубокому убеждению, — это чувство неполноценности. Если человек не настроен на решительный лад, если нет в нем жизненных сил, если не чувствует он в себе зовов призвания, если не верит в свои силы — от этого и чувство неполноценности. Оно связано с психикой — не с телом, иначе кончали с собою в основном больные люди, а их среди самоубийц единицы.

В коммунистических странах о самоубийствах долгое время вслух не говорили и соответствующие цифры не публиковали. По идеологическим, конечно, причинам. В СССР, как и в любой стране мира, люди тоже кончали самоубийством (кстати, само- убийц-мужчин называют суицидиентами, само- убийц-женщин — суицидиентками, само самоубийство называется суицидом — это кое-что из врачебной терминологии). Считается, что в стране исторического оптимизма такие нелепости, как суицид — невозможны, а если и встречаются, то тем самым позорят социалистический строй, говорить о них вслух нельзя, ибо тот, кто добровольно уходит из жизни вообще, а тем более из жизни советской страны, тот скрытый диссидент. На страницах медицинских изданий почти не публикуются работы о самоубийствах, а если что-то и просачивается, то только в психиатрических сборниках и, естественно, цифровой материал печатать нельзя: уж о чем о чем, а об этом цензура заботится.

Есть в нашей стране и специальные научные учреждения, изучающие проблему самоубийств. Например, в Московском научно-исследовательском институте психиатрии имеется лаборатория, возглавляемая проф. А. Г. Амбрумовой, которая занимается суицидами. В другом институте подобной лабораторией руководил проф. Д. Д. Федотов. Правда, плоды трудов этих лабораторий и научных групп почти никто не видел: они публикуют свои статьи лишь в закрытых сборниках, идущих для служебного пользования. По суицидологии защищается много диссертаций, но они тоже закрыты.

Лишь однажды эти вопросы были как-то рассекречены. Случилось это в начале 70-х годов в Риге. Там вообще хорошо поставлена психиатрическая помощь, в Латвии работает много квалифицированных специалистов. И вот среди них — преимущественно молодых людей — появилась группа энтузиастов, которые решили посвятить себя суицидологии. Это было примерно 10—15 психиатров, они засели за иностранные источники, быстро сориентировались в современном состоянии проблемы и начали работать в своем направлении. Вскоре они накопили большой научный материал и стали публиковать его в местных психиатрических сборниках. В союзных республиках с цензурными ограничениями попроще, молодым энтузиастам удалось преодолеть все бюрократические барьеры — в Москве и в других крупных городах им бы вряд ли это удалось. Но через 2—3 года вся рижская суицидологическая школа распалась, и сейчас о ней никто и не вспоминает. Произошло это по многим причинам, среди которых главную роль играло следующее обстоятельство. Фактический руководитель суицидологической группы был мужем главного психиатра Латвийского министерства здравоохранения: поэтому никто в общем не мешал этим энтузиастам. Но как это нередко бывает, супруги поссорились, их отношения резко ухудшались и в обозримом будущем запахло неминуемым разрывом. Дело осложнялось еще и тем, что жена была старше мужа чуть ли не на полтора десятка лет, а это в свою очередь подливало масла в огонь. Как только отношения между супругами накалились, главный психиатр Латвии стала чинить суицидологам всяческие препятствия и по мере того, как супруги все более ожесточались, суицидологи впадали в мрачное состояние духа и срочно подыскивали себе иную работу.

Когда супруги расстались, никакой суицидологической школы в Риге уже не было, и с тех пор никто в этой республике не занимается самоубийствами.

Но как бы там ни было и какие бы субъективные и объективные причины не мешали изучению в нашей стране этой проблемы, от нее никуда не уйти: к сожалению, с годами самоубийц становится больше и далеко не всегда можно понять, что же

заставило человека сознательно покончить счеты с жизнью[10].

Все мы в этом мире ненадолго, жизнь конечна. За те отведенные судьбой годы и месяцы, что мы находимся на земле, люди должны максимально выразить себя, оставить после себя максимум добрых дел, должны помогать друг другу и хотя бы немного, но увеличить знания о мире. Любому живому существу свойственен страх смерти, отсутствие его — признак инфантильности, а чаще — душевной аномалии.

Тоталитарная тирания извратила психологию советского народа, массовые казни показали людям, как низко ценится их жизнь. Бездарные полководцы, разрушившие в конце 30-х годов Красную Армию, допустившие войну с Гитлером, залили кровью свою страну. На высокомеханизированные и блестяще обученные части вермахта были брошены тысячи безоружных, не имевших никакой подготовки солдат. Победа над Гитлером далась очень большой кровью, еще раз показавшей нашему несчастному народу, как дешево ценится жизнь в замечательной стране Советов. Понятие жизни оказалось обесцененным, лишенным привлекательности — одновременно с этим исчез страх смерти. Подросток (он уже не ребенок, но и далеко не взрослый) сам, без умных взрослых зачастую не способен здраво оценить реальность — если он накладывает на себя руки, то это почти всегда человек неполноценный или запутавшийся в обстоятельствах.

В юные годы пишущему эти строки никогда не приходили мысли о самоубийстве, о смерти — да, но не о самоубийстве. Такие мысли мне по сей день кажутся чем-то аморальным, я испытываю чувство стыда перед собой за то, что такие мысли вообще могут появиться.

 

ЕЩЕ ОДИН САМОУБИЙЦА

Лет в 19—20 я прочитал книгу «Пол и характер». Ее автор Отто Вейнингер, он родился в Вене в 1880 году и в 1903 году покончил жизнь самоубийством. Это был один из тех гениальных безумцев, о которых я писал во многих своих книгах. Душа Вейнингера болела, только чем? Диагнозы можно ставить разные, но они вряд ли приоткрывают тайны души и творчества этого талантливого юноши.

Еще менее понятны причины его самоубийства.

Вейнингеру хотелось быть мужественным, бесстрашным и решительным, его идеалом, как казалось многим, был супермен. Но Вейнингер, еврей по рождению, уверял, что его соплеменники имеют женственный характер, что евреям чужды метафизические интересы, что они материалисты, они очень практичны, земны, они, словно женщины, твердо стоят на земле. Евреи — нация женственных людей, они, по Вейнингеру, рождены быть подчиненными, а не начальниками, ими повелевают, а не они.

Так думал Вейнингер — мыслитель; мужчина же Вейнингер хотел быть сверхчеловеком и от сознания невозможности достичь идеала — покончил с собой.

С точки зрения современного человека то, что сообщал Вейнингер о евреях, якобы носителях грубого практицизма, коим недоступна философия и поэзия, — все это чушь. Среди евреев бывают разные люди — и слабовольные, и сильные личности, и мужчины, и женщины, и начальники, и подчиненные, и жертвы, и палачи, и гении, и дураки, евреем был Христос, евреем был и Иуда.

Свою мужественность, свою воинственность и силу евреи не раз показывали, особенно в период становления Израиля — малюсенького государства, окруженного безбрежным вражеским войском, готовым в любой момент сбросить израильский народ в море или умертвить его химическим оружием.

Народы, как и люди, имеют разные способности и интересы, хотя между народами и людьми больше общего, чем различий. Основная масса, например, русских, к сожалению, полна суеверий, предрассудков, ожиданий чудес и т. д. Но посмотрите на французов или немцев, вроде бы уж очень рациональных людей. Точно так же верят в летающие тарелки и в инопланетян, штурмом берут лавки, в которых продают лотерейные билеты: все ведь хотят разбогатеть надармовщину, с помощью удачи, чуда. По сей день в Германии совершенно открыто практикуют тысячи ведьм, колдунов, астрологов — тут немцы чуть ли не впереди планеты всей. Выходит, суеверия это не привилегия русских или эскимосов, это черта общечеловеческая, независимо от стран, эпох, цивилизаций, уровня рационалистичности.

Славянофилы уверяют, что Запад рационалистичен, а Россия высокодуховна и артистична, что по части культуры Западу никогда не угнаться за Россией. Разговоры о великой духовности моего Отечества вызывают у меня смесь тошноты и

смеха: никакой такой особой духовности нет, все это спесь, самовосхваление, презрение к истине.

Рационализм это не синоним буржуазности и не отрицание культуры. России не хватает именно рационализма, дисциплинированности, организованности. В этом отношении русские чем-то схожи с латиноамериканцами или кавказцами, для которых опоздать на час или на два не считается чем-то предосудительным. В российских условиях буржуазность это синоним воровства, грабежа, разбоя. Вот почему русские буржуа рано или поздно начинают корить себя, спиваются, вырождаются, ведь ни один из них не создал богатства иным способом, кроме как воровством и тяжелейшей эксплуатацией людей.

В российских условиях бороться с буржуазностью это не значит бороться с рационализмом, а значит бороться с воровством. Во всяком случае в XIX и в XX столетиях. Что будет потом — не знаю.

Сменяются общественные формации, названия городов и губерний, а сущность российской жизни остается неизменной, страна делится на тех, кто ворует, и на тех, кого обворовывают. Между ними не может быть мира.

Нет наций сугубо женственных или мужественных. В любом народе есть более мужественные люди и менее.

Вейнингер считал, что поскольку в женщинах нет мужских свойств характера (неужто Вейнингеру невдомек, что это было ненормально, если бы женщины заняли место мужчин, если бы приобрели черты характера противоположного пола?), то женщины — существа второго сорта, недостойные уважения со стороны мужчин, имеющих чувство собственного достоинства. В общем, почти все, что говорил Вейнингер, пишущему эти строки представляется не заслуживающей никакого внимания ерундой. Я удивляюсь, как многие умные люди всерьез обсуждали банальности или глупости, опубликованные в посмертной книге венского юноши. Выяснить, кто лучше — мужчина или женщина, это то же самое, что рассуждать, какая нога или какая рука (правая или левая) важнее, необходимее, красивее, любимее.

Вейнингера приводило в ужас то, что в каждом живом существе имеется и мужское и женское начало, но со временем побеждает что-то одно. Подобная бисексуальность бывает во внутриутробном периоде, в первые годы жизни ребенка, потом она проходит. Аналогичные свойства имеются и у животных. Непонятно, чего тут переживать и на весь мир орать о своем открытии, которое иначе, чем тривиальностью, назвать нельзя.

Мужчины — умницы, женщины — дуры, мужчины обладают творческим началом, женщины — нет, — вот как приблизительно выглядят когда-то очень популярные рассуждения Вейнингера. К этим рассуждениям в конце XX века нельзя не относиться иронически.

Женщины, по Вейнингеру, не имеют души, они не испытывают потребности в Боге, в бессмертии, в раскаяньи; женщины это прежде всего самки, мужчины же не самцы, а герои.

Написав всяческую ерунду о женщинах, о единоплеменниках и т. д., Вейнингеру ничего, наверное, не оставалось, как покончить счеты с жизнью.

Это еще одна иллюстрация к тому, что неуважение к жизни (а женщина есть высшее олицетворение жизни и красоты) как результат душевного опустошения или догматического мудрствования, не может не приводить к такой безусловной трагедии, как самоубийство.

Правда, настоящие самоубийства, осознанные, доведенные до конца, бывают чаще всего у мужчин — женщины любят просто попугать, покапризничать, для них угроза покончить с собой чаще всего импульсивна или демонстративна. Попугают близких и позабудут об этом, а взрослые льют слезы, советуются с психиатрами и выискивают какие-то фантастические, неземные причины попыток самоубийства, порой даже массовых.

С возрастом человек все больше ценит свое пребывание в этом мире, ему труднее с ним расставаться. Подростки же, особенно с той или иной психоневрологической патологией, не ценят ни свою, ни чужую жизнь. Отсюда самоубийства, отсюда та бесчеловечность и бездумность, с которой они совершают преступления, — в этом одинаковы и юноши, и девушки.