VI . Школьные годы чудесные.

          1. Забавляясь во время перемены, ребята стали бросать друг в друга разные предметы. Вот один бросил в товарища что-то довольно тяжёлое: может, портфель, может, валенок с калошей. Тот пригнулся - предмет пролетел мимо и угодил навылет в оконное стекло. На урок после этой перемены пришёл сам директор – Анатолий Михайлович - и, заметив непорядок, грозно спросил: «Какой это дурак окно разбил?».

     Конечно, класс не собирался выдавать виновника, никто не готовился назвать его фамилию, но все, как один, дружно повернули головы в его сторону. А сделали они это потому, что ученик этот был в классе по успеваемости один из лучших, его на всех собраниях и линейках только хвалили, а тут – «дурак». Вот головы всего класса невольно к нему и повернулись.

     Правда, виновник происшествия только очень короткое время сидел под этими взглядами неподвижно, потом встал и признался в содеянном.

 

       2. Обычно накануне Нового года на уроках труда и классных часах ученики делали к празднику ёлочные украшения. Вырезанную из бумаги игрушку, которую правильно было бы назвать фонариком, кочемарские ребята по примеченному где-то ими некоторому сходству называли не очень приличным словом м у душки.

       Вот в начале такого урока один из учеников спрашивает учительницу: «Варвара Ивановна, а мудушки-то будем сегодня делать?»

        «Будем, Филяков, будем», - спокойно, будто ничего особенного не прозвучало, ответила умудрённая опытом учительница. Наверное, поэтому и класс, сразу насторожившись после вопроса своего товарища, скоро успокоился.

 

       3. А другой ученик сделал в изложении по литературе такую забавную описку, что о ней решила сообщить на следующий день при разборе изложений сама учительница, Александра Георгиевна.

       Случай этот произошёл в 5 классе, когда ученики только что приступили к изучению немецкого языка. Так вот, тот ученик, помнится, вроде, Витя Савкин, перепутал, наверное, языки и вместо русской «у» поставил «у» немецкое, и у него получилось, что коршун, за которым в рассказе Гаршина с луком и стрелами охотились ребята, сел в лесу не на сук, а на сик.  

      Для 5-классников выражение «коршун сел на сик» показалось тогда очень смешным.

 

      4. Когда из Кочемар в Китовскую школу ходило каждый год по целому классу ребят и человек по 10 поступало на учёбу в Касимов, после выходного дня утром на остановке в ожидании автобуса собиралось всегда по нескольку десятков человек.

       Как-то большая группа отъезжающих в город образовала здесь круг шириной метра 3 или 4 и повела оживлённый разговор: кто рассказывал анекдоты, кто просто смешные случаи. А в самом центре круга оказался не то большой портфель, не то маленький чемоданчик одного из ожидающих.

       И вдруг через круг ребят прошмыгнула чья-то собака, как ни в чём не бывало, подбежала к этому чемоданчику, задрала заднюю ногу и при всеобщем оцепенении толпы сделала своё дело. Интересно, что хозяин багажа то ли из-за неожиданности, то ли из стеснения не отогнал собаку и не взял свою поклажу. Общий разговор скоро продолжился.

      А когда показался автобус, всё внимание ребят обратилось на него, стали готовиться к посадке, выбирая для этого лучшую позицию, и кто подхватил тот обесчещенный чемодан, так и осталось неизвестным.

 

       5. О том, какая в одной из групп была учительница немецкого языка, можно судить по её доверительному рассказу на уроке: «Знаете, ребята, меня постоянно что-то стало беспокоить в животе. Я так думаю, что, когда мне делали операцию, то врачи оставили там ножницы. Вот теперь мучаюсь».

     Но если она помнила о ножницах, то насчёт отметок в журнале память у неё была неважная, чем ребята и пользовались. Только отвечать плохо было нельзя: поставит двойку - ничего с ней не сделаешь. Надо было совсем не отвечать; не учил, мол, и всё. Тогда получишь единицу, которую на перемене легко подправить на «4». Какое-то время спустя учительница могла удивиться и спросить: «Губарёв (Никитин или Брятиков), что-то я не помню, что ставила тебе четвёрку». В таком случае тот говорил: «Ну, как же, Ирина Петровна, я отвечал, и вы меня тогда похвалили». – «Ну, ладно, а сейчас готов отвечать?». Неплохо бы на этот раз ответить хорошо - четвёрка тем самым закрепится, можно ответить и на «тройку». Но и в случае полного отказа от ответа можно опять вновь полученный «кол» в удобный момент подправить на «4».

    Таким вот образом и наскребали в течение семестра по 3-4 удовлетворительные оценки, чтобы числиться по немецкому вполне успевающими.

 

     6. Когда полетели наши ракеты, а потом и люди в космос, то интерес к этим делам возник настолько большой, что этим стали пользоваться даже ученики на уроках.

     Бывало, не выполнит кто-то домашнее задание по физике, плохо подготовится к ответу по истории и, чтобы не получить «двойку», только заходит учитель в класс - сразу ему вопросы: «А как там наш космонавт, да на какой высоте; полетят ли на Луну и сколько до неё километров, как долететь до Марса да когда это будет?» и так далее и тому подобное. А поскольку и учителя тоже заразились тогда космической темой, то времени при беседе на эту тему не замечали. Увлечётся Анатолий Михайлович или Николай Илларионович рассказами о ракетах и космонавтах, а там уж, слышишь, звонок на перемену.

    «Ладно, - чаще всего говорили учителя уже при стуке крышек парт, - заданную тему закончим на следующем уроке, только прочитайте новый параграф сами». Но и на следующем уроке могла наблюдаться такая же картина.

 

   7. Уже под вечер пришли 5-классник Коля Гараськин и на год его помоложе Толя Шалашов на пруд, который был в те времена в поле в полутора километрах от Авинова конца, и, поскольку на берегу в это время никого не было, решили искупаться без трусов. Хорошо покупались, собрались уж выходить, глядь: подходят сюда две молоденькие, только что окончившие педучилище учительницы, которые в апреле-мае проводили в классе этих ребят уроки в качестве практиканток.

  И вот такая возникла ситуация: девушки, видимо, застеснялись лезть в воду к своим ученикам, стали ждать, когда те накупаются и вылезут. А ребятам-то вылезать на виду у учительниц тем более нельзя. Уж солнце село, а они всё плавали, посинели от холода, но дождались, когда девушки, видимо, поняв причину столь долгого пребывания ребят в воде, сами так и не искупавшись, наконец-то покинули берег.

 

    8. В одной семье во время сильных морозов об отмене занятий в школе узнавали не по градуснику и не по объявлению местного Китовского радиоузла, а по собственной примете.

     Тут обнаружили, что у них один из гвоздей на внутренней стороне входной двери от такого мороза покрывается толстым слоем инея. Как только утром мать увидит, что этот гвоздь стал белым, значит, на улице под 30 градусов, сына будить не надо. И потом оказывается: точно, в школе в этот день уроков не было.

   А хитрец-сын как-то догадался, когда уже легли спать, украдкой посыпать тот самый гвоздь мукой. И дело получилось: мать, посмотрев на гвоздь, действительно подумала, что опять сильный мороз и дала сынку поспать в то утро спокойно. И потом ещё не раз, конечно, не в тёплый день, когда обман может раскрыться, а когда мороз более или менее подходящий, устраивал себе Володя Шелудяк таким способом дополнительные каникулы.

    К этому надо добавить, что после объявления по радио «Внимание, внимание! Сегодня в связи с низкой температурой занятия в школе отменяются» ребят не было видно на улице только самое малое время. Чуть пригреет солнце, и все высыпают играть, да так, что до самого вечера не загонишь. Никакой мороз им был не страшен.

 

  9. В Китовской школе из одного кочемарского выпускного класса обычно делали полтора, дополняя второй класс школьниками из Китова и Урядина. Ребята из тех деревень к учёбе особого рвения не проявляли, а вот на всякие выдумки и проделки были весьма горазды.

  Одно время кто-то из озорников, то ли Чек, то ли Грек, приучил сельского козла курить папиросы. Да не какие-нибудь, а «Беломор-канал». Вот была картина – идёт козёл по улице и смолит, только дым из ноздрей валит! А как только папироса заканчивается – подходит к какому-нибудь мужику и топает правой передней ногой – ещё одну просит.

Приводили козла и в школу; он и там ходил по коридору, курил и топал ногою, требуя новую папиросу взамен выкуренной. А однажды пришлось его даже выпроваживать с урока по строгому требованию Николая Илларионовича: «Ребята, сейчас же уберите козла из класса!»

 

  10. Матвей Зиновеевич всегда занимал в кочемарском колхозе какие-нибудь руководящие должности: был он то бригадиром, то завфермой, был, пожалуй, и заместителем председателя. И, что необычно для Кочемар, не было у него никакого прозвища. По этим двум причинам и в глаза, и за глаза звали его только по имени-отчеству – «Матвей Зиновеевич» и всё.

 И настолько это словосочетание стало привычным, что однажды привело к довольно смешному случаю. 1 сентября на первом уроке в первом классе при обычном для такого момента знакомстве на вопрос учительницы «А как тебя, мальчик, зовут?» один из сыновей этого колхозного активиста бойко ответил: «Варин Николай Матвей Зиновеевич!»

Где тут Филиппку из известного рассказа Льва Толстого! Не только первый класс, но и вся школа долго потом со смехом повторяла это необычно длинное имя. Порой даже по долгому пути домой устраивали сценку. Один спрашивает: «Как тебя зовут?» Второй отвечает: «Варин Николай Матвей Зиновеевич!»

 

11. Не знаем, как сейчас, а в наши школьные годы на первых уроках по зоологии в 6-м классе мы проходили такие интересные виды животных, как инфузория туфелька и амёба обыкновенная.  Уже туфелька произвела на многих учеников очень сильное впечатление, а уж амёба, да ещё обыкновенная, покорила весь класс. Запомнить эти названия на всю жизнь помогло ещё и то обстоятельство, что после этих уроков, случись какая-нибудь ссора между девочками, так одна обязательно обзовёт другую: «Ну, ты и прям, как инфузория в туфельках!», а другая, не задумываясь, отвечает: «Ах, амёба ты необыкновенная!».

Хорошо, что не дошли тогда ещё до Стеллеровой коровы и лошади Пржевальского.

VII. Пора сенокосная.

      1. На лето во время сенокоса выпадает церковный праздник в память Космы и Дамиана. По-русски эти имена звучат как Кузьма и Демьян. Склонные к искажению слов, кочемарцы пошли ещё дальше и объединили этих двух святых в одного – получился Кузьма Демянный (или, может быть, Девянный – на слух-то не разберёшь). Интересно то, что в этот день во время еды здесь в качестве молитвы полагается говорить: «Кузьма Демянный, приди к нам, поешь вместе с нами!»

    Вот как раз в такой день одна семья во время уборки сена на Гр и бовом болоте устроилась пообедать в тени под кустарником. И только старший в семье произнёс те слова приглашения, как из-за кустов показалось непонятное, ползущее существо со словами на грубом, рычащем языке: «Я – Кузьма Девянный, пришёл к вам обедать!».

     Не только бабы и девки, но и сам мужик-хозяин бросились со страху врассыпную. А это один такой же сенокосник подкараулил соседей, набросил чего-то на голову и подполз на четвереньках к собравшимся пообедать.  И ведь не постеснялся съесть у них добрую часть оставленной пищи.

 

       2. На приокских лугах кочемарский колхоз граничил со многими хозяйствами; там были гиблицкие, токарёвские и даже лощининские наделы, а также ломакинские и акуловские участки Клепиковского района. Повстречаются, бывало, во время работы мужики-косари на этих границах и начинают беззлобно подшучивать друг над другом.

     Как-то выходит вперёд с соседней стороны неказистого вида мужичок и выкрикивает: «Ну, что, ребята, – давайте бороться! Кто смелый на меня?» Из рядов кочемарских косцов появляется Коля Сик о ля - плотный, крепкий детина и спрашивает: «А мешок-то с собой взял?» Тот в недоумении: «Какой мешок, зачем?» - «А чтобы потом кости твои собрать!» - под дружный смех с обеих сторон отвечает наш мужик.

 

     3. Ушли муж с женой рано утром на сенокос, а дома оставили одного, без присмотра сына лет 5 или 6.  Возвращаются к обеду и видят: на земле, под окном малой избы (так зовут в Кочемарах комнату с печкой-кухней) целой горой валяются кастрюли, сковороды, кружки, чашки, ложки, даже рогачи с кочергой и цаплей и всё это перемешано черепками глиняной посуды и осколками стеклянных банок.

    Недолго искали хозяева причину такого разгрома, быстро догадались, что это их же сын, то ли в отчаянии, что остался один, то ли просто из озорства, взял да и покидал всё, что было в этой избе, в разбитое им же окно. Дорого обошёлся Борису Ивановичу и тётке Матрёне ранний выход на перетряску сена.

 

4. Любил один мужик прихвастнуть при случае своим якобы благополучием и достатком. Во время уборки лугов, когда бригада жила там две, а то, если раздождится, и три недели, применял он такую хитрость. Питались там мужики не только из общего котла, но и подкреплялись тем, что доставлял из дому на подводе специально выделенный возчик. Тот возчик проезжал по всей деревне, и хозяйки клали для мужей на повозку корзины, лычажки или просто узелки с молоком, солёным мясом, яйцами, огурцами, а кому-то иной раз отправлялась и заветная четвертиночка.

Так вот, тот мужик каждый раз, когда бригада принималась за домашнюю пищу, доставал из лычажки довольно объёмистый кусок шпика, выставлял его на столик-сундучок на всеобщее обозрение, что-то вроде отрезал от него, довольно долго пережёвывал. И так на протяжении всей уборки лугов. Вроде бы каждый день в изобилии с домашним мясом. Правда, косари очень скоро рассмотрели, что тот кусок у мужика хоть и большой, но каждый день один и тот же, почти не уменьшающийся в размерах, поэтому некоторая зависть исчезла и, конечно, пошли над тем мужиком, чем дальше, тем обиднее, разного рода насмешки.

 

    5. Во время сенокоса случалось, что надо было сделать довольно большой перерыв: или какая-то часть сена ещё не подошла – не готова, или небольшой дождь прошёл – работу прервал. Чтобы в такой перерыв вилы, грабли и прочий инвентарь не тащить домой и с опаской, как бы чего в отсутствие работников не украли, всё это прятали под копну, в траву или в кусты.

В такой момент Пётр Ильич обычно выговаривал перестраховщикам: «Нашли чего прятать. Что это вам: водка или закуска? Всего-то - вилы да грабли. Да пусть берут и работают, если хотят». Только вместо «работают» употреблял кочемарское слово покрепче.

 

6. Обычно в первый день приезда в луга мужики не работали – обустраивались, ставили шалаши и довольно изрядно по этому случаю выпивали. Порой потом некоторые косари начинали куролесить. Кто за выпивкой забывал накрыть надлежащим образом шалаш и потом всю ночь был вынужден мокнуть под дождём, а кого и спать уложить было трудно.

  Григорий Степанович в таком состоянии чаще всего приглашал мужиков побороться. Мастером побороться он был неплохим, мало против него находилось охотников, тогда он сам выбирал себе соперника. Однажды, будучи сам метр 60 ростом, всё приставал и приставал бороться почти к 2-метровому Буяновскому. Тот несколько раз подряд отразил атаки борца-любителя, потом, не выдержав настойчивости со стороны нападавшего, обратился к бригаде, показывая своё спасское происхождение, с такими словами: «Уберите уего ут меня, уто уя уего убью!»

 

7. Любил пошутить во время сенокоса Пётр Юдаевич. В разгар грозы, когда здорово ударит гром и ещё сильнее польёт дождь, обычно истошно кричал: «Воды, воды!» - вроде, как будто где-то загорелось, и надо срочно заливать пожар, хотя как раз воды-то было в это время кругом в избытке.

Занялись однажды мужики послеобеденным чаем. После некоторой тишины тот же мужик кричит от своего шалаша повару: «Ефим, а Ефим! А чем эт у тя чай-то заваренный?» Тот смиренно отвечает: «Шиповником». – «А-а, а-то я думал – горчицей» с намёком на то, что чай не слишком сладкий, - подытоживал Тузик.

Как-то внуку его, Шурику, налили в алюминиевую чашку из общего котла, похоже, очень горячего супу. Несёт тот порцию к своему шалашу, и стало его рукам невтерпеж. «О-ё-ёй!», - от сильной боли закричал он, не соображая, что ему делать дальше. – «Да бросай ты её к такой-то матери!», - услышав причитания внука, - скомандовал дед. Тот послушался совета и бросил на землю вместе с чашкой замечательное, наваристое блюдо с довольно-таки большими кусками мяса.

Много чего примечательного происходило на кочемарских заречных лугах во время их уборки, включая и повторение знаменитых «суворовских переходов». Это, если кому интересно, когда после переедания и тяжёлой работы случается такой понос, что приходится, чтобы не испачкать обувь, несколько раз переходить - менять соответствующую «позицию». Вот так и получались 2, а то и 3 «суворовских перехода».

8. Заметным событием во время уборки заречных лугов была демонстрация здесь кинофильмов. На стог вывешивали экран, к самой воде у 4-метрового обрыва, чтобы не мешал шум, спускали движок – и смотри комедию. После фильма мужики долго, бывало, несколько дней, обсуждали разные эпизоды, вспоминали яркие фразы.

Да каких там дней! Слова «два по сто в одну посуду», сказанные в станционном буфете опаздывающим на поезд священником из кинофильма «Королева бензоколонки», стали в деревне крылатыми на многие годы. Часто вспоминали мужики и молодёжь слова о воде, без которой «не туды и не сюды» или «я тут все мели знаю – вот первая!».

Особенно понравился мужикам из какого-то украинского фильма эпизод с фокусником в цирке, который развернул бумажный пакет в гладкий лист, потом свернул его снова в пакет, и в нём оказалось молоко. А как раз в этот момент зритель, которого играл, помнится, Вицын, решил выпить из припасённой резиновой грелки, а в ней ещё дома его жена подменила домашнюю горилку молоком. Вот он и воскликнул, глядя на арену: «Вот те раз – через резину взяло!»

   Так, эту фразу косари повторяли потом во время отдыха неоднократно.