Евгеника и этика генетического контроля

Как известно, термин “евгеника” (от греческого eugenes - хорошего рода) был предложен в 1869 г. Ф. Гальтоном в книге “Наследственность таланта, его законы и последствия”. Еще в Древней Спарте занимались евгеникой, тогда она состояла в том, что родившихся больных или с аномалиями детей убивали.

Евгеника ставила перед собой две разные задачи, одна из них заключалась в попытке улучшить человеческую “породу”, скажем за счет приближения среднего уровня к уровню лучших ее представителей. Это позитивная евгеника. В современную эпоху это направление обычно ассоциируется с именем Ф. Гальтона. Другая задача может состоять в удалении из генофонда явно вредных аллелей, например, при близкородственных браках. Это негативная евгеника. Идеи позитивной евгеники были использованы расистами и реакционерами, в особенности теоретиками и практиками фашистской и “расовой гигиены” и геноцида. Подобная дискредитация идей евгеники “улучшения породы людей”, разумеется не могла не привести к ее банкротству (Ичас, 1994, с.220).

Интересна эволюция евгенической мысли в нашей стране. Евгеническое движение в России, возникшее давно, организовано оформилось лишь к 1920 г., когда под председательством Н.К.Кольцова было создано в Москве Русское евгеническое общество. Второй центр возник в 1921 г. в Петрограде, где Ю.А. Филипченко организовал Бюро по евгенике. Наконец, еще одним учреждением, занимавшимся евгеникой был Медико-биологический институт (с 1935 г. Медико-генетический) под руководством С.Г. Левата, который условно можно назвать третьим центром, так как изучавшаяся здесь генетика человека и медицинская генетика являлись в то время составными частями евгеники. Особый интерес и сегодня представляет оригинальная программа генетического анализа психических свойств человека.

Генетики во главе с Ю.А. Филипченко, считали главной задачей анализ генетики одаренности. Кольцов Н.К. стремился изучить генетику человека в норме и патологии. Третий центр евгеники занимался “близнецовым методом” для выяснения механизмов взаимодействия генетических и средовых (социальных) факторов в онтогенезе человека и анализом близкородственных браков.

Оценивая евгенические движения в нашей стране видно существенное обстоятельство: во всех программах центров евгеники речь шла главным образом о решении сугубо научных задач. Причем наши ученые полностью отвергали насильственное улучшение природы человека (цит. по: Фролов, 1988, с.276).

Примерно с таких же позиций в те же годы с активной пропагандой евгенических идей выступал и Г. Мёллер. Он объявил “крестовый поход” в пользу евгенических мер, которые призваны спасти человечество от генетической катастрофы. Особенно отчетливо эта идея была выражена в книге Г. Мёллера “Из ночи: взгляд биолога в будущее”. Где конкретно предлагает вести контроль за размножением людей и отбор для улучшения генофонда человечества, а затем искусственное осеменение женщин, создание искусственных банков генов. Тем не менее уже чисто научный аспект этих идей встретил возражение у ряда видных генетиков (Т. Добжанский, Дж. Бидл, Б. Гласс и др.). Однако у евгеники нашлось и много сторонников среди ученых причем от теории, они перешли к практике. Друг Г. Мёллера - американский бизнесмен Р. Грем. создает банк для хранения спермы и находит женщин, согласившихся участвовать в эксперименте по созданию “суперлюдей”.

Сегодня подобные проекты зачастую связываются с возможностями применения к человеку методов генной инженерии, клонирования и т.д. Но не надо забывать, что селекция жестокий процесс и будущее человека получит огромные возможности, вероятнее всего, благодаря использованию изменчивости генофонда. а не стандартизации некоторой формы - Homo sapiens.

Своеобразная трактовка проблем этики генетического контроля в частности в связи с неоевгеническими проектами, развита в книге П. Рамсея “Фабрикуемый человек”. Ссылаясь на генетика Г.Мёллера, Рамсей, утверждает, что остается лишь один метод предотвращения грядущей генетической катастрофы, и этот метод, нравится ли он нам или нет есть метод целеноправленного контроля над воспроизводством людей. Он выдвигает два предложения. Во-первых, прямое наступление на вредные генетические мутации (“генетическая хирургия”). Во-вторых, Рамсей сосредотачивает свое внимание на фенотипе человека. он допускает возможность евгенических мер, но при строгом этическом контроле. Евгеника по мнению Рамсея, должна быть соединена с христианскими принципами (Фролов, 1988, с.283,284).

Дискуссии об этике генетического контроля примечательны вот в каком отношении, на Западе получила широкое распространение точка зрения, согласно которой исследования и практика генетического контроля рассматривается вне связи с социальными, гуманистическими и этическими ценностями. Ориентация современной России на Запад говорит скорее о том, что у нас будет то же самое.

О том что между этикой вообще и наукой. особенно в ее прикладном значении пролегает все большая пропасть говорит следующее. Так, американский генетик Дж. Ледерберг, разрабатывая “технологию копирования людей”, стремился доказать ее преимущество перед генной инженерией, поскольку в первом случае дело касается репродуцирования уже известных генотипов, а во втором - создание новых, что связано с опасностями и риском.

В книге М. Эбона “Клонирование человека: прекрасная новая надежда или новый ужас?” широко обсуждаются подобные проблемы. По словам Эбона, дискуссии по поводу клонирования были вызваны выходом в свет книги Д.М. Рорвика “По его образу и подобию”. Эбон заявляет,что у человечества есть довольно большие основания рассматривать клон в качестве “чудовища” (по сведениям Рорвика клонирование человека было уже осуществлено секретно в 1978 году), а людей, создающих его, как “сумасшедших ученых”, действия которых направляются “дьяволом”. Эбон констатирует, что подобные представления об ученом и его деятельности получил сегодня широкое распространение и имеют довольно весткие основания. Причину он видит в изменении характера самой деятельности ученого-исследователя, в погоне за деньгами, и субсидиями, в узкой специализации, во власти бюрократии. Подобное положение привело к тому, что между человеком и биомедецинской науки пролегла глубокая пропасть. Эбон утверждает, что уже сейчас в обстановке секретности ведут исследования по клонированию “рас господ” (людей обладающих финансовыми возможностями), а также эксперименты по клонированию ценных представителей домашних животных. Наверно не случайно идеи клонирования людей и манипуляций с ДНК человека еще больший резонанс получили на Западе, когда по телевизионным экранам в 1997 году прошел нашумевший фантастический сериал “Секретные материалы”, где показано, что федеральное правительство и военные в строжайшем секрете давно проводят антигуманные и антиморальные эксперименты над людьми. У массового зрителя создается впечатление о целенаправленной политике вседозволенности в науке не смотря ни на что, а политика правительства “все отрицать”.

Дж. Уотсон в одном из выступлений, опубликованном в приложении к книге Эбона отмечает, теоретически все формы жизни на уровне высших животных могут в конечном итоге быть воспроизведены путем клонирования. Если это так, то ситуация может иметь потрясающие последствия для человеческой природы. Если мы не начнем думать над этими проблемами уже сегодня, то может весьма скоро наступит день, когда мы окажемся лишенными возможности принимать свободные решения, делает вывод Уотсон.

Существуют резкие противники любого вмешательства в генетику человека, полностью осуждающие это направление научных поисков, но наиболее распространенной и влиятельной на Западе оказывается позиция принципиальной защиты идеи генетического контроля в определенных этических рамках.

Данная позиция получила развернутое обоснование в книге “Этика генетического контроля” Дж. Флетчера, теолога и вместе с тем специалиста по проблемам медицинской этики. Флетчер, считает оправданным любой генетический контроль, если он может помочь избавить человечество от генетических уродств и болезней. Он резко отделяет биологию и генетику, которые решают вопрос о том, как осуществить генетический контроль, от сферы морали, этики, где по его мнению устанавливается сущность самой этой процедуры, ее человеческая ценность. Флетчер проводит мысль о том, что любое средство оправданно, пока оно служит достижению поставленной и одобренной цели, когда же эта “гармония” нарушается, то средства рассматриваются как неадекватные. Такой подход разрушает все преграды, все ограничения на пути научного исследования человека и генетического контроля, и прежде всего этические (Фролов, 1988,с. 302).

Генетика и этика

Проблема существования биологических основ этики особенно те ее аспекты, которые возникли в основном под влиянием идей З. Фрейда и этологии (К. Лоренц, Р. Арди и др.), широко обсуждается в мировой науке. Это в немалой степени относится, в частности, к социобиологии. Ее позиции в отношении эволюционно-генетических предпосылок социально-этических качеств человека отчетливо выражены в “Социобиологии” Э.О.Уилсона.

Так, по мнению Уилсона, альтруизм следует рассматривать с точки зрения вида. На вопрос, как мог возникнуть и развиваться альтруизм, который по самому своему понятию противоречит личной приспособленности, Уилсон дает следующий ответ: родство. Если гены, вызывающие склонность к альтруизму, свойственны двум организмам вследствии их общего происхождения и если акт альтруизма увеличивает совместный вклад этих генов в следующее поколение, то склонность к альтруизму будет распространяться на весь генетический фонд популяции (цит. по: Фролов, 1988, с.333).

“Альтруизм”, то есть способность жертвовать собственными интересами ради других часто встречается у животных, образующих социальные группы. Происхождение его путем естественного отбора было трудно объяснить. Сегодня для этого используют теорию “отбора родичей”, или “кин-отбор”, согласно которой животное проявляет альтруизм в большей мере к родственникам, чем к чужакам, и тем самым способствуют репродукции генов, сходных с его собственными. Современным аналогом биологического “отбора родичей” у человека является лояльное отношение индивидума к другим членам своей социальной или политической группы. Основы такого подхода к проблеме альтруизма и его возникновения сформулировал в 1964 г. английский биолог Ч. Гамильтон, рассматривавший его как формирующееся в биологической эволюции качество, которое помогает индивиду в распространении его генов. Американский биолог Р. Триверс развил эти идеи, выдвинув концепцию взаимного альтруизма у всех организмов, и бессмысленно считать, что человеческие существа - единственный вид у которого альтруизм не имеет генетического основания.Концепция взаимного альтруизма стала основой основ социобиологии, Уилсон распространяет ее не только на альтруизм, но и на другие этические явления. Как естествоиспытатели, так и ученые гуманитарии, считает он, могут уже теперь совместно рассматривать возможность того, что “ наступило время изъять этику из рук философов и биологизировать ее”.

Суть его точки зрения заключается в том, что этика как наиболее близкая к биологии философская дисциплина не может конструироваться чисто логическим, мыслительными средствами, так как она связана с интерпретацией поведения людей. а этот феномен уходит своими корнями в биологическую эволюцию человека и приматов и, если говорить о таком явлении, как альтруизм, восходит даже к истории беспозвоночных. Поэтому, считает Уилсон, этика должна быть “ отобрана у философии” и построена на биологической основе.

Сходные идеи, относящиеся в частности, к генетическим основам происхождения альтруизма, высказаны в книге Р. Докинза “Эгоистичный ген”. По его словам, люди, подобны другим животным, представляют собой машины, созданные их генами. В мире, где царит конкуренция, этим генам удалось выжить лишь благодаря безжалостному эгоизму. Поскольку гены эгоистичны, следует ожидать, что и наше индивидуальное поведение окажется в равной мере эгоистичным. Следовательно, типы поведения, кажущиеся на первый взгляд альтруистическими, возникают лишь потому. что в определенных условиях альтруизм служит эгоистичным целям гена. В последней главе “Мемы - новые репликаторы” Докинз отрицает, то, что он ранее утверждал человек уже не обычная генная машина а “уникальный вид”, и к его социальному поведению нельзя непосредственно применить идеи эволюции. Человек продукт не только органической, но и культурной эволюции. И как пишет Докинз: “Мы единственные существа на Земле, способные восстать против тирании эгоистичных генов (цит по: Докинз, 1993, с. 304).

В рецензии на книгу Р. Докинза генетик Г. Стент, отмечает, что обычно понятия “эгоизм” и “альтруизм” связываются с понятием “моральная ценность”. У Докинза понятия “эгоизм” и “альтруизм” лежат вне сферы этики (Фролов, 1988, с.357).

Столь откровенная биологизация социальных явлений не может, разумеется оказаться эвристически эффективной. Она не способна пролить свет и на эволюционно-генетические основы этики. в частности на истоки эгоизма и альтруизма. Не случайно поэтому социобиологическая трактовка вопросов этики, а также ценностей вообще встречает наибольшее возражение.

Метод сведения (редукции) этики к ее биологическому компоненту ряд ученых пытаются поставить на службу позитивным целям гуманизма, и прогресса человечества.Наиболее ярко это проявилось в трудах английского биолога Дж. Хакскли, пытавшегося создать концепцию “эволюционного гуманизма”. Суть ее сводится к утверждению, что стремление человека к образованию, культуре и науке обусловленно эволюционно-генетически: оно означает непрерывное развитие и совершенствование естественной “природы человека”, которую Дж. Хакскли, в отличии от К. Лоренца и Р. Ардри, трактует в альтруистическом духе. Поэтому будущее Дж. Хакскли рассматривает оптимистично, хотя с позиций утопических - “мирового сознания”. Здесь его идеи перекликаются с идеями Тедьяр де Шардена.

Предельные формы позиция “крайнего генетического детерминизма”, то есть социал-биологизма, при рассмотрении этических качеств человека получила в книге Э. Уилсона и Ч. Ламсдена “Гены, разум, и культура. Процесс коэволюции”. Здесь уже не только этика, но и вообще человеческая культура обусловливается некими “культургенами”, якобы закодированными в генотипе человека (цит. по: Фролов, 1988, с. 360, 361).

Ч. Ламсден и Э. Уилсон обсуждают также пути к новой науке о человеке. По их мнению новая наука о человеке должна рассматривать исторический процесс, как результат взаимодействия биологии и культуры, как “генно-культурная коэволюция”.

Принципы, на которых должна строиться новая наука о человеке, могут быть сведены, считают Ч. Ламсден и Э. Уилсон, к следующим: 1) все сферы человеческой жизни, включая этику, имеют в качестве физической основы человеческий мозг и являются частью биологии человека: ни одна из этих сфер не может быть исключена из области применения методов естествознания: 2) умственное развитие имеет более сложную структуру, чем это считалось раньше, большинство форм восприятия и мышления (если не все) определяются генетически запрограммированными процессами в мозгу: 3) структура умственного развития складывалась на протяжении жизни многих поколений людей под действием особой формы эволюции (“генно-культурной коэволюции”), в ходе которой гены и культура изменяются совместно: 4) влияние генов, даже если оно и очень велико не исключает нечто противоположное оказывая влияние на культуру, гены создают и поддерживают возможность сознательного выбора и принятия решений: 5) предрасположенность к чему-либо (задатки) возникают в результате взаимодействия особого рода генов и окружающей среды: 6) различного рода этические нормы основаны на той или иной предрасположенности и могут быть изменены: 7) результатом создания подлинной науки о человеке могла бы явиться возможность социального экспериментирования, затрагивающего самые глубокие основания человеческих мотиваций и моральных суждений.

Таким образом. Ч. Ламсден и Э. Уилсон отстаивают не только глубоко ошибочные принципы “новой науки о человеке”, но и ее манипуляторские притязания и амбиции, не имеющие этических регулятивов, поскольку “социобиология сама определяет их” (цит по: Фролов, 1988, с. 360, 361).

В. П. Эфроимсон, обращаясь к социально-этическим проблемам генетики человека, утверждал, что если внимательно рассмотреть специфику действия того естественного отбора, которому подвергалось человечество в ходе своего становления, то окажется, что именно естественный отбор, самый жесткий из законов природы создал у человека альтруистические эмоции необычной силы и стойкости. Однако в отличии от социобиологов он считает, что вовсе не генетикам принадлежит последнее слово в решении проблем происхождения человеческой этики, гуманизма. Важно лишь, чтобы философы не упустили из виду того,что становление этики происходило под действием не только социальных, но и биологических факторов. Эти идеи В.П. Эфроимсон развил в статье “Родословная альтруизма”, основные принципы которой в общем и целом были поддержаны Б.Л. Астауровым (Эфроимсон, 1971, с.194).

Биологизаторским тенденциям должен быть противопоставлен диалектический подход. Диалектика социального и биологического в человеке заключается не просто в каком-то определенном, раз и навсегда должном соотношении между ними. Даже если мы и говорим о примате, доминирования социального, диалектика состоит в опосредовании и преобразовании биологического социальным, но не в разрыве связи между ними. Такой подход снимающий альтернативу “гены или социум” позволяет бороться и против социал-биологизма, его антигуманных проявлений, выражающихся в частности: в элитаризме, расизме, терроризме, религиозном фанатизме и т.д.