Особенности работы журналиста в горячих точках

 

Журналисты, профессиональный долг которых – находиться там, где происходит вооруженное столкновение, и принимать непосредственное участие в освещении этих событий, нормами международного гуманитарного права (МГП) рассматриваются как гражданское население и лица, которые оказались на территории вооруженного конфликта.[4] Нормы МГП говорят о том, что гражданские лица могут потерять право на защиту, предоставляемую МГП, если они вступают в вооруженные формирования, если они берут в руки оружие и даже если они находятся рядом с различными военными объектами, поскольку в этом случае никто не сможет гарантировать им жизнь, так как военные объекты будут подвергаться нападению в первую очередь.

Главной международной гуманитарной организацией, к чьим функциям относится контроль над соблюдением норм МГП, является Международный Комитет Красного Креста (Полумесяца). Наряду с МККК в зонах вооруженных конфликтов часто работают и другие международные организации, с которыми приходится сталкиваться журналистам. Это миротворческие силы ООН, это Организация безопасности и сотрудничества в Европе – ОБСЕ, это такие неправительственные международные гуманитарные организации как “Врачи без границ”, “Международная амнистия”, “Репортеры без границ”, миссии Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев и ряд других неправительственных организаций, цель которых – оказать содействие в первую очередь гражданскому населению, которое вовлекается в вооруженный конфликт. Существует несколько видов защиты, предоставляемой МГП журналистам.

Статья 79 Дополнительного протокола № 1 регламентирует защиту, предоставляемую журналистам. Следует обратить внимание на первый и второй параграфы данной статьи, которая говорит о предоставлении защиты журналистам как гражданским лицам. Дело в том, что после второй мировой войны ООН со своей стороны предлагала установить определенные положения о защите журналистов. В частности, ООН предлагала сделать специальные опознавательные знаки для журналистов, ввести определенный учет журналистов, создать базу данных, создать международную организацию, которая могла бы регулировать направление журналистов в различные “горячие точки”.[5]

Однако сами журналисты, многие международные журналистские организации выступили против инициатив ООН. Одной из причин, почему журналисты были против такой защиты, являлось опасение, что подобная защита на самом деле будет определенным инструментом давления на журналистов, будет препятствовать их профессиональной работе в зоне вооруженных конфликтов. Надо сказать, что эти опасения были небезосновательны, поскольку огромное количество примеров на международном уровне подтверждали, что осуществлялись попытки не допускать журналистов к освещению тех или иных проблем, связанных с вооруженным конфликтом.

При стабильной ситуации и мирной жизни для защиты различных прав человека применяется национальное законодательство отдельно взятого государства. Но когда идут вооруженные конфликты, законодательство, рассчитанное на мирную жизнь, не может быть применено, поскольку война может ограничить права человека или помешать их осуществлению. В такое время вступает в силу законы международного гуманитарного права, которое состоит из двух разделов: “Женевское право” и “Гаагское право”. Основанные на всемирно признанных нормативных актах, они защищают интересы каждого индивидуума.

В смысле собственно нормотворчества международное гуманитарное право началось с первой Женевской конвенции, которая была принята в 1864 г. на заседании Комитета Красного Креста, в присутствии представителей 16 стран мира.

“Женевское право” охраняет интересы военных, вышедших из строя, и лиц, не принимающих участие в боевых действиях. Оно состоит из четырех Женевских конвенций 1949 г. и двух Дополнительных протоколов к ним 1977 г., которые составляют свод положений, насчитывающий около шестисот статей, которые представляют собой систему правил, нацеленных на защиту индивидуума во время вооруженных конфликтов.

“Гаагское право” обуславливает права и обязанности воюющих сторон при проведении военных операций и ограничивает выбор средств нанесения ущерба. Это право явилось, в основном, результатом Гаагских конвенций 1899 г. В него входят положения, относящиеся к статусу военнопленных, раненных, лиц потерпевших кораблекрушения во время военных действий на море и гражданских лиц на оккупированных территориях и т. д.
В одной из статей Женевской конвенции говорится о правах журналистов, находящихся зонах военных действий: “Журналисты, находящиеся в опасных профессиональных командировках в районах вооруженного конфликта, должны рассматриваться как гражданские лица и пользоваться защитой в качестве таковых. Журналист может получить удостоверение личности, подтверждающее его статус журналиста”.
Данная статья является фундаментальной базовой основой права журналиста в “горячих точках”. После принятия 4-й Женевской конвенции также были предложены некоторые протоколы к ней, касающиеся журналистов. Например, протокол о том, чтобы журналисты в зонах военных действий носили отличительные эмблемы. Окончательно этот протокол еще не принят. Вся конвенция в целом рассматривает журналиста как гражданское лицо.[6]

Кроме того, законодательство наделяет журналиста, работающего в чрезвычайной ситуации, определенными привилегиями, которые призваны гарантиро­вать ему возможность осуществлять в таких условиях свою профессио­нальную деятельность. Так, статья 47 Закона РФ «О средствах массовой информации» прямо предоставляет журналистам право посещать специ­ально охраняемые места аварий и катастроф.[7]

Журналисты должны быть допущены к работе в указанных местах да­же в случае, если каким-либо ведомственным нормативным актом запре­щается допускать на такие территории «посторонних лиц», так как они «посторонними» в силу прямого указания закона не являются. На правоохранительные органы ложится обязанность организовать работу журналиста в месте аварии или катастрофы таким образом, чтобы она не мешала проведению спасательных работ или работе криминалис­тов и следователей.

Также на правоохранительные органы ложится обязанность обеспе­чить безопасность журналиста, которому Законом РФ «О средствах мас­совой информации» гарантирована защита как лицу, исполняющему об­щественный долг.[8]

Однако в настоящее время лица, не допустившие журналиста к месту аварии или катастрофы, не могут быть привлечены к уголовной ответст­венности за воспрепятствование профессиональной деятельности жур­налиста, так как из диспозиции уголовной нормы были исключены слу­чаи воспрепятствования доступу к информации.

Какие либо ограничения в работе журналиста в местах аварий, катаст­роф и стихийных бедствий и месте совершения преступления законодательством не урегулированы. Следует предположить, что  эти ограничения могут быть обусловлены лишь требования­ми соблюдения личной безопасности журналиста и иных лиц (то есть когда должностные лица действуют в состоянии крайней необходимости, ограничивая права журналистов, жертвуют меньшим благом — профессиональными правами, ради большего — жизни и здоровья).

Однако, несмотря на это, на журналистов распространяются ограничения на въезд и свободу передвижения на территории, на которой объявлено чрезвычайное положение. Закон РФ «О СМИ» в ст. 47 предусматривает право журналистов посе­щать местности, на которых введено чрезвычайное положение. Но после принятия 30 мая 2001 г. Федерального конституционного закона «О чрез­вычайном положении» на отношения по доступу и перемещению на тер­ритории, на которой введено чрезвычайное положение, должен распро­страняться именно этот закон. Противоречие между этими двумя закона­ми решается в пользу ФКЗ «О чрезвычайном положении», т. к. в иерар­хии нормативных актов он занимает более высокое положение. Ст. 11 ФКЗ «О чрезвычайном положении» предусматривает, что указом Прези­дента РФ могут (но не обязательно) устанавливаться ограничения на сво­боду передвижения по территории, на которой введено чрезвычайное положение, а также введение особого режима въезда на указанную террито­рию и выезда с нее.[9]

Нормы МГП на универсальном уровне, гарантируя журналистам защиту, тем не менее, предусматривают возможность ограничения последней путем установления пределов защиты.

Следует различать пределы защиты и пределы права на защиту (прекращение права на защиту). Пределы защиты означают прекращение состояния фактической защищенности, но они не всегда связаны с утратой права на защиту; последнее у журналиста остается, хотя и не реализуется. Прекращение права на защиту автоматически за лишением собственно права влечет потерю и фактической защиты. Кроме того, если осталось право, то при изменении обстановки может вернуться фактическая защита.

Следует оговорить то, что перечень пределов защиты журналистов должен быть закрытым (numerus clausus).

Пределы защиты журналистов можно классифицировать по различным основаниям. Так можно выделить объективные пределы и субъективные. Кроме того, можно выделить такую классификацию, в которой отпадает либо только фактическая защита (нахождение журналиста рядом с военным объектом или внутри него, использование журналистом форменной одежды), либо и фактическая защита, и право на нее (шпионаж, использование оружия с целью участия в ВК, распространение паники)[4].

Объективные пределы устанавливаются самими нормами МГП, воля журналиста здесь не имеет юридического значения. Как представляется, на сегодняшний день нормами МГП объективные пределы не установлены, однако возможно обусловить получение специальной защиты наличием удостоверения журналиста, отличительного знака, аккредитации или определенного гражданства.

Если в соответствии с нормами Женевской конвенции об обращении с военнопленными от 27.07.1929 г. журналист должен был обязательно иметь удостоверение личности, выданное компетентными властями, чтобы получить право на статус военнопленного, то согласно ЖК 49 г. журналист должен получить удостоверение, которое будет являться официальным разрешением на право следования за вооруженными силами, а, кроме того, служить доказательством, которое противник может потребовать, чтобы определить его статус в случае захвата в плен. Удостоверение военного корреспондента играет приблизительно ту же роль, что и форма солдата: оно создает презумпцию (в соответствии с которой достаточно предъявления корреспондентом удостоверения для того, чтобы сторона, держащая его в плену, рассматривала корреспондента в качестве военнопленного – М. Ш.).

Здесь же необходимо указать, что удостоверение личности, о котором идет речь в ст. 79 (3), не придает определенного статуса – оно лишь «удостоверяет статус его предъявителя, как журналиста».

Аналогично требованию наличия или отсутствия удостоверения является условие, при котором обязательна аккредитация журналиста для получения специальной защиты.

Для установления субъективных пределов наличия только норм МГП не достаточно, эти нормы должны идти в совокупности с определенными действиями как юридическими фактами, в которых выражается воля журналиста[7].

Нахождение в ВК

Журналист, движимый профессиональной целью, совершает действия, которые направлены на получение информации о ВК. Безусловно, при нахождении рядом с военным объектом (ВО) можно получить больше сведений о фактах ВК. Таким образом, совершая подобные действия, журналист, подвергая себя большей опасности, прекращает собственное состояние фактической защищенности.

 Так происходило в Чечне. Военное командование Российской армии тоже предлагало помощь журналистам, предоставляло бронетранспортер. Но если бронетранспортер попадал в засаду, вряд ли ситуация способствовала безопасности журналиста, так как нападению подвергался каждый, кто находился в этом бронетранспортере. Скорее всего, журналист будет уничтожен вместе с другими комбатантами. [8] Как представляется, журналист осознанно (хотя и не имея такой цели) отказывается от фактической защиты.

Форменная одежда

В ст. 79 ДП I установлено положение о том, что журналистам, работающим в зоне ВК, предоставляется защита. Однако специально оговариваются случаи, при которых журналист утрачивает защиту как гражданское лицо, это происходит, если он становится комбатантом. Представляется, что журналист перестает пользоваться защитой, установленной нормами МГП и необходимой для выполнения профессиональных обязанностей, если он использует форменную одежду; наличие соответствующей экипировки является достаточным для того, чтобы противная сторона рассматривала его в качестве комбатанта.

Использование форменной одежды может лишить журналиста лишь фактической защиты, но не права на нее. Следует заметить, что само по себе использование форменной одежды не является правонарушением (если национальным законодательством не установлено обратное). Но в случае, если журналист берет в руки оружие, то в соответствии со ст. 4 ЖК III он теряет и защиту, и право на нее и должен рассматриваться в качестве комбатанта.

Шпионаж

 Журналист должен во время боевых действий заниматься своей профессиональной работой: фотографировать, снимать фильмы, делать магнитофонные записи или рукописные заметки. [3] В связи с этим актуальность приобретает возможность обвинения журналистов в шпионаже. Для установления пределов защиты журналиста важно выяснить, что входит в объективную сторону деяний журналиста и что – шпиона.

В объективную сторону деяний шпиона входят собирание или попытка собирания информации, имеющей военное значение обманным путем или прибегая к тайным методам. К этим действиям можно добавить передачу данной информации стороне, в пользу которой работает шпион, а также ее хранение в целях последующей передачи. Журналист, чтобы не потерять право на защиту, не должен совершать вышеперечисленные деяния; хотя, конечно, журналист имеет право собирать информацию законными способами и передавать ее в место своей работы.

Распространение паники

 Все прекрасно понимают, что общественное мнение, формировать которое способны СМИ, представляет собой мощное орудие воздействия на воюющие стороны, [7] орудие, способное изменить в лучшую сторону отношение комбатантов к жертвам конфликта, находящимся под покровительством международного права. [8] Однако у носителя информации (журналиста) имеется и возможность использовать информацию в преступных целях (в данном случае – в целях распространения паники). Журналист, распространяющий панику, может лишиться и фактической защиты, и права на нее.

Для объективного и достоверного освещения конфликта необходимо постоянно получать информацию из достоверных источников. Главным источником о ходе военных действий является пресс-центр армии, который предоставляет пресс-релизы, наглядные материалы. Другим способом получения информации является пресс-конференция или брифинг, которые проводят высшие должностные военные лица. Нередко добыть информацию сложно, так как военные мотивируют отказ в ее предоставлении интересами безопасности. Но ведь всегда можно установить личные контакты с солдатами и др. военными, чтобы получить своевременную информацию. Другим источником могут быть врачи военного госпиталя, другие сотрудники. Однако они не располагают достоверной информацией.

Необходимо помнить и об этике изображения гуманитарной деятельности: объективно соотносить слово и изображение, давать правдивую информацию.

О возможной провокации со стороны СМИ удалось найти следующую информацию. Здесь речь пойдет о роли СМИ в историческом конфликте между Израилем и Палестиной:

Журналисты не могут претендовать на дипломатические привилегии и иммунитеты, поскольку не осуществляют представительских функций от имени государства своего гражданства. Они аккредитуются при местных информационных агентствах по соглашениям между такими агентствами.

Журналистам выдается въездная виза без чрезмерной задержки, выдаются многократные визы сроком на один год и облегчаются поездки по стране. Многие национальные организации средств массовой информации принимают кодексы профессиональной этики журналистов. Международная организация журналистов с 1946 года пытается выработать единый международный кодекс поведения журналистов. МОЖ занимается и защитой прав журналистов.

После второй мировой войны ООН предлагала установить определенные положения о защите журналистов. В частности, сделать специальные опознавательные знаки для журналистов, ввести определенный учет журналистов, создать базу данных, создать международную организацию, которая могла бы регулировать направление журналистов в различные «горячие точки».

Второй Дополнительный протокол говорит о том, что гражданские лица (в том числе и журналисты) не могут быть насильственно перемещены с территории, на которой происходит вооруженный конфликт, если этого не требует необходимость военного характера.

Ни Женевские конвенции, ни Дополнительный протокол не содержат норм, посвященных профессиональной деятельности журналистов в период вооруженного конфликта.

Журналистам выдаются специальные брошюры, в которых подробно излагаются формы и методы защиты в случае военного нападения, кроме того, выдаются бронежилеты, которые одеваются под гражданскую одежду. Журналисту не позволено надевать военную форму, камуфляж в зоне боевых действий, так как это дает повод принять журналиста за комбатанта с вытекающими последствиями.

Журналисту не разрешается брать в руки оружие, даже если он намерен защищать себя или членов своей группы. Согласно МГП, в такой ситуации – это уже не журналист, а участник вооруженного конфликта.

Правилами Конвенции ООН предусмотрено для особой защиты журналистов использование специального удостоверения личности, выданное властями страны. На оборотной стороне этого удостоверения должна быть запись определенного содержания. Вооруженные силы имеют право задерживать любого в зоне боевых действий для обеспечения его безопасности.

Порой военное командование предлагает помощь журналисту, говорит, например, садись в наш бронетранспортер, вместе доедем из одной точки в другую. Но потом этот бронетранспортер попадает в засаду, и, естественно, никто не будет разбираться, журналист находился в этом бронетранспортере или военнослужащий. Скорее всего, журналист будет уничтожен вместе с другими комбатантами. То же самое следует отнести и к желанию журналистов использовать военную форму, камуфляж для сохранения гражданского костюма и удобства. Но дает лишний повод принять журналиста за обычного военнослужащего с вытекающими последствиями.

Также помимо документов, удостоверяющих личность и аккредитацию, журналисту рекомендуют иметь: план-задание на командировку, выполненный на фирменном бланке СМИ (если речь идет о зарубежной командировке - на языке страны пребывания). В плане задания должны быть четко и, по возможности, детально указаны задачи, которые возложены на журналиста (подготовка серии репортажей, интервью, очерков и т.д.) и командировочное предписание, отработанное по установленной форме.

За время недавних войн журналисты выработали своеобразный свод правил поведения, помогающих представителям прессы успешно выполнять свои задачи. В них входят правила поведения непосредственно на месте военного конфликта, «рекогносцировка на местности», и правила формирования репортажа с места военного действия.

К примеру, тем, кто впервые решил выехать на столь серьезное мероприятие, рекомендуется прежде всего мысленно разбить предпринимаемую акцию на несколько промежуточных этапов: определить для себя способ проникновения на территорию, которая, как правило, очень серьезно заблокирована оцеплением, заранее сформулировать непоколебимые поводы для присутствия и нахождения на территории, где проводится антитеррористическая операция. Цели и задачи по своему масштабу должны превосходить аргументы для выдворения за пределы интересующей журналиста территории. Аргументы должны позволить выполнить редакционное задание таким образом, чтобы начальники, с которыми доведется столкнуться, помогли попасть в нужный район, встретиться с интересующими людьми.

Все интервью с военным персоналом должны записываться на магнитофонную пленку. Интервью с пилотами и экипажами самолетов могут проводиться только по окончании полетов. Временные ограничения для прессы, включая запрещение съемок и репортажей, могут устанавливаться из соображений безопасности. Ограничения будут отменяться сразу после решения проблемы безопасности.[10]

Необходимо знать, что существует информация, разрешенная, для публикации и не разрешенная. Разрешенная – это информация об объектах, которые подверглись бомбардировкам, общее описание наземных баз и т.д. Информация, не подлежащая публикации - особая информация о количестве развернутых судов, наименования и места расположения особых формирований, информация о наступательных операциях, информация об операциях, которые были отменены или отсрочены.

Представители московского Центра экстремальной журналистики считают, что надо начинать поездку с личной психологической подготовки. Нужно готовить себя к тому, что можно оказаться в самых невероятных условиях, и необходимо заранее думать – как из таких условий выйти сегодня, как выйти завтра, как послезавтра. Следующее в психологической подготовке, что нужно отметить уже на месте, – это большое внимание ко всем деталям и обстановке. Журналист должен совершенно четко себе представлять, где он живет, где находится, где ездит, какие маршруты использует, каким транспортом пользуется, с кем из местных людей общается. Человек, впервые попадающий в сложную, критическую для него ситуацию, становится как бы слепым и глухим: он ничего не видит, ничего не замечает, купается в этой обстановке не по своей воле, а плывет туда, куда его несет течение. Поэтому в первые пять дней журналист, впервые попавший в подобную обстановку, будет слепым и глухим. Потом, через неделю, он привыкнет, начнет адекватно воспринимать ситуацию, в которой оказался, и начнет работать.

Журналисту, попавшему в «горячую точку», необходимо ответить на каждый из этих вопросов: знаете ли вы, что такое информационный вакуум вокруг себя и как его создать? Знаете ли, как осмотреть свою автомашину тогда, когда вы в нее садитесь в "горячей точке"? Знаете ли вы, каковы признаки посылки бомбы–письма, бандероли–бомбы? Знаете ли вы группу и резус–фактор своей крови и крови своих родных и близких? Знаете ли вы то ближайшее место, где вам могут оказать помощь – как правовую, так и медицинскую. Знаете ли вы признаки готовящегося против вас террористического акта? Знаете ли вы, что такое словесный портрет, и умеете ли им пользоваться? Знаете ли вы, что делать, если вас предупреждают телефонным звонком о том, что у вас в офисе заложена бомба? Знаете ли вы, как вести себя, когда вас похищают? Знаете ли вы, как себя вести в плену? Знаете ли, как выбирать маршрут передвижения на машине? Умеете ли выявлять за собой наружное наблюдение? Знаете ли вы, что такое легендирование, как оно работает в условиях кризисных ситуаций? Умеете ли организовывать конспиративные встречи со своими контактами, от которых получаете информацию?[11]

Как видим, правила, регулирующие поведение на территории военного конфликта, для журналиста соблюдать жизненно необходимо.

Не бывает журналистики стопроцентно объективной и беспристрастной, как не бывает журналистики независимой без изъянов. Другое дело, что объективность, беспристрастность и независимость – это те идеалы, к которым нужно и можно стремиться.

При освещении вооруженного конфликта (как и любого социального конфликта, любой ситуации противостояния) идеальным для СМИ является отражение позиций обеих сторон конфликта. Этот же принцип должен распространяться и на информацию.

В целом во всех конфликтах заметна все возрастающая роль масс-медиа, которая используется для легитимизации последующего вооруженного разрешения конфликта: как на уровне международных организаций, так и на уровне обработки общественного мнения внутри своей

страны и за ее пределами. Некоторые конфликты показали также, что масс-медиа могут выступать в роли «заменителя» реальных военных действий.

Но в любом случае пресса и телевидение стали одним из существенных военных компонентов, поэтому любые военные действия должны проводиться с учетом этой роли масс-медиа и соответствующего воздействия через них на общественное мнение.

Общественное мнение как участник процесса также является новым феноменом. Во всех случаях вооруженных конфликтов приходилось искать пути их легитимизации, для чего требовалось сделать общественное мнение своим сторонником. Картинка масс-медиа рисуется так, что все землетрясения, перевороты, наводнения и т.д. в основном идут из другой части мира, которая в массовом сознании становится источником хаоса. Источник порядка находится в других странах, которые каждый раз пытаются восстановить этот порядок, когда слишком уж "зашкаливает". Совершив этот законный акт, вооруженные силы возвращаются к себе домой, радостно приветствуемые населением как у себя дома, так и в стране конфликта. Такая семиотическая схема распределения на чистых и нечистых пронизывает интерпретации всех мировых СМИ.[12]

Масс-медиа как прямой участник локального вооруженного конфликта может способствовать следующим вариантам действий:

1. Сокрытию планирования конфликта.

2. Выдаче иного направления удара.

3. Дезинформации в отношении характера вооружен-

ного вмешательства.

4. Подрыву боевого духа противника.

5. Преувеличению успеха кампании.

Все эти цели напрямую связаны с эффективным ведением военных действий, поэтому роль масс-медиа должна оцениваться как гораздо более серьезная.

Происходит систематическое искажение картинки в угоду поставленной цели. СМИ в принципе всегда искажает картинку ситуации в сторону своих стандартов, например, в случае предвыборной борьбы. СМИ больше внимания уделяют процессу "гонки" между кандидатами, чем расхождению между ними по проблемным вопросам. Однако в данном случае искажение возникает не из-за стандартов канала, а из-за поставленных целей.[13]

Проблема управления сообщениями СМИ в случае конфликта решается также ограничением доступа журналистов к театру развития событий. Резко сузив возможности получения информации, удается увеличить интерес к официальной точке зрения. Но такие задержки могут носить только временный характер, только в первые часы после начала военных действий, в противном случае развивается существенное неприятие действий властных структур со стороны журналистов, что наиболее ярко продемонстрировала послечернобыльская ситуация, когда в результате возникло резкое недоверие к официальной информации.

Не только военный конфликт в чистом виде вызывает необходимость обращения к данной проблематике. Серьезные проблемы по управлению масс-медиа эффектами возникают в современном мире при захвате заложников террористами. Террористы в этих случаях очень сильно сориентированы на средства коммуникации и журналистов, соответствующим образом коррелируя свои действия. Так, захват заложников в 1985 г. ливанскими террористами привел к тому, что международные телесети пользовались только картинкой, предоставляемой самими террористами. В результате были представлены не та точка зрения и не та интерпретация событий, к которым стремились властные структуры.[14]

Подводя итоги, можно отметить еще раз, что журналист, находящийся в опасной командировке в районе вооруженного конфликта, будучи гражданским лицом, пользуется в полном объеме защитой, предоставляемой международным гуманитарным правом гражданским лицам. Также мы увидидели, как журналисты умело используют СМИ для формирования нужной картины происходящих в зоне вооруженного конфликта событий, используя факты, которые еще не проверены или заведомо являются ложными.

 

Правовая база, этика

 

В российском законодательстве, несмотря на значительную работу, проделанную в последние годы, недостаточно полно разработана юридическая база, очерчивающая права и обязанности журналиста, работающего во фронтовой зоне. Причем такое положение закрепилось в нашей стране давно, еще в пору появления военной журналистики как особой репортерской специализации. Долгое время правовые аспекты деятельности журналистов на войне вообще имели только цензорские ограничения. Военная цензура, которой вменялся контроль за публикуемыми в печати материалами, была введена при Александре I, когда в 1810 г. при Инженерном и Артиллерийском департаментах появились должности цензоров в составе Ученых комитетов, а в 1812 г. деятельность цензоров получила регламентацию в Положении об учреждении Военного министерства.[15] Следующий документ, «Правила для военных корреспондентов, состоящих на театре войны» (далее — Правила), появился почти сто лет спустя, в 1912 г., и тоже адресовался скорее военным цензорам, чем журналистам: он устанавливал требования аккредитации журналистов, которые приезжали освещать боевые действия. Среди этих требований есть и те, которые были бы вполне актуальными и сегодня. Например, репортер должен был представить паспорт, официально заверенную фотокарточку, свидетельство благонадежности от полиции и редакционное удостоверение. Кроме того, требовались два экземпляра газеты или журнала, с которыми сотрудничал журналист, прибывший для освещения боевых действий. Но и это не гарантировало разрешения на присутствие во фронтовой полосе. Воинский начальник, решивший, что присутствие корреспондента нежелательно, мог без объяснения причин потребовать его немедленного отбытия.

Интересен тот факт, что в России Правила появились несколько раньше, чем известная всем журналистам Женевская конвенция. Авторы этого основополагающего документа рассматривали военного журналиста как с точки зрения особенностей выполняемых им функций, так и с точки зрения статуса. «Военный корреспондент» — такой статус присваивался представителю прессы после тщательного изучения представленных им документов.

«По просмотре этих документов корреспондент утверждается в звании военного корреспондента на театре войны», — написано в Правилах (п.4). Эти же Правила очень четко и жестко регламентировали процесс отправки журналистами своих корреспонденций в редакции СМИ. Корреспондент был обязан представлять в цензурное отделение штаба главнокомандующего текст подготовленного материала в двух экземплярах, в также снимки до опубликования. Обязательным для военного корреспондента стало, согласно Правилам, ношение специальной повязки, выделявшей его из всех гражданских лиц, каковых на фронтах было предостаточно. Без разрешения цензурного отделения передвижение корреспондентов из части в часть категорически запрещалось. Положение предписывало журналисту, претендующему на работу при штабе, иметь «безупречную верноподданническую репутацию» и «полную политическую благонадежность».

Фактически Правила, учитывая малочисленность тогдашнего корпуса военных журналистов, позволяли установить полный контроль за их деятельностью. Эта традиция получила логическое продолжение в следующем регламентирующем документе, принятом в разгар Первой мировой войны, — «Правилах для русских и иностранных корреспондентов, допущенных в действующую армию» (1914). Новые Правила подтверждали уже введенные ранее ограничения, несколько конкретизируя их. Так, например, на повязке предлагалось нашить буквы «ВК» (военный корреспондент) или «ВФ» (военный фотограф). Журналистам, допущенным к пребыванию на фронте, выдавалось специальное удостоверение Генштаба, они давали письменное обязательство «не писать ни в настоящем, ни в будущем ничего могущего быть использованным нашими противниками во вред нашей армий; все свои записки, заметки, фотографии, чертежи, рисунки, художественные эскизы и тому подобные собранные ими во время поездки материалы, касающиеся действий наших войск или войск противника или вообще касающиеся вопросов, имеющих военный характер, они обязаны представить по окончании объездов в просмотр в управление генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем через состоящего при корреспондентах штаб-офицера Генерального штаба» (§7). Все это касалось и иностранных корреспондентов, которые представляли подготовленные для публикации материалы на одном из трех языков: русском, английском или французском.

После Октябрьской революции большевистское правительство, установившее практически полный контроль над газетами и рассматривавшее печать в качестве «колесика и винтика единого партийного механизма», уже в июне 1918 г. приняло крайне жесткий по своим требованиям регламентирующий документ, касающийся работы военных корреспондентов, — Положение о военной цензуре газет, журналов и всех произведений печати повременной с приложением Перечня сведений, подлежащих предварительному просмотру военной цензурой.[16]

Этот шаг был обусловлен крайне тяжелой ситуацией на фронтах и необходимостью идеологически противостоять врагам советской власти. Этим же мотивировалось создание мощных органов военной цензуры, функции которой в какое-то время даже передавались ВЧК. Непрерывно расширяя свои полномочия, органы военной цензуры прошли большой путь — от военно-цензурного отделения при оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам и отдела военной цензуры (центральный военно-цензурный отдел) Регистрационного управления Полевого штаба РВСР (декабрь 1918 г. — октябрь 1919 г.) до Управления военной цензуры Генерального штаба ВС (1990 г.), контролируя в том числе и все публикации с фронтов во время войн, которые вела страна.

Но если цензура непрерывно усиливалась, развивая «запретительный» аспект деятельности фронтовой журналистики, то о правах журналистов и особенно о проблеме их защиты при выполнении профессиональных задач речи не шло. Единственным документом, обращенным к журналистике вооруженных конфликтов, можно, с некоторой натяжкой, считать знаменитую речь Л.Троцкого «Задачи военной печати». Однако и здесь говорилось скорее об идеологических концептах, чем о правовом регламенте: «…наши военные газеты, в меру своих сил и средств, технических, политических и всяких других, должны быть орудиями умелой пропаганды ленинизма в армии» [7].

Отсутствие правовых актов, более или менее четко очерчивающих права и обязанности журналистов, работающих на линии фронта, можно объяснить несколькими обстоятельствами. Во-первых, общей установкой на «революционную целесообразность», заполнявшей пустоты в правовом поле молодой власти. Во-вторых, отсутствием запроса на объективную информацию. Журналисту, работающему в рамках коммунистической партийной идеи, вряд ли нужны специальные документы и правовые гарантии: среди «своих» он — свой, среди «чужих» — чужой.

Возможно, поэтому

следующий значительный документ, на который должны были ориентироваться редакции, появился только в 1942 г., — это было положение Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и Главного политического управления Красной армии «О работе военных корреспондентов». Оно резко ограничивало число средств массовой информации, которым разрешалось командировать своих журналистов на линию фронта. В положении, в частности, говорилось о том, что «право иметь постоянных корреспондентов на фронте предоставляется: Совинформбюро, ТАСС, Всесоюзному радиокомитету, редакциям газет: «Правда», «Известия», «Красная Звезда», «Красный флот», «Сталинский сокол», «Комсомольская правда».

Республиканским и областным газетам р<