Способы ввода иноязычных слов в произведениях А.С.Пушкина

 

Начало формы

Девятнадцатый век в истории русской культуры и ее феномена — русского языка занимает особое место. В начале X IX в. были заложены и закреплены в творчестве А. С. Пушкина основы современного русского литературного языка. Пушкин, разрушив систему трех стилей XVIII в., «создал и санкционировал», по мнению академика В. В. Виноградова, «многообразие национальных стилей, многообразие стилистических контекстов, спаянных темой и содержанием. Вследствие этого открылась возможность бесконечного индивидуального варьирования литературных стилей»[38]. Драматург А.Н.Островский ставил в заслугу А.С.Пушкину «высвобождение национальной русской мысли из-под гнета условных приемов и вступление русского литературного языка как равноправного члена в семью западноевропейских языков»[39]. Д.С.Лихачев называл А.С.Пушкина, который стремился приобщить свое творчество ко всем вершинам мировой поэзии: Данте, Гафизу, Гете и др., — «национальным идеалом», «своеобразным символом русской культуры», издавна считавшей «простор и большие расстояния этическим и эстетическим благом для человека»[40]. Широко применяя в своем литературном творчестве элементы иностранных языков — иноязычные вкрапления, Пушкин разработал принципы их отбора и использования. Эти принципы получили дальнейшее развитие в русской литературе и применялись вплоть до Октябрьской революции, а некоторым из них следуют и в наши дни.

Иноязычные вкрапления — стилистическая категория литературной речи, обязанная своим появлением двуязычию (многоязычию) носителей литературного языка. Находясь за пределами языковой системы принявшего их языка (в данном случае русского) и будучи незамкнутой группой слов, словосочетаний, предложений или более крупных отрезков текста на иностранном языке, иноязычные вкрапления испытывают влияние текста, в который они вставлены, вступают с ним в межъязыковой контакт. С точки зрения соотношения иноязычных вкраплений с системами контактирующих языков можно выделить четыре разряда иноязычных вкраплений: 1) полные вкрапления, употребленные в русском тексте без графических, фонетических и морфологических изменений и не включенные в синтаксические отношения в составе русского предложения; 2) частичные вкрапления, в той или иной мере ассимилированные фонетически, графически, морфологически или включенные в синтаксические отношения в составе русского предложения, например: «Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше, —закричал Антон Пафнутьич»; 3) контаминированные русско-иноязычные вкрапления (явления «ломаной» речи), представляющие собой русский текст, построенный по законам иностранного языка (или с нарушением законов русского языка), например: «Я ошень вольнуюс, терта цалаш (калач), я есть больной, она мне понравилась отлично», а также: «Бопре... приехал в Россию pour etre outchitel»; 4) нулевые вкрапления, которые представляют собой тексты, переведенные с иностранного языка на русский язык и включенные в оригинальные русские тексты. В художественных произведениях нулевые вкрапления выполняют не только номинативную, но и стилистические функции, как и другие типы иноязычных вкраплений.

В современных лингвистических исследованиях одним из наименее разработанных аспектов является соотношение неологизма и дискурса. Как известно, существуют две основные возможности употребления неологизма в дискурсе: разъяснительный комментарий или различные дискурсивные приемы, предуведомляющие читателя о появлении новых лексем.

Введению в дискурс неологизма в значительной мере способствует модализация высказывания – процесс, в котором могут участвовать различные языковые средства для выражения модальности высказывания (морфологические, лексические и синтаксические). Среди синтаксических средств, способствующих модализации, следует выделить: включение неологизма в дискурс в качестве повторной номинации; употребление неологизма в антитетических конструкциях с исконными словами.

Чрезвычайно употребителен дискурсивный прием помещения неологизма в ряд однородных членов предложения, объединенных по форме или по семантике. На эффективность восприятия читателем сходных по семантике однородных членов предложения нередко влияет позиция неологизма. Он обычно достаточно семантически насыщен в конце ряда и своим появлением вносит дополнительную характеристику отрицательных явлений, составляющих семантическое ядро всего микроконтекста. Однако помещение неологизма в начале ряда близких по семантике лексем вызывает большую дискурсивную напряженность.

Включение неологизма в ряд однородных членов предложения, различных по семантике, также позволяет выделить разные варианты данного дискурсивного приема: соединение близких по словообразовательной структуре лексем разного семантического плана, объединенных либо обобщающими словами, либо авторским комментарием; столкновение различных по семантике русских лексем, отражающим преимущественно криминальные акты в социуме, с неологизмами новых социально-экономических структур и их деятельности.

Наиболее яркий «дистанцирующий» эффект проявляется в сочетании двух или нескольких дискурсивных способов в конкретном высказывании: частица «вот» + указательное местоимение «эти» в ряду однородных членов, кавычки.

Зачастую используются способы ввода неологизмов, которые различаются по степени употребительности: дискурсивные обороты типа «так называемый…» и др.; введение неологизма в речь в качестве повторной номинации как краткое резюме сказанного ранее; помещение неологизма в ряд однородных членов; авторское разъяснительное комментирование неологизма.

Довольно распространенным способом является использование неологизмов в форме множественного гиперболического. Слова в данной форме несут своеобразный экспрессивный оттенок, выражая преимущественно ироническое или насмешливое отношение к изображаемому предмету или явлению. Как особого рода экспрессивность комическое в лингвистической литературе относят прежде всего к явлениям речевым, наблюдаемым в процессе речевой игры, нетрадиционного употребления лексики. Такое использование языковых единиц и создает определенный эффект, выражающий авторскую оценку 9непосредственную или опосредованную). Механизм комического может проявляться в реализации переменных иллокутивных составляющих, куда входят шутка, насмешка, сарказм, ирония. Хотя палитра комического значительно богаче и разнообразнее, именно эти виды комизма наиболее характерны для текстов с неологизмами.

В произведениях А.С.Пушкина встречаются все упомянутые виды иноязычных вкраплений. Основной особенностью при вводе А.С.Пушкиным иноязычных слов в свои происхождения является то, что он как бы извиняется за то, что не смог подобрать русского синонима. Это свидетельствует о негативной оценке А.С.Пушкиным использования слов иноязычного происхождения в русском языке. Но в то же время он понимает, что зачастую случаются ситуации, когда от этого не уйти и использует иноязычные слова. Я считаю, что во многих ситуациях это действительно единственно верное решение и использование иноязычной лексики в тех ситуациях, когда, например, описывается предмет, который взят из иностранной культуры, является абсолютно правомерным и не может осуждаться. Чистота русского языка в этих ситуациях абсолютно не страдает. Негативной является тенденция использования иноязычной лексики в ситуации, когда существует русский синоним, который четко и полно отображает сущность описываемого предмета, явления или процесса.

Принципы отбора и стилистического использования иноязычных вкраплений, применяемые в разные периоды развития литературного языка, обычно складываются в результате воздействия на данный язык различных факторов, из которых важнейшие: 1) внутренние закономерности данного языка, 2) характер его контактов с другими языками, 3) общественно-политическая и языковая ситуация в стране. С изменением этих факторов изменяются состав иноязычных вкраплений и нормы их использования в литературной речи. Сказанное выше относится и к русскому литературному языку[41].

Заимствования из разных языков (французского, английского, немецкого, латинского, польского, восточных) встречаются в произведениях А.С.Пушкина (исследователи называют их по-разному: иностранные вкрапления, слова-сигналы). Соединение всего «истинно русского» с европейским образованием – вот тема, которая постоянно волнует поэта.

Следует отметить, что значительный пласт иноязычных элементов в языке А.С.Пушкина – галлицизмы, связанные с общественным и житейским бытом русской жизни. Особенно это проявляется в наименованиях отвлеченных понятий, не имеющих названий в русском языке того времени. Таким образом поэт утверждает невозможность изолирования России от общеевропейских связей и правомерность употребления иностранных слов, показывает возможности развития русской лексики на широком общеевропейском фоне. И это не галломания, а сознательная постановка вопроса о путях развития национальных языков, утверждение, что один из источников его богатства – связь с другими языками. Кроме того, сознательно сталкивая в одном контексте иностранные и русские слова, А.С.Пушкин стремится стилистически обособить в общенациональном языке язык художественной литературы.

Однако в своих критических статьях («О предисловии господина Лемонте...» 1825) А.С.Пушкин указывает на нестабильность и несформированность русского общенационального языка. Он утверждает, что русский человек должен изъясняться на русском, а не французском языке. Противоестественно стремление изолировать Россию от общеевропейского просвещения, поэтому иноязычные слова закономерно необходимы в русском языке. Однако, с другой стороны, столь же противоестественным считает А.С.Пушкин и чрезмерное загромождение иноязычной лексикой, ибо «не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка».

Но, осуждая галлицизмы, Пушкин отнюдь не отказывался от исторического наследия литературного языка: «Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же, как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному. Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков» («Письмо к издателю» 1836).

Расширив словарь и фразеологию путем заимствований, с одной стороны, из книжной речи, а с другой – из просторечия, А.С.Пушкин имел возможность обрисовывать любой характер в его индивидуальных и социальных чертах. Это отражается в сфере речевой характеристики героев, вызывающей наиболее заметные отклонения от нормальной литературной речи. Таковы случаи передачи речи иностранцев, плохо владеющих русским языком. Пушкин отказывается от чисто внешнего копирования ломаной русской речи, увеличивая психологическую, художественную нагрузку на каждое из тщательно отобранных иноязычных вкраплений. Обогащая семантику русского языка новыми понятиями, Пушкин отвергает калькирование французских слов, укоренившиеся в западнической традиции 18 века, протестует против буквального перевода, тем самым внося существенные ограничения в принципы смешения русского и французского языков.

Таким образом, на протяжении своего творчества А.С.Пушкин руководствуется следующими принципами в соотношении русских и французских языковых единиц:

· строгий отбор галлицизмов в зависимости от их согласования с лексико-семантической структурой русского языка;

· ограничение заимствований и замена их исконно русскими семантическими эквивалентами;

· использование иностранной лексики для предметов и понятий, не имеющих выражения в русском языке;

· употребление заимствований как средства стилизации и речевой характеристики героев.

В целом, как отмечал В.В.Виноградов, «национальное освоение элементов европейской, преимущественно французской, семантики достигалось посредством вовлечения в структуру литературного языка таких слов и выражений из разных стилей просторечия..., которые в традиции салонных стилей, утвержденной Н.М.Карамзиным..., расценивались как «низкие», «простонародные» и «нелитературные»[42].

Проблема сосуществования языков во времена, когда творил А.С.Пушкин, стояла отнюдь не только академически: литературно-критические баталии велись едва ли не за каждое слово. И многое, очень многое угадывается за хрестоматийными для нас строками А.С.Пушкина, характеризующими Татьяну:

Она казалась верный снимок

Du comme il faut... (Шишков, прости:

Не знаю, как перевести.)

«Ситуация двуязычия» в данном случае очевидна: поэт как бы на перепутье; будучи русским, будучи несомненным языковым патриотом, он, улыбаясь, отказывается от заранее заданного пуризма и, пикируясь с А.С.Шишковым, обращается к европейскому языку. И хотя в таких вещах, как буквально фонтанирующий полилингвизмом роман А.Ф.Вельтмана, «ситуация двуязычия» вырисовывается более броско, нежели в «Евгении Онегине» А.С.Пушкина, можно обоснованно утверждать: именно А.С.Пушкин сделал ее художественным явлением, существенным элементом созидаемой им системы; именно он основал прошедшую через весь XIX век традицию изображения в русском тексте и некоего иноземного языка.

Сущность «ситуации двуязычия» в общем, казалось бы, чрезвычайно проста. Первый вариант: двуязычен или многоязычен сам автор; он затрудняется в выборе слов, идиом; он колеблется, он старается обосновать свое обращение к тому или иному нерусскому обороту речи, перевести его на родной язык. Второй вариант: в ходе развертывания сюжета художественного произведения выступают персонажи, герои, являющиеся носителями разных национальных языков. Один из них, как правило, русский, другой — иноземец, по-русски не говорящий или же говорящий плохо, с акцентом; такой иноземец с трудом подбирает слова, с еще большим трудом составляет фразы, и здесь вполне уместна аналогия со слепцом, который, спотыкаясь, на ощупь преодолевает некоторое пространство (заставленную мебелью комнату, улицу большого города). Ситуация может всячески видоизменяться: в силу тех или иных обстоятельств герой, русский оказывается вынужденным говорить на плохо знакомом ему языке, и тогда в ход идет жестикуляция, с уст говорящего срываются беспомощные междометия, возникают импровизированные стилизации речи под нерусскую, иноязычную.

В творческом мире А.С.Пушкина «ситуация двуязычия» устойчиво, неизменно комична. Это ситуация-анекдот, неожиданно возникающая в достаточно драматические моменты; такова она в «Борисе Годунове», такова она и в «Дубровском». «Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше, — закричал Антон Пафнутьич, спрягая с грехом пополам русский глагол тушу на французский лад. — Я не могу дормир в потемках». Этот эпизод из неоконченного романа А.С.Пушкина о Дубровском давно уже обрел самостоятельное значение, стал чем-то вроде забавного; анекдота, бытующего почти независимо от романа. Он действительно забавен, а «ситуация двуязычия» прорисовывается в нем с достаточной ясностью: простак-помещик Спицын пытается объясниться с учителем-французом Дефоржем, под личиной которого таится оскорбленный мститель Владимир Дубровский. Оба они русские; но один изображает собою француза, играет роль иноземца, а другой, ломая и коверкая и отечественный, и иноземный язык, пытается добиться понимания лжефранцузом того, о чем он вотще вопиет.

«Ситуация двуязычия» приоткрывает таящиеся в ней сложности, обнаруживает свою художественную глубину и причастность к самым различным сферам поэтики. Здесь и жанр (в данном случае — потешный, смешной анекдот). Здесь и некий микросюжет, восходящий к общим перипетиям сложного сюжета романа. Здесь и стилистика, здесь, наконец, и какие-то стороны психологии речи.

«Ситуация двуязычия», как это сразу заметно, несводима к широко известному явлению «макаронической речи». Такая речь — относительно локальный феномен, который принадлежит к истории русского литературного языка, к лексикологии, изучающей «макароническую речь» статически, вне ее художественного многообразия. «Ситуация двуязычия» может включать в себя и «макароническую речь», но она значительно шире «макаронической речи». А главное, качество здесь совершенно иное: «ситуация двуязычия» — явление поэтики художественного произведения, связанное и с вечным обновлением одного и того же жанра, и с логикой сюжета, и с движением стиля. Восходит же она к заветной для поэтики проблеме героя, понимаемого в его художественной специфике, интерпретируемого как часть структуры художественного высказывания. Словом, «ситуация двуязычия» — на скрещении, на пересечении многих сторон художественного произведения. Она как бы затеряна в переплетении их, и именно поэтому она не выделялась и не исследовалась. К тому же выделить «ситуацию двуязычия» методически крайне трудно. Она «врастает» в общую характеристику персонажа, в сюжет; в ней воплощается и ряд существенных сторон мироощущения художника слова. Рассуждая о судьбе «ситуации двуязычия» в творчестве А.С.Пушкина, придется поэтому обращаться и к тому, что составляет ее поэтический антураж.

«У Шекспира римские ликторы сохраняют обычаи лондонских алдерманов... У Расина полускиф Ипполит говорит языком молодого благовоспитанного маркиза», — замечал А.С.Пушкин в статье «О народной драме...»[43]. А.С.Пушкин оправдывает условность драмы и театра в современном ему варианте, и все же единство языка такой драмы заметно претит ему. Явно ориентируя «Бориса Годунова» на сохранение неизбежной для театра и необходимой театру условности, А.С.Пушкин тем не менее вкладывает в уста своих героев, француза Маржерета и немца Розена, французскую и немецкую речь. Возникло комическое двуязычие: русские ратники дразнили наемника-француза, копируя то, что было им непонятно; он же в свою очередь недоумевал, пытаясь разобраться в потоке их слов. И по выходе трагедии из печати раздались недоуменные укоризны безымянного критика: «Ну, что это за сочинение? Инде прозою, инде стихами, инде по-французски, инде по-латине...»[44]. «Ситуация двуязычия» была очерчена верно; на заре реализма «ситуация двуязычия» вызывает нападки, хотя в сущности своей она строго правдива, она достоверна; офицеры, француз и немец, могли говорить только на том языке, которым они владели. Более того, французская и немецкая речь подчеркивала их безразличие к судьбе русского престола и русского народа. И заговори они по-русски, это выглядело бы еще более неправдоподобным, чем речь «благовоспитанного маркиза» в устах «полускифа». Но при всем правдоподобии «ситуации двуязычия», при всей естественности ее она шокирует, эпатирует; однако в пушкинском «Борисе Годунове» она, помимо всего прочего, как раз и рассчитана на эпатаж особого рода — на эпатаж достоверностью, подлинностью.

Заключение

 

Заимствуя то или иное слово, русский язык редко усваивал его в том виде, в каком оно бытовало в язы­ке-источнике. В процессе употребления большая часть слов, при­шедших из других языков (как правило, вместе с заимствованием тех или иных понятий, реалий и т.д.), упо­доблялась структуре заимствующего языка. Постепенно многие слова, ассимилированные русским языком, на­чинали входить в состав общеупотребительной лексики и переставали восприниматься как собственно иноязыч­ные. Так, в настоящее время слова «броня», «князь»; «мастер», «сахар», «свекла»; «артель», «богатырь», «чулок»; ситец и др. вос­принимаются как собственно русские, хотя были заим­ствованы: первые два — из готского языка, третье, чет­вертое и пятое — из древнегреческого, три следую­щих — из тюркских языков, последнее — из голланд­ского. Заимствование — закономерный путь развития любого языка, так как ни один народ, носитель и тво­рец того или иного языка, не живет совершенно изоли­рованной, обособленной жизнью.

Процесс освоения иноязычных слов русским языком обогащает наш родной язык, делает его еще более емким, выразительным и развитым. Это не только восприятие слов из других языков, а их творческое освоение на всех уровнях языковой сис­темы, формальное и семантическое преобразование в соответствии с самобытными, исконными особенностя­ми русского языка и высокой степенью его развития.

Разносторонний гений А.С.Пушкина является неиссякаемым источником для развития современной художественной культуры. Причина живого влияния великого русского поэта коренится в том, что его эстетическая концепция зиждется на утвержде­нии материалистического, оптимистического понимания жизни, прославлении ее здоровых начал, разума, добра и красоты, творческих сил человека, свободы и духовной независимости личности[45].

Таким образом, А.С.Пушкин являлся не только замечательным поэтом, но еще и грамотным и образованным критиком, имеющим обоснованную точку зрения на вопросы стилистики, фонетики художественного произведения. А.С.Пушкин, как в своих художественных произведениях (в скрытом виде), так и в критических статьях (открыто) высказывал свою точку зрения на основные философские проблемы структуры и функционирования русского языка, в связи с чем заслуга его перед русским языком удваивается.

В произведениях А.С.Пушкина множество заимствованных слов, причем иноязычные слова употребляются и как варваризмы, и в своем настоящем написании (на иностранном языке). Многие из варваризмов в произведениях А.С.Пушкина являются первой фиксацией заимствованного слова в русском языке, что свидетельствует о важной роли творчества А.С.Пушкина в формировании русского языка.

На протяжении своего творчества А.С.Пушкин руководствуется следующими принципами в соотношении русских и французских языковых единиц:

· строгий отбор галлицизмов в зависимости от их согласования с лексико-семантической структурой русского языка;

· ограничение заимствований и замена их исконно русскими семантическими эквивалентами;

· использование иностранной лексики для предметов и понятий, не имеющих выражения в русском языке;

· употребление заимствований как средства стилизации и речевой характеристики героев.

В целом национальное освоение элементов европейской, преимущественно французской, семантики достигалось посредством вовлечения в структуру литературного языка таких слов и выражений из разных стилей просторечия, которые в традиции салонных стилей, утвержденной Н.М.Карамзиным, расценивались как «низкие», «простонародные» и «нелитературные».

Сущность «ситуации двуязычия» в общем, казалось бы, чрезвычайно проста. Первый вариант: двуязычен или многоязычен сам автор; он затрудняется в выборе слов, идиом; он колеблется, он старается обосновать свое обращение к тому или иному нерусскому обороту речи, перевести его на родной язык. Второй вариант: в ходе развертывания сюжета художественного произведения выступают персонажи, герои, являющиеся носителями разных национальных языков. Один из них, как правило, русский, другой — иноземец, по-русски не говорящий или же говорящий плохо, с акцентом; такой иноземец с трудом подбирает слова, с еще большим трудом составляет фразы, и здесь вполне уместна аналогия со слепцом, который, спотыкаясь, на ощупь преодолевает некоторое пространство (заставленную мебелью комнату, улицу большого города). Ситуация может всячески видоизменяться: в силу тех или иных обстоятельств герой, русский оказывается вынужденным говорить на плохо знакомом ему языке, и тогда в ход идет жестикуляция, с уст говорящего срываются беспомощные междометия, возникают импровизированные стилизации речи под нерусскую, иноязычную.

В творческом мире А.С.Пушкина «ситуация двуязычия» устойчиво, неизменно комична. Это ситуация-анекдот, неожиданно возникающая в достаточно драматические моменты; такова она в «Борисе Годунове», такова она и в «Дубровском».

 

Список использованной литературы

 

1. АиФ, N 1, 2001

2. АиФ, N 5, 2001

3. А. С. Пушкин в русской критике. М., 1953

4. Баженова А.А. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 2001

5. Белинский В. Г. Соч. в 3-х т., т. 2. М., 1948

6. Беляев В.П., Дроздова А.В. Культура в современном информационном обществе // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Екатеринбург, 2001

7. Бессер-Зигмунд К. Магические слова. СПб., 1997

8. Богач Г. Ф. Молдавские слова в творчестве А. С. Пушкина. «Ученые записки Института языка и литературы Академии наук Молдавской ССР», т. 10, Кишинев, 1961

9. Борисова Н.И. О психологических основаниях распознавания своего и чужого // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Екатеринбург, 2001

10. Веселитский В. В. Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX в. М., 1964

11. Волков А.А. Курс русской риторики. М.: 2002

12. Галлиулин К.Р. Ориентлизмы в произведениях русских писателей XIX в. Казань, 2001

13. Гончаров И. А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 8. М., 1955

14. Ефимов А.И. История русского литературного языка. — М.: Высшая школа, 1971

15. Земская Е.А. Еще раз о языке русского зарубежья // Язык - система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995

16. Каримова Л.В. Английские заимствования в творчестве А.С.Пушкина. Казань, 2002

17. Клюканов И.Э. Семиотический фетишизм в межкультурном общении // Политический дискурс в России-4. М., 2000

18. Копочева В.В. Психологические факторы лингвистического заимствования. М., 2003

19. Королева Е.Е. Культурная оппозиция свой – чужой в языке старообрядцев Латгалии // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Екатеринбург, 2001

20. Костомаров В.Г. Без русского языка у нас нет будущего // РР, 1999, N 4

21. Литневская Е.И. Лексикология и лексикография. М.: 2003

22. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М., 1999

23. Мадагаскарский Л. Английские неологизмы: коммуникативный и функциональный аспект. М.: 2003

24. Макаров В. В. Об использовании неассимилированной и иноязычной лексики в произведениях Пушкина. «Ученые записки Калининского государственного педагогического института им. М. И. Калинина», т. 19, вып. 2, 1957

25. Мальцева И. М. «Общий церковнославянско-российский словарь» П. Соколова 1834 г. Сб. «Из истории слов и словарей. Очерки по лексикологии и лексикографии», Л., 1963

26. Подберезкина Л.З. Лингвистическое градоведение (о перспективах исследования языкового облика Красноярска) // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Красноярск-Ачинск, 1998, вып. 6

27. Почепцов Г.Г. Профессия: имиджмейкер. Киев, 1998

28. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978

29. Русские писатели о языке. — Л.: Советский писатель, 1954

30. Савельева Л.В. Языковая экология. — Петрозаводск: Карельский государственный педагогический университет, 1997. — С. 41—42

31. Самсонов Н. Пушкин и иноязычная лексика // Илин № 1-2 - 1999

32. Сметанина С.И. Медиа-текст в системе культуры (динамические процессы в языке и стиле журналистики конца ХХ века). СПб., 2002

33. Солганик Г.Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста // Вести Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2001, N 3

34. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 2000

35. Федотов О. Магическая сила слова. М.: 2000

36. Храмцова Н. Давайте оглянемся, осмотримся // Алтайская правда, 1993, N 8

37. Черепанова И.Ю. Дом колдуньи. Пермь, 1995

38. Черняк В.Д. Русский язык и культура речи. М., 2002

39. Чернышев В.И. Избранные труды, т. 1 -2. – м.: П, 1976

40. Чернышева И.И. Старые проблемы в новой лингвистической парадигме // ФН – 1997 - №2 – С. 76 – 83

41. Чуковский К.И. Живой как жизнь. М., 1966

42. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. – М.: П., 1972

43. Шапошников В.Н. Иностранные слова в современной российской жизни // РР, 1997 г., №3

44. Шапошников В.Н. Русская речь в 1990-х гг. Современная Россия в языковом отображении. – м.: Н., 1998

45. Швейцер А.Д. Опыт контрастного стилистического анализа: язык русских и англо-американских средств массовой информации // ФН. – 1994. - №1. – С. 103 – 110

46. Ширяев Е.Н. культура речи как особая теоретическая дисциплина // Культура русской речи и эффективность общения. – М.: Н. 1996

47. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. – М.: П., 1977

48. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М.: П., 1973

49. Щерба Л.В. О понятии смешения языков // Избранные работы по языкознанию и фонетике. – Л., 1958. – т.1

50. Ярнатовская В.Е. Неологизмы в системе реализации стилистической вероятности // Неологизмы в лексике, грамматике и фонетике. – Рига: Издательство Латвийского государственного университета, 1985

Конец формы

[1] Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. - М.: Просвещение, 1972

[2] Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. – М.: Культура речи, 1972

[3] Ивлева А.Р. Роль заимствований в лексике современного русского языка. – Ростов-на-Дону: Культура, 2003

[4] Шведова Н.Ю. Современный русский язык. Фонетика. Лексикон. Словообразование. Морфология. Синтаксис. – Ростов-на-Дону: Культура, 2003

[5] Юшманов Н.В. Актуальные проблемы русского словообразования. – М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1972

[6] Соболевский А.И. История русского литературного языка. - Л.: Наука, 1980

[7] Белинский В. Г. Соч. в 3-х т., т. 2. М., 1948, с. 158

[8] А. С. Пушкин в русской критике. М., 1953, с. 570

[9] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 7, с. 12

[10] Там же, с. 12— 13

[11] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 10, с. 113

[12] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 7, с. 28—29

[13] Там же, с, 23

[14] Там же, с. 53

[15] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 8, с. 65

[16] Там же, т. 7, с. 147, 151

[17] Там же, с. 436

[18] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 8, с. 31—32

[19] Там же, т. 7, с. 263

[20] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 7, с. 410

[21] Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти т. Изд. 4-е. Л., 1977—1978, т. 7, с. 58

[22] Гончаров И. А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 8. М., 1955, с. 77

[23] Баженова А.А. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 2001

[24] Изюмская С.С. В.Г.Белинский об иноязычной лексике // Культура речи. 2002 - №1. – С. 52

[25] Изюмская С.С. В.Г.Белинский об иноязычной лексике // Культура речи. 2002 - №1. – С. 52

[26] В. В. Макаров. Об использовании неассимилированной и иноязычной лексики в произведениях Пушкина. «Ученые записки Калининского государственного педагогического института им. М. И. Калинина», т. 19, вып. 2, 1957, стр. 99—114

[27] В. В. Веселитский. Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX в. М., 1964, стр. 62—64, 66, 127 и др

[28] Г. Ф. Богач. Молдавские слова в творчестве А. С. Пушкина. «Ученые записки Института языка и литературы Академии наук Молдавской ССР», т. 10, Кишинев, 1961, стр. 119—148

[29] И. М. Мальцева. «Общий церковнославянско-российский словарь» П. Соколова 1834 г. Сб. «Из истории слов и словарей. Очерки по лексикологии и лексикографии», Л., 1963, стр. 102—118

[30] Каримова Л.В. Английские заимствования в творчестве А.С.Пушкина. Казань, 2002

[31] Русские писатели о языке. — Л.: Советский писатель, 1954. —С. 86

[32] Русские писатели о языке. — Л.: Советский писатель, 1954. —С. 81

[33] Ефимов А.И. История русского литературного языка. — М.: Высшая школа, 1971. — С.156

[34] Самсонов Н. Пушкин и иноязычная лексика // Илин № 1-2 - 1999

[35] Русские писатели о языке. — Л.: Советский писатель, 1954. —С. 73

[36] Федотов О. Магическая сила слова. М.: 2000

[37] Галлиулин К.Р. Ориентлизмы в произведениях русских писателей XIX в. Казань, 2001

[38] Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков. М., 1982.

[39] Там же

[40] Лихачев Д.С. Я вспоминаю. М., 1991

[41] Листрова-Правда Ю.Т. Иноязычные вкрапления-библеизмы в русской литературной речи XIX-XX вв. // Вестник ВГУ. Серия 1, Гуманитарные науки. 2001, №1

[42] Попова Т.Н. К вопросу о взаимодействии русской и заимствованной лексики в творчестве А.С.Пушкина. Набережные Челны, 2001

[43] Турбин В. Н. «Ситуация двуязычия» в творчестве Пушкина и Лермонтова // Лермонтовский сборник. — Л.: Наука, 1985

[44] Листок, 1831, № 22

[45] Баженова А.А. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 2001