Гарри Янг: Скажи, почему ты ушел, Джошуа.

Джош Нэш: Эй, у тебя есть мой номер?!

Джош Нэш: Откуда???

Гарри: Не беспокойся об этом.

Джош: Ладно, сталкер…

Гарри: Хватит. Где ты сейчас?

Джош: Вообще-то, в туалете.

Гарри: Почему?

Джош: …пытаюсь успокоить сердцебиение, потому что это было странно?!

Гарри: Почему странно.

Гарри: Почему ты ушел?

Гарри: В смысле, ты в лесу вырос? У тебя совсем нет понятия о приличиях?!

Джош: Гарри, я…

Гарри: Скажи мне.

Джош: Ты можешь хоть на секунду сбавить свою чертову властность?

Джош: И типа, дать мне время.

Джош: Мы соседи.

Джош: Едва знающие друг друга.

Джош: И мы будем каждый день друг с другом видеться…

Гарри: В этом все дело? Мы не сможем этого избежать.

Гарри: Чем бы ни было то, что сейчас случилось.

Гарри: Было круто, да?

Джош: Я и не отрицал этого. Ты себя в зеркало видел?

Гарри: Тогда ответь мне, какого черта ты ушел.

Джош: Потому что...потому что я только что сказал, почему! Мы соседи, а соседи так не поступают!

Гарри: Мне все равно. Это скучно. Назови другую причину. Настоящую.

Джош: Потому что…

Джош: Потому что…

Джош: Потому что мы соседи!

Джош: И это странно!

Гарри: Скууучно.

Гарри: Сегодня полнолуние. Хэллоуин. Самое время для странностей.

Джош: Например...?

Гарри: Послушай.

Гарри: Я не смогу объяснить так, чтобы ты понял, но твоя задница вытворяла со мной такое, что я уже хочу засадить тебе по самые яйца.

Джош:?!?!

Гарри: Шучу.

Гарри: Сейчас серьезно.

Гарри: Тебе никогда не казалось, что несчастные случаи иногда происходят не случайно?

Джош: …

Гарри: Что?

Джош: Это просто так…

Джош: Ну, во-первых, вау.

Джош: И еще никто не называет меня Джошуа, даже мои родители, и это чертовски круто. Так официально.

Гарри: Я рад, что тебе нравится, Джошуа.

Джош: Ну вот, опять.

Джош: Я просто хочу кое-что узнать. Серьезно.

Гарри: Что?

Джош: Назови причину — настоящую — почему держался от меня на расстоянии.

Джош: Потому что в этом нет никакого смысла.

Джош: …

Джош: Алло? Прошло уже четыре минуты!

Гарри: Извини, я просто задумался.

Джош: Ну и?

Гарри: Потерпи немного.

Гарри: Вот уже несколько месяцев я убежден, что упускаю что-то важное, что просто находится вне моей досягаемости, и я должен это испытать.

Гарри: Но сегодня вечером я понял, что, возможно, такое желанное и важное мне «что-то» живет рядом со мной.

Гарри: …

Гарри: Теперь ты молчишь.

Джош: Прости, я просто в шоке.

Джош: Думаю, это все объясняет.

Джош: И для того, чтобы это понять тебе хватило моих скандально известных навыков в тверке!

Гарри: Подойди к моей машине, Джошуа.

Джош: Что?!?

Гарри: Я не люблю большое скопление людей. Особенно жаркое и потное. Я уезжаю домой и хочу забрать тебя с собой.

Джош: Это сумасшествие, Гарри.

Гарри: Вот почему я в это верю.

Джош: Ладно, Роуз с «Титаника».

Гарри: Ни разу не смотрел.

Джош: Окей, ты, и правда, скрывал свою…

Гарри: Хватит. Я серьезно, Джошуа. Что еще тебе такого неотложного нужно сделать?

Джош: Да ладно тебе.

Джош: А ты когда-нибудь был...ну, знаешь...с парнем...вот так?

Гарри: Нет, но надеюсь, ты расскажешь, что я должен делать.

Гарри: А потом я займусь тобой.

Гарри: Ну же, Джошуа, пожалуйста.

Гарри: …

Джош: Знаешь что? Хорошо.

Гарри: «Хорошо?» Как много энтузиазма, дорогой.

Джош: Хорошо, тогда:

Джош: ЙУ-ХУ, ХОЧУ УЖЕ ПОБЫСТРЕЕ СОВЕРШИТЬ ПОТЕНЦИАЛЬНО БЕЗРАССУДНЫЙ ПОСТУПОК, КОТОРЫЙ НАМ ЕЩЕ АУКНЕТСЯ В БЛИЖАЙШИЕ ПОЛГОДА!!!

Гарри: Лучше. По крайней мере, хоть как-то воодушевляет.

Джош: Отлично.

Джош: А, и Гарри?

Гарри: Что?

Джош: Я солгал.

Джош: Сегодня я за тобой ПОДСМАТРИВАЛ.

Джош: Скоро увидимся. А где твоя машина?

Гарри: Уже начинаешь меня мучить?

Гарри: Я мигну фарами.

Гарри: Выходи немедленно.

 

Джош Нэш

— Райан, я ухожу. 

Я нахожу Райана у стойки бара и прощаюсь, но, судя по выражению его лица, он не готов оставаться в одиночестве.  

— А? Что? — спрашивает он, поправляя выигранную пластмассовую корону. 

— Мне надо идти, — повторяю я, забирая из его рук одну из кисло-зеленых стопок и опрокидывая в себя.

— Эй, это мое! 

— Боже. Извини, что разорил, я в курсе, насколько дорогие эти коктейли. 

— Неважно, — фыркает Райан. — Эти два доллара ко мне бы все равно не вернулись. И куда ты собрался? Уходишь с тем сексуальным Брюсом Уэйном, с которым развратно танцевал? Кстати, кто это? 

Я чувствую, как внутри что-то трепещет. Но подавляю это чувство. Хотя очень хочется прокричать во все горло: «Гарри Янг хочет меня!!!»

Но, понятное дело, я не могу, да и не стал бы, будь у меня такая возможность. По крайней мере, Райан видел нас только издалека и не мог узнать Гарри по глазам. Скажем спасибо костюмированным вечеринкам, да? 

— Не суй нос, куда не просят, — отвечаю я. — Просто знакомый. 

Райан закатывает глаза, потом снова опускает на меня взгляд.

— Ладно, я останусь, ты итак меня постоянно бросаешь... бедный маленький я, вечно одинокая рыдающая сестричка… 

— Гм. Разве не ты прошлой ночью участвовал в оргии?! 

— Э-э, да, но я не оставил своего номера! 

Я оглядываюсь и замечаю Скотта — парня, который встречался с моей подругой Спаркл, подрабатывающей в травести-шоу.

Я тяну к себе за руку Скотта.  

— Привет, Скотт. Хочешь потискаться с горячей шлюшкой в платье? 

Скотт моргает, потом с ног до головы оглядывает Райана.

— Привет, мы не знакомы, но... красивое платье! Вообще-то ты похож на проститутку из «Красотки». 

Райан хлопает ресницами, как не пойми кто.

— Ой... ты не должен быть таким милым.… 

— Серьезно, ты очень на нее похож! 

Райан, после этих слов, переходит к делу. К тому времени, как добираюсь до входной двери, я оглядываюсь на них, обнимающихся, как перевозбужденные малолетки.

«Шах и мат».

***

 

Выйдя на улицу, глубоко вдыхаю и сажусь в машину Гарри, припаркованную на другой стороне улицы. Он задрал маску на лоб, чтобы не мешала вести, и волосы стали торчать во все стороны, но очень красиво. Не произнеся ни слова, он кладет руку на мой пах.

— Ну, привет. 

— Пр... — начинает Гарри, но в этот момент к открытому окну наклоняется симпатичная брюнетка. 

— Гарри чертов Янг! — она хихикает, размахивая волосами и сиськами, на что я лишь закатываю глаза. В машине темно, и она не замечает меня, как и руку Гарри, замершую на моем члене. 

— Лиззи, — холодно кивает он. — Как ты? Счастливого Хэллоуина. Тяжелый был тест на уроке доктора Лейтона, да?

 

— Как я?— глухо бормочет она, слегка покачиваясь. Она какая-то распутная версия подружки Джокера – как там ее зовут? — и похоже, гуляет намного дольше нас. — Это мне стоит спросить, как ты. Ты такой... сексуальный. Классный костюм. И кстати, кто ты?

По лицу Гарри заметно его раздражение, но он продолжает разговор – и в какой-то момент Лиззи кладет руку на его плечо. 

Я стискиваю зубы. Отлично, мне снова напомнили о том, насколько Гарри желанен. Внезапно, я начинаю жалеть, что от него тогда сбежал. У Гарри явно миллион запасных вариантов – кто я такой, что выкинул с ним подобное? В смысле, это же Гарри Янг – о чем я только думал? 

Поэтому я наклоняюсь к его уху и шепчу самые пошлые слова на свете. Он напрягается, сжимает руль и поворачивается к Лиззи. 

— Прости, — извиняется он, и она моргнув, отступает назад. А Гарри рывком переключает передачу и летит по улице.

— Ого! — восклицаю я, прижимаясь к кожаному сиденью, заранее для меня прогретому. — Шутки про Брюса Уэйна попали в самую точку, а? 

Он отмахивается. Забавно, что Гарри ездит на пижонском черном седане Cadillac, который мне всегда казался странным выбором для парня его возраста. Гарри одеждой и манерами похож на чьего-то отца, да еще и эта машина – неудивительно, конечно, если вспомнить, сколько раз я через стену слышал «папочка» от его девчонки Эшли… 

 — У тебя стоит, — произносит он, игнорируя шутку про Бэтмена. — Никогда раньше не чувствовал, чтобы парень так сильно меня хотел. 

Ого, опять … 

— Лиззи, кажется, тоже тебя хочет, — поддразниваю я, пытаясь немного разрядить атмосферу. — И кстати, кто она такая? 

— Я ее почти не знаю. Плевать. Сегодня важен ты. А сейчас пристегнись, — просит он, и я подчиняюсь. 

— Спасибо. 

Я наблюдаю за тем, как он держится за рулем, глаза ярко сверкают.

— Не за что. Тебе когда-нибудь говорили, что ты немного... жуткий? 

— Я предпочитаю прямоту.  

— И это тоже... но поверь, я слышал кое-что довольно...странное из твоей комнаты.

— Никто еще не жаловался, — отвечает Гарри. 

— Правда?

Он косится на меня потемневшим взглядом, а потом пожимает плечами.

— Я трахаюсь жестко и извиняться за это не собираюсь. Я люблю порку. Дергаю за волосы. Облизываю пальцы ног. Все это происходит по обоюдному согласию, и каждый раз я договариваюсь о стоп-слове. Сомнений в сексуальной жизни я не испытываю, Джошуа. 

— Как ты понял, что тебе это нравится? 

Он смеется и закатывает глаза.

— Дай угадаю, ты хочешь какую-то отвратительную предысторию, чтобы объяснить мою грубость в постели. Папа нас бросил, мама избивала, меня отдали в приемную семью, что угодно. Нет, ничего такого не было. У меня была очень скучная жизнь. Я просто люблю секс, Джошуа. 

— Понятно. 

— А теперь повтори, — требует он тихо, но строго. 

— Повторить что? 

— Скажи, что за мной следил. И что хочешь меня. Я хочу услышать. 

Я закрываю глаза, когда он сворачивает на главную улицу.

— Я за тобой следил, Гарри. 

— Окей. Теперь скажи, почему.

— Потому что… 

— Да? 

— Потому что…

— Скажи это. 

Последний шот, который я выпил с Райаном, наконец-то достиг своей цели, отчего я стискиваю колени и глубоко вдыхаю.

— Потому что на протяжении нескольких месяцев ты был моей тайной фантазией, и я хочу, чтобы ты меня уже отымел. Этого достаточно? 

Не верится, что я это сказал. А ему? Не могу определить, потому что Гарри смотрит на дорогу. 

— Скажи, как долго ты этого хотел, — спрашивает он очень тихо. 

— Хм... 

— Ты и раньше за мной подсматривал? 

Я прикусываю губу. 

— Что? — переспрашивает он, но я отворачиваюсь. 

— Да, — отвечаю и рассказываю ему историю про уличный душ. 

— Так я и знал, — в итоге произносит Гарри.  

— Знал? 

— Я чувствовал на себе чей-то взгляд. Но не знал, что он твой, и помню тот день. Как ты думаешь, почему я так долго мылся? 

— Так ты... тебе нравится, когда за тобой наблюдают? 

— Иногда, — говорит он и замолкает.

Член предательски крепнет еще сильнее. Гарри опускает глаза с таким видом, будто ему больно или что-то еще. 

— Что случилось?— спрашиваю, но он игнорирует. 

— Я хочу тебя, а ты — меня. Как мы решим эту проблему?— спрашивает он, когда мы въезжаем в исторический район Саванны.  

— Хм... 

— Скажи хоть что-нибудь, пожалуйста. 

Меня это начинает подбешивать.

— Ну вот, это точно одна из проблем – то ты по несколько месяцев молчишь, каждые входные приводишь домой новую девушку, и вдруг подходишь ко мне в гей-клубе? Объясниться не хочешь? 

— Прости, — просит он после паузы. — Мне через многое пришлось пройти. Но никогда не путай молчание с безразличием. Поверь, моя мама родом из Британии и очень ясно это до меня донесла.

— Что? 

— Европейцы очень... холодны в выражении эмоций. Сдержаны. Видимо и ко мне что-то пристало. 

Пожалуйста, не говори сейчас о приставании…  

— И что там про разных девушек? — переспрашивает он, забавляясь. 

— Я имел ввиду, что стены тонкие и слышно, как ты часто проходишь мимо моей комнаты с девушками, так что… 

Гарри снова ухмыляется

— Девушки, то есть во множественном числе? Почему ты считаешь, что все они разные? Ты их видел когда-нибудь? 

— Ну, не совсем... просто сквозь стены слышно, когда я куда-то собираюсь... я просто предположил, понимаешь… 

Он стискивает ладонью руль. Ну не той, которая сейчас ласкает мой член… 

— Вот именно, — улыбается он. — Ты не видел. И ошибся. Так уж вышло, что я моногамный парень, а Эшли просто частенько хочется со мной потрахаться. Пожалуй, слишком часто, если подумать, но не стоит упоминать, что я это сказал. 

—...Эшли? 

Он кривится.

— Да, Эшли. Распространенное американское имя. Она моя бывшая... ну, как вы это называете в штатах? Ах да, зов секса. Когда к тебе обращаются с предложением заняться сексом. 

— Встреча ради секса? — смеюсь. — Ты имеешь в виду, когда ты звонишь кому-то с предложением встретиться ради секса?

Он закатывает глаза.

— Извини, как бы там ни было, я переехал в Штаты в подростковом возрасте и  многих фраз не знаю. В общем, Эшли переехала в Атланту, чтобы учиться в аспирантуре и сказала, что собирается встречаться с другими, поэтому все кончено. 

Я задумываюсь. И все равно в голове это не укладывается. Она действительно так часто его хотела? Я даже знаю гей-пары, состоящие в браке, но и у них не так много секса.  

Никто не может быть настолько хорош в постели, верно? 

— Но... все эти звуки... и крики... и шлепки... и стоны… 

— Я уже говорил, что люблю грубый секс, Джошуа, — твердо произносит Гарри, и мой член напрягается под тканью трусов. — Но это вовсе не означает, что занимаюсь я  этим с десятками тысяч партнеров. У нас с Эшли были определенные… договоренности, которые нам нравились, грубые немного, но на этом все. Господи, теперь мне стыдно... я должен был догадаться, что в нашей дешевой квартире бумажные стены… 

— Хм… 

— Что? 

— Поверь, я был не против… 

Он улыбается, его глаза блестят, а щеки немного краснеют. 

— Значит, ты меня слушал? 

— Возможно. 

— А во время этого себя трогал?

— Возможно. 

Он обхватывает мой член и морщится. 

— Что? — спрашиваю я. 

— Он просто... больше, чем кажется в твоем наряде, без обид. 

— Никто и не обиделся. Ну, я большой мальчик. 

— Я рад, что поспособствовал твоему росту.

Ну.  

Я скрещиваю руки на груди, щеки пылают. Не могу отрицать, что испытываю облегчение от того, что Гарри не потаскун, каким я его всегда считал. 

И мне это нравится. 

Но... нет. 

Я не могу об этом думать. 

Он мой, мать твою, сосед. 

И его рука на моем члене… 

Чтобы отвлечься, я рассматриваю в окно город. Детей, собирающих конфеты, сменили взрослые в очень... ну, очень взрослых костюмах, и каждый дом, между которыми они перемещались, был украшен кучами тыкв и созвездиями паутины. Единственное, что могло отвлечь меня от ослепляющего Гарри — «Боже, я обожаю этот город». Особенно в праздники. Мы зарабатываем на туристах, то есть Хэллоуин — это настоящий  осенний рай, а Рождество — чуть ли не месячный парад. Что уж говорить о чумовом шоу, которое устраивали на берегу в День Святого Патрика… 

— Боже, — вздыхаю. 

— Что? 

— Ты только посмотри на этот идеальный маленький городок... он, как ожившая хэллоуинская диорама... на днях мы с Райаном гуляли по Форсайт-парку, листья уже сменили свой цвет и мы, наверное, сделали двенадцать тысяч фотографий на их фоне. Кстати, никогда не проси Райана тебя фотографировать – это превратится в четырехчасовую фотосессию вне зависимости от твоего желания

Боковым зрением я замечаю, как Гарри поджимает губы.

— Кстати, хочу кое-что у тебя спросить. 

— Да? 

— Не обижайся, Джошуа, но... почему ты так любишь Хэллоуин? Это что-то вроде... психического расстройства? 

— В каком смысле? 

— Не обижайся, но осенние украшения в конце августа выглядели достаточно необычно. Потом в сентябре появилось апельсиновое печенье с посыпкой, и настоящая тыквенная выставка в  октябре... это, типа, травма детства? 

— Какая разница. Что с того, что мне нравятся праздники. 

— Пойми меня правильно... было бы достаточно одного пугала, а не шести

Я вздыхаю.

— Хорошо. Думаю, на то есть причина. Но тебе это может показаться неинтересным. 

— Я же спросил. 

Я не свожу взгляда с дороги. 

— Что? — спрашивает он. — Это как-то связанно с сексом? Тебе нравится спать с переодетыми в костюмы парнями, или...? 

— Боже, нет! — восклицаю я, выдыхаю и решаю просто рассказать. — Меня не раз спрашивали, и думаю, все это связано с единственной причиной. Ну, помимо того факта, что я, как ты знаешь, гей. Ты же в курсе, про прикол с «Голубым Хэллоуином»?

Впервые за все время он смеется.

— Да, я начал понимать это еще в баре. 

Я перевожу дыхание.

— Так вот о причине. Моему старшему брату Мартину в подростковом возрасте поставили диагноз лейкемия.

— Боже. 

— Да. Это было... да. 

— Значит, все эти фотографии, которые я видел в твоей комнате…

— Да. Это он. Мы. Вместе. 

— Мне очень жаль. 

— Спасибо, это... Эй, подожди. Когда ты успел побывать в моей комнате? 

Впервые за все время он начинает мямлить:

— Ох, нет, я имею в виду… ну, может быть… неважно. Продолжай, пожалуйста. Я весь внимание. 

Я подозрительно на него кошусь.

— Так вот. Мне тогда было одиннадцать. Ранней весной у него диагностировали прогрессирующую лейкемию, все лето он ужасно болел после химиотерапии, не мог съесть ничего без рвоты. И вот в октябре Мартина отправляют домой. Я учился в пятом классе и был слишком молод, чтобы понять, что домой отправляют, когда человек вот-вот умрет, верно? Ему предложили дожить остаток дней в комфортной для него обстановке, Мартин все понимал. Но для меня тогда это было возвращением брата домой. Понимаешь? 

— Могу себе представить, — отвечает Гарри и слегка расслабляет хватку на моем члене. 

— В общем. Да. Мартину дали, как они называют это «второе дыхание», когда твое тело делает последний рывок, и дает тебе возможность провести несколько хороших недель перед уходом, и до Хэллоуина он был почти таким же, как раньше. Весь октябрь мы играли, смеялись, украшали, резали тыквы, даже ходили в дом с привидениями. Я и раньше любил Хэллоуин, потому что мог наряжаться в мамины платья и украшения, и это считали забавной игрой, а в остальное время мой отец вел себя так, словно я предаю все мужское население своим поведением. Так что да, как бы там ни было, в конце октября Мартину стало хуже. Намного хуже и очень быстро, — я сглатываю. — Он умер через неделю после Дня Благодарения. 

Долгое время Гарри молчит. Он выглядит так, будто испытывает физическую боль.

— Я... не знаю, что сказать. 

— Тебе и не обязательно. Это мне стоит остановиться. Невозможно понять, если ты это не пережил, поэтому я стараюсь не распространяться. Но да, для меня, думаю, Хэллоуин это... последнее, что осталось от брата. Мое детство закончилось в тот день, когда я увидел его в гробу, но Хэллоуин... единственный день, когда я снова чувствую себя ребенком. Как будто снова становлюсь маленьким. 

Мне показалось, не это не точно, что Гарри вытер слезы. Но так же быстро, как я это заметил, его лицо приобрело непроницаемое выражение.  

— Прости, что об этом заговорил, — говорит он вскоре. — Я понятия не имел, что это так... серьезно. Просто я заметил, что ты немного... перебарщивал с украшениями… 

— В этом году была распродажа товаров для дома, ясно? Можешь осудить меня. Я все еще оплакиваю тот факт, что больше не могу играть в «сладость или гадость», чтобы люди не смотрели на меня, как на психа, когда открывают дверь, поэтому не стоит меня и этого лишать, понимаешь? 

— Никакого осуждения, — пожимает он плечами. — Твои родители смирились?— спрашивает Гарри. — Ну знаешь, с тем, что ты гей? 

— Ох, мама полностью пришла в себя, и ей все равно. Иногда она может сказать что-то неловкое, но этим просто пытается показать, что ей не все равно. С другой стороны, отец не совсем согласен, но мне самому уже все равно. Мы друг с другом просто... приветливы, но прежних отношений больше нет. Они развелись, поэтому отношения с мамой полностью независимы от отца. 

— Мне очень жаль это слышать. В Англии все обстояло иначе – люди в основном оставались одни и жили своей собственной жизнью. Там этому придавали не такое большое значение – по крайней мере, в большинстве семей. Но я никогда не понимал, почему американцы так возмущены всем происходящим. 

— Ха. Кому ты рассказываешь. И не извиняйся. 

— Моя прабабушка умерла несколько дней назад, — вдруг говорит Гарри. — В Сингапуре. 

Я разворачиваюсь и таращусь на него.

— Хм. Что? Ты серьезно? И ты ничего не сказал? 

— Я видел ее всего один раз и едва знал, со мной все будет в порядке. Ей было девяносто шесть, и ее время пришло. 

— Ты поедешь на похороны? 

— В Сингапур? Приятель, это многодневное путешествие. Я другим способом выражу свои соболезнования. Но к слову о смерти, тогда, закончив разговаривать со своей тетей, я просто понял – так жить я больше не могу. 

Я не знаю, как на это реагировать — должен ли я посочувствовать? Выразить соболезнования? Или спросить о том, что он на самом деле имеет ввиду? 

— Сожалею, — произношу через какое-то время. — Даже смерть стариков для меня печальна. То есть, что они такие... старые. 

— Спасибо, — отвечает Гарри, и почему-то кажется, что он старается не рассмеяться. Отлично, я, наверное, сказал что-то не то. Снова. Ну и ладно.

— В общем... ты сказал, что «так больше не можешь жить»...то есть? В каком смысле? 

— Как будто... я живу для других людей, — быстро выпаливает Гарри, словно выдыхает долго сдерживаемое дыхание. — Быть на последнем месте в списке собственных дел. И все такое прочее. Так что я оделся, пришел в клуб... а потом увидел тебя. 

— Но ты же не знал, что это я.…

— Поначалу — нет. Клянусь. Но Джошуа?

—...да?

— Я не пожалел. 

Воздух снаружи прохладный, но внезапно в машине становится очень жарко. 

Я сглатываю.

— Ты когда-нибудь испытывал... это... раньше? В смысле, к парням? 

Он снова строит рожицу.  

— Такое ощущение, что это... было на подсознательном уровне. Страстное желание настолько глубокое, что я даже не знал, настоящее оно или нет. Но да, сегодня вечером, я точно понял... настоящее.

Он подъезжает к нашему дому и неожиданно выключает фары. Но подождите — это не наш дом. Это здание 29, а мы живем в 30. 

— Эм, алло? Все уехали отмечать, поэтому, уверен, на парковке есть несколько свободных мест… 

— Посмотри, — просит Гарри. Я перевожу взгляд вперед, на ближайшее крыльцо и замечаю маленькое ведерко с конфетами, рядом с ним листок бумаги, где написано кривыми каракулями, по моим предположениям, пожилым человеком: «Бу! Пожалуйста, возьмите одну! (И только одну!) Счастливого Хэллоуина, детишки!»

Гарри выходит из машины. Я — следом. Он берет меня за руку, подходит к крыльцу, берет из почти пустого ведерка булочку с Тутси и протягивает мне. 

— Вот, — говорит он. — Кошелек или жизнь. Мы снова дети. Ты же сказал, что хочешь. И смотри — вокруг нет никого, кто назвал бы нас слишком взрослыми.

Я забираю сладость, разворачиваю и кладу в рот. Не знаю, что сказать.  

— И, кстати, — продолжает он. — Если ты когда-нибудь захочешь, как раньше, надеть на Хэллоуин платье, обещаю, что возражать не буду. 

Он ведет меня к следующей двери, перед которой стоит такое же ведро. Затем мы находим еще три. И под осенней луной Гарри делает то, что я никогда не думал, что случится в моей жизни снова: мы отправляемся на сбор конфет. 

— Отведи меня домой, — внезапно прошу. Он бросает свой батончик, поворачивается и идет через парковку, ни на секунду не отпуская мою руку. 

Вверх по лестнице, поворот, остановка. 

Мы стоим у входной двери. Я слегка вздрагиваю и поворачиваюсь к нему. 

Где-то глубоко в подсознании я все еще считаю, что это безумная ошибка, но потом вспоминаю о бешенстве, которое накрыло, когда та девчонка Лиззи попыталась лапать Гарри. Это ревностное чувство доказывало, что в тот момент я хотел его и был против, чтобы кто-то еще на него претендовал. Давайте будем честными – Гарри мог щелкнуть пальцами и быть с кем угодно, кого бы он ни выбрал. Я тоже не последний уродец, но сегодня Гарри выбрал меня – и это кое-что значит. 

— Ну и... что теперь? 

Гарри поворачивается ко мне, лицо ничего не выражает, оно освещено уличными фонарями

— Я хочу затрахать тебя до потери сознания. Так нормально? 

Я невольно хихикаю. 

— Что тут может быть смешного?

— Просто ты так смешно произнес пошлость в своей неизменной британской манере... это просто непривычно звучит. Прости, — говорю я.  

Гарри снова пожимает плечами.

— Тогда ладно. Я бы с большим удовольствием накачал твои райские врата белком. А это как? 

— Отвратительно. 

Он прищуривается.

— Поверь, ты даже не представляешь, насколько отвратительным в действительности я могу быть. 

Я оглядываюсь на нашу дверь. Сейчас все случится. Сосед, которого я едва знаю и всегда считал натуральным натуралом, хочет меня трахнуть. 

— Одна ночь, — сообщаю ему. 

— Одна ночь? 

— Да, ты и я, одна ночь. Я знаю, к чему это приведет. Ты хочешь попробовать с парнем и выяснить реально ли твое к ним влечение.

Он качает головой.

— Джошуа, я не просто хочу пробовать «с парнем». Я хочу этого с тобой.

Чувствую, как меня обдает жаром от кончиков ресниц до пальцев ног.

— Окей. Но... ты должен кое-что мне пообещать. 

— Что? 

— Будет круто, поверь. Но завтра мы оба это забудем, притворимся, что ничего между нами не было, и вернемся к прежним соседским отношениям. Мы не можем испортить совместную жизнь, опустившись до неловкости. Не стоит. Это будет ужасно. Поэтому... что бы сегодня ни случилось, предлагаю после забыть об этом навсегда, — жду его реакции. Я любуюсь его изящными скулами, пока он скользит взглядом по всему моему телу, останавливаясь на полутвердом члене, скрытым крошечным лоскутком ткани… 

Вместо ответа он открывает дверь и ведет меня внутрь, затем закрывает ее и запирает на ключ. 

О, Господи.  

Сейчас все случится. 

Гарри опускает ладонь на мою грудь, и я перестаю дышать. Скользит ей ниже, еще ниже, а потом запускает под ткань трусиков... ощущения запредельные — рай на земле, которого прежде я никогда не знал.  

— Джошуа? 

—...а? — отзываюсь, внутри меня бушует пожар. 

— Окей. 

— Что окей? 

— Да. Я согласен. С твоим правилом на одну ночь, — Гарри мрачно усмехается. — Но если ты действительно хочешь, чтобы я забыл о тебе после, то стоило выбрать другой наряд.

Гарри Янг

Слабо понимаю, что происходит, но мне это нравится. Джошуа набрасывается на меня и впивается губами в мой рот, а я поднимаю его, закидывая его ноги на свою талию. Вжимаю его в стену, где мы продолжаем жарко целоваться… 

Не могу определиться, что мне нравится больше: его пухлые губы, звуки, которые он издает, мягкие волосы под пальцами… 

— Гарри? 

— Да? 

— Если мы все-таки собираемся переспать, то стоит на секунду прекратить целоваться. 

— Ах. Да…

Я, спотыкаясь, подхожу к дивану и устраиваю на нем Джошуа, который принимается срывать с меня пиджак, рубашку и галстук — друг за другом.  

— Блять, — матерится он, разглядывая мою грудь. 

— Что? 

— У тебя нет волос на теле. Это очень горячо. 

— Никогда об этом не задумывался. Да и не знаю почему. Продолжай, пожалуйста. Чем мы там занимались, — Джошуа спускается поцелуями вниз по шее, груди, животу, все ниже и ниже…

— Хей, — притормаживаю его. — Ты, и правда, решительно настроен, да?

— Извини, эм... как и говорил. Я фантазировал.

— Ты так вкусно пахнешь, — произношу я, утыкаясь носом в его волосы. — Дай мне этим насладиться. Поцелуй меня еще раз. 

Джошуа забирается ко мне на колени. Он целует меня, а я ласкаю ладонями все его тело. Я никогда не представлял рядом с собой мужчину и мои ощущения при этом – я ни разу так далеко не заходил в своих мыслях. В действительности, у Джошуа такая же гладкая кожа, как у девушки. 

— Боже, до звездочек в глазах хочу тебя трахнуть. 

— Значит, не стоит откладывать! — восклицает он, дергая меня за ремень. Я расстегиваю пряжку, и Джошуа стягивает его с меня вместе с брюками.

А потом пристально рассматривает мои трусы… 

— Я в курсе, что у меня стоит, — я краснею. — Вот что ты со мной сегодня сделал. 

— Да я и не собирался жаловаться…

Сердце бешено колотится. Лоб покрывается испариной. Джошуа подхватывает резинку боксеров и медленно их стягивает. 

— Что? — спрашиваю я, пока он внимательно изучает мое обнаженное тело. 

— Просто... ты... такой... сексуальный …

Я вздыхаю, когда он вбирает меня в рот. Боже, как приятно чувствовать себя таким желанным, не зависимо от пола человека, доставляющего такое удовольствие.

Джошуа ласкает языком мои яички, спускается ниже под мошонку. Ох, там такая чувствительная кожа...я даже не подозревал… 

Я снова останавливаю Джошуа и заглядываю в его глаза.  

— Джошуа? 

— Да? 

— Сначала мы должны все обсудить. Я занимаюсь сексом грубо — очень грубо — возможно, чуточку чрезмерно. Тебя это устраивает? 

— Да, да, да, пожалуйста! То есть, да. Конечно. 

— Окей. Нам нужно установить для тебя стоп-слово, если я перейду черту. Например, тыква?

— Пойдет. Мне без разницы. Дай мне уже свой член. 

 

— Можешь еще раз полизать там, внизу? 

И он повторяет свои действия. Джошуа порхает языком вниз от моих яичек практически до ануса, а потом обратно. В любой другой ситуации я бы смутился, но черт, это так приятно...

Джошуа плюет на свою руку и начинает мне дрочить, но я знаю, что если он возьмет меня в рот, я тут же кончу – но пока этого не хочу. 

Поэтому я легко прихватываю его за челюсть.

— Не-не-не, красавчик. Сначала я займусь тобой. 

— Кто сказал? 

— Я. Серьезно, давай не будем торопиться, Джошуа. Можешь лечь на диван?  

Он делает, как велено. Я спускаю с него трусики и опускаюсь на колени. Я хочу ближе рассмотреть дырочку — мужской анус, если быть точным. Я целую внутреннюю поверхность его бедер и раздвигаю шире. 

— Черт, — шепчу я, любуясь его дырочкой. Она маленькая, розовая и... просто красивая. — Неудивительно, что на «Гриндре» ты так популярен. 

— Что? 

— Я же не идиот, Джошуа. Я вижу, сколько приходит уведомлений на твой телефон, когда ты оставляешь его заряжаться на кухне.

— Боже… 

— Тебе нравятся ласки языком? 

— А ты… ты бы это сделал? 

— О, детка, моим самым любимым занятием было вылизывать девушек. А это просто... мужская киска. Ты принимал душ? 

— Всего два часа назад, — кивает он. 

Я раздвигаю его еще шире и закрываю глаза, а потом…

Блять. Он такой вкусный. Немного вспотевший, но в хорошем смысле — настоящий афродизиак. Джошуа такой нежный под моими губами. 

— Ах, — хнычет он, сжимаясь всем телом. 

— Что?

— Приятно... очень... пожалуйста… продолжай. 

Я раздвигаю его еще шире и ласкаю языком по кругу. Начинаю дрочить себе, вылизывая Джошуа все сильнее и сильнее, полностью утыкаясь в него лицом. Джошуа хватает меня за волосы и издает такие звуки, которых я раньше никогда не слышал. С каждым мгновением становится все жарче — я никогда так не заводился от чужой реакции. По крайней мере, этого не помню. 

Я добавляю к языку палец. Джошуа задерживает дыхание, обхватывает ногами мою шею, а затем откидывает голову назад и кричит. Растягиваю его медленно, а потом чуть быстрее. Добавляю слюны и, вскоре  ввожу в Джошуа палец до самой ладони. 

— Черт, ты такой узкий, — шепчу я, а он в ответ едва слышно стонет.

— Преимущества одиночества, — хрипит он. 

— Я очень рад твоей тесной дырочке, — я достаю палец. — Джошуа, помнишь, как ты двигал бедрами в клубе? 

— Да... а что? 

— Я хочу, чтобы ты повторил это на моем члене. 

Я возвращаюсь на диван. Джошуа слегка бледнеет и поднимает палец.  

— Я занимаюсь только безопасным сексом. И мне нужно взять смазку. 

— Согласен. Иди, красавчик. 

— Но для начала я уделю еще секундочку этому члену…

Я даже не успеваю ответить, а Джошуа проглатывает мой член до самого, мать твою, горла.

Я с отчаянием выдыхаю и стискиваю его волосы. Джошуа добавляет одну руку, потом вторую, и с усердием мной занимается. Он не сомневается, никак не сдерживается. Это самый мокрый, развратный и лучший минет в моей жизни.  

А мне только и нужно было зайти в соседнюю дверь…

— Джошуа, — прошу я, когда он давится, задыхается и всхлипывает. — Остановись. 

Он замирает и поднимает на меня взгляд, его губы распухли и стали влажными.

— Почему? 

— Потому что я сейчас кончу. От одного минета. Впервые в жизни. 

— Тогда ладно… 

Он уходит и возвращается с презервативом и смазкой. Сердце начинает колотиться сильнее, поэтому я просто забираю все из рук Джошуа. 

— Господи, десять секунд подождать не можешь? — спрашивает он, но я сверкаю взглядом.

— После твоего минета, нет... я хочу тебя, Джошуа. 

Я натягиваю презерватив, затем беру смазку и выдавливаю немного прямо на член.

— Ты уверен? — спрашивает Джошуа, широко раскрыв глаза. 

— С того самого момента, как увидел тебя на танцполе. 

Он снова забирается ко мне на колени, а я обхватываю его лицо и встречаюсь взглядом. 

—Джошуа?  

— М-м-м? 

— Я действительно рад, что это происходит.

— Я тоже… наверное… 

— Наверное? — язвительно спрашиваю я. 

— Неважно. Ты готов? 

— Еще десять минут назад.

Джошуа глубоко вдыхает и усаживается сверху. 

Ох… 

Ох...

Ох...

Все это описывает ухмылку на его лице. Джошуа такой тесный. Непередаваемые ощущения. Неудивительно, что сегодня к нему все приставали. 

Я подхватываю Джошуа под задницу, а он начинает медленно опускаться. Член входит на пару сантиметров, затем Джошуа останавливался, немного ерзает, и насаживается до конца. Периодически он останавливается и покачивает бедрами, возбуждая тем самым каждую чувствительную точку на члене. Теперь стоны рвутся из меня, Джошуа полностью подчиняет меня себе. Мои ожидания в его танцевальных таланах оправдались, — в десятикратном размере — Джошуа лучший. У него что вообще костей нету? Как он научился так двигаться? 

— Как ты? — вскоре спрашивает Джошуа. — В первый раз всегда страшно, или ты в порядке? 

— Нет… слов, — отвечаю я, скользя руками по его гладкому телу. — Продолжай. 

Я наклоняюсь и втягиваю кожу на его шее, оставляя заметный каждому след, потому что мне хочется, чтобы все видели. Я хочу, чтобы все знали, что я с ним был.

Джошуа скулит и начинает двигаться быстрее. Он останавливается в какой-то момент и меняет направление, потом скачет вверх и вниз, и этого для меня слишком. Поэтому я решаю снова взять контроль в свои руки. Я хватаю его за бедра и подкидываю вверх, входя максимально глубоко. Джошуа хва<