Общая характеристика эллинистической эпохи

Ликбез по литературе №2.

Эллинистическая литература

 

Ранее мы говорили о древнегреческой литературе архаического и классического периодов. Классический период древнегреческой литературы заканчивается в IV в. до н. э.  Далее начинается послеклассический период, соответствовший эпохе эллинизма.

 

Общая характеристика эллинистической эпохи

 

Во второй половине IV в. до н. э. в истории Греции произошли крупные изменения – после битвы в 338 г. до н. э. при Херонее[1] греки оказались в подчинении у македонцев. Начался новый период греческой истории.

До этого времени греческий язык и литература были связаны с ограниченным кругом средиземноморских стран. Вскоре же после завоевания греческая культура начала широко распространяться в пределах македонской империи. Александр Македонский, поклонник греческой культуры, ученик Аристотеля, усиленно распространял ее во время своих походов в страны Востока. Все части огромной территории, завоеванной Александром, в большей или меньшей мере испытали на себе влияние греков.

После смерти Александра в 323 г. до н. э. огромную империю поделили между собой его преемники из числа полководцев – так называемые диадохи. Их военные монархии просуществовали вплоть до появления на этих землях римлян в 1 в. до н. э.

Европейская Греция этой эпохи переживала период экономического и политического упадка. Территория греческого мира расширилась до границ Индии и Эфиопии. Афины утеряли значение политического и культурного центра. Этот центр перемещается на восток, в Александрию – город, основанный Александром Македонским в Северной Африке.

Эпоху македонского владычества в Греции и на Востоке принято называть эпохой эллинизма [2], а сами государства и культуру этой эпохи – эллинистическими.

 

Человек эпохи эллинизма

С эпохой эллинизма закончилась вольная жизнь граждан, которой отличался классический древнегреческий полис, где каждый свободный гражданин мог принимать участие в политике. Вопросы войны и мира, финансов, строительства, воспитания, образования и религии – все это отошло в ведение правительства и перестало быть общественным делом.

В эллинистических государствах отдельному гражданину оставалось заниматься в основном своими частными делами. Общественные и политические интересы все более угасают, человек замыкается в узкий круг индивидуальной жизни и быта.

Индивидуализм обосновывала и тогдашняя философия. Все три эллинистические философские школы – стоики, эпикурейцы и скептики – носили индивидуалистический характер. Философы обещали человеку счастье не во внешнем мире, влияние на который он уже так мало оказывал, а внутри него самого.

Все это оставило глубокий отпечаток и на литературе. Героические образы трагедии сменились жанровыми сценами и бытовыми образами «новой» аттической комедии. Рост индивидуализма, ослабление гражданских чувств вызвали измельчание проблем литературы, сосредоточившейся в основном на семейных и бытовых темах. Эллинистические авторы или полностью аполитичны, или полагают исполнением своего гражданского долга прославление абсолютного монарха.

Это обеднение маскируется нередко пышностью, пафосом, стремлением к торжественной позе. В искусстве стал культивироваться принцип «чистого искусства», «искусства для искусства», манера писать так, чтобы быть понятным только немногим «избранным». Отсюда – нарочитая изысканность языка, как, например, у Ликофрона[3]. Недостаток подлинного художественного вдохновения начали подменять ученостью, литературное мастерство – разменивать на поиск изящных форм. Все эти тенденции присутствуют, в том числе, в произведениях александрийской школы, о которой речь пойдет ниже.

 

Новая аттическая комедия

 

Резкие изменения, произошедшие в политической и социальной жизни Греции, повлияли и на аттическую драму, в том числе на комедию. В этот период создается почва для бытовой комедии с ее тремя основными направлениями — нравов, характеров и интриги.

Сюжеты «новой» комедии [4] довольно однообразны: освобождение девушки из-под власти «сводника», подкинутый и найденный ребенок, семейные конфликты. Относительному однообразию сюжетов соответствуют и типажи героев, типические маски: влюбленный юноша, страдающий от любви и недостатка денег, его отец – ворчливый старик, который при случае не прочь поволочиться за молодой красоткой, добродетельная девушка – объект обожания молодого человека, гетера – женщина лёгкого поведения, жадный и бессердечный сводник и не менее отвратительная сводня, хитрый раб.

Частично данные бытовые элементы и сюжеты содержались, хотя и в нарочито утрированном виде, уже в «древней» комедии. К этому пришла трагедия уже во времена Еврипида, который стал уделять много внимания бытовым явлениям, вопросам семейных отношений, мотивам любви, ревности, интриге, сюжетам о брошенных и найденных детях, образам страдающих женщин, рабов, нищих, крестьян и т. д. Отметим, что вообще в эпоху элинизма Еврипид становится самым почитаемым из всех драматургов классического периода. «Новая» комедия переняла все вышеперечисленные мотивы и типажи, добавив к ним образы «парасита»-прихлебателя и воина-хвастуна, порожденные современной ей действительностью.

 

Александрийская поэзия

 

В целом александрийская поэзия – значительное литературное течение эпохи эллинизма, получившее наиболее яркое выражение у писателей, прямо или косвенно связанных с культурой города Александрии.

Расцвет александрийской поэзии приходится на первую половину III в. до н. э. Ее крупнейшие представители хоть и были разбросаны по разным уголкам эллинистического мира, составляли тем не менее единую группу.

Крупнейшими представителями александрийской школы являются: Каллимах из Кирены, Феокрит, Аполлоний Родосский, Леонид Тарентский.

Как уже говорилось, в эпоху эллинизма поэзия в основном замыкается на внутреннем мире человека. Александрийцы, соответственно, разрабатывают свои, новые, темы и свой стиль творчества. Они обращаются к узкому кругу образованных, ученых читателей, избегают социальной и политической проблематики и обращаются к частной жизни человека: этим обусловлено преобладание семейно-бытовой и любовной тематики. В их произведениях можно отметить интерес к интимным чувствам человека, к картинам бытописания, к чувствительному восприятию природы. В художественной фиксации детали, момента, мимолетного настроения александрийцы достигают большого мастерства.

Учено-мифологическое произведение с любовным содержанием становится одним из главных жанров александрийской поэзии. Для него избирается форма повествовательной элегии. Определенный стихотворный размер был закреплен за определенным содержанием и способом изложения. Наиболее пригодным орудием для неровного, прерываемого субъективными отступлениями повествования представлялся элегический дистих[19]: чередование строки гекзаметра (6 стоп дактиля) со строкой пентаметра (5 стоп дактиля).

Предпочтение александрийцы отдавали малым литературным формам. Наряду с элегией, одним из любимых жанров александрийской поэзии являлась эпиграмма, короткое стихотворение в элегическом размере. Традиционные малые жанры гимна и ямба дополняются новыми – идиллией и эпиллием (см. выше о Феокрите).

 

Каллимах

 

Главной фигурой александрийской школы поэзии считается Каллимах из Кирены (ок. 310 – 240 гг. до н.э.).

В молодые годы, будучи школьным учителем в Элевсине, предместье Александрии (не путать с Аттическим Элевсином), Каллимах впоследствии достиг высокого положения в александрийском музее, получил место придворного поэта Птолемеев (правящая династия эллинистического Египта) и стал очень популярным поэтом для всего эллинистического периода.

Огромная часть литературного наследия Каллимаха была впоследствии утеряна, но в древних литературных памятниках до сих пор обнаруживаются многочисленные фрагменты его произведений.

 

Литературная программа Каллимаха сводится к трем основным принципам:

· малая форма;

· борьба с банальностью;

· тщательная отделка деталей.

 

В полемике со своими литературными противниками Каллимах вкладывает в уста Аполлону наставление: «Певец, жертвенное животное для нас надо растить пожирнее, а Музу потоньше. Я повелеваю тебе не ходить по путям, протоптанным телегами, не гнать колесницы по обычным чужим следам и по широкой дороге, а выбирать более новые, хотя и узкие пути» [20].

Иносказательно таким образом Каллимах критикует современный ему большой эпос. Он протестует против киклической поэмы, «единого непрерывного песнопения», не допускающего «тонкой» обработки. Киклические поэмы – это распространенные в те времена большие эпические поэмы, состоявшие из циклов («киклов») и лишенные единого сюжета. Часто они бывали посвящены Троянской войне[21].

В то же время гомеровские поэмы не попадают под объектив критики Каллимаха.

В первую очередь Каллимах противится попыткам обновления большого эпоса и видит себя ближе к дидактическому стилю Гесиода. Вызывают у него возражения и каталогообразные произведения. Он предпочитает разработку отдельного эпизода в виде самостоятельного стихотворения.

Каллимах писал произведения самых разнообразных жанров. Как и большинство александрийцев, он занимался искусством эпиграммы. А также составлял сатирические холиямбы по образцу Гиппонакта[22]. Однако поэтическая слава его была основана прежде всего на «ученых» стихотворениях.

Важнейшее его произведение — «Причины» (Aitia). Это сборник повествовательных элегий в четырех книгах, содержавший сказания о возникновении различных празднеств, обрядов, наименований, об основании городов и святилищ. Если связь между отдельными стихотворениями сборника и имела место, то была лишь внешней. По сути же каждая элегия представляла собой небольшую самостоятельную повесть.

Каллимах собрал большое количество малоизвестных преданий различных областей Греции; в поле его зрения попал также уже и Рим. Сюжеты привлекали автора новизной, но важнее всего для него была оригинальность трактовки.

Наиболее полное представление о художественном методе Каллимаха дают элегии «Аконтий и Кидиппа», «Гекала», «Локон Береники».

Сюжет об Аконтии и Кидиппе coxpaнился в пересказах более поздних античных писателей, а в начале ХХ века был найден большой фрагмент, содержащий конец элегии. Простой рассказ расцвечен у Каллимаха блестками редчайшей эрудиции, неожиданными отступлениями, лукавыми намеками.

Стараясь быть разнообразным, автор постоянно меняет тон повествования: то переходит от наивности к иронии, то внезапно ошеломляет читателей грудой ученых справок. Разнообразны также сюжеты и способы их подачи.

Сборник «Причины» открывался сновидением, уводящим поэта на Геликон, гесиодовскую гору Муз, где Музы давали любознательному Каллимаху ответы на его ученые недоумения. В соседнем месте рассказывалось о пире, во время которого случайный сосед-чужеземец информирует автора об обычаях своей родины. В конце одного из разделов произведения («Кидиппа») Каллимах прямо ссылается на свой книжный источник и приводит из него другие предания, более близкие к основной тематике «Причин», чем рассказ о любви Аконтия и Кидиппы – а именно происхождению названий сицилийских городов, смежных островов и территорий.

По фабуле Каллимаха Кидиппу пытаются выдать замуж, но каждый раз перед свадьбой она падает замертво:

 

Вновь подготовлен был брак, но семь месяцев целых невесту

В утро четвертого дня жег лихорадки огонь.

Третью готовили свадьбу, но так же при третьей попытке

Холод смерти опять тело Кидиппы сковал.

 

Тогда её отец обращается к Фебу-Апполону и тот прорицает ему, что мужем Кидиппы может стать только Аконтий:

 

…У дельфийского Феба

Он совета спросил. Феб ему ночью изрек:

«Да, на браке ее заклятье лежит Артемиды.

Ни Лигдамида в тот день не обличала сестра,

Ни камышей не сплетала в Амиклах, ни после охоты

Не омывала одежд на Парфенийской реке;

Нет, на Делосской земле услышала клятву Кидиппы:

"Только Аконтий, клянусь, станет моим женихом".

Если согласен теперь моего послушать совета,

Дочери клятву твоей должен исполнить и ты.

Ты серебро со свинцом не сольешь, взяв Аконтия зятем, –

Нет, поистине ты в золото вправишь янтарь».

 

Кидиппа и Аконтий после прорицания счастливо сочетаются браком:

 

Снято было заклятье богини – и песнь Гименея

Девушек хор поспешил спеть для подруги своей.

Верно я знаю, Аконтий: когда в ту ночь после свадьбы

Пояс девический ты снял с новобрачной своей,

Ты б не завидовал, нет, бегуну по колосьям Ификлу,

Не соблазнил бы тебя златом келенский Мидас.

Все, кому бог беспощадный неведом и чужд не остался,

Словом неложным своим мненье мое подтвердят.

Этот брак породил немало мужей именитых,

Аконтиадов семья и велика и славна.

 

И тут автор возвращается к основной теме произведения – истории городов и поселений:

 

Да, и отныне твой род, кеосец, живет в Иулиде,

Повесть о страсти твоей даже до нас донеслась.

Старый о ней Ксеномед нам поведал, и острова имя

Этим рассказом у нас в памяти он закрепил.

Он рассказал нам, как там поселились корикские нимфы, –

Их с Парнаса высот лев кровожадный согнал.

Остров назвали Гидриссой они, но там жили недолго,

После в Карийском краю стали они обитать.

Там, где воителю-Зевсу всегда возносились моленья,

Если труб боевых мощный сигнал призывал

В бой лелегов и каров. Дал острову новое имя

Феба и Мелии сын – звался Кеосом он сам.

Остров понес наказанье: огнем поражен громоносным

Был там вещатель Тельхин, с ним же погиб Демонакт;

Вечных богов не чтили они; нам старец поведал,

Что Макелб пощадил и Дексифею удар, –

Только они уцелели. За дерзость безмерную остров

Был во прах превращен волей бессмертных богов.

Вскоре основаны были четыре града: Карфею

Создал Мегакл, а Евпил, сын богоравной Хрисо,

Сам Иулиду возвел многоводную, также и Аку,

Храм пышнокудрых Харит он в Поиэссе воздвиг.

Город Коресу построил Афрасий. Теперь же, кеосец,

Ты расскажи нам свою повесть жестокой любви.

Зная ее от тебя, старик рассказал нам правдиво,

И Каллиопу мою речь вдохновила его.

О городов основаньях уже я поведал немало,

Ныне кончаю я здесь повести эти мои.

 

Еще одной особенностью стихов Каллимаха является сама личность поэта, которая постоянно вводится в повествование – это один из моментов, которые, с точки зрения античного литературного сознания, отличают повествовательную элегию от безличного эпического рассказа.

В произведениях Каллимаха явственно чувствуется атмосфера александрийской монархии – поэт был верноподданным династии Птолемеев. В стихах поэта зачастую олимпийские боги тесно переплетены с земными «богами» – монархами Египта.

Многие «гимны» Каллимаха (в гекзаметpax) посвящены мифологическим сюжетам, однако религиозного значения мифы для Каллимаха не имеют. Миф у него – предмет ученого собирательства, остроумной игры и, как сфера наивного, может стать материалом иронического интимно-бытового изображения.

 

Аполлоний Родосский

 

Учеником Каллимаха был поэт-эпик Аполлоний Родосский (ок. 295–215 гг. до н. э.), родившийся в Александрии. Основное произведение Аполлония – героическая поэма «Аргонавтика», состоящая из четырех книг.

В поэме описывается поход аргонавтов в Колхиду и история Медеи, известная нам по одноименной трагедии Еврипида. Правда у Еврипида описывался самый конец истории любви Медеи и Ясона (когда Ясон бросил Медею ради выгодного брака, а та при помощи колдовства умерщвила свою соперницу и, убив своих сыновей от Ясона, под его горестный плач улетает на драконе). Поэма же Аполлония сообщает о более благополучном периоде отношений Ясона и Медеи, заканчиваясь на прибытии аргонавтов обратно на родину Ясона, к «берегам пагасийским».

Другим источником, помимо Еврипида, для Аполлония был Пиндар, давший в IV пифийской оде (которая так и называлась «Аргонавты») довольно развернутое описание мифа о походе аргонавтов. Пиндар почтительно отзывался о Медее: «Мощная духом Медея» [23].

Источниками для Аполлония послужили и другие классические трагедии, в основу которых были положены те или иные фрагменты мифа об аргонавтах: их было несколько и у Эсхила, и у Софокла, и у Еврипида. К сожалению, все они до нас не дошли.

«Аргонавтика» Аполлония – самое объемное из сохранившихся произведений эллинистической литературы. Это большой мифологический эпос, но эпос в новом стиле. Поэма Аполлония представляет собой последовательный рассказо обо всем плавани аргонавтов – от поручения, данного Пелием Ясону, до возвращения корабля Арго в Иолк. Таким образом, по построению своему она приближается не к гомеровскому эпосу, концентрирующему свой материал вокруг одного события, а к «киклическим» поэмам, с их серией эпизодов, объединенных лишь хронологической последовательностью. С «киклами» поэму Аполлония сближает и слабость композиции: она очень неравномерна от главы к главе, содержит огромное количество географических деталей (автор явно преследовал цель дать в поэме географическую энциклопедию своего времени), перегружена сторонними мифами, на которые автор часто отвлекается, что ещё более нарушает единство повествования.

По объему «Аргонавтика» значительно уступает гомеровским поэмам, не составляя даже половины «Одиссеи». Хотя Аполлоний ставил себе образцом Гомера, он по существу придерживался «киклической» манеры повествования, обновляя ее на александрийский лад. Примитивные моменты старого эпоса – типические места, постоянные эпитеты, повторы – оказались решительно устранены. Сохранен был лишь объективный эпический стиль, без сколько-нибудь значимых авторских отступлений. В результате поэт оказался одинаково далек и от широкого охвата действительности, присущего гомеровскому эпосу, и от больших мировоззренческих вопросов.

Аполлоний относится к своему материалу, с одной стороны, как ученый, передающий древние сказания и дополняющий их географическими и этнографическими справками, объяснениями обрядов и наименований. С другой стороны, он обогащает повествование картинами душевных состояний, бытовыми зарисовками, живописными образами и сравнениями. Изображение чувств — вот то новое, что Аполлоний привнес в греческий эпос, при этом отдельные части поэмы разработаны в этом отношении весьма неравномерно.

Первые две книги доводят повествование об аргонавтах до их прибытия в Колхиду. Во вступлении Аполлоний ставит себе традиционную задачу — «возвестить славу древлерожденных мужей». Однако как раз в этих книгах особенно заметно отсутствие в поэме единства, центрального героя и внутренней связи между эпизодами, недостаточная драматичность повествования и бледность характеристики отдельных участников похода.

Картина резко меняется в третьей книге, которая посвящена любви Медеи к Ясону. Любовь становится движущей силой эпического действия, – в этом нововведении, воспринятом затем в Риме Вергилием, значение поэмы Аполлония для европейской литературы. Третья книга, наименее традиционная и наименее «ученая», является самой интересной частью всего произведения.

Описывая разгорающуюся страсть к Ясону в душе Медеи Аполлоний блистает глубокими познаниями в женской психологии. В этом месте поэмы автор мастерски использует весь доступный ему арсенал художественных средств, которыми в других местах он, к сожалению, пользуется гораздо скупее.

Вначале Аполлоний показывает, как зарождается чувство в душе девушки:

 

На него [Ясона] украдкой смотрела

Из-под блестящей фаты неотрывно Эитова дева,

Сердце ей жгла тоска, и мысль, словно плавно скользящий

Сон, устремилась вослед уходящему юному мужу[24].

 

Чувство Медеи разгорается, когда она понимает, что её отец, царь Колхиды Эит (Ээт) задумал устроить Ясону и аргонавтам смертельную ловушку:

 

И в тревоге казалось ей, что едва ли

Сыщется равный ему герой; в ушах раздавался

Голос его и сладкие речи, что им говорились;

И трепетала она, что загублен он будет быками

Или Эитом самим; и по нем причитала, как будто

Был он почившим уже, и струились от жалости к мужу

И от тревоги у ней по ланитам отрадные слезы.

 

Ночью любовь девушки оборачивается бредом. Она уже не владеет собой:

 

Ночью Медею, едва она к ложу приникла, глубокий

Сон от скорбей отрешил. Но ее, огорченную, стали

Сразу манить и дразнить сновиденья обманные, злые.

 

Закричав во сне, Медея пробуждается:

 

…В страхе вскочив, оглядывать стала Медея

Стены светлицы, и лишь постепенно в себя приходило

Сердце в груди у нее.

 

Узнав, что Халкиопа тоже желает оказать помощь аргонавтам, видя в ней союзницу, Медея из тяжелого отчаяния тут же переходит в состояние эйфории:

 

…У Медеи запрыгало сердце

Радостно, ярким румянцем покрылась нежная кожа,

И от восторга в глазах потемнело.

 

Аполлоний показывает, как последовательно наращивается любовное томление Медеи:

 

…В девичьей груди, трепеща, волновалося сердце;

Слезы лились из очей от жалости, – и непрестанно

Мучила скорбь и по телу огнем разливалась, внедряясь

В нежные жилы и в нижнюю часть головы до затылка,

Там где всего ощутимее боль, едва лишь Эроты

Неутомимые в сердце людское забросят кручину.

 

И вот наступает кульминация – встреча Медеи и Ясона наедине:

 

Вскоре Язон показался и пред нетерпеньем томимой

Девою быстро предстал, словно Сириус из Океана,

Что и прекрасным и ясным для всех восходит на небо,

Но несказанные беды на коз и овец насылает.

Так же и к ней Эзонид подошел, красотой ослепляя,

Но, появившись, воздвиг нежеланную в сердце кручину.

 

Медея, завидев Ясона, будучи преисполнена страсти, еле держится на ногах. Аполлоний дает здесь потрясающую картину переживаний девушки:

 

Сердце упало в груди у Медеи; затмились туманом

Очи ее; и залил ей ланиты горячий румянец;

Шагу ступить ни назад, ни вперед не была она в силах,

Словно к земле приросли стопы онемевшие девы.

…

Дева готова была б для него свою вычерпать душу

И с восхищеньем отдать, если б этого он домогался:

Нежное пламя такое от русой главы Эзонида

Мощный Эрот разливал, и блестящие девичьи взоры

Властно он влек за собой, и душа согревалась Медеи,

Тая, как капельки тают росы на розах цветущих,

Чуть лишь солнца лучи на заре начнут согревать их.

То опускали к земле они оба стыдливые очи,

То друг на друга опять бросали робкие взгляды,

Из-под веселых бровей светло улыбаясь друг другу.

 

Явно подражая Еврипиду, Апполоний мастерски показывает колебания Медеи, охваченной любовью. Этот прием будет взят на вооружение и авторами французской классической трагедии – Корнелем и Расином:

 

[Медея] Села на ложе потом и в сомненье так говорила:

«Справа беда и слева беда! Что ж мне делать, несчастной?

Выхода ум не отыщет никак, и сил не хватает

Муку избыть, которая жжет меня непрестанно!

О, если б легкой стрелой меня Артемида сразила,

Прежде чем я узрела его, чем сыны Халкиопы

В землю ахеян отплыли. Оттуда привел чужеземцев

Бог ли, Эриния ль нам на печаль и на многие слезы,

Пусть он погибнет в бою, если гибель на ниве судила

Злая судьба! Как смогу я тайком от родных изготовить

Зелье ему? И с какими я к ним обращуся словами?

Хитрость какая, какое коварство тогда мне поможет?

Или к нему подойти, одного, без друзей, повидать мне?

Жалкая я! Нет надежды на то, что, когда он погибнет,

Я отдохну от скорбей. Нет, тяжкое горе нахлынет,

Чуть лишь он жизни лишится. Так прочь, девичья стыдливость!

Блеск моей жизни, прости! Пусть моим измышленьем спасенный,

Он невредимым уедет туда, куда сердце запросит.

Я же в тот самый день, как свершит он подвиг свой трудный,

Смерть готова принять, иль повесившись в горнице дома,

Или же зельем себя опоив, разрушающим душу.

Но и по смерти меня осыпать насмешками будут,

Будет весь город кричать о горькой доле Медеи,

И, на устах мое имя неся, колхидские жены

Будут одна за другой измываться над тою несчастной,

Что, все заботы отдав иноземному мужу, погибла

И опозорила дом и родных любострастью в угоду.

Есть ли на свете позор, что моим позором не будет?

О, моя злая судьба! Насколько было бы лучше

Нынче же ночью здесь в чертоге жизнь оборвать мне

Смертью нежданной и так избежать обличений постыдных

Прежде, чем дело свершу несказанное, полное срама».

 

Медея Аполлония Родосского стала прототипом Дидоны в «Энеиде» Вергилия, о которой речь пойдет ниже.

Сюжет «Аргонавтики» Аполлония построен по традициям гомеровской «Одиссеи», с его странствующими героями и типичным арсеналом препятствий, которые выдвигают на их пути боги, люди и природа. В поэме присутствуют черты древнейшего хтонизма и фетишизма, колдовства и пророчества, заклятия и заговоры. Например, среди моря героям является Апполон Заревой, идущий из Ликии к гиперборейцам; Язон и Медея встречаются страшной ночью под покровительством богини Гекаты и т.п.

Традиционный материал был собран Аполлонием для того, чтобы подчеркнуть учёность и знания древнего эпоса. По этой же причине он передает в своей поэме сведения как о редчайших мифах, так и об обычаях и ритуалах. Например, о происхождении тимпанов и плясок в честь Кибелы от пляшущих воинов Язона, о погребении колхов и т. д. Важно, что весь этот известный материал пронизан новизной восприятия автора, чувством неповторимости и свежести бытовых зарисовок, образов, деталей, психологических нюансов.

Знаменательно, что именно поэма «Аргонавтика», написанная в гомеровском духе, стала причиной ссоры Аполлония с Каллимахом, предпочитавшим жанр эпиллии. Литературная вражда осложнилась личным конфликтом. В результате этой ссоры, как считается, Аполлоний вынужден был переехать на остров Родос и прожить там всю оставшуюся жизнь. Правда, ряд исследователей сомневается, что один лишь конфликт с Каллимахом мог быть достаточной причиной для изгнания Аполлония из Александрии.

Отвергнутая школой Каллимаха, поэма Аполлония сыграла очень важную роль в истории античной литературы. Она указала новый путь для эпоса: разработку психологии страсти, начатую в трагедиях Эврипида. И в позднейшей греческой литературе, в которой восторжествовало архаизирующее направление, и в Риме «Аргонавтика» вызывала большой интерес.

В заключение, отметим, что предположительно в IV или V в. н. э. была создана «Орфическая аргонавтика», написанная неизвестным автором от лица певца Орфея. Она перекликается с «Аргонавтикой» Аполлония по основной сюжетной линии. Однако это произведение содержит весьма точные описания мистических обрядов, например обряда призывания Гекаты:

 

Я под плетеным покровом скатал ячменное тесто,
Кинул в зажженный костер и в жертву богиням подземным
Трех щенков я принес, без единой отметины, черных;
С кровью смешал купорос и сок айвы и кизила,
Дикий добавил шафран, подорожников лист безобразный,
Корни различных цветов, что содержат алую краску;
Этой смесью набил я желудок щенков и на угли
Их положил, а кишки водою обмыл и, вкруг ямы
На землю бросив, ударил в зловещую медную чашу;
Черный накинувши плащ, заклинанья запел; и немедля
Зов мой услышали те, кто живет в пустынной угрюмой
Бездне: их три – Тисифона, Алекто, Мегера богиня.
Факелов пламя в руках их сверкало блеском кровавым.
В яме вспыхнул огонь, затрещало страшное пламя,
Хворост сжигая, и дым, чернея, окутал окрестность.
Вот из Аида возникли, разбужены пламенем ярым,
Грозные призраки вдруг, беспощадные, страшные видом:
Первый – с ликом железным; дают ему смертные люди
Имя Пандоры; потом перед нами второй, многоликий
Призрак трехглавый предстал, наводящий неслыханный ужас,
Тартара чадо, Геката; на левом плече она носит
Конскую голову с гривой; на правом – свирепая видом
Злобная сука; меж ними – змея свивается в кольца;
В каждой руке она держит тяжелый меч заостренный.
Призраки стали кружиться над ямой то вправо, то влево,
Вслед за Гекатой Пандора, за ними – богини возмездья.
А за оградой кумир Артемиды, разжав свои руки,
Факел на землю поверг, на небо свой взор обращая;
Ласково псы завиляли хвостом и упали засовы
С мощных серебряных створов, и дивная дверь распахнулась
В крепкой стене, и очам открылась тайная роща[25].

 

Список литературы

1. Аполлоний Родосский. Аргонавтика / пер. Г.Ф. Церетели. Тбилиси, 1964.

2. Дератани Н.Ф. Тимофеева Н.А. Греческая литература // Хрестоматия по античной литературе для высших учебных заведений. Т. I. М.,1965.

3. Тронский И.М. История античной литературы. Л., 1946.

4. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М., 1979.

5. Радциг С.И. История древнегреческой литературы. М., 1982.

6. Античная литература. Учебник для студентов педогагических институтов / под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1986.

7. Лосев. Теогония и космогония // Мифология греков и римлян. М., 1996.

8. Анпеткова-Шарова Г.Г., Чекалова Е.И. Античная литература. Л., 1980.

9. Вопросы античной литературы и классической филологии / под ред. М.Л. Гаспарова. М., 1963.

10. Соболевский С.И. и др. История греческой литературы в трёх томах. Т. 3. Литература эллинистического и римского периодов. М., 1960.

11. Чистякова Н.А., Вулих Н.В. История античной литературы. М., 1971.

12. Коган П.С. Очерк истории всеобщей литературы. Л.,1930.

13. Лосев А.Ф., Сонкина Г.А. и др. Античная литература / под ред. А.А.Тахо-Годи. М., 1973.

14. Менандр. Комедии. Герод. Мимиамбы // Библиотека античной литературы / пер. С. Апта и др. М., 1964.

 

[1] Битва при Херонее (2 августа, 338 до н. э.) — сражение в Греции под селением Херонея в Беотии, в ходе которого македонский царь Филипп II (отец Александра Македонского) разгромил объединенную армию греческих городов-государств.

[2] Надо добавить, однако, что общеупотребительный ныне термин «эллинизм», введенный в научный оборот в 30-х годах XIX столетия историком И. Дройзеном, не совсем точно отражает сущность нового периода в истории античного общества. Это было время распространения не только греческой культуры на Восток, но и восточной в Грецию. Происходило глубокое взаимопроникновение греческой и восточной культур.

[3] Ликофрон - первая половина III в. до н. э., греческий поэт.

[4] Термин «новая» комедия – античный. Он был создан для того, чтобы отметить глубокие различия между типом комедии, появившимся во времена правления Александра Македонского и его преемников, и «древней» комедией периода расцвета афинской демократии. В промежутке между ними существовала «средняя» комедия IV в.

[5] В разных источниках эта пьеса называется по-разному: «Угрюмец», «Мизантроп», «Брюзга», «Ворчун», «Человеконенавистник».

[6] Плавт Тит Макций (ок. 254 г. до н.э. – 184 до н.э.) – древнеримский комедиограф.

[7] Цитируем комедию «Брюзга» по:
Менандр. Комедии. Герод. Мимиамбы // Библиотека античной литературы / пер. С. Апта и др. М., 1964.

[8] Буколики или буколическая поэзия (от др.-греч. bukolos, «пастух») – пастушья поэзия, возникшая из сицилийско-греческих пастушьих песен.

[9] В I в. до н. э. стихотворения Феокрита были собраны вместе, получив общее название «Идиллии».

[10] 11 идиллий (I, III — XI, XX)

[11] Тирсис – традиционное буколическое имя.

[12] Имя Дафнис пришло в буколическую поэзию из малоизвестного сицилийского мифа о Дафнисе, сыне Гермеса, охотившемся вместе с богиней Артемидой и радовавшем ее игрой на свирели. Оно стало нарицательным именем для певцов пастухов, впоследствии им воспользуется Вергилий.

Среди произведений Стесихора была знаменита поэма «Дафнис», рассказывавшая об истории несчастного сына Гермеса. Сицилийский пастух Дафнис поклялся быть верным своей подруге-нимфе. Но дочь местного правителя, влюбленная в прекрасного юношу, опоила его вином, и клятва оказалась нарушенной. В наказание боги лишили Дафниса зрения. Он, слепой и несчастный, стал рассказывать в песнях о своих страданиях и об утраченной любви. Впоследствии на том месте, где обычно сидел Дафнис и откуда был вознесен на небо своим отцом Гермесом, сицилийцы воздвигли алтарь и в день его земной кончины совершали ежегодные жертвоприношения. Имя же Дафниса долго жило в песнях и устных преданиях.

[13] Все стихи Феокрита цитируем по: Дератани Н.Ф. Тимофеева Н.А. Греческая литература // Хрестоматия по античной литературе для высших учебных заведений. Том I. М., 1965.

[14] Ручей близ Сиракуз.

[15] Тоже типичный для буколической поэзии персонаж.

[16] Киклоп - великан, циклоп

[17] Мимы (с др.-греч. mimos – «подражание») — комедийный жанр в античном народном театре. Короткие, часто импровизированные сценки бытового, развлекательного или сатирического содержания.

[18] Подробнее об этом стиле смотрите Ликбез №1.

[19] Об этом и других типах греческого стихосложения см. Ликбез №1.

[20] Цит. по: Тронский И.М. История античной литературы. Л., 1946. С. 216.

[21] К сожалению, ни одна из этих поэм до нас не дошла. Мы имеем какое-то представление о них только по синопсисам (кратким содержаниям) и отрывкам. К «киклам» относилась, например, поэма «Киприи», повествующая о начале Троянской войны – до событий, описанных в «Илиаде» Гомера.

[22] Холиямб – достаточно редкий стихотворный размер. Он представляет собой шестистопный ямб со спондеем или трохеем в конце (о ямбе см. подробнее Ликбез №1). Холиямб («хромой ямб») изобрел Гиппонакт из Эфеса в VI веке до н. э. Гиппонакт писал холиямбами свои крайне сатиры. Спотыкающийся размер холиямба как нельзя лучше подходил для язвительных инвектив Гиппонакта.

[23] Пиндар. Василид. Оды. Фрагменты. М., 1980. С. 75 http://ancientrome.ru/antlitr/pindar/pindar04.htm#c4

[24] Цит. по: Аполлоний Родосский. Аргонавтика / пер. Г.Ф.Церетели. Тбилиси, 1964.

[25] Орфическая аргонавтика / пер. М.Е. Грабарь-Пассек http://simposium.ru/ru/node/10836

Ликбез по литературе №2.

Эллинистическая литература

 

Ранее мы говорили о древнегреческой литературе архаического и классического периодов. Классический период древнегреческой литературы заканчивается в IV в. до н. э.  Далее начинается послеклассический период, соответствовший эпохе эллинизма.

 

Общая характеристика эллинистической эпохи

 

Во второй половине IV в. до н. э. в истории Греции произошли крупные изменения – после битвы в 338 г. до н. э. при Херонее[1] греки оказались в подчинении у македонцев. Начался новый период греческой истории.

До этого времени греческий язык и литература были связаны с ограниченным кругом средиземноморских стран. Вскоре же после завоевания греческая культура начала широко распространяться в пределах македонской империи. Александр Македонский, поклонник греческой культуры, ученик Аристотеля, усиленно распространял ее во время своих походов в страны Востока. Все части огромной территории, завоеванной Александром, в большей или меньшей мере испытали на себе влияние греков.

После смерти Александра в 323 г. до н. э. огромную империю поделили между собой его преемники из числа полководцев – так называемые диадохи. Их военные монархии просуществовали вплоть до появления на этих землях римлян в 1 в. до н. э.

Европейская Греция этой эпохи переживала период экономического и <