Место: Транс–Экваториальная Африка. Ключевые точки театра боевых действий.

 

* Шонаока. Недалеко от границы с Мпулу. Около 3 после полудня.

 

Совсем недавно (по календарным меркам) батальон команданте Хена, национального героя Мпулу, стремительно прокатился по стране на грузовых китайских трициклах «Jinlo» и, на берегах озера Уква, поставил жирную кровавую точку в бесконечной, как тогда казалось, гражданской войне. Сейчас те времена уже выглядели полумифическим далеким прошлым, но этот концепт трициклов так и остался базовым для Народной Мотопехоты Мпулу. Правда, «Jinlo» производства китайской компании «Hong–Foton» сменились подозрительно похожими на них «Jibo» мадагаскаро–меганезийской фирмы «Malgi–Apu» (рабочая сила в мадагаскарском Мадзунга была дешевле, чем в Гуанчжоу, а до Африки – рукой подать: 300 миль морем, и товар уже в Мозамбике). Правление «Hong–Foton», естественно, выразило возмущение таким наглым плагиатом. Мадагаскарцы ответили меганезийским афоризмом: «Присвоить и скрыть – это кража, подсмотреть и улучшить – это прогресс», добавив еще, что китайский «Jinlo» слизан с германского трицикла «Tempo» 1926 года. Все мы тут честные. Китайские бизнесмены плюнули на этот бесперспективный спор, и в порядке компенсации, слизали документацию нового флаера австралийской корпорации «Air–Borne», и занялись его производством под своей маркой. Возмущенным австралийцам прямо заявили: «Вы все там в, южном полушарии, одна банда жуликов. Сколько у вас не воруй – все равно своего не вернешь»…

— … Короче, как обычно, все со всеми разосрались, — завершила Ллаки свою короткую лекцию о рождении 7–местного трайка «Джибо», на котором, в данный момент, ехали четверо: сама Ллаки (за рулем), Рон и Пума (у правого и левого борта соответственно, держа штурмовые винтовки на коленях), и Жанна (между ними, с видеокамерой).

— Откуда в вашей армии столько этих машинок? – спросила канадка, вертя головой то влево, то вправо (со всех сторон – одна и та же картина: «джибо», набитые солдатами, медленно ползли параллельными колоннами по «дорогам бушменов» — почти скрытым среди высокой травы тропам, прорезающим плоскую, слегка холмистую саванну).

— Правительство купило пятьсот штук для наших фермеров, — пояснила Ллаки, — После гуманитарной операции, машины будут их, они будут резервисты, а на «джибо» будут возить всякую еду на рынок. Очень удобно.

— А если кого–то из них убьют на этой войне… В смысле, на гуманитарной операции?

— Если убьют, то это плохо, — согласилась Ллаки, — Но правительство тогда даст его семье, еще один «джибо», и маленький комбайн для фермы, и еще эта семья три года не будет платить за землю. Но, я думаю, на этой операции мало кого убьют. На рассвете прошла авиация. Президент Ндунти дал нашему штабу инфо про то, где стояли мусульманские повстанцы и где – катангайские федералисты. Будем проезжать – увидишь.

 

* Зулустан, предгорья Итумбо, 40 миль от границы с Шонаока. Около 3 после полудня.

 

В горах дорог мало – это трюизм. Если горы расположены в слаборазвитой стране, то дорог там может не быть вообще. Из Зулустана в Шонаока через хребет Итумбо одна дорога, все–таки, есть: «Английское шоссе», построенное колонизаторами более века назад. Оно идет из Анголы в Тейжери, столицу народа зулу, поднимается по каньону ручья Чокшо за деревушкой Кмека, и далее, за перевалом Малеле, спускается в узкую долину реки Увасаи, с незапамятных времен игравшую роль границы между племенами зулу и шонао. Через реку в XIX веке британскими колонизаторами построен мост, по которому проходит шоссе, и поднимается в горы, уже на той стороне, на землях шонао.

Бригада генерала Йомо Исанго, выдающегося зулусского полководца, младшего кузена инкоси Тумери, продвигалась обычной скоростью, около 25 километров в час, по своей земле и, по идее, никаких сюрпризов до заставы шонао на пограничной реке Увасаи даже быть не могло. Тем не менее, авангард трехтысячной бригады без приказа остановился в районе деревни Кмека, а командир головного батальона, майор Хифи Охага, толковый офицер, сообщил по рации, что его дозор наткнулся на непонятный блок–пост в воротах каньона Чокшо. На блок–посту группировка неясно чьей армии, несколько взводов. Флаг похож на ангольский, но нижняя полоса синяя, а не черная, а на верхней, красной полосе желтый рисунок немного другой. Фиг его знает, чей флаг. Атаковать их, или как?

Генерал слегка отругал парня (только идиот будет атаковать в лоб противника, который занял ущелье, укрепился и, наверняка, оседлал соседние высоты). Далее, он приказал молодому майору выяснить, кто это и что тут делает, провести рекогносцировку, и дать точки для вероятного артабстрела. Чтобы парень не наделал глупостей, Йомо уточнил: рекогносцировку можно начать под белым флагом, в качестве парламентера.

Майор Хифи Охага, как представитель потомственной зулусской военной аристократии, был парнем далеко не из робкого десятка, и через 5 минут уже катил на командирском «Хаммере», под белым вымпелом, к позициям неизвестного противника. Сидящий за рулем солдатик не принадлежал к военной аристократии, поэтому отчаянно трусил. В пяти метрах от шлагбаума (сделанного явно наспех, из подручных материалов), Хифи приказал ему остановить машину – тем более, что часовой заступил дорогу и поднял левую руку раскрытой ладонью вперед. Понятный интернациональный жест. Правая ладонь часового лежала на пистолетной рукоятке китайской штурмовой винтовки QBZ. Сам боец тоже был китайский, в форме сил быстрого реагирования ВВС НОАК.

— Дальше ходить нельзя, — флегматично сообщил он на basic–english, — Граница Шонаока.

— Почему это здесь их граница? – возмутился майор Охага, выходя из джипа.

— Потому, что здесь стоит пограничный знак, — ответил часовой, и указал левой рукой на картонный плакатик, приделанный к алюминиевому штоку, вбитому в трещину скалы. Надпись, сделанная на плакатике толстым черным фломастером, лаконично сообщала:

«STOP! Shonaoka frontier».

Пока Хафи задумчиво изучал надпись, подкатила толстая тетка на старом велосипеде с двухколесной тележкой–прицепом. Часовой остановил ее все тем же жестом.

— Стой! Иди туда (он махнул рукой в сторону армейской палатки, украшенной табличкой «Paper control»). Предъявишь бумаги – проедешь.

— Какие бумаги?! – возмутилась тетка, — У меня куры и яйца. Я за табаком и чаем еду.

— Если нет бумаг, то там тебе их напишут, — часовой снова махнул рукой в ту же сторону.

— Делать вам всем нехрен, — проворчала тетка и покатила велосипед к палатке.

 

За время этого короткого обмена мнениями, майор Охага успел многое разглядеть. Не до конца стертые следы от шасси тяжелых вертолетов. Полдюжины маленьких бронемашин, укрытых маскировочной сеткой. Недавно поставленный навес, под которым лежала куча армейских ящиков. Полевая кухня примерно на полтараста бойцов. Пулеметные гнезда с QJG 12,7 мм на треногах. Стрелков, вооруженных 35 мм гранатометами QLB. Палатку с тарельчатой антенной над крышей. В общем, понятно: за час отсюда китайцев не выбить. Полдня, как минимум, а возможно – придется возиться до утра.

К блок–посту, пыхтя, подкатил древний грузовичок «Opel Blitz» (вероятно, состоявший на вооружении еще у армии Роммеля, и добравшийся за многие десятилетия из Сахары до Южного Конго). Водитель, после стандартного разговора, отправился на «Paper control».

Хафи почесал в затылке и обратился к часовому.

— Ты можешь вызвать старшего? Мне надо с ним поговорить обо всем этом.

Китайский боец пожал плечами и дунул в алюминиевый свисток. На раздавшуюся трель, через пару минут подошел китаец немного постарше, в форме капитана НОАК. Окинув прибывшего цепким взглядом, он спросил:

— Парламентер? Имя? Звание?

— Майор Хифи Охага. А ты?

— Капитан Гао Шанрен. Какие вопросы ко мне?

— Вопрос простой: что вы здесь делаете?

— Охраняем границу. А вы? – Гао выразительно кивнул в сторону деревни, на дальнем краю которой наблюдалось скопление грузовиков и легкой бронетехники.

— А мы собираемся здесь пройти, — сообщил Хифи, — будешь стрелять?

— Буду, — подтвердил китаец.

— Тебе долго не продержаться, — заметил зулусский майор.

— А мне долго и не надо, — капитан показал пальцем куда–то в сторону перевала Малеле.

Хифи посмотрел туда и увидел над горами два пятнышка болотного цвета. Они красиво парили на фоне идеально–лазурного неба, коротко посверкивая солнечными зайчиками. Ну, понятно. Самолеты целеуказания. Значит, скорее всего, через полчаса – час после первого огневого контакта, сюда прилетит штурмовая авиация. К такому повороту дела бригада генерала Исанго совершенно не готова.

— Надолго сюда? – спросил зулус.

— Пока не сменят, — лаконично ответил китайский капитан.

 

* Зулустан, Тейжери, королевский дворец. Около 4 после полудня.

 

Инкоси Тумери Ка Амабо был мрачен, как грозовая туча. Очень плохо, когда правитель зулу надевает шкуру черного леопарда, а потом отказывается вести войну. Это – потеря лица. Совет вождей одобрил его решение остановить армию, когда Исанго доложил, что воевать придется не с шонао, а с чина. Разумное решение. Можно было бы не думать о потере лица, если бы он остановил армию на реке Увасаи, но он сделал это на своей земле, без боя признав, что чина будут владеть той частью гор Итумбо, которая с незапамятных времен принадлежала зулу. Тумери понимал, что сам виноват в этом позорном поражении без боя. Объявив великий поход на шонао, он толкнул генерала Ндунти под зашиту чина, а те, конечно, не удовлетворились землями шонао. Они забрали все горы по обе стороны границы. Они укрепятся здесь, а через год покатятся дальше на запад, через реку Конго–Касаи, через Восточную Анголу, до истоков великих рек Кибанга и Кванза. И у народа зулу опять не будет своей страны. Все, за что пролито столько крови, пойдет прахом…

От этих размышлений о цене человеческой глупости, его оторвал звонок Чоро Ндунти.

— Приветствую тебя, Тумери Амабо, — начал генерал, — я подумал, что как–то некрасиво у нас получилось. Некоторые вещи уже не исправить, но кое–что еще в наших силах.

— Не говори загадками, Чоро, — ответил инкоси зулу, — скажи прямо, что предлагаешь, и чего хочешь. Я привык так.

— Хорошо, Тумери. Я хочу, чтобы зулу и шонао помирились, взаимно признав за каждым из народов его земли. В тех границах, которые получились. Этого уже не отменить. Если ты согласен, то я знаю, как остановить чина. Еще я знаю, как сделать, чтобы случившееся не нанесло ущерба твоей чести.

— Говори дальше, — произнес инкоси.

— Мы с тобой не враги друг другу, Тумери. Нас столкнул друг с другом наш общий враг. Ты знаешь, о ком я говорю. Ты знаешь, куда исчезают бойцы, попавшие в плен на войне зулу и шонао. Ты знаешь, кто подбил тебя на этот поход, чтобы добыть мою голову. Ты лучше меня знаешь обычаи. Скажи, Тумери, разве наши предки так делали? Ты знаешь, кто устроил войну не чтобы взять землю и скот, как разрешает обычай, а чтобы вынуть внутренности из тел наших людей, и продать богатым белым, которые сидят в Женеве.

Инкоси задумался на несколько секунд, а после – сказал:

— Да, Чоро. Это была неправильная война. Но и тебе, и мне нужны деньги. Может быть, чина будут давать тебе деньги за то, что ты их позвал, но мне они не дадут ничего.

— Я расскажу тебе, как правильно делать деньги, — ответил Ндунти.

— Почему? – спросил Тумери, — Какая тебе от этого выгода?

— Выгод две. Первая: ты признаешь, что новая граница – правильная, и я сделаю на этом деньги. Вторая: Мой враг, и твой тоже, навсегда исчезнет с наших земель.

— Пока что, он мне не враг, — заметил правитель зулу.

— Не враг ли тебе тот, кто привозит твоим людям плохие обычаи, а тебя — обманывает?

— Я согласен про обычаи. Но про обман – у меня нет причин так думать.

— У тебя есть причины, — возразил Ндунти, — только ты их не видишь.

— Покажи, — коротко сказал зулус.

— Их три, мой сосед Тумери… Ты не против, если я буду называть тебя соседом?

— Называй, и говори дальше.

— Да, сосед. Итак, их три. Первая: он дал тебе денег за войну со мной, но он скрыл, что против тебя будут не только мои солдаты, которых мало, и мои рекруты, которые…

— Просто бараны, — перебил инкоси, — говори быстрее.

— Он сделал из тебя приманку, — продолжал президент Шонаока, — Если бы ты напал, то нези, и наемники–мпулу, и янки тоже, закричали бы: люди зулу – агрессоры! И они бы пошли и отняли все твои земли, сосед. По их обычаю, так делают с агрессором.

— У меня тоже есть армия!

— Да, сосед. У тебя хорошая армия. Но как ей сражаться против штурмовой авиации?

Тумери Ка Амабо промолчал, потому что ответ знали оба: никак. И Ндунти продолжил.

— Пока они делали бы это, твой и мой враг высадил бы с самолета большой десант, 600 бойцов, на реке Луайва, у разбитого моста. Они бы ударили по моей столице, могли бы убить меня, моих советников, и сколько–то янки и нези, а потом быстро уйти по реке в Конго. Они бы ушли, а за их дела отвечал бы ты и твой народ.

— Откуда ты знаешь про десант?

— Оттуда, сосед, что один верный человек открыл в том самолете двери на большой высоте, где холодно и нечем дышать, и все они умерли.

— Твой человек? — уточнил инкоси.

— Верный человек, — повторил Ндунти, — я дам ему большую награду. И третья причина. Крааль Гамо в излучине Джамбеджи, на твоей земле, пограничной с людьми баконго.

— Он купил Гамо и платит за то, что его люди живут на моей земле, — заметил Тумери.

— Нет, сосед. Они не просто живут. Они так только говорят, чтобы не делиться с тобой. Они делают там бизнес и скрывают от тебя. А если что–то случится, они убегут, а ты будешь отвечать, потому что никто не поверит, что ты не знал и не имел долю.

— А это ты откуда знаешь?

— Иди и проверь, сосед. Только иди туда не один.

— Я похож на дурака, Чоро? Я приду со своими воинами. Если он обманул меня…

— Я говорю не про твоих воинов, нет, — перебил Ндунти, — Я говорю про других. Я обещал рассказать тебе верный способ остановить чина, прогнать нашего общего врага и сделать много правильных денег. Сейчас я расскажу, как обещал, потому что…

— Говори дело, — в свою очередь, перебил его инкоси зулу.