О намерении государя совершить паломничество к гробницам святых

Когда благоухающие мысли государя освободились от всех забот, особенно от трудностей, связанных с выступлением его брата, он отправился совершить поклонение гробницам [великих] святых.

Первое его паломничество состоялось к [мазару] полюса эпохи и господина вселенной, ходжи Абдулхалика Гидждуванского ⁵⁴. Проезжая и обозревая туман Камат и его деревни и селения, он достиг до того светоносного мавзолея, вошел в него шагами слабости и сокрушения и [32] потер лицом моления о высокодостойное подножие гробницы. Раздавши что полагалось по обету и милостыню шейхам [мазара] и всем живущим при нем, он прободрствовал целую ночь в том благодатном месте. Отсюда [хан] отправился на поклонение [гробницам] в бозе почивших святейшего шейха Дервиша ⁵⁵, — да будет над ним милость [аллаха]! — и Суфи Чубина ⁵⁶ и [там] просил помощи [в своих делах]. После сего он / 19а / посетил благословенный мазар св. ходжи Ариф-и Ривгари ⁵⁷ и провел там ночь. Выступив отсюда и осмотрев окрестные места, [его величество] достиг до светоносного мазара св. ходжи Аубана, любезного сына третьего халифа Османа, собирателя Корана ⁵⁸, — да будет им доволен всевышний аллах! С видом смирения и сокрушения совершив омовение в чистых водах мазара, [государь] помолился [у гробницы] святого. Отсюда отправился к столице, посередине пути удостоился поклониться гробницам св. св. Баба Семаси ⁵⁹ и ходжи Али Рамитани ⁶⁰, продолжая путь [его [33] величество] прибыл в город, совершив пятничную молитву в высоком арке, дал аудиенцию эмирам.

О ВОЗВРАЩЕНИИ К ПОЛОЖЕНИЮ ХОДЖИ МУХАММЕД АМИНА ИНАКА ⁶¹ И КОНЕЦ ЕГО, СООБРАЗНО ВОЛЕ ВСЕМОГУЩЕГО.

Да не будет скрыто от сердец разумных людей и рассудительных умов, что ходжа Мухаммед Амин — раис, который по своему важному / 19б / инакскому званию в высоком арке и по должности хранителя печати во времена в бозе почившего государя Субхан-кули хана был высокопоставленным лицом, чувствовал себя в безопасности ввиду дружбы с Ма'сумом перванечи, был с ним всегда заодно и нисколько не питал приязни и хороших чувств к Бек Мухаммед бию дадхе. Естественно, что в сердце этого эмира такое отношение произвело впечатление и он выжидал [лишь] удобного случая [свести счеты с ходжой Мухаммед Амином]. Теперь, когда поводья воли оказались в обладании могущества Бек Мухаммеда дадхи, то когда тот любезный ходжа по прежнему обыкновению отправился по одному важному делу, подлежащему компетенции [34] инака и хранителя печати и, вытащив пенал ⁶², хотел окончательно оформить приказ который бы один из эмиров представил на высочайшее благовоззрение — Бек Мухаммед бий [дадха], найдя время [подходящим для сведения своих счетов], насильно и дерзко вырвал из рук ходжи пенал и вручил его Мумин беку, бывшему одним из воспитанников покойного государя [Субхан-кули хана]. Ходжа Мухаммед Амин не знал, что у превратной судьбы есть [разные] обманы: любому человеку она не дала прожить больше пяти дней в этом тленном дворце ⁶³. Наивный ходжа / 20а / не слышал, что судьба не делает никаких подарков, так что о возврате [утерянного] нечего ее беспокоить. За всякою сладостью следует горечь, за всяким удовольствием идет во след огорчение, как это говорит приятнейший из поэтов шейх Саади Ширазский ⁶⁴: “Вместе живут сокровище и змей ⁶⁵, роза и шип, горе и радость”.

О НЕМИЛОСТИ ГОСУДАРЯ К АЛЛАБЕРДЫ ПАРВАНАЧИ МИНГУ ЗА ПРОЯВЛЕННУЮ ИМ ДЕРЗОСТЬ И ЗА ТРЕБОВАНИЕ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ ПРИБЫТЬ К [ВЫСОЧАЙШЕМУ], ОХРАНЯЮЩЕМУ ЦАРСТВО, ПОРОГУ И О КОНЦЕ ЖИЗНИ СЕГО НЕВЕЖДЫ — ЭМИРА.

Когда счастливый государь воссел на небовидный трон, то наклонение счастья попало в руки эмира достохвальных качеств, Бек Мухаммед бия дадхи; он отложил начатие некоторых важных государственных дел до прибытия опоры эмиров, Мухаммед Рахим бия юза, который был правителем Самарканда. Сущность этого заключается в следующем. Бек Мухаммед бий доложил [его величеству государю], что племя юз, проявив в этом государстве от чистого сердца [исходящее] свое / 20б / доброжелательное к нему отношение, установило право [на [35] признательность к себе со стороны правительства]. Заслуги этого племени были по достоинству оценены высокопочтенными и великими предками его величества, особенно во время покойного государя, великого родителя его величества, [Субхан-кули хана], когда со стороны Хошика аталыка юза и Мухаммед Рахим бия аталыка юза, сыновей Куликэ бахадура и Гази бия в отношении этого государства были проявлены [крайне] доброжелательное отношение и самоотверженность: они из своей жизни сделали путь для плавного, спокойного движения царского коня. Душевно стараясь о [поддержании] достоинства государя, они из десяти мест выступили на службу ему, так что в настоящее время племена казахов и каракалпаков и население улусов, что находятся в районе Андижана, Ходжента, Ак-Куталя и Ташкента до пределов Сайрама, Туркестана, Улуг-тага и Касар-тага ⁶⁶ — [все] дышат дружбою, послушанием и расположением к Мухаммед Рахим бию, сыну Гази бия юза, и не выходят из пределов того, что он признает за благо сделать. Если / 21а / владыке мира пришло бы в голову желание предпринять завоевание света и покорение стран, так что понадобилось бы войско, и государь [с полным бы успехом] порешил собрать в тех районах и окрестностях неисчислимые войска, то по указанию упомянутого эмира, сколько бы не потребовалось вольнолюбивых бойцов и опытных витязей, они будут готовы и представлены в его распоряжение от чистого сердца. В данное время, когда августейшая личность государя вступила на прочный, как небо, престол, начатие важных государственных дел без одобрения того мудрого эмира далеко от правильного образа действий. Он — человек хороший, убеленный сединами и знающий правила [управления] государством, его постоянное бытие при особе монарха есть источник успехов.

Бек Мухаммед бий так живописал все это, что сердце государя мифа расположилось к тому убежищу начальствования и он с [нетерпением] стал ожидать его прибытия. Короче говоря, Бек Мухаммед бий дадха, желая на почве объединения с вышеназванным эмиром достойным образом наказать тех людей, которые в это время проявляли [36] / 21б / непокорность и упрямство и дерзко вели себя по отношению к государю, — хотел, радея о чести его, тем самым пустить в оборот нечто такое, чтобы о нем заговорили. А это уже было, так как поскольку между Бек Мухаммед бием и Ма'сум парваначием не было хороших отношений, то Ма'сум перваначи захотел действовать смело, чтобы его враг не получил над ним превосходства. Вследствие этого он, между прочим, послал с одним человеком письмо к Аллаберды мингу, который находился в крепости Самаркандского Ургута ⁶⁷, такого содержания, что теперь, когда Мухаммед Рахим бий не прибыл [еще] в это государство и не забрал в свои руки поводья господина, хорошо бы ему [Аллабердыю] поспешить к подножью престола халифского достоинства. Когда же приедет Рахим бий и укрепится связь единодушия между ним и Бек Мухаммед бием, тогда его [Аллабердыя] приход в эту страну весьма отдалится. На этом основании и полагаясь на Ма'сума парваначи, Аллаберды бий покинул свое владение Ургут ⁶⁸, что было на вершине горы, и / 22а / спокойно отправился в путь, трубя в [войсковые] трубы. Этот глупый человек, по подстрекательству Ма'сум ходжи, осмелившись выступить без высочайшего приказа о [его] вызове вознамерился прибыть к высокому порогу. Он остановился в небольшом расстоянии от города [Бухары], в местности Ахурберды, лежащей почти в полфарсанге ⁶⁹ от [столичного] города. Пославши разведчиков к Ма'суму ходжи, он уведомил его ос своем прибытии. Бек Мухаммед бий, узнавши о таковом сговоре [Ма'сума ходжи и Аллабердыя], доложил государю так: “во времена великого родителя вашего величества проистекли [разные] неблаговидные действия со стороны Аллаберды минга. С его помощью сын Уткан юза, насильственно захватив законную жену Мухаммед Рахим бия, увез ее в, Гисар-и Шадман ⁷⁰ Мухаммед Рахим бий же в этом государстве имеет права. Теперь Аллаберды бий, явившись в августейшую [37] штаб-квартиру, ожидает удостоиться благосклонного взора [вашего величества], а [предрешенное] прибытие Мухаммед Рахим бия на службу к вашему величеству задерживается. Другое еще то, что те люди за это время / 22б / взяли себе за обычай дерзко вести себя в отношении своего господина [Если теперь], в начале правления государством его величества, [оказалось возможным] прибытие Аллаберды бия без всякого [ханского] ярлыка, то потом захотят невозбранно осуществить и другие столь же неприличные поступки. Вы — государь; если желаете, в отношении соблюдения уважения к себе и к управлению государством навести [такой] порядок, который соответствовал бы требованиям, [предъявляемым] к рабам [высочайшего] порога, то прикажите отдать приказ о наказании Аллаберды, для того чтобы это послужило уроком для других и чтобы они на подобные дерзости не отваживались. Если это не осуществится, то [все] дальние и ближние [ваши] рабы станут своевольными”. Так как совет Бек Мухаммед бия заключал в себе здравые суждения, то государь отдал приказ о наказании того эмира. Когда настал день, были командированы пятьсот молодых людей, принадлежащих ко двору и бывших представителями разных племен, чтобы доставить Аллаберды бия. И сколько ни старался Ма'сум ходжи, чтобы приказ о / 23а / наказании [упомянутого эмира] не был скреплен печатью, [все] было бесполезно. Мехтер Ходжи Сиях, хвалившийся дружбою с Му'сумом ходжи неоднократно в цветистых фразах докладывал [хану], всячески желал выполнить намерение Ма'сума ходжи, но цели не достиг. В конце концов Ма'сум ходжи послал Аллаберды бию известие о приказе подвергнуть его расправе; опередив в ту же ночь выступивший [для его взятия] отряд, [Аллаберды бий] с быстротой молнии поспешил [обратно] в Ургут Отправленные [за ним люди], после многих [безуспешных его] поисков, вернулись обратно боязливые и разочарованные. Бек Мухам'мед бий понял, что стрела [его] изобретательности не попала в цель; [тогда] послав указы к правителям всех провинций, внесли туда следующее: “Аллаберды бий без [ханского] ярлыка, проявив дерзкие притязания, желал быть принятым в высочайшей аудиенции. Принимая во внимание отсутствие у него на это [соответствующего нашего] повеления и лишив его [нашей] милости, мы приказали его подвергнуть расправе. Следует каждому схватившему Аллаберды доставить его голову к подножию [нашего] престола, а все имеющееся у него имущество пусть достанется тому [убившему его] человеку!” [38] Так как счастье Аллаберды бия приблизилось к концу, то у каждого / 23б / явилось желание захватить в руки эту жирную дичь. Лачин — калмык, бывший из особо доверенных его рабов, отрубил голову своего малоопытного господина. Впоследствии того вероломного раба, убийцу своего господина, подверг мучительной пытке Надир бий юз и предал его смерти.

Двустишие:

Хорошо для раба рисковать жизнью за своего господина;
[Но] тот — не раб, кто является убийцею [своего] господина.