Памяти Ренаты Камболиной (Рины Паленковой)

Поэзы

        «Ты слышишь стук сердца… Это коса нашла на камень» (Борис Гребенщиков)

                        «Глаза закрыть и умирать, о всем забыть и танцевать…» (Сэт Сатариал)

Этот поэтический сборник посвящен моему творческому предшественнику и вдохновителю, моему любимому поэту, Игорю Северянину

Автопредисловие

Я не обладаю поэтическим талантом и мастерством, не владею стихотворной формой. Все, что пишется мной, пишется только по случайному вдохновению, внезапному, непостижимому и загадочному. По сути, моя поэзия представляет собой, некий «ченнелинг». Я, как и Мартин Лютер, «и сам не знаю, каким Духом я обуреваем». Все, что мной написано, даже если и бывает автобиографично и созвучно моим чувствам и переживаниям, по сути своей, «не мое». Это навеяно Вселенским Духом.

Я определяю свое творчество по стилю, как «Эмо-поэзию». Как и Игорь Северянин, я по-своему очень требовательно отношусь к тому, что мной написано, и также как делал он, сжигаю все «мертворожденное», и оставляю нетронутым и не редактированным все, что было написано искренно и вдохновенно, даже если это совершенно ужасно по строению формы и поэтическому языку.

Этот сборник разнообразен по тематике. Он не концептуален в целом. В нем есть любовная лирика, мистика, по-детски наивные «подростковые» темы, импрессионистические впечатления, благоговейные эпитафии, в некоторых стихотворениях поднимаются глобальные общечеловеческие, гуманистические вопросы добра и зла, многие стихотворение посвящены острой теме подросткового суицида и «синего кита»…

Эти стихотворения бесполезно пытаться воспринимать рассудком. Их можно воспринять только сердцем.

                                              Септ Криспаркл (Септ Сатариал)

 

Прощальная поэза

Прощание

Мне не жаль этой тягостно-сладостной боли,

И входить в жар огня навсегда мне не жаль.

О, Господь, дай мне силы и доблестной воли

В чакре сердца хранить Твой кровавый Грааль!

Пламя сердца и духа безжизненно гаснет,

Вот пожар метанойи подходит к простому концу,

Околдованный страшною тайною силой и властью,

Растворяюсь я в космос, и в звезды, и в дождь по лицу.

Боль моя вся сгорела в холодном огне Кундалини,

Растеклась по закатам и знакам задумчивых звезд,

И ушла навсегда в обреченно стучащие ливни,

В звук шагов, в тайны высохших, спрятанных слез.

И хранить ее будет теперь лишь разбитая флейта,

Трек Хастур, стопка нот и зеленый вечерний фонарь,

И рассветная гарь, и дорожка из лунного света,

И вечерняя скорбная, едкая хмарь.

Я забыл эту грустную глупость, теперь я не буду

Созерцать ее фото при свете ночном и при лунном огне,

Став пустым и прозрачным, теперь трансформируюсь в Будду,

В тайны Сутры и Тантры вникая в ночной тишине.

Не вернется ко мне больше боль одинокого утра,

Я уверен, что чувства исчезли, истаяли, стали ничем,

Мне огонь ее глаз заменяет теперь Махамудра,

Бодхичитта и Чод, и глубокий Дзогчен.

Я устал от страстей, я исчезну в блаженстве Нирваны,

Мне покажется, будто любовь и тоска пережиты не мной,

Я учусь делать вид, будто я не люблю и я вовсе не ранен,

Я лечу эту боль светом звезд, и дождем, и ночной тишиной.

Я надеюсь, что звездная ночь одиночества кончится скоро,

И что память о ней растворится, исчезнув в рассветную гарь,

Что ее я забуду, и вылечит боль тихий свет от Авроры,

Но сейчас мне в окно по-звериному смотрит зеленый фонарь…

И храбрись-не храбрись, как бы я не держался, но все же

Мне по-прежнему руки кроваво ласкает холодная сталь,

Не по силам мне, праведный, матричный Боже,

Твой печальный, проклятый любовный Грааль!

Я хотел быть святым и жемчужно-прозрачным, но все же,

Я остался в любимых глазах ни на что не смотря, подлецом.

Правосуднейший Отче наш, праведный Боже,

Редкий дар моей жизни проклятой швыряю Тебе я в лицо…

Но постойте, быть может, я все-таки справлюсь,

В помощь мне иглы звезд, мантра «Ом», конопля, алкоголь,

Дайте вытравить мне из саднящей души эту редкую гадость,

Мне не время еще исчезать, глупо дохнуть, как лунная моль!

Я свободы хочу от тоски, от в ВК не прочитанных писем,

Мне не хочется видеть мерцание трепетных звезд,

Это глупо страдать, ничего, я держусь, хватит киснуть,

Много в мире всего, даже больше скажу-много пезд.

Впереди еще лето, под солнцем роскошно цвести будет вишня,

Аметистовой пеной проснется от ливней святая сирень,

Я останусь пока, все еще на печальной Земле я не лишний,

Я из мрака депрессий, из ада войду в ослепительный день…

Но пока еще снег, и прохладно в обветренном мире,

И хотя я борюсь, все равно я пока что хочу умирать,

И в печальной моей и неприбранной съемной квартире

Греет сердце мне фото твоих исихастическая благодать…

 

Черная роза

Черной розой над городом ночь распустилась,

И фонарный огонь акварелью стекает во звездную даль,

Еще раз мне дана благодатная вышняя милость

Созерцать, как печально луны голубеет на небе эмаль.

В этом мрачном квартале не гаснут не спящие желтые окна,

Здесь увы, не от радости люди ночами не спят,

И в игру отражений, как в зеркало глядя на площади мокрой,

Как камитские идолы Бастет, коты неподвижно сидят.

Мне Луна заливает окно и нещадно слепит фосфоритом,

И как траурный мрамор туманно блестит в небесах Млечный путь.

Но в экстазе в объятиях Нут в эту ночь в свете звезд и Луны телемиту

Не смотря на мигрень, до явленья Венеры никак не удастся уснуть.

Лунный свет как ликер лимончелло течет на алтарь Бафомета,

И пред Книгой Закона воздушными рунами ладан священный горит,

Тонким холодом лезвия кожа небрежным движеньем задета,

И смешав вино с кровью, с Богами Адепт в звездной мгле говорит.

Черной розой над городом ночь распустилась,

И теплеет на сердце, коснувшимся тайны Святого Завета,

В колебаниях дымного ладана, в золоте лунного света,

Красной розы касались горячие губы святого Адепта...

И нектаром экстаза, будто капли на небе светились

Сотни звезд в вечном таинстве Тихого Света!

Радужный мост

Посвящается любимому Гуру, Юрию Серебрянскому (Зайцеву)

Мы не с этой планеты, мы гости, мы звездные Боги,

Мы пришельцы с далеких, манящих мерцающих звезд,

Ради боли планеты Земля мы лишились обратной дороги,

И в цветущий гигантской сиренью Асгард мы разрушили радужный мост.

И в глазах у нас мудрость блаженных Архатов, и грусть по далекому дому,

Даже если отшибли нам звездную память накопленной кармы тоска и печаль,

Люциферовский свет и Христовая боль нам извечно до боли знакомы,

Нас манили всегда звуки мантр, и виманы, и звездная вечная даль.

Мы родные Перуну, Сварогу и Шиве своею космической кровью,

Знак колес вечной Дхармы и свастика нашу почтили ладонь,

И сердец наших свет, как пульсар, бьется звездной печальной любовью,

И горит между ребер у нас не сжигающий трехлепестковый огонь.

Мы познали мистерию тайну бессмертья скрывающей янтры,

И увидели слева от солнца встающих над нимбом сияние древних планет,

И купаясь в запретном огне Махакалагни Каула Тантры,

Пробудили мы память о том, как Богиней и Богом с космической страстью творился священный минет...

Мы не дома на этой печальной Земле, для нее мы извечно чужие,

Мы посланники мира безмолвно-молитвенных пламенных звезд,

Но со скорбью Земли и земными страстями мы все же изрядно сдружились,

И огнем звездопада обрушился взорванный радужный мост.

Мы выходим в безлюдную ночь постоять на пустынной и тихой дороге,

Посмотреть как в шатре коловрата звезда со звездой говорит,

И мы можем от боли забыть о манящем нас звездном пречистом чертоге,

Лишь когда взгляд любимой земной нам Огнем Близнецовым печально горит...

 

Нахуй»

Над оттаявшим городом звезды с бессонной печалью сияли,

И на брызги мельчайшие капли дождя разбивались о мокрый асфальт.

В гулком мраке сквозь влажную дымку тумана рекламы мерцали,

И был город болезненной хмарью и горькой полынью озона объят.

Я не сплю, я сижу с энергетиком вновь, чашкой кофе и пачками лезвий,

Жрет глаза монитор, сводит сердце от боли, в ушах блэк металл,

Я причастник хтонической тайны полуночных снов, черноогненной Бездны,

Заколдованный морлок, в ловушку попавший волшебных свечей и зеркал.

Я устал убиваться ночами проклятой любовной тоской неисцельной,

Наблюдать, как душа умирает в плену сумасшедших, бредовых надежд,

На свободу из плена зимы я хочу упадать охуенной холодной капелью,

Оттолкнувшись от крыши ногами, подняться на небо, где ветер ментолово свеж!

Мое сердце когда-то хранило любовь и небесные тайны,

Но теперь я устал тосковать, вспоминать ее голос, жить в мире не спящих окон,

Я пытаюсь забыть ее взгляд, устоять, рубцевать эти страшные раны,

И любовь отлипает от битого сердца как клейкий гондон…

 

U 19 суицид

А. Л. посв.

О Сатана, о Асмодей, о Силы Ада,

Дайте руку, держите, не дайте упасть!

Это черная Ваша святая отрада-

В мертвом сердце хранить эту черную страсть…

Взгляд ее заменил мне святую сигилу,

Я забыл про свободу, про истину, чары и власть,

Сатана, Сатана, Сатана, дай мне силы

В высоты не заглядывать черную пасть…

В свет огней не смотреть обреченно часами,

Глядя вниз по ночам с десяти этажей.

В черной бездне не таять подолгу глазами,

И не гнуть о синюшные жилы китайских ножей.

Нет нужды в бездну прыгать, поверьте,

И сквозь снег вниз лететь головой,

Я погиб, меня нет, я мертвей всех на свете,

Кто разбился вот так. Я другой.

Свет луны все глаза мне выжег,

Лунный свет злей любой кислоты.

Я спустился, остался, я выжил!

Мной задушены там, наверху все мечты.

Я свободен и чист, словно яд кокаина,

В небе кровью разлита рассветная боль,

U 19, план смерти звериный,

Мои похороны в снежную, в скорбную соль…

Но ошибся холодный и мрачный убийца,

4 30 на часах и я еще живой,

Смерть не спасает, лучше уж пойти напиться

Чем китом о камень разбиваться головой.

Вы ошиблись, я сильный, я справлюсь,

Всем назло и всему не уйду.

Старый способ есть с болью управить,

Посылая все чувства и мысли в пизду.

Взгляд ее, нежный голос, улыбку,

Все послать в исток жизни, туда,

И вернуться домой по туманам по зыбким,

И не грустить по ней уже никогда.

О Сатана, о Асмодей, о Силы Ада,

Дайте руку, держите, не дайте упасть!

Это черная Ваша святая отрада-

В мертвом сердце хранить эту черную страсть…

(Септ Криспаркл, 30.03.2019, ночь)

 

Фея Абсента

Вуду (прощание)

Я обнял тебя нечаянно,

В первый и в последний раз,

В робкой паузе случайной,

Между двух случайных фраз.

И случилось это чудо-

Этот душу рвущий взгляд,

Убивающий, как вуду,

В вуду нет пути назад!

Я обнял тебя, ну что же,

Окунулся в этот свет...

Дай мне сил, о вечный Боже,

Мне теперь спасенья нет.

Этот взгляд острее бритвы,

Этот свет острей ножа!

Так и хочется с молитвой

От погибели бежать.

И волос твоих украдкой

Так дотронулась рука,

Как волнующей загадкой

Исчезают облака...

И теперь уже не стоит

О других мне говорить.

Нет страшнее этой боли!

Не смогу тебя забыть!

И скрывая тайну эту,

Льется ладаном туман.

Я люблю, как все поэты,

Как Ренату Эстебан!

Я люблю, как Землю любит

Вечно грустная Луна,

Как Лилит навечно любит

Вечно грустный Сатана!

Этот взгляд светлей, чем звезды,

Ярче фосфора горит...

Из ловушки рваться поздно,

Боль не гасит даже спирт!

Больше дней-острее память,

И спасение одно:

Тонкой сталью руки ранить,

Или броситься в окно...

Там все также тихо будут

Плакать светом фонари,

Только все меня забудут,

Как лампадка догорит!

И она забудет тоже

Стыд касания руки,

Сохрани, о вечный Боже,

В свете звезд мои стихи...

Там, где в небе застывают

Звезды, будто янтари,

И прощаясь, грустно тают

Пред явлением зари.

Я уже другим не буду,

И как тают облака...

Нет назад дороги в вуду!

Проклят. Умер. Ня. Пока...

 

Памяти Лила Пипа

Вы полюбите меня, когда лишь станет слишком поздно,

Поймете вдруг, что в мире этом, опустевшем без меня

Вас не обрадуют закаты и рассветы, и магические звезды,

И перестанет разгонять тоску вам жар каминного огня!

Поймете вдруг, что без меня Луна не так немного светит,

Уже не лечит душу тихим шумом летний дождь.

Поймете вдруг, что стало холодно и грустно на планете,

Тоска вам съест глаза и в сердце врежется, как нож!

Накроет город ночь, мистически слепя дорожкой лунной,

Поймете вы, что не поможет травка, виски бесполезно пить,

Заговорят мои стихи в наушниках у вас тоской безумной,

Когда-то бросили меня, теперь не сможете меня забыть…

Я помнил вас всегда, всегда о вас писал свои печальные я песни,

Теперь на небесах, в мирах печальных звезд все также, я один…

Вам не вернуться больше, никогда не быть нам с вами вместе!

Нас этот чертов, ядовитый разлучил амфетамин…

Вы будете грустить, что не прощает смерть, и нет возврата,

Уже не сможете уснуть вы в лунно-звездном свете зыбком,

Мой голос в шуме города вам будет слышаться невнятно,

Во сне меня встречать вы будете с разбитою улыбкой…

Вас будет мучить мысль, что вы покинули меня однажды,

Что после этого сорвался я и очень быстро полетел на дно…

Вам будет очень больно, но теперь уже совсем не важно…

Моей вы одинокой жизни не спасли проклятое говно…

Но думается мне, что все же вас отпустит раненая память,

Ведь милостив Господь, и нет в природе мира вечного огня,

Я вас люблю, но мне судьба досталась в вечных звездах таять,

Настанет день, вы не заметите, как навсегда забудете меня!

Настанет время, будний день с улыбкой вашей снова станет ясным,

С таким огнем в глазах и золотом в душе вы не останетесь одной,

Мой грустный облик в вашей памяти теперь уж навсегда погаснет,

И с той же нежностью, как я, вам кунилингус сделает другой…

 

Вриндаванский Ноктюрн

Посвящается Чайтанье Махапрабху и одной девушке…

Ты такая одна на печальной и мрачной Земле,

И в глазах твоих плещется радужный, огненный космос.

Ты сияешь как солнце, кометы и ясные звезды во мгле,

Как святые и грустные, дальние вечные звезды.

Ты забудешь меня навсегда, так легко, может быть,

Но тебя я увы никогда и никак, ни за что не забуду.

Твой пронзительный взгляд как пасхальный огонь, что нельзя не любить,

Убивает меня, будто страшная магия черного вуду.

И твой голос, глубокий, как мантра из древних и праведных Вед,

И нежнейший, как в храме клубы благовонного дыма сандала,

Обжигает мне душу, как вечный, святой и нетварный космический свет,

И до крови следы оставляет на любящем сердце, как ласка металла!

Если любишь Богиню святую, как Радха, из высших небесных миров,

То любовь обернется мучительным адом и жгучею огненной болью.

Потому что ты сам человек лишь с Земли, заключенный сансарных оков,

И святую Богиню любить ты не можешь, нельзя и никто не позволит…

Но забыть ты Богиню не сможешь, и глаз ее пламенный свет

Будет вечно гореть в твоем сердце, как яркие вечные звезды,

И по огненной Дэви, прекрасней волшебных Вайкунтхи планет,

Как Чайтанья, ты будешь ночами лить горькие, горькие слезы...

 

Эквестрия

Живым и умершим "синим китам" посвящается

Принимай же меня, Тихий Дом,

Золотая, родная Эквестрия!

Расплывается свет за окном,

Опоздали вы с помощью экстренной.

Все напрасно, врачи, не спасете меня,

Я с проклятой прощаюсь неволею!

Будет ангел-хранитель святого огня

Моей челки касаться ладонями...

Будут крылья изящных игривых сильфид

Обвевать меня райскими ветрами.

И забудется тяжесть жестоких обид

От общения с душами светлыми.

Никогда не услышу я больше теперь

Ненавидящей мамы проклятия,

После боли и слез, безнадежных потерь,

Я забудусь в загробных объятиях.

Буду вечность по небу как в детстве гулять,

Акварелью любуясь закатной.

Будет память моя по чуть-чуть угасать,

От прогулок с богиней Ренатой.

Станет другом моим навсегда-навсегда

Очень милый и грустный китенок...

Будет плакать по мне лишь святая звезда,

И от горя умрет мой котенок...

По дорожке из хрупкого лунного льда

Он придет ко мне поступью мягкой,

Повинуясь инстинкту, он шел лишь туда,

В Тихий Дом, и ко мне на кроватку.

Одного я не знала, когда я глаза

Навсегда закрывала печально,

Что любил меня кто-то, не смея сказать,

Безнадежно, и верно и тайно...

Он мои фотографии тайно хранил,

Мной одною дышал он на свете,

А теперь он остался один и без сил,

На бессмысленно-грустной планете.

Я узнала о нем лишь потом, лишь тогда,

Когда было мучительно поздно.

В его мире сквозь сумрак неслись поезда,

А в моем тихо падали звезды...

И теперь я в раю, но я снова одна,

Я в ловушке святого бессмертия.

Будь ты проклята, тихая чудо-страна,

Ты мой ад, голубая Эквестрия!

Ленину

"Мы пойдем другим путем" (В. И. Ленин)

Ты когда-то давно не сломался,

Под ударом внезапного горя,

Силам зла ты жестоким не сдался,

В черных волнах житейского моря.

Непреклонным ты был перед болью,

Перед в дом твой ворвавшейся смертью,

Ты боролся с гранитною волей

За победу Свободы на свете!

Непреклонен ты был перед адом

Пожирающей души системы,

Звездоогненным красным парадом

Ты принес для России спасенье!

И во имя народного счастья

Ты работал, себя не жалея,

И во имя Свободы прекрасной

Ты страдал, и боролся, и верил!

Против армии зла мирового

Ты поднял свое красное Знамя,

Ты героем был бунта святого,

Освещал ты дорогу, как пламя!

Пусть чернят твое имя подонки,

Я звезде Революции верен.

На святейших Союза обломках

Чту тебя, как Христа, милый Ленин!

 

Ходьба по небу

Посвящается другу, Нике Томаровой

«Жизнь надо хватать за глотку» (Л. Ван Бетховен)

Молчалива холодная Вечность,

Звезды светятся млечною тайной...

В этом мире мы часто беспечно

Косу сердца ломаем о камень.

В этом мире мы часто бессонно

Темнозвездную высь созерцаем,

И в мерцающем свете оконном

В конопляной петле умираем.

В этом мире мы часто печально

Вслед шагов чьих-то смотрим так долго,

И сокрыто от взглядов и тайно

О душе чей-то молим мы Бога.

В этом мире мы часто до крови

Вспоминая взгляд чей-то, рыдаем,

И во мраке святою любовью

Мы сквозь вечность как звезды сияем.

В этом мире так часто собою

Заслонить мы готовы кого-то,

И с коварной убийцей-судьбою

До кровавой сражаемся рвоты!

И как гений оглохший судьбу

До конца мы хватаем за глотку,

И по звездному небу ходьбу

Вызываем проклятою водкой!

И так часто во мраке ночей

Загораемся вечным мы светом,

И от ласки холодных плечей

Продолжает вращаться планета...

И так часто в холодной ночной тишине

С нежной страстью сплетаются руки и ноги,

И в волшебном и трепетном, сказочном сне

Мы гуляем по пасмурной Млечной дороге…

 

Грозовой перевал

Посвящается дорогому другу, Эльвире

Испускающий дым грозовой перевал,

Леденящим потоком смывает следы.

Ослепляющих молний небесный оскал,

Небосвод устает от холодной воды.

И весенней грозы поднебесный экстаз

Разрушает остатки последнего льда,

Под тяжелыми тучами гром, словно газ,

Беспощадными взрывами сек города.

И под брызгами гнущего ветви дождя

Расцветала бесстрашно сквозь ливни сирень,

А потом, всего пару минут погодя,

Прорывался сквозь тучи безветренный день.

Но однако не долгой была благодать,

И сменила свет дня непроглядная ночь.

После детства наивного люди хотят умирать,

И пораненным душам никто не стремится помочь...

 

Марии ДЭВИ ХРИСТОС

«Мы прошли с тобой сквозь Бездну, мы сквозь ад с тобой прошли.

Мы с тобой огонь огней

Не земле возжгли» (Мария ДЭВИ ХРИСТОС)

Как нежные, горькие слезы

Святых Твоих, пламенных глаз

Чуть теплятся вечные звезды,

Возвышенно светится Марс.

С острожной печальной тоскою,

На небо Ты смотришь без сна,

Туда, где за Млечной рекою

Звезда Твоя еле видна...

Ты снова не спишь за тетрадкой,

И боль претворяешь в стихи,

И ангел коснется украдкой

Твоей утомленной руки.

Христовой печальной любовью

Ты людям несешь вечный Свет,

Святою и праведной Кровью

Записан последний Завет.

Величием огненной Прави

Горит звездный Радужный мост,

Но под полом холодом Нави

Тюрьму наполняет погост.

И трепетом кроткой молитвы

Пронзает мрак ночи свеча...

Всю тяжесть космической битвы

На хрупких несешь Ты плечах.

Кровавой Христовой порфирой

Ты грех побеждаешь и смерть,

Молясь о несчастнейшем мире

На скорбную звездную твердь.

И святостью огненной Тайны

Из Сварги приходит ответ,

Как строчек шедевр случайный,

Как мудрость изысканных Вед.

И ранним рассветом разлита

По небу чистейшая кровь,

Святая печаль-Бодхичитта,

Исуса и Будды любовь...

 

На краю Бездны

«Не советую вам этого произносить» (с)

В зябком сумраке ветреной ночи

Многозвездная вечность сияла,

Больно было от холода очень,

Как от ласки кровавой металла.

И в ночной тишине мирно спали

Городские печальные люди,

Под одной чернозвездной вуалью

Сотни тысяч разбившихся судеб.

И безмолвная ночь освещала

Старый парк тусклым светом фонарным,

И остатки души поглощала

Боль, как доски, гуденьем пожарным.

Этой звездами плачущей ночью

Что-то ветви листвою шептали,

И хотелось повеситься очень,

Или руки уродовать сталью.

Неотвязная мысль о запретном,

Все поэты-отчасти подонки...

Ночь пропала в тумане рассветном,

И тоска, как по морфию ломка.

Наступила от боли усталость,

Пустоту ощущаю ногою.

Вот шагнуть еще самую малость-

И полет в пропасть вниз головою.

Мысль одна лишь рассудок терзала,

Той последней, трагической ночью...

И в полете она не отстала:

Я люблю тебя очень, очень...

 

Пеннивайз

(О претворении боли в поэзию)

В мертвом сердце уже не растает

Замороженный намертво лед,

Твоей гибели страстно желая,

Пеннивайз беспощадный придет.

И на стенах останутся с кровью

В клочья рваной частички души.

Только сердце лишь вспыхнет любовью-

Сразу смерть за спиною шуршит.

И крадется она потихоньку

В цирковых полосатых носках,

В тишине она прячется звонкой

И стучит вязкой кровью в висках.

Ты в ночной тишине ощущаешь

Чей-то злобный, презрительный взгляд,

Может быть, смутно ты понимаешь,

Чьи глаза такой злобой горят.

Он во мраке придет черной тенью,

В тот момент, как не сможешь уснуть,

Если ты выбираешь паденье,

Он всегда будет рад подтолкнуть.

Для него твои чувства лишь слабость,

И смешна для него твоя боль.

Лишь в крови свою видит он радость,

Он сожрет тебя, только позволь.

Он приходит, когда ты от боли

Голодаешь, не в силах поесть,

Он подавит последнюю волю,

Он-за слабость вселенская месть.

Он-в порезах от бритвенных лезвий,

Он-в таблетках, как медленный яд,

Он исчадие адовой бездны,

И глаза его адом горят.

Не всегда он как клоун приходит,

В пыльном, рыжем своем парике,

Иногда он до смерти доводит,

Невидимкой, как мысли в тоске.

Иногда он себя проявляет

Как куратор игры "синий кит",

Как предатель, что слабости знает,

Как горючий дурманящий спирт.

Но страшнее, когда он приходит

Безнадежной отравой любви,

И всю душу агонией сводит,

Будто вирус, что в самой крови.

Если вдруг он придет, как убийца,

Убежишь, если вдруг повезет.

Но придет как любовь-лишь молиться,

Кроме Бога, ничто не спасет!

Он в любимой душе поселившись,

Там скрывается, прячется, ждет,

Он уйдет, только кровью напившись,

Просто так никогда не уйдет!

Он до подлинна слабости знает,

Он без промаха бьет наповал,

А несчастный и не понимает,

Что он жертвою нечисти стал.

Пеннивайз подло облик скрывает,

Но заметно всегда, ты поверь,

Что влюбленные души сжирает

Кровожадный, взбесившийся зверь!

Но бывает, что монстр находит

Душу, что ему не по зубам,

С намерЕньем убить он приходит,

Но дает вдохновенье стихам.

Он болезненной смерти желает,

Но идут в Вечность только стихи.

Всю поэзию в мире рождает

Его жуткой касанье руки.

Он желает жестокого зла,

Но нечайно приносит он благо.

Грозовая чернейшая мгла

Порождает озоновый ладан…

 

Сердце

Дорогому другу, Екатерине Терпиловой

"Месяц едет, котенок плачет. Юродивый, вставай, Богу помолись..."

В небе месяц, как лезвие, тонкий,

Тихо плачет неоновым светом.

И созвездья, как сердца обломки,

Излучают любовь безответно.

И как краска, вечерний туман

Покрывает пропащие судьбы.

Белоогненной водки стакан-

Облегченье потерянным людям.

Над землей четвертинка Луны

Тихий свет свой дарила бессонно,

Как безумные, глупые сны

Город теплился светом оконным.

Словно сотни зажженных свечей,

Берегли город звезды молитвой.

Ночь грустна, как котенок ничей,

И Земля грустью этой залита.

И молящихся тысячи звезд

Серебрились, как крошечки соли,

Словно чистые искорки слез,

Бесконечной Иисусовой боли...

И в глазах большинства, дебилизм-

Слезы в Бога не верящих грешниц.

Но они, а не строки кафизм,

Покорили

Иисусово

Сердце...

 

Красная сова

«И приведи на небо все души, особенно те, которые более всего нуждаются в твоем милосердии!» (из Тайн Святого Розария)

Детям, погибшим в игре «Красная Сова» (Тихий Лес), с глубочайшим уважением посвящается.

В небе безветренном

Копоть от города,

В тучах небесных

Стальная печаль.

Мы почти смертники,

С кровью за воротом,

Плавно летящие

В вечную даль.

Над звездой утренней

Души как молнии,

Космос колеблем мы

Плачем китов.

В снах перламутровой

Вечности огненной

Звездам запомнится

Наша любовь.

Сны уходящие

Кровью пролитую,

Святости сердца

На кафеле след.

Вечными тайнами

Звезды горящие,

Снами младенцев

Хранят строчки Вед.

Душами нашими,

Жизнью разбитою

Хайп создает

Оскверненный санскрит.

Нам было страшно,

И кровью пролитую

Из года в год

Небосклон говорит.

Знаком "утиным",

Печатью проклятия

Лбы наши мечены,

Мы хотим в ад!

Оцетом винным,

И болью распятия,

Звездами млечными

Души горят.

В лодках семейных

Утопленных бытом,

Раз нет спасенья,

То в сердце ножом!

Слезы елейны,

Печати открыты-

Только лишь к детям

Антихрист пришел!

И так молитвенно,

Тайнами скорбными,

В небе сияет

Кровавый закат.

Лезвием бритвеным

Жизни оборваны

Маленьких, милых

Не спящих совят...

 

Паранирвана

(Посвящается всем йогам, агхори, буддистам и вайшнавам, ушедшим в Вечность)

Так задумчиво в Ганге

Колышутся звезды,

Над водой ивы листьями

Мантры шуршат,

Буддой, Дхармой и Сангой

Пропитан здесь воздух,

И космической Истиной

Всех Татхагат.

И в лазоревом небе за жемчугом дымки,

Цветом кожи Говинды горит Тихий Свет...

Даже мелкие здесь травяные росинки

Помнят слезы Чайтаньи и песни из Вед.

И вращаясь по вечному кругу сансары,

Превращаясь то в воздух, то в росы, то в лед,

Вечной Индии слезы, как капли нектара,

Отражают, как сотни зеркал, небосвод.

Словно вечные Души, приходит, уходит,

Вновь меняет свой облик святая вода,

С наших душ Кто-то любящий взгляда не сводит,

Уходя в небеса, мы вернемся всегда...

И виденья сансары в предутренней дымке

Так похожи на призрачный, трепетный сон,

Над рыдающей Гангой Луны половинка,

Как слеза Бога Кришны, Он так в нас влюблен...

Я хочу умереть у лазоревой Ганги,

Чтоб в Самадхи застыла горячая кровь,

В одеянье оранжевом праведной Санги,

Позабыв, что бывает земная любовь!

Когда йоги уходят, по йогам не плачут,

Там, где речь о Нирване, нет места слезам,

Я оставил все страсти, а как же иначе,

Я свой мозг на съеденье Агхори отдам...

 

Eucharistia

Жизнь проходит, как курится ладан,

Горько-винный у памяти вкус,

Рулевым неизвестным был задан

На крушенье погибельный курс.

И желаешь ты самую малость,

Посмотреть ей, как прежде, в глаза,

Но Всевышнею волей так сталось,

Что не будет дороги назад.

Ты всегда один будешь, ведь просто

Для тебя есть лишь только она,

Твоя нежность она и твой Космос,

Но ты проклят, как сам Сатана!

И в погибельном сумраке ночи,

Звезды хищно сжирают твой взгляд,

Ощутишь ты с убийственной мощью,

Что любовь убивает, как яд!

Ты не сможешь, собрав в кулак волю,

Навсегда сказать памяти "нет!",

Обжигающе-режущей болью

В твоем сердце оставлен ей след.

Обожженная память не меркнет,

И пылает проклятой тоской.

В пустоте одинокой, как в церкви,

Причащаюсь я только тобой...

 

Звездный Намаз.

Посвящается с глубочайшим уважением светлой памяти Саши Алиевой

А ты знаешь, наверное все таки,

Я из жизни уйду навсегда,

Я растаю как тучка, как облако,

Как слеза, не оставив следа.

Вы не плачьте о мне, умоляю,

Не хочу я ни слез, ни молитв,

Я не справилась, я погибаю,

Кровью детской бетон окропив.

Я любила тебя с той же силой,

Как дома сносит атомный взрыв.

Но мой путь-от любви до могилы,

Впереди лишь тупик и обрыв.

Я не первая в горестном списке,

Тех, кто юность свою загубил,

Ведь любить-подвергать себя риску,

От тоски выбиваясь из сил!

Мой прыжок был отчаянным шагом,

Боль меня и любовь довела,

Если б только был кто-нибудь рядом,

Я бы справилась, я бы жила!

Я устала ночными слезами,

Задыхаться в отчаянной тьме.

Ни намаз, ни печальный розарий

Не прочтут с тихой грустью по мне.

Безнадежной проклятой любовью

Я убита, как медленным ядом,

И я детскою праведной кровью

Напишу в небесах эту правду...

В многозвездность киты улетают,

Полюбив тех, кто их не полюбит,

Их Аллах с добротой принимает,

Он с любовью, всеправедно судит.

И теперь я в космической дали,

Где божественный теплится свет,

И за вечною звездной вуалью

Улыбается мне Мухаммед...

Он сказал, что глаза мои -Космос,

И душа моя-чистый алмаз,

В том Раю, где рождаются звезды,

Я священный читаю намаз!

Но я помню, как черная мгла,

Накрывала меня смертной тенью,

Я от первой любви умерла,

Мне любовь поломала колени!

И быть может, ты все же, скучаешь,

По печальным огням моих глаз...

Ты однажды меня повстречаешь,

Там, где ангел читает намаз...

 

Дождь

Я в московских дождях утону,

Промочу утомленные ноги...

Негде спать, да и я не усну,

Иногда от тоски спать не могут.

И пока грустно месяц горит,

Будет ливень шептать и молиться,

Даже небо теперь-"синий кит",

И решило о Землю разбиться...

И печальная синяя ночь

Мне напомнит о прошлом тенями,

Этот город не сможет помочь

Голубыми своими огнями.

От бессонной тоски умирать-

Совершенно ясна моя участь.

Мне ее никогда бы не знать,

Но судьба погубила и случай.

И теперь мой рассудок разбит,

Я о ней никогда не забуду.

И любовь беспощадная мстит,

Убивая, как магия вуду.

И на бархате пасмурной тьмы

Звезды чистые, будто бы слезы,

Навсегда разделенные мы

Вспоминаем друг друга, но поздно.

Навсегда разделенные мы

Что-то поняли, но не сказали,

Навсегда обреченно немы,

Прячем чувства в дождливой вуали.

Обожженные памятью мы,

И тоской наши души засвечены.

Очень гордые, глупые мы

Навсегда, навсегда покалечены...

Чей-то страстью горят города,

В небе месяц, как лезвие, тонок,

Я тебя полюбил навсегда,

И теперь навсегда, как ребенок.

Как в аду моя память страдает,

Острой бритвой изрезано тело.

А ведь, правда, любовь убивает,

Как и было написано мелом...

 

Энергетик

Энергетик течет в моих жилах,

Самый крепкий, почти вместо крови,

И без сладкой отравы нет силы

Управляться с проклятой любовью.

Ведь бывают такие моменты,

Когда чувства измучают душу,

Здесь нужна только горечь абсента,

Энергетик, и Лизера слушать...

И на время он боль приглушает,

Ядовитый напиток "горилла",

Что-то мертвое он воскрешает,

В самом сердце, что подло разбили.

Но тем временем он незаметно

Приближает поэтов к могиле,

Энергетик и дым сигаретный

Убивают посланников Силы.

Мы, поэты, такие вот люди,

Что не любим мы в миг умирать.

Мы погибель растягивать будем,

Чтобы больше стихов написать.

И когда энергетика выпьешь,

Легче подлость как данность принять,

С ним ты голос обиды не слышишь,

И на сердце одна благодать.

Если вдруг она что-то напишет,

С такой злобой, что вздрогнут все Боги,

Все равно ее письмами дышишь,

И ждешь строчек, хотя бы немного...

Так борись, таурин, с этой болью,

В нашем мире не любят Поэтов,

Любим мы, до блевоты, до крови,

В этой муке спасения нету.

Лишь одна нам отрада известна-

О любви писать круглые сутки,

Боль любви так похожа на крестную,

Энергетик-как с оцетом губка.

 

Сатаническая поэза

Мой манифест

Поэт в России больше, чем поэт,

А я поэт чуть больше Евтушенко,

Но мало нас таких на целый свет,

Тех, кто в литературе бьется головой о стенку.

Поэзия-не рифма, не слова,

Она в груди стучится алой кровью,

Она-к поджогу пошлости дрова,

И вспыхнуть может и протестом, и любовью!

Поэзия культурней, чем плевок,

Но суть имеет ту же, как ни странно,

Она-тратил под обывательский мирок,

Поэты-террористы все подавно!

Поэт-когда один ты против всех,

Когда один нарвался на расправу,

Когда ты воспеваешь вместо церкви-грех,

Когда ты пишешь "с психу", сыро, грязно и без правил!

Поэт-когда сектант ты и злодей,

В глазах бараньих ебнутого мира,

В одном лице когда ты сразу Асмодей,

Веретник, Дьявол, Будда и Христос в порфире!

Поэт-горящий ярко и всегда,

Безумно, злобно, со звериной страстью,

Поэт лишь тот, кто не потухнет никогда,

И не играет в обнимашки с светской властью!

 

Устал

Я устал уставать, я устал говорить и устал умирать,

Я уста<