VIII. Курдские эмираты в XVI В.

(ПО ШАРАФ-НАМЕ)

Историю курдского народа после арабского завоевания делят на три больших периода ¹¹¹. Первый период охватывает VI—XV вв.— это время арабских и монгольских нашествий, возникновения независимых курдских династий. Второй период — XVI — середина XIX в. — характеризуется становлением могущественных государств — османской Турции и сефевидского Ирана и разделом Курдистана. Несмотря на централизаторскую политику турецкого и персидского правительств, сохраняют существование шесть полунезависимых, почти автономных, курдских княжеств: Бохтан, Хаккари, Бахдинан, Соран и Бабан в Турции и Арделан в Иране. Третий период — с середины XIX в. до наших дней — начинается с ликвидации вассальных княжеств. В Турции они были ликвидированы в течение 1837—1852 гг., в 1860 г. утратил свою автономию Арделан в Иране ¹¹². Растет, принимая более отчетливые формы, национальное самосознание курдского народа, начинается упорная национально-освободительная борьба, которая продолжается и в настоящее время.

Даже такая схематическая периодизация истории курдов наглядно показывает, какое место занимает в ней XVI век. Во многих отношениях этот период явился переломным, определившим дальнейшую судьбу курдского народа.

К XVI в. Курдистан являл собой пеструю картину наследственных княжеств и эмиратов. Из среды их правителей Шараф-хан выделяет в особый раздел тех, кто пользовался иногда правом чеканить свою монету и быть поминаемым в хутбе ¹¹³. В эту группу он включает правителей Арделана, Хаккари, Имадии, Джезире и Хасанкейфа. Тот факт, что курдские правители и эмиры пользовались далеко не [40] одинаковой властью, не вызывает сомнений. Политическое влияние и экономический вес феодалов определялись количеством и доходностью их земель, числом их вассалов (нукеров) и численностью ополчений и дружин. Поэтому, хотя и непонятны принцип и порядок отбора и низведение правителей Сорана и Бабана в разряд второстепенных, в целом представляется возможным сохранить это деление.

Согласно Шараф-наме, в Курдистане к началу XVI в. были следующие наследственные княжества и эмираты.

1. Джезире. Владения этих правителей носили название их главного города Джезире, или Джезире-йи Ибн Умар (прим. 5). Джезирский эмират включал 14 округов: Джезире, Гургил (прим. 14), Арух (прим. 320), Пируз, Бадан, Танза (прим. 322), Финик (прим. 15), Тур (прим. 324), Хаитам (прим. 325), Шах (прим. 326), Ниш Атил (Атил — прим. 327),Арамшат (прим. 328), Кевар (прим. 329) и Даир-дих (прим. 331) — большую область между правым берегом Бохтан-су и Тигром. Владетели Джезире одновременно являлись главами могущественного союза курдских племен бохти.

2. Хаккари. Власть правителей Хаккари распространялась на горную труднодоступную область (прим. 12). Резиденцией служила крепость Бай в Шамдинане (прим. 296). Мулла Махмуд Байазиди называет род правителей Хаккари одним из трех древнейших и самых знатных родов Курдистана ¹¹⁴. Династы эти были столь могущественны, что, по словам Шараф-хана, государи не осмеливались посягать на их владения, а если и захватывали, возвращали им на правах собственности (мулька) ¹¹⁵. К началу XVI в. правитель Хаккари безраздельно владычествовал в вилайете ¹¹⁶.

3. Имадия. Имадийский эмират включал горные районы к югу от Хаккари: Имадия (прим. 13), Дохук (прим. 304), Акра (прим. 303) и Зебар (прим. 303). Утверждение курдской династии Бахдинан в этих районах приходится на VII — [41] VIII вв. В начале XVI в. ее владения составили большую часть горной области к северу от Мосула.

4. Хасанкейф. Эмират носил название крупного города в Месопотамии. В числе относящихся к нему районов автор упоминает Сиирт (прим. 355), Бешири (прим. 306), Арзан (прим. 356). Первый представитель местной курдской династии маликов правил в начале XIV в. Малик Халил, возглавлявший княжество в начале XVI в., пользовался, по словам Шараф-хана, полной независимостью, “деяниями и обычаями походил на государя” ¹¹⁷.

5. Арделан (прим. 11). Династия правителей Арделана, по определению Шараф-хана, фактически независимых, управляла к началу XVI в. огромной территорией, включавшей районы Зальм, Тагсу, Хавар, Симан, Гуламбар, Мари-ван, Тануре, Ншекас, Саруджик, Каратаг, Шахрбазар, Алан (прим. 248, 249, 251, 252, 254, 257, 258, 259, 261, 264, 265, 260) и другие с центром в городе Сенне. Позднее некоторые из этих районов были ими утрачены.

6. Соран (прим. 41). Земли этого княжества приблизительно соответствуют области Эрбиля. Ко времени написания Шараф-наме династ Сорана был “правителем могучим и властительным, и все — великие и малые, далекие и близкие — страшились его яростного гнева. Эмиры и правители, что были его соседями, неизменно являли ему покорность” ¹¹⁸.

7. Бабан (прим. 42). Владения династии Бабан с центром в Шахрбазаре (Шарбажере) располагались к югу от Малого Заба и охватывали всю современную область Сулей-манийе и часть района Эрбиля в Ираке ¹¹⁹. Главы могущественного племени бабан были не только держателями обширных владений, но и обладали властью почти неограниченной. У племени зарза они отобрали Ларджан, у соранцев — Сиви, у сефевидского шаха — Солдуз. В захваченных областях правители Бабана назначали своим приказом эмиров—держателей округов, даруя им отличительные эмирские знаки, [42] cимволизирующие власть: барабан и знамя, пожалование которых являлось прерогативой государя.

Кроме этих наследственных княжеств и эмиратов в Курдистане конца XV — начала XVI в., согласно Шараф-наме, были следующие наследственные уделы.

1. Хизан, Асбайирд, Мокс (прим. 25, 27, 26). Этот удел занимал область вдоль правых притоков Бохтан-су вплоть до Мерванана. До завоевательных походов султана Сулаймана I утвердившиеся здесь во времена Сельджукидов мелкие династы чувствовали себя, по словам Шараф-хана, независимыми правителями ¹²⁰.

2. Ширван (прим. 28) — южнее Хизана, на правом берегу Бохтан-су с центром в Куфре. Появление этого наследственного удела приходится на конец XV в.

3. Бидлис — ленное владение глав могущественного курдского племени рузаки, поселившегося в этих районах в конце X — начале XI в. ¹²¹. В XVI в. рузаки представляли собой могучую конфедерацию 24 курдских племен, в числе которых находились такие большие ашираты, как билбаси и кавалиси.

4. Сасун (прим. 24). Во времена султана Сулаймана I этот эмират стал именоваться Хазо, что, вероятно, было связано с перемещением центра эмирата из Сасуна в Хазо.

5. Гендж (прим. 36). В этом округе находилось ленное владение курдского племени сувайди, этим же именем называлась и династия их правителей. Некоторое время им принадлежал также округ Чабакчур. [43]

6. Алашкерт, Арджиш, Адилджеваз (прим. 275) — владение отдельных ответвлений курдского племени пазуки, полученное им еще во времена туркменских династий Кара-Койунлу и Ак-Койунлу.

7. Агил, Пало, Очермик (прим. 21, 22, 23). В этих районах правили три ветви эмиров племени мирдаси, переселившегося сюда, по предположению Шараф-хана, из области Алеппо.

8. Чемишгезек (прим. 17) — владение могучего племени малкиши (малик-шахи). До прихода к власти династии Ак-Койунлу их владения включали большой вилайет (32 крепости и 16 округов) и были столь обширны, что в некоторых случаях название Чемишгезек звучало как синоним названия Курдистан ¹²².

9. Кул б, Батман, Майяфарикин (прим. 38, 39, 40). Здесь правили две ветви династии Сулеймани, поименованной так по названию большого союза племен. Основная часть этих племен состояла из кочевников, доходивших летом до гор Алатага. О силе и могуществе этого племенного союза свидетельствует тот факт, что сефевидские наместники Диарбеиира всячески стремились заручиться его поддержкой.

10. Дарзини, Курдакан, Атак, Терджил (прим. 32, 33, 34, 35) — владение четырех ответвлений племени зраки (зерки, зереки). Между эмирами Дарзини и Курдакана долгое время существовала кровопролитная вражда из-за деревни Минар, расположенной между их владениями.

11. Килис. Под властью курдских эмиров Килиса, утвердившихся там со времен Айюбидов, находились курды Килиса, Джома и Косейра, а также курды, проживавшие между Хама и Марашем.

12. Хошаб, Ашут и несколько позднее Албак (прим. 511, 510, 285) со времен государей династии Кара-Койунлу составляли ленные владения эмиров курдского племени махмуди ¹²³, прибывшего в эти районы из Сирии или Джезире. [44]

13. Сокманабад (ныне Зурава к северо-западу от Хоя, прим. 518) — оджак (прим. 312) племени думбули. Это племя, по мнению Шараф-хана, прибыло тоже из Сирии или Джезире во времена Кара Йусуфа Кара-Койунлу (1410 — 1420). Позднее главе племени шахом Тахмасбом был передан Хой на условии несения племенем военной службы. В шахских указах главы племени именовались правителями: хойскими и думбулийскими. Официально они рассматривались шахским правительством как держатели удела, но сами главы этого племени считали Хой и Сокманабад наследственными владениями своего племени.

14. Урмия. В округе Урмия находилось ленное владение глав курдского кочевого племени берадост. Главе этого племени Гази-Кирану, истребившему около тысячи человек из кызылбашских отрядов, находившихся в Урмии, шахом Исма'илом I были переданы округа Тергавер, Сомай и Дул вместе с прилегающими районами. Потомки Гази-Кирана, разделившиеся на эмиров Сомая и Тергавера, сохраняли свои владения вплоть до 1610 г. ¹²⁴.

15. Дерйяс, Дул, Ахтачи, Ил-Теймур и Солдуз (прим. 490, 491, 492, 493, 476) — ко времени падения туркменской династии Ак-Койунлу (начало XVI в.) эти округа были захвачены племенем мукри, которое на протяжении всего XVI в. признавало номинально власть то турецкого султана, то сефевидского шаха, либо воевало с ними.

16. Паланган, Дартанг и Махидашт (прим. 51, 52, 53) — владения курдского племени калхор.

Таким образом, централизация в Курдистане существовала спорадически. Интересы перечисленных центров далеко расходились. Правители полунезависимых княжеств, “представители централизации в самой раздробленности, носители местной и провинциальной централизации” ¹²⁵, признавали номинально власть то одного, то другого государя. [45] Регулярно повторявшиеся попытки последних установить реальную власть над курдскими княжествами не могли дать прочных и ощутимых результатов. Юридически ни османское, ни шахское правительство не признавали самостоятельности наследственных курдских князей и эмиров. Каждый из них получал от той или иной стороны дарственную грамоту и указ с утверждением в своих правах. Но, как правило, это была лишь фикция, прикрывающая фактическое признание местных династов.

Социально-экономическая история этих княжеств и эмиратов не изучена. Было бы неправильным характеризовать их экономику и культуру состоянием упадка. Некоторые правители заботились о развитии производительных сил, поощряли изучение наук. Например, по словам Шараф-хана, при дворе правителя Джезире Бадр-бека (правил до 1578 г.) собралось такое количество ученых и просвещенных людей, какого в том городе никогда не видели. В их число входили Мавлана Мухаммад Баркала'и, Мавлана Абу Бакр, Хасан Сурчи, Зайнаддин Баби, Мавлана Саййид 'Али (двое из них — Хасан Сурчи и Зайнаддин Баби несомненно курды, на что указывают имена Сурчи и Баби, происходящие от названий известных курдских племен сурчи и бабан).

Интересны в этом отношении сведения Шараф-хана о строительной деятельности правителей Бидлиса — при них были построены многочисленные мосты, караван-сараи, бани, медресе, дервишские обители (ханекахи), мечети. По их приказу только в Бидлисе были построены: 21 мост, 8 бань, 5 медресе (одно из них было воздвигнуто по указанию Шараф-хана), 4 большие соборные мечети. В городе, по свидетельству Шараф-хана, было в те времена 800 мастерских с большим числом способных и умелых мастеров.

В Бидлисе собралось в то время много талантливых курдских ученых, выходцев из различных племен: Хизр Баби, Мухаммад Ширанши, Мухаммад Зраки и др. Этим, по словам Шараф-хана, превосходным знатокам логики, метафизики, стихосложения было поручено преподавание в бидлисских медресе, неизменно переполненных учащимися. [46]

Весьма интересной фигурой представляется нам правитель Дарзини Иа'куб-бек (1551-52—1576-77), о котором Шараф-хан отзывается с большой теплотой и симпатией. Его перу принадлежал диван стихов на курдском языке, в основном философского содержания.

Но феодальная раздробленность и постоянные кровопролитные междоусобицы препятствовали значительному хозяйственному и культурному подъему.

Различие между владетелями небольших уделов и полунезависимыми династами заключалось главным образом в. масштабах власти: те и другие были представителями военной знати больших и сильных кочевых или полукочевых племен, составлявших в XVI в. главную из четырех групп класса феодалов, могущество которой было безраздельно ¹²⁶. Сила: и мощь племенной знати базировались на том, что именно” кочевые племена составляли основу войск, являвшихся не чем иным, как феодальным ополчением. Необходимо поэтому, отметить двоякую роль курдских феодалов, которые одновременно выступали в роли представителей военно-кочевой знати и крупных землевладельцев. Они были полными хозяевами в своих владениях: творили суд, имели могущественные ополчения, совершали набеги на соседей, не стеснялись и грабить на больших дорогах. Частые споры и раздоры разрешались обычно силой оружия.

Шараф-хан приводит интересные сведения о политике-двух соперничавших туркменских династий Кара-Койунлу и Ак-Койунлу, проникших, по словам В. Ф. Минорского, в самое сердце Курдистана ¹²⁷. Если утверждение в Курдистане первой из них не сопровождалось полной сменой господствующей курдской верхушки и полным перераспределением земельного фонда, то приход к власти Узун Хасана Ак-Койунлу вызвал к жизни политику, направленную, под предлогом: расправы над сторонниками династии Кара-Койунлу, на_; искоренение влиятельных курдских семей и племен ¹²⁸. [47]

Не все курдские области были захвачены войсками Ак-Койунлу. В Шараф-наме имеются любопытные данные о сопротивлении, оказанном курдами туркменским завоевателям. Правитель Хаккари 'Иззаддин Шир направил, например, полководцу династии Ак-Койунлу послание следующего содержания: “Пока в наших руках крепости Гургил, Имадия, Бай и Суй, мы вас ничуть не боимся, а ваши шатры в глазах курдов равноценны буйволову помету” ¹²⁹. Несмотря на все старания туркменских военачальников, Имадийское княжество не было захвачено.

Уже при преемниках Узун Хасана отсутствие прочных экономических связей между отдельными областями вызвало внутреннюю слабость государства Ак-Койунлу, приведшую к росту феодальной раздробленности. Ослабление центральной власти сопровождалось немедленным возвращением в свои владения отстраненных было курдских феодалов.

XVI век внес в историю Ирана и Турции новые важные моменты. Он ознаменовался политическим объединением Ирана в рамках Сефевидского государства. Изменился курс внешней политики Турции, которая, утвердившись в Константинополе и на Балканах, устремила свои взоры на обширные территории, лежащие к востоку от Евфрата. XVI век принес с собой непрерывную борьбу этих стран за обладание землями Курдистана, Закавказья и Ирака Арабского (Хузистана), имеющими первостепенную важность в военно-стратегическом и в хозяйственном отношении ¹³⁰. На долгие годы Курдистан стал ареной борьбы между османскими султанами и сефевидскими шахами, борьбы, в которую были втянуты и курды.

Между 1502—1507-08 гг. кызылбашские войска заняли Курдистан и Армению. В отношении курдов шах Исма'ил придерживался политики Узун Хасана Ак-Койунлу. По словам Рашида Йасими, “всю страну с курдским населением он [48] хотел передать своим ставленникам” ¹³¹, устранив знать курдских племен. Курдские правители и эмиры смещались, на их места ставились представители знати кызылбашских племен, составлявших основную опору династии Сефевидов. Шахским наместникам были переданы области Джезире, Хасанкейфа, Чемишгезека, Агила, Пало, Очермика, Атака, Терджила, Чабакчура и др.

Завоевательные действия шахских войск вызвали в некоторых районах упорное сопротивление. Так, завладев Диарбекиром, Мосулом, Синджаром, шах Исма'ил трижды безрезультатно пытался покорить Джезире. Лишь несколько лет спустя Джезире удалось захватить. Вилайет был передан представителю знати одного из главных кызылбашских племен (устаджлу), а курдский правитель Джезире посажен в тюрьму. Ту же картину можно было наблюдать в Агиле. Ожесточенную борьбу шахским войскам пришлось выдержать с племенами сувайди и мукри — кызылбаши несколько раз безуспешно пытались покорить мукри. В 1506-07 г. на войну с мукри было направлено кызылбашское племя шамлу, но и оно потерпело поражение. В 1508-09 г. шах Исма'ил посадил в тебризскую тюрьму одиннадцать курдских правителей и эмиров, среди которых были правитель Хасанкейфа малик Халил, правитель Джезире Шах 'Али-бек и другие влиятельные курдские династы.

Все эти меры, направленные на почти полную замену верхушки курдского господствующего класса кызылбашским, не могли не вызвать недовольства среди курдов. Вскоре в Чемишгезеке вспыхивает вызванное репрессиями шахских властей восстание племени малкиши.

Сознавая непрочность своей власти над курдами, шах Исма'ил, с другой стороны, старался заручиться поддержкой отдельных династов Курдистана — правителей Хаккари, Сасуна и Ширвана. Так, правитель Хаккари Захид-бек получил грамоту на правление, а эмиру Шах Мухаммаду Шир-ванскому область Куфры была передана на правах [49] собственности. Насколько фиктивна была покорность курдов этих районов шахской власти, показывает следующий факт. После смерти правителя Сасуна 'Али-бека, пользовавшегося “благоволением” шаха Исма'ила, управление было передано шахом старшему сыну 'Али-бека, находившемуся на службе при дворе. Однако возмутившиеся племена и ашираты поставили на власть второго сына 'Али-бека, и шаху пришлось примириться с этим.

Недовольством курдов политикой шаха Исма'ила. И растущими брожениями в их среде воспользовалась Турция. В обстановке приближающегося решительного столкновения двух держав позиция курдов приобретала первостепенное значение. Нельзя согласиться с мнением В. Никитина, который полагает, что принятие курдами турецкой ориентации имело место уже после Чалдыранской битвы ¹³². Несомненно, что Турцией еще до этого сражения, в основном решившего исход войны, была проделана в этом плане большая подготовительная работа. Играя на растущем недовольстве курдов мерами шаха Исма'ила, направленными на отмену приоритета курдской знати в курдских областях, султан Салим сумел заручиться их поддержкой.

Разумеется, причины этого кроются также и не в том, что “Персия им (курдам.— Е. В.) была хорошо известна за время их многовекового общения с нею; Турция казалась более отдаленной, и характер ее правителей предстояло еще испытать” ¹³³. Едва ли большую роль сыграл и религиозный фактор, как склонен думать тот же автор.

В сражении, которое разыгралось 23 августа 1514 г. в Чалдыранской долине, близ города Карса, вместе со своими дружинами принимали участие и курдские эмиры, в частности эмир Бидлисский. Кызылбаши были наголову разбиты, шах Исма'ил бежал, оставив свой трон, гарем и казну.

Это сражение привело к значительному ослаблению шиитской державы. Шах Исма'ил утратил свое влияние на [50] курдские области по ту сторону Загроса, и потомкам его уже никогда не удалось возместить эту утрату. “С этого времени, — пишет Мухаммад Амин Заки, — власть этого государства никогда не переходила за Загросские горы” ¹³⁴.

Но влияние османского султана на курдов было тоже весьма иллюзорным. Довольно большая территория, заселенная курдами, оставалась в руках у кызылбашей. Чтобы заручиться поддержкой курдов, понадобились дарственные грамоты, льстивые письма и подарки курдским князьям, потребовалась кипучая деятельность советника султана Салима — Идрис Хакима Бидлиси, курда по национальности, земляка Шараф-хана. В 920/1514-15 г. при посредничестве Идрис Хакима между султаном Салимом и курдскими эмирами был подписан договор, содержавший следующие пункты ¹³⁵:

"1. Сохранение независимости и свободы курдских эмиратов.

2. Передача эмирата от отца к сыну, санкционируемая султанским указом.

3. Помощь со стороны курдов туркам во всех войнах.

4. Турецкое содействие курдам при всех нападениях извне.

5. Выплата курдами в султанскую казну налогов и податей".

В 1515 г., по поручению султана, Идрис Хаким лично посетил всех влиятельных курдских эмиров и пожалованием, почестей и привилегий, убеждениями и обещаниями заручился их поддержкой и военной помощью для продолжения войны с кызыл'башами.

А. Сафрастян и Мухаммад Амин Заки, особенно последний, отводят большую роль Идрис Хакиму в деле привлечения курдов на сторону Турции ¹³⁶. Амин Заки, например, считает, что Курдистан — страна, со времен Ассирийцев никому не подчинявшаяся, была завоевана Турцией без малейших [51] усилий с ее стороны “лишь благодаря мудрой политике Идрис Хакима” ¹³⁷.

Идрис Хаким, несомненно, был незаурядной личностью. Автор Хашт бихишт — первого большого исторического труда на персидском языке, посвященного османским султанам, он начал свою политическую карьеру с должности секретаря при султане Йа'кубе Ак-Койунлу (1479—1490). Начавшиеся некоторое время спустя нескончаемые междоусобицы кочевых феодалов, а также непрочность положения и власти султанов Ак-Койунлу, вероятно, побудили его перейти на службу к более могущественным в те времена правителям — османским султанам — к Байазиду II (1481 —1512), а затем — к Салиму I (1512—1520).

В его лице султаны получили талантливого организатора и политического деятеля, оказавшего им неоценимые услуги в деле завоевания восточных окраин Османской империи. Но до конца дней своих он оставался лишь верным орудием осуществления планов османского правительства, направленных на закабаление Курдистана. Говорить о “мудрой политике” Идрис Хакима, которой якобы только воспользовались турецкие султаны ¹³⁸, — значит объяснять события 1514— 1516 гг. единственно действиями Идрис Хакима, да к тому же еще действиями “правильными и единственно возможными” ¹³⁹, значит закрывать глаза на захватническую сущность политики османского правительства в отношении курдов.

В 1515 г. кызылбашский военачальник Кара-хан, брат убитого при Чалдыране Устаджли-оглу, получил указание отвоевать занятые турками области. Руководство объединенными силами турецких и курдских отрядов осуществляли беглербег Диарбекира Бийикли Мухаммад и Идрис Хаким. После захвата Диарбекира и Мардина османское войско, поддерживаемое занимавшими весь левый фланг ополчениями эмиров Сасуна (Мухаммад-бек, сын 'Али-бека), Ширвана, Агила, Видлиса, Атака (Ахмад-бек зраки) и других [52] влиятельных курдских владетелей, дало решительный бой кызылбашским отрядам при Коч-Хисаре (между Урфой и Нисибином) в начале 1516 г. Войска шаха Исма'ила были снова разгромлены, и огромная территория от Харпута и Бидлиса на севере до Ракки и Мосула на юге оказалась в руках у турок.

Что принесла курдам власть турецкого султана? Возвратились в свои домены многие смещенные шахом Исма'илом курдские эмиры и князья: в Имадии — Султан Хусайн, в Джезире — Шах 'Али-бек, в Хасанкейфе — малик Халил, в Чемиш-гезеке — Пир Хусайн-бек, в Агиле — Лале Касим, в Пало — Джамшид-бек, в Очермике — Мухаммад-бек, в Атаке— Ахмад-бек, в Терджиле — Шамси-бек, в Майяфарикине к власти пришел некий 'Али Файри из племени басйан. Это в известной мере подтверждает верность положения В. Ф. Минорского, что политика османской Турции в отношении курдов, “направленная на предоставление Курдистану феодальной организации, обеспечивающей приоритет курдской знати”, заметно контрастировала с попыткой шаха Исма'ила Сефевида поставить над курдами персидских наместников ¹⁴⁰. Однако это положение нельзя принимать безоговорочно, ибо,

как мы увидим ниже, хотя османское правительство пользовалось, особенно вначале, иными, более гибкими методами, цель его усилий сводилась к тому же — закабалению Курдистана. Мнение Мухаммада Амина Заки, будто политика османских султанов была вообще направлена на осуществление чаяний курдов и обеспечивала им административный режим, до какой-то степени соответствующий их интересам ¹⁴¹, не имеет ничего общего с действительностью.

По словам В. Никитина, “вмешательство центральной власти в курдские дела датируется в Турции поражением при Вене в 1683 г. Мухаммада IV... Позднее с постоянным успехом (турецкое правительство. — Е. В.) следовало политике “Разделяй и властвуй” ¹⁴². [53]

Материалы Шараф-наме проливают свет на этот вопрос и помогают установить истинное положение вещей. В действительности вмешательство турецких властей в курдские дела начинается уже с реформ османского правительства по насаждению в Курдистане новой административной системы. Существование крупных, почти независимых курдских княжеств и эмиратов явно не соответствовало планам султана. Салима. Это и вызвало попытку административного разделения Курдистана на округа (санджаки), что, по его мнению и по мнению верного и последовательного проводника его политики в Курдистане Идрис Хакима, должно было положить конец центробежным устремлениям курдских правителей и эмиров, их непрекращающейся борьбе за независимость.

Согласно этой системе вилайет Диарбекира был разделен на 19 санджаков: одиннадцать из них находились в управлении у турецких властей и восемь переданы курдским эмирам (Кулб, Михрани, Терджил, Атак, Пертек, Чабакчур, Очермик, Сакман). Ванский вилайет включил в себя согласно такому административному делению 37 санджаков. Подобная система впоследствии была распространена на районы Урфы и Мосула ¹⁴³. Эту систему нельзя расценить иначе как первый шаг турецкого правительства по пути фактического закабаления Курдистана.

Осуществить этот план в XVI в. турецким султанам не удалось. Даже в указанных вилайетах, где была проведена, административная реформа, оставались курдские княжества, и эмираты, которые турецким властям не удалось раздробить: в Диарбекирском вилайете — Агил, Пало, Джезире, Хазо, Гендж, в Ванском — Хаккари, Махмуди, Пеньянеши. Эти эмираты подчинялись центральной власти непосредственно, но реальная власть султана над ними, как мы увидим ниже, оставалась весьма относительной.

Со времени правления Сулаймана I (1520—1566), царствование которого считается эпохой наибольшего могущества [54] османов, наблюдается усиление централистской направленности турецкой политики в отношении курдов. Это объяснялось стремлением обеспечить тыл во время многочисленных европейских походов, пополнить ряды своих войск за счет курдских феодальных ополчений и, главное,— создать из районов, заселенных курдами, кордон, живую стену между Турцией и Ираном.

Интереснейшей тому иллюстрацией служит рассказ, передаваемый Мулла Махмудом Байазиди ¹⁴⁴: “Когда султан Сулайман Законодатель возвратился в Стамбул, мать обратилась к нему с такими словами: “О сын мой! Ты возвратился, а грузины и кызылбаши не устроят набега на твои области?” Султан ответил: “О мать моя, я воздвиг прочную стену между Османской империей и государством грузин и иранцев, враг не сможет причинить никакого вреда”.— “Как же тебе удалось,— сказала она, — построить стену на таком обширном пространстве?” Султан ответил: “Мать, я построил ее из мяса и крови. Я поручил управление этими районами курдским племенам, я поставил их в ряд как полевое укрепление от Грузии до Багдада, Басры и Шахризура. Враг не сможет, минуя их, проникнуть в государство ислама”.

Этот красноречивый диалог, якобы имевший место между султаном Сулаймаиом I и его матерью, вскрывает сущность политики Сулаймана I в отношении курдов, показывая, как ее понимали сами курды. Шараф-наме приводит тому целый ряд примеров. Так, правителю Ширвана Мухаммад-беку была поручена охрана крепости Баргири (Беркри), расположенной в районе, который в те времена являлся пограничным между Ираном и Турцией.

На службу по охране пограничных областей брались целые союзы племен, в кормление им передавались лучшие земли и пастбища, а представители их знати объявлялись держателями зи'аматов и санджаков (см. прим. 282, 464). Эти племена, представлявшие действительно грозную силу, часто не оправдывали возлагаемых на них надежд и обращали свое [55] оружие против центральной власти. Привлекает внимание история могущественного союза племен сулеимани ¹⁴⁵.

Часть племен сулеимани была переселена, очевидно, по приказу султана Сулаймана из районов Майяфарикина, Кулба и Батмана в захваченную у кызылбашей Байязидскую область, с тем чтобы охранять ее. Вскоре они отказались выплачивать султану причитавшиеся с них подати. Эмир Майяфарикина Бахлул-бек, номинально считавшийся их главою, поплатился жизнью за попытку собрать эти подати и возвратить племена в Майяфарикин. Последнее обстоятельство, на которое указывает Шараф-хан, наводит на мысль, что выступление племен сулеимани не сводилось к отказу от уплаты податей.

Несомненно, официальное положение Шараф-хана как вассала турецкого султана побуждает его замолчать более широкую, антитурецкую направленность этого движения. “Столь великой оказалась смута этих племен, что на имя эмира эмиров Амида был издан указ истребить эти племена и их эмиров”, а заодно казнить и эмира Майяфарикина. Последнего казнили, но от племени сулеимани подати в казну не поступали. В доказательство того, что карательными действиями султана руководили в данном случае не корыстные, а иные более важные мотивы, можно привести примеры, когда некоторые курдские племена, проживавшие в пограничных районах, были совсем освобождены от уплаты податей ¹⁴⁶. Приказ об истреблении этого племени был вызван, вероятно, широким размахом восстания, влияния которого на другие курдские племена турецкое правительство боялось. Несмотря на все усилия султанских наместников, ко времени написания Шараф-наме сопротивление этих племен не было сломлено.

Установление в большей части Курдистана власти османского султана повлекло за собой дальнейшее усиление феодальной раздробленности. Если шах Исма'ил Сефевид стремился разом убрать курдских феодалов, то османские [56] султаны старались постепенно подрывать основы их власти. Централистская политика турецкого правительства нашла свое отражение в попытках заменить старую наследственную знать, новой служилой знатью. Изменяется характер земельных пожалований: особенно со времени султана Сулаймана охотно раздаются курдским феодалам своеобразные бенефиции: санджаки, тимары и зи'аматы. Владения курдских эмиров делились на такие бенефиции из опасений сосредоточения власти в одних руках.

При этом разделе, якобы преследовавшем цель удовлетворить требования наследников умершего правителя, зачастую многочисленных, львиная доля лучших земель отходила: к доменам султана. Иногда такой раздел сопровождался разрушением главной крепости, как это имело место в Атаке ¹⁴⁷.

Могущественный эмират Чемишгезек, включавший 32 крепости и 16 округов, был по приказу султана Сулаймана раздроблен на два санджака и четырнадцать зи'аматов и тимаров. При этом сама крепость Чемишгезек вместе с несколькими районами отошла к государевым доменам. После смерти, сыновей Пир Хусайн-бека, которые были назначены держателями этих санджаков, тимаров и зи'аматов, их владения были, поделены на еще более мелкие части.

По указанию султана Сулаймана область Хизана была разделена на две части и передана сыновьям правителя Хизана, Султан Ахмада; от Мокса отторгнуты округ и крепость Гар-гар и на правах санджака переданы 'брату правителя Мокса. мир Ахмада; от Асбайирда — округ Агакис, пожалованный в виде санджака брату эмира Асбайирда. Эмирам Кулба и Батмана “пришлось удовольствоваться крепостью Кулб с относящимися к ней районами”.

Особенно показателен в этом отношении пример княжества Хасанкейф. Воспользовавшись междоусобной войной сыновей малика Халила, султан Сулайман совсем лишил эту семью звания правителей Хасанкейфа. Старшему сыну был передан округ в районе Урфы с 700 тыс. акче дохода; двум его братьям, [57] пожаловали по тимару с 300 тыс. и 200 тыс. акче дохода; земли княжества Хасанкейф отошли в ведение эмира эмиров Диарбекира.

Подобные действия султана Сулаймана и его преемников можно характеризовать как политику, направленную на ослабление и ликвидацию курдских княжеств и эмиратов в целях экономического и политического закабаления Курдистана. Неоценимую услугу при этом оказало свято соблюдаемое османскими властями правило: “Разделяй и властвуй”.

Ярый поборник догм ислама султан Сулайман, чтобы сломить сопротивление правителей Сорана, передал грамоту на управление теми районами главе езидского племени дасни Хуайн-беку, что с точки зрения правоверных мусульман должно было бы считаться недопустимым. Хусайн-бек дасни понес большие потери в войне с правителями Сорана и в конце концов после ряда неудач был казнен по приказу султана. Тогда на Соран был направлен правитель Имадии, и снова завоевать Соран не удалось. Но для турецкого правительства был важен другой результат — в этих войнах противники, взаимно ослабляли друг друга.

Последовательно централистская политика турецких султанов вызвала со стороны курдов ряд упорных выступлений, иногда принимавших весьма обширные масштабы. В них участвовали и “низы” курдского общества, которые Шараф-хан как представитель господствующего класса презрительно называет “чернью”. Подобные выступления, представляющие для исследователя самостоятельный интерес, имели место в Имадии и Джезире. Причиной первого восстания (примерно 1566—1578) послужил произвол поставленного на власть султанским указом Кубад-бека, сына Султан Хусайна. Возмущенные племена и ашираты поставили вопреки султанскому приказу правителем Байрам-бека, младшего брата Кубад-бека; “чернь и злодеи области” во главе с эмиром Маликом зури захватили крепость Дохук и убили Кубад-бека, только что возвратившегося из столицы с новой султанской грамотой на правление ¹⁴⁸. На расправу со “смутьянами Имадии” были [58] направлены змиры Багдада и Шахризура. По-видимому, их действия оказались малоуспешными, да и в новом султанском походе в страны Закавказья курдские отряды должны были играть немалую роль. Поэтому султан Салим II (1566—1574) сменил притворно гнев на милость и предложил Байрам-беку ревностной военной службой заслужить управление Имадией. По окончании закавказской кампании Байрам-бек был заточен в эрзерумскую крепость и после суда казнен. Лишь позднее с помощью правителя Сорана удалось расправиться с восставшими, но власть турецкого султана в этих районах оставалась непрочной.

Попытки турецких султанов вмешаться во внутреннюю жизнь сохранивших свое полунезависимое положение курдских княжеств встретили ожесточенное сопротивление и в Джезире. Правитель Джезире Бадр-бек, находившийся у власти около 70 лет, нес военную службу султану, принимал участие почти во всех его походах, но вел себя по отношению к нему довольно дерзко и вызывающе ¹⁴⁹.

Удобный момент вмешаться во внутренние дела Джезире, расправиться с непокорными династами представился после 1583 г., когда разгорелась ожесточенная борьба между двумя претендентами на власть — эмиром 'Азизом и эмиром Шара-фом. “Столпы” османской державы всячески старались обострить последовавшие раздоры и распри: после того как при поддержке вез