Москва, Литва и Орда в начале XV в.

Задание 6. Изучите документ № 61. Каие виды зависимости Русских земель от Золотой Орды в этот период Вы можете выделить? В чем, на Ваш взгляд, особенно проявилось тяжелое положение Руси?

Документ № 61.

Устрялов Н.Г. Великое княжество Московское (Отрывок) // Русская история. Т. 1. Древняя история. – СПб, 1855.

 

«…Узы нашего рабства с конца XIV века явно ослабевали не столько от победы Куликовской, сколько от внутренних потрясений царства Батыева.

Поражение Мамая на Придонских полях не сокрушило Золотой орлы. Тохтамыш, один из потомков Чингизовых, сильный дружбою Тамерлана, эмира ханов Чагатайских, изгнав Мамая и воцарившись в орде, умел восстановить ее грозное могущество, смирил Димитрия опустошением его государства, заставил платить себе тяжкую дань.

Русские князья получали от ханов грамоты на целые княжества, например Суздальское, Нижегородское, но вообще старались только ласкать их и даже не всегда платили дань, отзываясь оскудением своего отечества; если же Монголы приходили с оружием, чтобы силою исторгнуть то, чего они не хотели платить, Москва смело ополчалась и вступала в борьбу с врагами. Так сам Эдигей, раздраженный неповиновением Василия Димнтриевича, встретил мужественный отпор под стенами столицы, он мог взять только временный окуп. Ханы прибегали иногда к решительным мерам и назначали в достоинство великаго князя потомков не Иоанна Калиты; но уже поздно: государи Московские не уступали своих прав. Одним словом Москва еще не дерзала на решительную борьбу с ордою, обращалась к ней иногда в случай необходимости для собственных выгод, постоянно ласкала ее; но в тоже время нередко оказывала явное ослушание и не скрывала надежды на близкую свободу: в редкой договорной грамоте великих князей с удельными не находим слов: аще Бог освободить от орды.

При твердом намерении потомков Калиты свергнуть иго, при очевидном превосходстве Русских над Монголами в успехах жизни гражданской, при явном изнеможении орды, рабство наше не могло быть продолжительно: оно приближалось к концу; но следы его уже обнаружились.

Монголы оставили глубокие следы в нашем отечестве. Влияние их на судьбу Руси наиболее заметно в ходе самых событий, в раздроблении Русской земли на две части, на Московскую и Литовскую, в перевесе князя Московского над удельными. Это однакож не главное и притом едва ли прямое следствие нашего рабства: правда, поддерживая дом Иоанна Калиты, ханы сильно потрясли удельную систему и приготовили для Руси единодержавие; но соображая историю свою до Монголов, мы вправе сказать, что и без них удельная система, при новых, лучших понятиях о правах верховной власти, рушилась бы так точно, как пала Феодальная в западной Европе, где зло вкоренилось еще глубже. Притом же ханы не всегда покровительствовали князей Московских: со времени Димитрия Донского, они неоднократно покушались исторгнуть у них первенство, отдавая великокняжеский престол князьям Тверским, Нижегородским, Рязанским.

Монгольская печать глубоко врезалась в многообразных формах жизни общественной или внутреннем устройстве и в характере народном. С первого взгляда влияние Монголии на гражданственность Русскаго народа не могло быть значительно: они вели жизнь кочевую, далеко уступали нам в развили ума, не могли передать нам никаких идеи гражданским, управляли нашими предками издали, не смешиваясь с ними; наконец мы видели в них злодеев, нехристей, и все Татарское считали поганым; при всем том они властвовали над Русью долго, боле двух веков: влияние было неминуемо.

Для объяснения следствий нашего ига, необходимо сравнить, в главных условиях жизни общественной, Русь XIII века с Русью XV века, чтобы видеть, какие перемены произошли в государственном организме. Главные предметы, на которые должно обратить внимание, суть: 1) право верховной власти; 2) сословия народный; 3) государственное управление в отношении к сбору податей, суду и расправе; 4) дело ратное; 5) язык; 6) вера.

До Монголов верховная власть над Русскою землею принадлежала всему роду Владимира св., разделенному на многие отрасли. Каждый потомок его ним право на удел и в своем участке был государь неограниченный: производил суд и расправу, воевал и мирился по произволу, собирал подати, оставлял свой удел в наследство детям. Каждый владетель довольствовался простым титулом князя, исключая старших в роде, кои назывались великими князьями, вступал на свой стол без пышных обрядов, имел немногочисленную дружину или двор, сам собирал подати, сам производил суд и расправу и распоряжал делами ратными на ноле брани.

При Монголах, в конце их владычества, верховная власть над Русскою землею сосредоточивалась в немногих поколениях и притом так, что только одно лице давало направление общим делам государственным: без согласия его, князья удельные не могли ни воевать, ни мириться, иначе подвергались опасности потерять свои уделы. Верховный князь носил титул великаго князя всея Руси; принимал свое достоинство торжественно в соборном храме Владимирском; прочие потомки Владимира св. удержали название князей, но исключая двух или трех не из дома Иоанна Калиты, утратили все права удельные и вошли в разряд подданных. Столь важная перемена в понятиях о верховной власти была следствием мудрой политики государей Московских, коим много однакож содействовали Монголы.

Менее перемен заметно в состоянии народа, в разделении его на сословия, в круге его обязанностей и в отношениях к верховной власти. Сословия народные по-прежнему были высшее, среднее и низшее. К первому относились мужи княжие или те особы, которые составляли княжеский совет и занимали почетные места в управлении. Они имели звания бояр, первостепенных сановников, воевод, предводителей войска, наместников, областных правителей, и тиунов или судей. К среднему классу принадлежали владельцы поземельные, под именем детей боярских, люди градскге, граждане, гости; они имьли свою собственность недвижимую. В низшем классе состояли черные люди и смерды (крестьяне), не имевшие ни земли, ни собственных домов, однакож лично свободные; наконец холопи, крепостные люди: это были пленники, или несостоятельные должники, давние на себя кабалу. Все вообще сословия вполне зависли от своего государя и были обязаны ему безотчетным повиновением. Одни бояре могли переходить от князя к князю, но в таком случаев теряли свои поместья. Монголы не имели прямого влияния на развитие гражданских понятий наших, ибо не могли передать нам ничего нового. Заметно однакож, что при них власть князей в отношении к подданным», усилилась боле прежнего: до Монголов неоднократно встречаются веча, или народныя собрания в Ростове, При Монголах веча везде замолкли, исключая Новгород и Псков. Все стало покорствовать без всякого условия великому князю: в нем одном видим избавителя от тяжкого рабства; ему готовы были жертвовать и имуществом и жизнью.

Прямое, непосредственное влияние ига обнаружилось в сбор полатей государственном управлении, относительно к двум главным предметам, сбору податей и суду. До Монголов Финансовая система наша имела самый простых оснований: внутреннее устройство не требовало от государя значительных издержек: заведений общественных не было; судьи получали пошлины с вершенных дел; люди ратные содержали себя сами; в награду за усердие или за отличные подвиги, князь раздавал добычу, земли; а чаще всего угощал своих сподвижников роскошными пирами. Государственные расходы ограничивались издержками на содержание князя, его семейства и двора. Для покрытия их, он им отдает свои княжеские села, с которых получал доходы естественными произведениями, подобно всем поземельным владельцам; имеет свои заповедные леса, рыбный ловли; сверх того в известное время года объезжал свой удел и собирал дань натурою, по мере возможности, и едва ли в определенном количестве, хлебом, медом, воском, живностью; наконец с тяжебных и уголовных дел обвиненный судом платил виру или пеню в казну княжескую. При такой ограниченности государственных расходов, владельцы поземельные и люди житные жертвовали князю только избытком своего достояния; промышленность сельская и городская имела путь свободный, не встречая застав между отдельными княжествами; наконец не было большой необходимости в звонкой монете: предки наши знали цену серебра и золота, охотно брали то и другое от Греков и Немцев, для удобнейшей покупки чужеземных товаров; но в домашнем быту не встречали в дорогих металлах особенной надобности, и обыкновенно ходячею монетою была мягкая рухлядь, под названием кун, белок и проч.

Монголы ввели новую, дотоле неизвестную нам финансовую систему: покорив Русь и всеми силами удерживая над нею господство, преимущественно из корысти, они требовали с нас дани. Сбор дани в первые годы нашего рабства было ничто иное, как грабеж. Ханы присылали своих баскаков с войском брать все, что можно было взять, или отдавали Русские княжества в откуп Хивинцам, Бухарцам и Армянам, Жидам, которое также приходили с вооруженными отрядами и собирали десятину поголовно. В последствии, когда иго смягчилось, в XIV столетия князья Московские приняли на себя доставлять ханам ордынский выходь. Количество его определительно неизвестно: Дмитрий Донской вносил 5,000 руб. тогдашних на спою долю  прочие князья но соразмерности. Надлежало изыскивать все средства к удовлетворению корыстолюбия орды; кроме выхода, князья Московские должны были доставлять ханам, женам их, мурзам, богатые подарки и притом гораздо более других князей, своих соперников: ибо только дарами они могли поддержать свое право на первенство. Для покрытия столь тягостной повинности, введены были разнообразные налоги, отчасти с Татарскими названиями: со всех произведений сельской и городской промышленности взималась пошлина в разных видах, за провоз, за складку, за меру, за вес, за куплю, за продажу; с дворов, с лавок, с земли, с рыбных ловель, с мельниц, со всего сбирали подать. Одним словом, Русский не мог ни купить, ни продать самого ничтожного предмета промышленности без явки и без пошлины; для этой цели учреждены были заставы в каждом городе, в каждом селе, при всех перевозах: их отдавали обыкновенно на откуп. Металлическая монета, под Татарским названием деньги, нередко с Татарским клеймом, заменила прежнюю мену произведений,

Легко вообразить, как много затрудняли эти налоги развитие промышленности внутренней и внешней: в самом деле она как будто онемела. Кроме частого опустошения городов и сел Монголами, самая безнадежность пользоваться плодами трудолюбия отнимала руки у земледельцев и у городских промышленников. Даже великие князья (напр. Иоанн Калита), были беднее нынешних зажиточных дворян. Один Новгород постоянно расширял круг своей торговой деятельности: отдаленный от Монголов, безопасный от их вторжений, он находился в тесной связи с Немецкими землями, быль вторым в числе городов, составлявших Ганзу, получал от нее товары Европейские, передавал ей произведения востока и славился своими богатствами. Примеру его следовал отчасти и Псков. Но цветущее состояние этих городов не могло оживить внутренние области нашего отечества, где народ, обремененный налогами, страдал в бедности, а города знаменитые, Шев, Чернигов, лежали в развалинах.

Тягость налога, падавшего на средние и низшие сословия, влекла за собою не менее пагубный следствия в другом отношении: народ прибегал ко всем средствам, чтобы облегчить злополучную участь; унижаясь пред откупщиками, обманывая их, привыкая к разным уловкам, свойственным человеку, угнетенному неволею, он утратил прежнюю благородную гордость и познакомился со многими пороками. Новый порядок суда и расправы был неизбежен.

До Монголов, за самые важные преступления виновный платил только своим имуществом, внося определенную законом пеню; обвиняемый же в преступлении недоказанном был судим, смотря по уликам или по свидетельству посторонних лиц, и нередко мог оправдать себя присягою или судебным поединком. Телесное наказание не было терпимо ни в каком случае. Выражение да будет мне стыдно, служило порукою в ненарушимости самых священных обязательств. Монголы ввели свою расправу: требуя дани, они выводили должников на праве, секли кнутом, пытали, казнили смеряю, чтобы страхом муки получить то, чего хотели. Правда, они не вмешивались в суд гражданским но как с одной стороны, при тяжком наказании должников, уголовные преступники не могли ожидать лучшей доли; с другой же стороны, нравы народные загрубели и денежная пеня стала возмездием недостаточным: то расправа Татарская мало по малу введена была и в делах гражданских. Со времени Донского уголовных преступников казнили уже смертию. Правеж, кнут, пытка, оставались долго памятниками владычества Монголов, доколе успехи образованности не смягчили нравов…»

Задание 7. На основании изучения документа № 62 ответьте на вопрос, почему на Руси в XV веке сформировалось два «великих княжения» Литовское и Русское? Каким образом Орда могла контролировать процессы развития этих княжеств?

 

Документ № 62.

Горский А.А. Восточная Европа в XIII-XV вв.: тенденции политического развития (Отрывок) // Труды Отделения историко-филологических наук. 2006. М., 2007.

«…В конце XV столетия, после развала ордынского государства и ликвидации остатков зависимости русских земель от Орды, на восточнославянских территориях господствуют два крупных государственных образования. Одно из них в исторической литературе принято именовать Великим княжеством Литовским (в русских источниках оно чаще всего фигурирует как «великое княжение Литовское»; при наличии неславянского, литовского территориального ядра примерно 9/10 состояло из русских земель), другое – Великим княжеством Московским (в источниках, как правило, именуется «великим княжением» без территориального уточнения). В качестве рудиментов старой структуры сохраняются только две земли – Псковская (выделившаяся из Новгородской к XIV в.) и Рязанская (обе в сильной зависимости от Москвы).

В исторической науке о присоединениях «чужих» территорий во второй половине XIII – XV вв. («примыслах», по тогдашней терминологии) написано немало, но крайне неравномерно. В течение периода со второй половины XIII по конец XV в. в Восточной Европе имел место грандиозный территориально-политический передел, произошел полный демонтаж прежней территориальной структуры. Стабильность пределов «земель» сошла на нет, происходили масштабные присоединения владений одних политических образований другими, результатом чего стало в конце концов сохранение на политической арене всего двух реальных сил. Причем в основных чертах эта двухполюсная система сформировалась еще к концу XIV – началу XV столетия - уже тогда Великое княжество Литовское и Великое княжество Московское намного превосходили по могуществу другие политические образования (Тверское, Рязанское, Ярославское княжества, Новгородскую и Псковскую земли).

В отношении способов присоединений русских территорий литовскими князьями можно отметить использование свойствa прямой силы: Витебское княжество (начало XIV в.) и Волынь (середина XIV в.), Северская часть Черниговской земли (60-е гг. XIV в.) и Смоленское княжество (кон. XIV – нач. XV в.). При этом переход под власть Литвы русских земель, обязанных ордынской данью, осуществлялся по договоренности литовских князей с Ордой.

Особо следует сказать о роли Орды в рассмотренных процессах. Прямые или косвенные данные об ордынской санкции имеются по поводу примерно половины «примыслов», но вероятно, что в реальности таких случаев было больше. Можно утверждать, что до начала XV столетия почти все территориально-политические перемены на русских землях были в той или иной форме санкционированы Ордой. При этом прямая инициатива Орды в изменении территориально-политической структуры была редкостью (она вероятна при передаче Брянского княжества смоленским князьям в 90-е гг. XIII в. и воссоздании Нижегородского княжества в 1341 г.). В большинстве случаев инициатива исходила от русских князей, Орда только поддерживала ее и пользовалась ею; поэтому говорить о намеренной ломке Ордой политической структуры на русских землях вряд ли было бы справедливо. Но само появление в середине XIII столетия центра верховной власти в Восточной Европе вне русских земель дало возможность такой ломки. Хан мог в принципе принять любое решение по поводу любого княжеского стола, оставалось только подыскать «правовое основание» для присвоения той или иной территории и добиться расположения ордынских правителей. Русские (и литовские) князья стали активно пользоваться этими возможностями.

В результате если в первой половине XIII в. намечалась тенденция к присоединению «общерусских», не закрепленных ни за одной княжеской ветвью столов (Киева, Новгорода, Галича) к соседним сильным землям (соответственно Черниговской, Суздальской и Волынской), то в «ордынский период» верх взяла другая тенденция: территориально-политические перемены внутри земель и на их границах (вплоть до присоединения одних земель другими в целом). Лучше других использовали появившиеся возможности литовские и московские князья, в силу чего на карте Восточной Европы место десятка с лишним «земель» заняли два «великих княжения».

 

Тема 5.РОССИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО В XVI – НАЧАЛЕ XVII ВВ.

Теория «Москва – III Рим».

Задание 1. Изучите документ № 63. В чем суть теории «Москва – III Рим»? В какой период русской истории и в какой реформе эта концепция получила свое наиболее яркое воплощение?

 

Документ № 63.

Отрывок: Ключевский В.О. Русская история: В пяти томах. Том 2. Полный курс лекций. М., 2002.

 

«…До XV в. русская Церковь была послушной дочерью Византии, своей митрополии. Оттуда она принимала своих митрополитов и епископов, церковные законы, весь чин церковной жизни. Авторитет греческого православия много веков стоял у нас непоколебимо. Но с XV в. этот авторитет начал колебаться. Великие князья московские, почувствовав свое национальное значение, поспешили внести это чувство и в церковные отношения, не хотели и в церковных делах зависеть от посторонней власти, ни от императора, ни от патриарха цареградского. Они завели обычай назначать и посвящать всероссийских митрополитов у себя дома, в Москве, и только из русского духовенства. Провести эту перемену было тем легче, что греческих иерархов не чтили на Руси особенно высоко. Древняя Русь высоко ставила церковный авторитет и святыни греческого Востока, но грек и плут всегда считались у нас синонимами. «Был он льстив, потому что был он грек»,— говорит наша летопись XII в. об одном епископе-греке. Такой взгляд составился очень рано и просто.

Насаждать христианство в далекой и варварской митрополии константинопольского патриархата присылались в большинстве далеко не лучшие люди из греческой иерархии. Отчужденные от паствы языком, понятиями и сановным церемониалом, они не могли приобрести пастырского влияния, довольствовались уста­новкой внешнего церковного благолепия, усердием набожных князей и старательно пересылали на родину русские деньги, на что счел нужным намекнуть один почтенный новгородский владыка XII в. из русских в пастырском поучении духовенству своей епархии. За иерархию цеплялось много всякого рядового грека, приходившего поживиться от новопросвещенных. А потом греческая иерархия в XV в. страшно уронила себя в глазах Руси, приняв флорентийскую унию 1439 г., согласившись на союз православной Церкви с католической, устроенный на соборе во Флоренции. За византийскую иерархию у нас держались с таким доверием в борьбе с латинством, а она, эта иерархия, сама отдалась римскому папе, выдала головой восточное православие, насажденное апостолами, утвержденное святыми отцами и семью вселенскими со­борами, и если бы великий князь московский Василий Васильевич не обличил злокозненного врага, сатанина сына грека Исидора митрополита, принесшего унию в Москву, олатынил бы он русскую Церковь, исказил бы древнее благочестие, насажденное у нас святым князем Владимиром. Несколько лет спустя Царьград был завоеван турками. Уже и прежде на Руси привыкли посматривать на греков свысока и подозрительно, Теперь в падении цареградских стен перед безбожными агарянами увидели на Руси знак окончательного падения греческого православия. Послушайте, как самоуверенно объясняет связь мировых событий своего времени русский митрополит Филипп I. В 1471 г. он пишет замутившимся против Москвы новгородцам: «И о том, дети, подумайте: Царьград непоколебимо стоял, пока в нем, как солнце, сияло благочестие, а как скоро покинул он истину да соединился с латиной, так и попал в руки поганых». Померк тогда в глазах Руси свет православного Востока; как пал древний первый Рим от ересей и гордости, так теперь пал и второй Рим — Царьград от непостоянства и безбожных сыроядцев. Эти события произвели на Русь глубокое, но не безотрадное впечатление. Старые светила церковные погасли, греческое благочестие подернулось мраком.

Одинокой почувствовала себя православная Русь во всем поднебесном мире. Мировые события невольно заставляли ее противопоставлять себя Византии. Москва сбрасывала с себя агарянское иго почти в то самое время, когда Византия надевала его на свою шею. Если другие царства падали за измену православию, то Москва будет непоколебимо стоять, оставаясь верна ему. Она — третий и последний Рим, последнее и единственное в мире убежище правой веры, истинного благочестии. Эти помыслы возвышали и расширяли исторический кругозор древнерусских мыслителей XVI в. и наполняли их тревожными думами о судьбах России. Отечество тогда получило в их глазах новое высокое значение. Русский инок Филофей писал великому князю Василию, отцу Грозного: «Внимай тому, благочестивый царь! Два Рима пали, третий — Москва стоит, а четвертому не бывать: Соборная Церковь наша в твоем державном царстве одна теперь паче солнца сияет благо­честием во всей поднебесной; все православные царства собра­лись в одном твоем царстве; на всей земле один ты—христианский царь». Вера православная в Царьграде испроказилась махметовой прелестью безбожных агарян, а у нас на Руси паче просияла святых отец учением: так писали наши книжники XVI в. И такой взгляд стал верованием образованного древнерусского общества, даже проник в народную массу и вызвал ряд легенд о бегстве святых и святынь из обоих павших Римов в новый, третий Рим, в Московское государство. Так сложились у нас в XV—XVI вв. сказания о приплытии преп. Антония-римлянина по морю на камне со святынями в Новгород, о чудесном переселении чудотворной тихвинской иконы Божией Матери с византийского Востока на Русь и пр. К тому же люди, приезжавшие с разоренного православного Востока на Русь просить милостыни или приюта, укрепляли в русских это национальное убеждение.

В царствование Федора Ивановича приехал в Москву за милос­тыней цареградский патриарх Иеремия, который в 1539 г. посвятил московского митрополита Иова в сан всероссийского патриарха, чем окончательно закрепил давно совершившееся иерархическое обособление русской Церкви от константинопольского патриархата. Как будто этот приезжий иерарх подслушал задушевные помыслы русских людей XVI в.: так близки к мыслям Филофея его слова об учреждении патриаршества в Москве, обращенные к московскому царю: «Воистину в тебе дух святой пребывает, и от Бога такая мысль внушена тебе; ветхий Рим пал от ересей, вторым Римом — Константинополем завладели агарянские внуки, безбожные турки, твое же великое российское царство, третий Рим, всех превзошло благочестием; ты один во всей вселенной именуешься христианским царем».