Агент найден мертвым, звезда исчезла.

Франклин Мосс, известный создатель звезд, найден мертвым в своей квартире... по всей видимости, самоубийство... Его любовница, восходящая звезда Лина Скотт, исчезла... Привратник сообщил, что мисс Скотт покинула квартиру вскоре после ухода Франклина Мосса из дома утром: «Она несла чемодан, но бросила его прямо на улице и побежала, когда я стал ее звать».

Франклин Мосс разъехался с женой после его любовной истории с Памелой Хадсон, которая сейчас является женой режиссера Терренса Эрвинга. Близкие друзья говорят, что Мосс был перфекционистом, великолепно делал свою работу, но часто впадал в глубокую депрессию. Миссис Мосс подала на развод, когда в прессу попали сведения о его связи с Памелой Хадсон, но забрала свое заявление в надежде на примирение.

Соседи Мосса сообщают, что слышали громкие скандалы между Моссом и Линой Скотт, которые прожили вместе три года. Привратник не видел ее несколько недель. «Мистер Мосс говорил, что она плохо себя чувствует».

 

Уронив газету, Абра бросилась в ванную, ее вырвало.

«Не позволь ему потащить тебя за собой!» — говорила ей Памела Хадсон.

Абра сбежала, но не она ли довела его до крайности? «Я ненавижу тебя!» — написала она в записке. Она вспомнила пистолет, который оставила на письменном столе. Абра вдруг услышала страшный звук, словно кричит умирающее животное, и с ужасом поняла, что сама его издала.

***

Джошуа обошел стойку и взял кувшин свежезаваренного кофе, раздал пять чашек вновь пришедшим, которые рассаживались по табуретам.

— До чего же вы полезный в хозяйстве человек! — Кларис улыбнулась, продолжая расставлять тарелки с рулетом и пюре.

— Похоже, вам бы не помешал помощник.

— Я очень рада, что у нас много народу, но нам не хватает рук. Такое случается, только когда приезжает кинокомпания снимать какой-нибудь фильм.

Она прошмыгнула мимо него и раздала тарелки. Руди снова позвонил в колокольчик, и хозяйка отозвалась:

— Сейчас, сейчас, уже иду! — Качая головой, она протиснулась мимо Джошуа. — Я бы наняла тебя, только у тебя уже есть хорошо оплачиваемая работа. Я бы обязательно наняла кого-нибудь из местных. Только девушки здесь не проявляют интереса.

Мужские голоса заполнили закусочную. К семи народ начал быстро рассасываться. Четыре часа утра — время начала работы, это очень рано.

Джошуа еще немного задержался, он вовсе не спешил в свой жаркий и пыльный номер в мотеле. Из кухни вышел Руди и опустился на табурет у стойки недалеко от Джошуа. Кларис налила ему высокий стакан воды. Он залпом выпил его и сказал:

— Чувствую себя лошадью, которая долго бежала и вся в мыле. — Он достал из кармана передника большую тряпку и вытер влажное лицо.

— Ты бы лучше радовался, брюзга, пока у нас людно, потому что через шесть недель все умчатся отсюда подальше, а мы останемся размышлять, с чего мы взяли, будто сможем зарабатывать на этом заведении.

— Я уже стар для этого.

— Я сама не девочка. И мне бы следовало поделиться чаевыми с этим джентльменом. Он разливал кофе и убирал посуду со столов.

— Я делал это с удовольствием, Кларис. — Джошуа улыбнулся Руди. — У вас вкусная и сытная еда.

— Он научился готовить в армии, — с готовностью отозвалась Кларис. — Во Вторую мировую.

Руди фыркнул:

— Я не умею готовить что-то изысканное, но голодными не оставлю.

— Единственное блюдо, которое он отказывается готовить, — это свиная тушенка со специями, а я его обожаю.

— Это потому, что тебе не пришлось питаться только этим четыре года.

Джошуа рассмеялся и сказал, что чувствовал то же после Кореи. Они поговорили о войне, а Кларис убрала со стойки и унесла на кухню еще одно ведро грязных тарелок. Руди огляделся:

— А где газета?

— Попридержи коней! — Кларис вытащила газету из-под прилавка. Руди посмотрел разделы, выбрал спорт, а первую страницу положил на стойку.

Взгляд Джошуа привлек заголовок: «Агент найден мертвым, звезда исчезла». Сердце Джошуа подскочило.

— Не возражаете, если я взгляну?

— Берите. — Руди зашуршал газетой, переворачивая ее. — Как только закончу, можете взять и спортивный раздел.

Джошуа прочел всю статью и достал бумажник.

— Можно разменять мелочь для телефона? — Он вытащил несколько долларов.

Кларис вручила ему монеты по пять, десять и двадцать пять центов.

— Что-то произошло, Джошуа?

— Просто нужно позвонить домой.

Он вышел на улицу к телефонной будке и закрылся внутри, жара была просто удушающая. Джошуа набрал номер. В трубке раздались гудки — один, второй, третий, наконец отец ответил. Джошуа сообщил папе новость.

— Думаешь, она может вернуться в Хейвен?

— Вполне. Посматривай на всякий случай. Я сам ничего не знаю, папа. — Джошуа вздохнул. — Сейчас или никогда.

— И что ты собираешься делать?

Он уже взял на себя обязательства:

— Останусь здесь и закончу работу.

***

Кто-то постучал в дверь.

— Департамент полиции Лос-Анджелеса, мисс Скотт. Откройте, пожалуйста, дверь.

Абра открыла, ожидая, что ее сейчас арестуют и увезут в наручниках. Офицер посмотрел ей в лицо и сверился с газетой, затем сообщил, что они просто хотят задать ей несколько вопросов. Это было похоже на допрос, несмотря на приятные манеры офицера Брукса и стакан воды, принесенный из ванной офицером Джелдерманом.

Ее рука так сильно дрожала, что вода пролилась ей на запястье.

— Я не знала, что он убьет себя! Я только хотела уехать от него. Я больше не могла там дышать. Он принял таблетки? У него в кармане были седативные препараты.

— Седативные?

— Он сказал, что это барбитураты. Сказал, что мне прописал их врач.

— Вы знали, что у него был пистолет?

Она пристально посмотрела на него:

— Нет. Только не говорите, что он застрелился. Не говорите. — Она заткнула уши и принялась раскачиваться взад-вперед.

Полицейские подождали, затем спросили, не знает ли она, что за бумаги были разорваны и разбросаны по комнате. Абра рассказала, что это был контракт между ней и Франклином и свидетельство о браке из часовни, которое, возможно, недействительно, потому что в газете написано, что он не разведен с первой женой. Она также оставила в квартире обручальное кольцо, которое он не разрешал ей надевать, и записку. Они наверняка ее прочитали.

Неужели они винят ее в его смерти? Но даже если и не винят, она знала, что виновата. Она ни разу не подумала, что может сделать Франклин, если Лина Скотт его покинет. Абра хотела только одного — уехать от него.

Офицер Брукс говорил с ней очень мягко. Другой офицер позвонил на стойку регистрации и спросил приглушенным голосом, есть ли в отеле врач. Они не хотели оставлять ее одну. Она чуть не расхохоталась, но сумела сдержаться. Возможно, они опасаются, что она тоже убьет себя. Еще один заголовок для первой страницы. Вот бы обрадовался Франклин! Нет, не обрадовался бы. Он больше никогда ничего не будет чувствовать. Из-за нее.

Она почти не слышала, что говорил офицер Брукс о том, что речь не идет о ее вине.

— Вас ни в чем не подозревают, мисс Скотт. Мы определили время, когда вы здесь зарегистрировались. — Он положил ладонь ей на руку и легонько пожал. — Постарайтесь успокоиться. Вас ни в чем не обвиняют. Нам просто необходимо задать вам несколько вопросов и записать информацию. — И продолжил объяснения: — Привратник услышал звук выстрела через час после возвращения Франклина Мосса домой. Он вызвал полицию и открыл дверь, когда полиция приехала; и тогда они обнаружили Франклина в гостиной мертвым.

Интересно, его кровь заляпала столь дорогие ему картины, изображавшие Пигмалиона и Галатею? Она стиснула руки, пальцы были холодными как лед.

— Как вы меня нашли?

— Нам позвонили люди, которые вас узнали.

Возможно, это был таксист, который обещал молчать, или девочка, которая высматривала звезд на пляже, или кто-то из сотрудников отеля, желающий защитить репутацию отеля. Если бы полиция сама не пришла к ней в номер, стала бы она им звонить? Или просто сбежала бы, как делала всегда?

Пришел врач. Офицер Брукс переговорил с ним тихим голосом, а потом они с напарником ушли. Доктор Шеффер предложил ей полежать несколько дней в больнице. А когда она отказалась, он дал ей таблетку и принялся говорить банальности, пока Абра не почувствовала, что сейчас закричит и потребует, чтобы он заткнулся. Он понятия не имел, о чем говорит, — она вовсе не Лина Скотт, она никто. Дрожь прекратилась, врач пощупал ее пульс:

— Еще слишком быстрый.

Абра заверила его, что ей уже хорошо, и сыграла сцену весьма достоверно. Сколько же таких спектаклей она разыграла за свою жизнь? Никто и никогда не мог угадать, что она думает и чувствует на самом деле.

«Я вижу тебя. Я знаю».

— Со мной все будет в порядке. Спасибо, что пришли. — Абра проводила врача до двери.

Он помедлил:

— Зайду проверить через пару часов.

Позвонили со стойки регистрации и спросили, не хочет ли она сделать заявление. Репортеры ожидали ее в вестибюле. Она спросила, сколько репортеров, ей ответили — три, но подъедут еще. Абра сказала, что еще не готова говорить об этом, и повесила трубку.

Ее грызло чувство вины. Теперь уже не имеет значения, что сделал ей Франклин и почему она убежала. Это она довела его до отчаяния. Если бы она оставила записку с благодарностью и извинениями! Написала бы, что больше не может быть Линой Скотт. Не может быть Галатеей. Возможно, он был бы жив.

Она просыпалась от каждого звука. Ей снился Хейвен, пастор Зик и Джошуа. Она стояла перед паствой. Все, кого она когда-либо знала в Хейвене, сидели на скамьях и смотрели на нее, ожидая ее признания.

В первом ряду сидел Франклин. «Всем было бы лучше, если бы ты умерла тогда под мостом».

Абра проснулась вся в слезах.

Пришли и другие слова, долетавшие из прошлого. «Если ты спустишься на дно океана или заберешься на самую высокую гору, ты все равно не скроешься от Меня».

Кто-то негромко постучал в дверь:

— Это я, детка.

Дилан?

Она чуть приоткрыла дверь. А он встретил ее своей фирменной белозубой улыбкой и попросил снять цепочку, он ведь приехал, чтобы помочь ей. Она сделала, как он хотел, и Дилан поспешно зашел в номер, словно боялся, что она передумает.

Он закрыл дверь и обнял ее — само сочувствие и притворство.

— Мне так жаль, детка! — Он отстранился, обхватил ладонями ее лицо и поцеловал. Она не почувствовала ничего, только жесткость его губ, прижатых к ее губам. Его руки все время двигались, впиваясь в тело. Она уже забыла, каким грубым он бывает, но зато не забыла, как он передал ее Франклину Моссу.

Абра отстранилась. Как ему удалось ее найти? Скорее всего, кто-то из его шпионов или шпионов Лилит. Эта гнусная женщина, вероятно, уже трудится над колонкой о ней и Франклине. Что здесь делает Дилан?

— Так. — Он легко читал по ее лицу. — Ты меня не простила. — Он снова подошел. — Я пытался выкинуть тебя из головы, детка, но вот я здесь.

Абра оттолкнула его руку и отошла назад:

— Ты бросил меня, не забыл? Практически затолкал в машину Франклина.

— Продолжай, ругай меня. У меня крепкие плечи, выдержат. — Но никакого раскаяния не было и в помине. Напротив, его забавлял разговор. — Да, я свел тебя с Франклином. Я наблюдал за тобой, детка. И ты прекрасно преуспела, с его помощью, естественно. Восходящая звезда. Совсем как Памела Хадсон. — Его негромкий смех бил по нервам. — Я должен был предупредить тебя, что парень серьезно не в себе.

Она видела злой огонек в его глазах.

— Франклин был хорошим человеком, Дилан.

— Действительно? — Его глаза пылали. — Только не жди, что я буду скорбеть. Он презирал и меня, и мою мать, но не брезговал упиваться нашим шампанским и изображать саму вежливость, если хотел, чтобы имя его протеже появилось в ее колонке. Уж не знаю, зачем он пришел в тот первый раз, когда сбежала Памела, зато знаю, почему он продолжал приходить. Из-за тебя. Он не мог оторвать от тебя глаз. — Дилан усмехнулся. — Я знал, что он будет сходить по тебе с ума. А также знал, что хлопот с тобой у него будет полон рот. — Он усмехнулся. — Сорока принесла на хвосте, что Франклин возил тебя в Лас-Вегас и надел колечко на пальчик. И ты купилась на это, верно?

— Какая еще сорока?

— Детка... У меня повсюду друзья. И ты это знаешь. Даже в этом отеле найдется парочка. Мне позвонили через две минуты после того, как ты прибыла сюда. И ты платила наличкой. — Он приподнял бровь. — У тебя оплачена еще одна ночь.

Абра покраснела:

— Я заработала эти деньги, Дилан.

— Ну, конечно, никто не сомневается. — В его улыбке крылся вызов. — Именно поэтому ты и сбежала. Поэтому бросила чемодан на Голливудском бульваре и умчалась, словно ошпаренная кошка, за которой несется свора собак. Сколько ты взяла из его сейфа? — Он склонил голову набок и смотрел на нее не мигая. — Что-то ты побледнела, детка. Видимо, снова угрызения совести?

Абра почувствовала, что начинается головная боль. Он обожал над ней насмехаться.

— Зачем ты здесь, Дилан?

Выражение лица Дилана смягчилось. Он уселся на диван и похлопал по сиденью рукой, предлагая ей сесть рядом.

— У меня есть предложение. — Абра не стала садиться, тогда он откинулся на спинку, наблюдая за ней темными блестящими глазами. Интересно, сколько он заплатил за свои итальянские туфли? — Я хочу быть твоим менеджером.

— Что?

— Не притворяйся, что удивляешься. У меня больше контактов в индустрии, чем у Франклина. И я знаю, как получить от них то, что мне нужно.

Абра тоже знала — шантаж. Она помнила, как они с Лилит работали, собирая разные истории и секреты, извращая факты, делая намеки. Рука руку моет.

— Не унывай, детка. Мы можем воспользоваться скандалом в нашу пользу. Тут появится сценарий, женщина с таинственным прошлым выходит замуж за богатого и берет себе любовника.

— Мне не интересно.

— Они еще не нашли спонсоров, но с тобой в главной роли от них отбоя не будет. Великолепная роль для тебя, детка.

— Нет, Дилан, я не буду больше играть.

Он поднялся, такой красивый, грациозный мужчина, а глаза черные, как омут. Он никогда не мог долго сидеть.

— Конечно, будешь. А что еще ты можешь делать? Работать официанткой в придорожном кафе? Тебя уже раскрыли. Послушай меня. На тебя набросятся репортеры, как только ты покажешь свое прелестное личико в вестибюле. Плачь. Стенай. Выплачь все глаза. Расскажи им, как сожалеешь, что Франклин Мосс снес себе голову из-за тебя.

Она отвернулась:

— Ты, как и Франклин, не желаешь слушать.

— Ты когда-то отдалась мне, помнишь? Потом продалась ему. — Он встал позади нее и повернул к себе. — Я хочу, чтобы ты вернулась. — Он принялся гладить ее руки. От его прикосновений по телу побежала дрожь. — Ах, детка, как давно это было... — По выражению его глаз Абра видела, что он поверил, будто она повелась. — Когда он наклонился, Абра выскользнула из-под его руки, сбежала в ванную и заперлась там, а Дилан рассмеялся: — Снова за свои штучки?

Она присела на край ванны, зажав руками пульсирующую болью голову:

— Уходи, Дилан.

— Ты ведь этого не хочешь, детка. — Он говорил, говорил и расхаживал по бунгало. Как лев, который готовится напасть.

Он постучал пальцами по двери:

— Выходи, детка. Мы станем отличной командой.

Она вдруг вспомнила их первую ночь в Сан-Франциско, и вторую, все месяцы страданий, последовавшие за ними. Но она не стала просто говорить «нет».

— Мне нужно время подумать, Дилан.

— Дай я тебя обниму. Я заставлю тебя забыть Франклина Мосса. — Он гортанно рассмеялся. — Ты знаешь, что я могу. — Ответа не последовало, и он отошел от двери. Она слышала, как он открывает ящики. Что он делает? Он вернулся. — Я дам тебе время, детка. Сегодняшний вечер. Завтра утром я вернусь и заберу тебя.

Она услышала, как закрывается дверь. Он действительно ушел? Она подождала еше пять минут, открыла дверь ванной и вышла. Дилан сидел на краешке кровати. Он снял свой пиджак. Эта сладострастная улыбка, которая когда-то растопила ее сердце, теперь сковала ее холодом.

— Я думала, ты ушел. — Сердце сильно билось, когда он встал и пошел к ней.

— Я уйду, когда ты скажешь «да». — Он коснулся ее волос, выделил одну прядь и потер ее пальцами. Он раздумывает, не сделать ли ее блондинкой? — Ты захотела от него освободиться, кто же станет тебя осуждать? Парень спятил. — Он убрал руки и раскинул их. — Если не хочешь, чтобы я к тебе прикасался, я не буду. Между нами не будет ничего, только бизнес. Что же касается происшедшего между тобой и Франклином Моссом, мы можем сказать прессе все, что заблагорассудится.

— Я не стану врать, Дилан.

— Ах, детка, ты врала все время, что я тебя знал. А теперь у тебя угрызения совести? Не смеши. — Как же он любил воткнуть в нее нож и поворачивать его. — Неужели ты не понимаешь, Абра? Никому не нужна правда. Люди просто хотят узнать интересную историю — чем пикантнее, тем лучше. Франклин серьезно продвинул тебя, нужно отдать ему должное. А я могу довести тебя до вершины.

Она бы дала ему тот ответ, которого он ждет, лишь бы он ушел.

— Дай мне ночь на обдумывание. Одной. А завтра можем продолжить разговор о твоих планах на будущее.

Он удивился, что Абра сдалась.

— Хорошо. Завтра утром принесу контракт. — Он надел пиджак и спросил: — Восемь будет слишком рано для тебя?

Она посмотрела на часы на прикроватном столике:

— Уже первый час, Дилан. Давай встретимся в девять.

Когда он снова пошел к ней, Абра подняла руку:

— Только бизнес.

Он вскинул руки, уступая:

— Хорошо. — Подошел к двери и открыл ее: — Спокойной ночи, детка. Увидимся утром. — Дилан самодовольно улыбался. — И не думаю, детка, что ты куда-то отправишься без меня.

Как только Дилан вышел, Абра накинула цепочку. Но пока он не ушел, до Абры не доходило, что он искал в ящиках. Она опустилась на четвереньки и вытащила из-под кровати сумку. Деньги исчезли.

Абра села на пол. Не удивительно, что Дилан ушел с таким уверенным видом и насмешливой улыбкой. И что теперь? Остаться и посадить себе на голову Дилана, вместо Франклина? Или последовать примеру Франклина? Она встала и прошла в ванную. Порывшись в своей косметичке, Абра нашла упаковку бритв. Она достала одну и поднесла ее к венам на запястье. Рука дрожала. Как глубоко нужно резать, чтобы истечь кровью насмерть? Слезы застилали глаза.

Теперь ее всю трясло, Абра взглянула в зеркало и увидела девушку с большими зелеными глазами, бледными щеками и массой вьющихся черных волос. Она уже пропустила посещение салона Мюррея. Франклину бы не понравились прорастающие рыжие корни. Абра вскрикнула, схватила прядь волос, сколько поместилось в руке, и принялась отпиливать их бритвой. Она тянула волосы так сильно, что начало жечь кожу головы, и продолжала отрезать, пока целая куча грубо отрезанных черных локонов не легла к ее босым ногам на мраморном полу.

Абра обхватила руками голову и проклинала Дилана. Думай, Абра. Думай! Всякий раз, выходя из бунгало, она брала с собой сто долларов. Девушка бросилась назад в спальню, швырнула чемодан на кровать и принялась перебирать одежду, просматривая каждый карман. Она нашла достаточно, чтобы купить билет на автобус куда-нибудь и чтобы несколько раз поесть, если не будет заказывать стейк.

Беги, Абра.

На этот раз она послушалась тихого голоса.

Она побросала вещи обратно в чемодан и закрыла его. С бешено бьющимся сердцем она открыла дверь и выглянула. Было достаточно поздно, все уже легли спать. Она прокралась вокруг бунгало и спряталась в тени от гигантского крупнолистного фикуса.

В такой поздний час на улице было мало машин. Прибой накатывал на песок, когда она бежала по боковой дорожке. К тротуару подъехало такси, но она не хотела тратить свои последние деньги на поездку. Несколько подвыпивших молодых людей вышли из клуба. Она спряталась за ларек с хот-догами. Они подошли ближе, в это время подъехало еще одно такси. Абра передумала и остановила его, спросила, сколько стоит доехать до автобусной станции. Она не могла медлить. Вскочив внутрь, она посмотрела в заднее окно, не едет ли за ней Дилан.

На станции несколько пассажиров ожидали автобуса. Она спросила, куда едет ближайший. Бейкерсфилд. Абра купила билет, когда автобус уже подошел. Она нашла место на последнем сиденьи и села, сгорбившись, чтобы никто ее не видел. И не выглядывала в окно, пока автобус не выехал на главную улицу. Никто за ними не ехал.

***

У Абры болело все тело уже после одного часа езды. Автобус останавливался раз шесть, пока поднимался на холм, а затем спускался в долину. Девушку затошнило, и она вышла из автобуса в Саугусе, чтобы зайти в кафе и воспользоваться туалетом. Когда она вышла из кафе, автобуса за окном не было. Она выбежала наружу и за угол, но он был уже слишком далеко, чтобы догонять.

— Мисс?

Отчаявшаяся Абра оглянулась. Официантка из небольшой закусочной поставила чемодан Абры:

— Водитель оставил для вас.

— И что мне теперь делать?

— Сесть в следующий, наверное. — Девушка пожала плечами и ушла внутрь.

Оттуда вышла крашеная блондинка в короткой юбке и блузке с глубоким декольте.

— Ты едешь в какое-то определенное место, крошка?

Абра пожала плечами:

— Я ехала в Бейкерсфилд.

— Бейкерсфилд! Никогда там не была. Симпатичный чемодан. Наверное, стоит кучу денег.

Абра почувствовала, что женщина внимательно ее рассматривает, и отвернулась. С обстриженными волосами она, конечно же, не похожа на Лину Скотт.

— Ты похожа на богатую девочку, удравшую из дома. — Женщина явно ей сочувствовала, и ее снедало любопытство.

— Я не богатая. И у меня нет дома.

— И в Бейкерсфилде никого?

— Нигде никого.

— Что ж... Тогда я могу тебя подвезти, если ты не прочь попасть в Вегас через Мохаве.

Лас-Вегас ничем не хуже любого другого места, может, даже лучше. Абра посмотрела на нее:

— А где это Мохаве?

— Там. — Она показала на северо-восток. — Я хочу навестить своего парня, он на военно-воздушной базе, а потом дальше. Ты симпатичная девочка, даже со шваброй на голове. У тебя не будет проблем, найдешь какого-нибудь водителя грузовика, и тебя подвезут.

Абра поблагодарила ее. Она не может остаться в Саугусе. У нее нет денег, чтобы заплатить даже за очень дешевый мотель. Женшина провела ее к машине с потрескавшейся кожаной обивкой на сиденьях. На полу перед задним сиденьем лежала подушка, завернутая в одеяло.

— Извини за беспорядок. — Женщина забралась в машину, перевязала волосы красным шарфом и завела мотор.

Абра швырнула свой чемодан на заднее сиденье, а сама села на переднее.

Машина отъехала от тротуара и поехала по улице тем же маршрутом, что и автобус, затем повернула на восток. Женщина говорила о машинах и лошадях. Иногда она работала, а в детстве жила на ранчо в Центральной долине.

— Дождаться не могла, когда наконец уеду от запаха коровьего навоза. — Ей не везло последние два года, но сейчас все налаживается. — Ты ведь не ела? — Женщина повернулась к ней. — Я должна была дать тебе возможность перекусить до отъезда. Что скажешь, перекусим в следующем городке?

Абру укачало в автобусе. И она ничего не ела с того момента, как узнала о самоубийстве Франклина. Она посмотрела на часы. Не прошло и двадцати четырех часов, как ее жизнь снова перевернулась с ног на голову. Абра смотрела на пустыню за окном и чувствовала себя опустошенной.

Женщина остановилась перед закусочной возле обветшалого мотеля. Весь городок был несколько кварталов в длину.

— Кофе и яйца, и мы снова двинемся в путь. — Над дверью звякнул колокольчик, напомнив Абре кафе Бесси в Хейвене и кабинки с красными виниловыми сиденьями. Сколько раз они с Джошуа сидели там? Он покупал ей шоколадный коктейль и чипсы, они подолгу разговаривали. Горло сжалось от нахлынувших воспоминаний.

Женщина села в кабинку у окна. Она взяла меню с подставки, где стояли соль, перец, пластиковые бутылочки с кетчупом и горчицей и дозатор сахара.

— Ешь как следует. Тебе еще долго ехать. — Она передала Абре меню. — Закажи мне кофе и пирожное. Я кое-что забыла в машине.

Официантка на вид была преклонного возраста, но ее карие глаза блестели, как у молодой.

— Что для вас, дорогая?

— Яичницу, тост и апельсиновый сок, и пирожное и кофе для моей подруги.

Брови официантки поднялись.

— Вы говорите про ту подругу, что уезжает со стоянки?

— Что? — Абра обернулась и увидела, как женщина выруливает машину со стоянки перед кафе. Абра выскочила из кабинки и бросилась на улицу. С визгом тормозов женщина сменила передачу, и машина понеслась.

— Погодите! У вас мой чемодан! — Женщина дважды просигналила и помахала ей, удаляясь. Абра изумленно смотрела вслед машине, пока та не скрылась из виду, потом развернулась и пошла назад, поднялась по ступеням и присела на скамейку возле закусочной.

Ты можешь бежать, но не можешь спрятаться от Меня.

Абра сгорбилась, закрыла лицо руками и заплакала.

Вышла официантка и присела на корточки с ней рядом:

— У вас такой вид, будто вам не помешал бы хороший друг.

Абра взяла салфетку, предложенную официанткой, и поблагодарила ее. Высморкавшись, девушка пробормотала: «Господь меня ненавидит». Он будет гоняться за ней и мучить, пока она не умрет. А тогда отправит ее прямиком в ад.

— Пойдемте в дом, здесь слишком жарко, позавтракаете.

Абру охватила паника:

— Мой кошелек!

— Он в кабинке, там, где вы его оставили.

Опустив плечи, Абра пошла за женщиной внутрь. Порывшись в сумке, она потеряла надежду.

— Извините. — Абра покачала головой. — Я не могу есть это.

— Что-то не так?

— Нет. Выглядит аппетитно. — В животе громко заурчало, ее загорелое лицо вспыхнуло. — Просто у меня нет денег, чтобы заплатить.

— Что ж, ешьте, милочка. За счет заведения. — Официантка направилась к стойке, потом вернулась. — Если вам нужна работа, мы с радостью примем вашу помощь. Могу даже выдать вам форму и передник.

— Мне негде остановиться.

— У Би Тэддиш мотель рядом, она наша хорошая подруга. У нее осталась одна комната, она еще сегодня утром говорила, что ей нужна помощница, чтобы убирать комнаты. В городе сейчас работает бригада строителей. Мужчины уходят на работу рано утром, но любят, чтобы было чисто и уютно, когда они возвращаются. Вы могли бы помогать мне с завтраком здесь, потом убирать комнаты у Би, и у вас еще останется время поспать перед подачей ужина. — Она обвела взглядом пустую закусочную. — Сейчас трудно в это поверить, но вечером у нас все кафе забито голодной бригадой. — Она посмотрела на Абру: — Что скажете?

— Да! Пожалуйста! Спасибо!

Женщина улыбнулась:

— Хорошо. Удивительно, как все складывается. — Она сделала несколько шагов, чтобы уйти, и обернулась. — Кстати, как вас зовут?

Абра чуть не сказала Лина Скотт, потом вспомнила записку, которую оставила Франклину. Лина Скотт умерла — и воскрешать ее не стоит. Абра Мэтьюс давно исчезла. Кем же она станет теперь?

— Эбби Джонс. — Это было вполне приличное имя, и его легко запомнить.

 — Приятно познакомиться, Эбби. А я Кларис. — Они пожали круг другу руки.

 — Можно вас кое о чем спросить? — голос получился тонким, совсем детским.

— Конечно, милочка. Что вы хотите узнать?

 Абра посмотрела в окно на маленький городок посреди бесплодной пустыни:

— Где я нахожусь?

— Вы в Агуа-Дульсе.

16

И вечная надежда в груди у человека:

Он должен счастлив быть, но не ывает:

Душе вне дома неуютно, тесно,

И отдых, и раздумья – все потом.

Александр Поуп

 

Джошуа вытер пот со лба, перед тем как прибить очередную плитку на крышу декорации отеля. Стук молотков разносился вдоль всей бутафорской улицы — строились новые дома. Со стороны все будет выглядеть как настоящее, зато внутри вовсе нет. Он закрепил все оставшиеся плитки и попросил, чтобы ему подняли следующую партию.

Солнце жгло спину. Он засунул мокрую тряпку под бейсболку, чтобы не сгорела шея. Было душно, ни ветерка. Джошуа вытащил флягу из-за инструментального пояса и выпил половину содержимого. Потом плеснул немного на руку и протер лицо, после чего вернулся к работе. В такую адскую жару никто не хотел работать больше, чем требовалось. Они начали работу в четыре утра и закончат к двум.

— Эй, Фриман! Притормози немного. Из-за тебя мы все плохо выглядим. — Мужчина, стоявший возле его лестницы, шутил только наполовину.

— Я просто выполняю свою работу, Макгилликадди.

— Тогда делай ее медленнее. Мы и так опережаем график. Это ведь не гонка.

— Просто я стараюсь угодить боссу.

— Не слышал, чтобы Герман жаловался. А ты?

— Я не имел в виду Германа.

— Ну да, ну да. Снова про Иисуса. — Макгилликадди рассмеялся. — Бог тебе приплачивает?

— Вот именно. А Герман только подписывает чеки.

— Мне кажется, Бог мог бы подыскать тебе работенку получше, чем в этом аду, где мы приколачиваем крышу, которая будет уничтожена, как только закончат съемки фильма. — Качая головой, Макгилликадди пересек пыльную улицу, чтобы забраться на лестницу бутафорского борделя.

Джошуа крикнул ему:

— Я тоже об этом думал.

Через час вся бригада спустилась вниз, они сложили инструменты и направились в город. Макгилликадди поравнял свой новенький грузовик с машиной Джошуа и прокричал в открытое окно:

— Как насчет пары кружек пива?

— Пожалуй, скажу спасибо. Загляну, когда приму душ и переоденусь.

Он присоединился к товарищам в баре и заказал колу. Они принялись было его поддразнивать, но быстро перешли на разговоры о работе, спорте, женщинах и политике.

В уголке бара стоял небольшой телевизор, и они могли наблюдать за состязаниями по борьбе. Каждый выбрал себе фаворита и кричал так, словно находился у ринга и противники могли их слышать. Герман встал и перешел в кабинку, приглашая Джошуа присоединиться:

— Милости прошу за мой столик, если только не хочешь остаться с этими парнями.

Джошуа проскользнул в кабинку:

— Они хорошая команда.

— Я наблюдал за тобой, Фриман. Хорошие плотники-отделочники попадаются редко. — Он отпил свое пиво. — Почему ты приехал сюда, а не работаешь с Чарли Джессапом?

— А я и не знал, что вы знакомы.

Подошла официантка и приняла их заказ. Герман внимательно смотрел на Джошуа:

— Чарли — мой друг. Он очень уважает тебя, несмотря на короткое знакомство. Это что-то значит.

— Спасибо, что сказал.

— Так ответь мне на мой вопрос. Почему здесь, а не на каком-нибудь престижном проекте в Беверли-Хиллз?

— Это временная работа, потом я еду домой.

— А где твой дом?

— В Хейвене.

— Никогда не слышал.

— Можно сказать, что меня привел сюда Господь.

— Какие бы ни были причины, несомненно, для тебя они первостепенны.

— Правило номер один в моей книге. — Он не стал говорить, что его книга — это Библия.

— Ты серьезно облегчаешь мою работу. — Он кивнул головой в сторону мужчин за стойкой. — Они тоже за тобой наблюдают. Некоторые ворчат, но большинство стали работать быстрее.

Джошуа улыбнулся:

— Ты хочешь сказать, что я останусь без работы раньше, чем рассчитывал?

— Возможно, у меня есть еще один проект. Если передумаешь ехать в Хейвен, скажи мне. Ты на первом месте в моем длинном списке. Мне нужен хороший бригадир. Что скажешь?

— Если только Господь не решит иначе, я еду домой.

Джошуа вернулся в мотель рано, но после целого рабочего дня в пустыне ему уже хотелось спать. Он разделся, упал на кровать и уснул, как только голова коснулась подушки. Ему снилась Абра за пианино в церкви, свет струился из бокового окна и превращал ее рыжие волосы в пламя. А он сидел на хорах, положив руки на перила, и смотрел на нее. Он узнал проникновенный гимн, который она исполняла. Кто-то коснулся его колена, он вздрогнул от неожиданности. Мици улыбалась, оживленная, сияющая и нарядная:

— Я же говорила, она никогда не забудет. — Она взяла его за руку и пожала ее: — Пора, Джошуа.

Он проснулся в темноте и услышал женский плач. Продолжается сон? Он не сразу вспомнил, что находится в мотеле в Агуа-Дульсе. Перед тем как уснуть, он открыл окно, но все равно было душно. Пели сверчки. Джошуа прошел в ванную и плеснул на лицо воды. Когда снова вернулся в комнату, женщина через стену от него все еще плакала. Ее рыдания разрывали ему сердце. Кто-то постучал в стену: «Заткнись, слышишь? Я хочу спать!» Постоялица из номера 13 замолчала.

Джошуа поморщился и раздумывал, не стоит ли постучать в дверь женщины и спросить, не хочет ли она поговорить. Он мог себе представить, что подумает женщина, если совершенно незнакомый мужчина вдруг сделает ей такое предложение. Должно быть, она приехала поздно. Скорее всего, поедет дальше, возможно, уже утром. Джошуа положил руки на ту стену и помолился. Господи, Ты знаешь, что произошло, и знаешь, как это исправить. Помоги ей обрести покой.

***

Абра обняла подушку, чтобы заглушить рыдания, стараясь больше не шуметь. Библия, которую она читала на ночь, лежала на кровати раскрытой. Если бы ей нужно было еще одно подтверждение того, как сильно Господь ее ненавидит — и почему, — оно было перед ней: «Глаза гордые, язык лживый, и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями». Эти слова пробили брешь в стенах, которые она возвела вокруг себя, и они рухнули.

Абра пыталась найти оправдание решениям, которые принимала, но не могла ничем их объяснить, во всяком случае, в рамках, установленных Господом. Она не может избежать осуждения. Она виновна. Проснулась совесть, боль сковала тело. Она больше не может убегать.

Как давно началось ее падение? Когда она принялась душить собственную совесть? Наверное, все началось с Дилана. Абра пыталась убедить себя, что не знала, что он собой представляет, но на самом деле, это было не так. А теперь приняла с покорностью, что Дилан был прав — он только разжег пламя, которое уже горело у нее внутри. Побег с Диланом стал кульминацией ее протеста, ежедневно она отчаянно пыталась собственным умом и решимостью сделать хотя бы что-то доброе из огромного количества плохого.

Разве она не пыталась доказать, что чего-то стоит, когда ушла с Франклином Моссом? Она хотела отомстить Дилану, заставить его пожалеть, что выгнал ее. Она вступила в отношения с мужчиной намного старше нее и была готова делать все, чего он от нее потребует, чтобы самой получить то, что хочет. А чего она хотела? Стать кем-то? Но вместо этого она позволила сделать из себя другого человека.

Ей страшно хотелось винить в том Франклина, но виновата только она сама. Это она помогала ему создавать Лину Скотт; Абра исполняла все его приказы, позволяла вести ее, даже в его постель. Все ее возражения были слабыми и половинчатыми, в основном делались молча, а горечь и сопротивление росли. Это она лицемерка, а не Франклин, и это привело ее в тот темный коридор к женщине в хирургических перчатках. Она могла упереться, могла сказать «нет». Вместо того пошла на аборт и во всем обвинила его. Почему? Потому что в глубине души она по-прежнему хотела... чего? Чего же она хотела?

Быть любимой.

Мечта Франклина сначала была и ее мечтой. Это был их общий кошмар. Теперь Абра понимала, что многие люди предупреждали ее о последствиях — Памела Хадсон, Мюррей, даже Лилит и Дилан. Но она сумела ухватить медное кольцо на аттракционе и теперь бесплатно катается на карусели.

«Можешь поговорить со мной», — сказал ей как-то Мюррей, а она не воспользовалась случаем. Мэри Эллен говорила о Боге, а она затыкала уши. Франклин всегда был для нее оправданием.

Ее переполнил стыд за собственную жестокость к нему. Она жаждала отмщения за то, что, как она считала, он с ней сделал. И она знала его самое уязвимое место, знала, когда ее слова ранят особенно глубоко. Лина — его мечта, его погибель.

«Мне отмщение, и Я воздам, говорит Господь».

Теперь она поняла почему. Она никогда не хотела ранить Франклина настолько, чтоб<