Лана: Угрожаешь арестовать меня?

Смеясь, я убираю свой телефон. Лана ― не та девушка, которую я вначале посчитал отстраненной. Возможно, одинокая, но не отстраненная. Я пришел к выводу, что мы очень похожи. Мы оба живем обособленно, но не лишаем себя возможностей.

Разложив продукты по местам, я начинаю раздеваться и тут же кривлюсь, когда улавливаю запах выхлопных газов от вертолета на себе и одежде. Как я сразу не почувствовал, что плохо пахну?

Я направляюсь в душ, когда на мой телефон приходит сообщение от Крейга. Как и обещал, он отправил фотографии. Нож абсолютно обыкновенный. Но, по крайней мере, мы выяснили модель и тип, чтобы сообщить полиции ориентировки, если мы когда-нибудь до него доберемся.

Не если. А когда. Я поймаю этого ублюдка.

Изучение фотографий с предполагаемым орудием убийства заставляет меня потерять счет времени и очнуться только от стука в дверь.

Твою мать!

Я потерял тридцать минут, просматривая дело, вместо того чтобы сходить в душ.

Мысленно проклиная себя, я бегу к двери. Когда я ее распахиваю, успеваю заметить только гриву темных волос, прежде чем Лана падает в мои объятия, а ее губы обрушиваются на мои.

Я совершенно уверен, что это адское пламя. Я упиваюсь ей, пробую ее, вдыхаю... Это, черт возьми, невероятно!

Спустя время, я неохотно прерываю наш поцелуй, и она делает шаг назад, улыбаясь мне. Мне нравится эта улыбка и как свободно она дарит ее миру.

― Я пахну, как дерьмо.

Она смеется и качает головой.

― Ты пахнешь как... Если быть честной, я понятия не имею, что так пахнет.

― Вертолет. Я быстренько схожу в душ, и мы вернемся к тому, на чем остановились. Устраивайся поудобнее. Это не займет много времени.

― Я не против этого запаха, ― говорит она, кусая эту чертову нижнюю губу, из-за которой мой член протестует против моих гигиенических потребностей.

― Пять минут. Это все, что я прошу.

Она хлопает длинными ресницами. Ее улыбка становится шире, когда девушка осматривает мой дом, останавливая взгляд на мелочах. Мой пистолет лежит на столике в гостиной, и она обходит его, словно он может укусить ее.

― Он на предохранителе, ― говорю я ей, подмигивая, прежде чем сбегаю в ванную и пытаюсь максимально быстро помыться.

Спустя несколько минут я уже заканчиваю вытираться, надеваю боксеры и возвращаюсь, чтобы найти Лану у кухонного островка, листающую дело Бугимена.

― Это жестоко, ― говорит она, хмурясь на меня. ― Это тот парень, которого вы поймали?

― Прости. Это моя вина. Ты не должна была это увидеть. Я впопыхах оставил это на видном месте.

Она хмурится.

― Насколько я знаю, закрытые дела не засекречиваются.

― Старые закрытые дела не засекречиваются ― верно. Свежие же наоборот. Но это дело еще даже не закрыто. Это активное расследование, с которым я должен обращаться с осторожностью, и не бросать его лежать, где попало.

Она поджимает губы, пока делает большой шаг назад.

― Это ты меня извини. Я не знала. Я просто посмотрела и... я не должна была начинать читать его. Прости.

Пожимая плечами, я обратно притягиваю ее к себе за талию. Хочу прикоснуться к ней. Я понятия не имел, как сильно нуждался в тактильном контакте, пока она не приехала.

― Как я уже сказал, это моя вина. И раз уж ты все равно увидела это, как насчет того, чтобы высказать свое мнение?

Ее брови взлетают вверх.

― Мое мнение? По моему мнению, этот парень болен. Женщины, изнасилованные и брошенные, чтобы медленно истекать кровью от множественных колотых ранений... Во всяком случае, я так думаю.

― Я имел в виду, что ты думаешь по поводу профиля подозреваемого, которого мы ищем?

Она поджимает губы.

― Я едва взглянула.

Я открываю папку с файлами и раскладываю их. Далее я показываю ей фотографии на своем телефоне.

― Ты верно отметила, что он оставил своих жертв истекать кровью, вместо того, чтобы убить сразу. Это действительно важно для профиля. Мне интересны твои дальнейшие соображения.

― Я не хочу доставлять тебе неприятности, Логан. Тебе не следует делиться со мной подобным, ― говорит она, хмурясь.

― Прямо сейчас, они бы ничего со мной не сделали, если бы узнали, что я делюсь подробностями дела со своей девушкой. Я задира. Просто прочитай это и озвучь мне свои мысли.

Почему-то на ее губах появляется улыбка. Она заправляет волосы за ухо и наклоняет голову, прежде чем начинает читать файлы.

― Это беспокоит тебя? ― размышляю я, вспоминая, как она говорила, что от таких вещей у нее болит живот.

― Ты назвал меня своей девушкой, ― тихо произносит Лана.

Моя улыбка становится шире. Я наклоняюсь и целую ее обнаженное плечо, поскольку на ней надета майка.

― Насколько я понимаю, ты — моя девушка.

Она прочищает горло, я же откидываюсь назад и наслаждаюсь ее румянцем.

Лицо девушки становится серьезным, когда она начинает внимательно изучать файлы, читает их и рассматривает детали.

― На первый взгляд, все выглядит так кроваво из-за обилия ножевых ранений. Но все они поверхностны и не смертельны сами по себе. Скорее всего, он вонзает кончик ножа, чтобы пустить кровь, пока насилует их. Они становятся глубже, когда он кончает, потому что это власть, которая ему нужна. Изнасилование обычно связано с властью.

― Практически всегда, ― поправляю я. ― Вопреки распространенному мнению, очень мало случаев насилия, которые имеют какое-либо отношение к сексуальным желаниям.

Она рассеянно кивает, но я замечаю сдержанность во взгляде.

― Он садист. Скорее всего, он не способен испытывать оргазм без причинения партнерше боли, на грани угрозы для жизни. Импотенция была, вероятно, причиной его психологического расстройства. Возможно, он наткнулся на это чувство эйфории случайно, а теперь уже не может остановиться. Он получает сильный кайф от власти и таким образом уходит от собственной боли.

Она вздыхает, ее руки дрожат. Ей действительно тяжело видеть это дерьмо. С моей стороны было глупо привлекать гражданское лицо, которое не подготовлено спокойно смотреть на мертвые тела и не видеть за ними людей и беспощадные, жуткие убийства.

Но Лана продолжила говорить, прежде чем я успел ее остановить.

― Он невидимка для мира. Вероятно, трудяга, который ничем особенным не примечателен. Думаю, что этот человек необщителен, учитывая его импотенцию. Из-за своей проблемы, убийца стал замкнутым. Он чувствовал себя лишенным чего-то важного, кастрированным. Теперь же он наслаждается тьмой, силой и вседозволенностью, оставаясь незамеченным.

Черт, а она хороша.

Она переворачивает следующую страницу.

― Изначально было много ярости ― опять же, это связано с отсутствием мужской силы. Теперь контролируемый период его психоза. Он укрепился в мысли и чувстве, будто является неприкасаемым. Я бы сказала, что он белый мужчина в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Правша, и у него есть способность сливаться с обстановкой. Возможно, он работает в клиниговой компании.

Я хмурюсь.

― Ты права до момента определения сферы деятельности. Мы думали на кого-то из правоохранительных органов или органов безопасности. Убийце удалось получить доступ в дома, и камеры каждый раз были отключены.

Она трясет головой.

― Он может знать о камерах, большинство клининговых работников имеют об этом представление. Они приходят в нерабочее время, хорошо знакомы с охранниками ночной смены.

Я прищуриваюсь и изучаю ее черты. Когда она поднимает глаза, мы встречаемся взглядами.

― Почему ты так уверена, что права?

Она ухмыляется, прежде чем открыть страницу передо мной.

― То, как он прибирался за собой. Он идеально отмыл помещение за собой.

― Затрудняет расследование, ― парирую я. ― Большинство убийц зачищают место преступления.

Она кивает.

― Ты не услышал меня: он не просто прибирается. Комнаты безупречно чисты. Каждая поверхность вымыта при помощи подходящего именно для нее чистящего средства.

Она указывает на строки.

― Окно отмыто средством для окон. Даже полос не осталось, хотя тут написано, что остальные окна были грязными, ― она указывает на другую строку. ― Полы были очищены при помощи средства для паркета. Никаких пятен, ― пальчик опускается на следующую строку. ― Все столы были отполированы полиролью, безопасной для дерева. Никаких разводов...

Она выстраивает в моей голове факты, которые я уже должен был заметить, и продолжает:

― Мой отец был... эм... он дружил с уборщиком, когда я была подростком. Использовать эти чистящие средства становится привычкой, почти навязчивой идеей после стольких лет работы. Если бы я была на вашем месте, я бы посмотрела службы по клинингу в этом районе и проверила, кто обслуживает эти многоквартирные дома.

Я пододвигаю листы ближе к себе, мои глаза скользят по тексту.

― Мы опросили всех сотрудников и провели сверку данных, ― говорю я рассеянно. ― Был вариант, что такая тщательная уборка — случай ОКР (прим.: обсессивно-компульсивное расстройство). Но эту версию пришлось исключить, основываясь на том факте, что нанесено различное количество ножевых ранений, и убрана только комната, где произошло убийство.

― Многие клининговые службы платят персоналу наличными на руки, потому что так проще. Служащие придерживаются политики «меньше знаешь — крепче спишь», потому что боятся потерять работу. На счетах компании оседает большая часть денег. Рабочие же получают копейки. Таким образом, наличные, не облагаемые налогами, дают возможность нанять большее количество работников, а также официально не регистрировать служащих. Вероятно, уборочный персонал вообще не упоминался.

― Ты чертов гений, ― стону я.

Я фиксирую ее лицо между своих ладоней и грубо целую, одновременно желая придушить ее.

― Но теперь мне нужно сделать звонок, ― ворчу я, чувствуя ее улыбку напротив своих губ.

― Сделай это. Поймай своего плохого парня. Зацепки железобетонные и, надеюсь, у вас получится поймать его до того, как он снова убьет.

Я неохотно достаю телефон и набираю номер Хэдли. Лана, черт возьми, убьет меня.

Глава 12

Мы должны сделать все возможное.

Это наша священная человеческая ответственность.

А. Эйнштейн

Лана

 

Двулично с моей стороны надеяться, что Логан поймает психа, который изнасиловал и убил всех этих женщин. Это лицемерие: ведь я надеюсь, что он никогда не поймает меня за то, что я пытаю и убиваю мужчин.

Но мне приятно слышать, как Логан оживленно кому-то рассказывает про новую зацепку. Я очень удивлена, когда он говорит Хэдли, что именно я нашла то, что целая группа оперативников пропустила. Зря Логан рассказывает коллегам, что позволил своей девушке копаться в незакрытом деле.

Готова признаться, что тот факт, что он назвал меня своей, вызывает бабочек в животе. Это определенно что-то значит. И сквозящая гордость за меня, также заставляет меня чувствовать себя... хорошо. Снова это слово.

Логан продолжает разговор, когда мой телефон тоже начинает звонить, и я выхожу на улицу, чтобы ответить. Это Джейк. Мой взгляд останавливается на окне, фиксируя Логана.

― Привет. Есть успехи?

― Более чем. Мне не нравится, что мы так торопимся, но я помогу тебе.

Мои брови взлетают в удивлении.

― Типа лично? Ты собираешь пойти со мной?

― Только на этот раз, и только для обеспечения безопасности.

― Нет. Ты не сможешь. Тебя вырвало, когда я попыталась рассказать тебе подробности, Джейк.

― Ты понятия не имеешь, как сильно я желаю иметь твою способность убивать без капли сомнения, ― яростно, но тихо говорит он.

― Но ты не можешь, ― напоминаю ему. Я все еще не свожу глаз с Логана, чтобы быть уверенной, что он не слышит наш разговор.

― Не имеет значения. Я не могу так рисковать. Ты не провернешь такое в одиночку.

― Мы можем обсудить это позже? ― говорю я почти шепотом, когда вижу, как Логан вешает трубку и пробегает рукой по волосам.

― Черт. Ты с ним? Нам все еще нужно это обсудить.

― Я перенесла пыточную в то место, которое ты построил мне много лет назад.

― Думаешь, этого достаточно, чтобы удержать твоего профайлера от истории с поиском маньяка, который убивает людей по списку? ― спрашивает он сухо.

Я делаю тяжелый вздох, продолжая наблюдать за мужчиной через окно. Он оглядывается и тянется за стаканом.

― Ты знаешь, как легко мне делать то, что я делаю?

― Из-за того, что они сделали с вами двумя, ― говорит он, его голос едва превышает сломленный шепот.

― Нет, Джейк. Потому что во мне не было ничего, кроме ненависти. Она двигала мной с тех пор, как у меня появились силы что-то изменить. Я больше не лежу, свернувшись в углу, боясь, что они снова найдут меня. Никогда не думала, что в моей жизни появится что-то важное, кроме мести. Думала, что когда все это закончится... я не планировала будущее после того, как я убью их всех. Теперь... теперь у меня есть надежда. Я никогда не осознавала силу этого чувства, пока Логан внезапно не появился в моей жизни. Будто вселенная вручила мне подарок в неподходящее время.

Он резко выдыхает, и я немного откидываюсь назад.

― Я рад слышать, что ты на душевном подъеме, Лана. Правда. На самом деле. Просто... просто не могла бы ты найти его с кем-то, кто не сможет засадить твою задницу за решетку?

Его реплика заканчивается на шутливой ноте, но серьезность ситуации неизменна.

― Мы пересечем этот мост, когда придет время. Поверь мне, я буду осторожна.

― Если когда-нибудь что-нибудь пойдет не так... Если он начнет задавать тебе вопросы... Просто молчи. Ты почувствуешь, когда запахнет жареным. Обещай мне, что, черт возьми, уберешься оттуда, если это случится.

― Обещаю, ― говорю я ему, ухмыляясь.

― Ты заставишь меня облысеть от беспокойства, ― стонет он, я же разворачиваюсь и направляюсь обратно в дом.

― Позвоню тебе позже.

Вешая трубку и входя в здание, я замечаю, что Логан в одних боксерах усердно работает над приготовлением какого-то напитка в блендере. Прислонившись к островку, решаю насладиться видом.

Мужчина поворачивается, ловит меня за подглядыванием и начинает играть бровями.

― Тебе нужно уходить? ― спрашиваю я его, отчаянно пытаясь убрать эмоции из голоса.

― Не сегодня. Возможно, завтра, но не сегодня.

Я улыбаюсь, маскируя определенный уровень разочарования. Мне нужны, по крайней мере, два дня. Но я возьму то, что могу получить. Это и так больше, чем я рассчитывала.

― Ты невероятная, знаешь это? ― спрашивает он, подходя ближе.

Я забываю про блендер, когда он подходит ко мне вплотную. Откидывая голову назад, я предоставляю ему доступ к губам, и он целует меня долго, сильно и глубоко, и... Не хватает слов, чтобы объяснить: он словно каждым поцелуем прикасается к моей душе.

В голове проскакивает мысль, что такие поцелуи могут рассеять тьму, возможно даже добавить немного света.

Он обнимает меня, прижимая к себе еще ближе, и чуть приподнимает, заставляя плавиться.

Парень слишком высокий, я же совсем маленькая.

Я усмехаюсь напротив его губ, когда чуть сгибаю ноги и обхватываю его ими за талию. Единственная причина, по которой я прерываю поцелуй ― растягивание удовольствия.

― Так значит, мы достигли уровня, на котором ты просто разгуливаешь в одних боксерах передо мной?

Логан подмигивает, подталкивает меня, и я скольжу по столешнице. Хмурясь, я опускаю ноги, давая возможность ему отойти. Он делает пол-оборота, чтобы прислониться ко мне спиной. В этот момент я замечаю несколько шрамов, которые я не заметила в последний раз, когда видела его обнаженным.

― Что это? ― спрашиваю я, прежде чем успеваю подумать.

Мои пальцы сразу же дотрагиваются до одного полукруглого шрама возле его плеча, и я морщусь. Я ненавижу, когда люди трогают мои шрамы, но не могу себя остановить.

Мужчина не отодвигается, и мой палец скользит по изуродованной поверхности.

― Это сделала пуля два года назад. Этот чертов жилет не покрывает все тело. На полдюйма выше, и у меня был бы просто синяк. Новичок проверил место и не нашел парня с пистолетом, прячущегося в шкафу. Выстрел был через дверь, и я был одним из тех, в кого он угодил.

Другой шрам, неровный и длинный, тянется от другого плеча к позвоночнику. Когда я провожу пальцами по нему, Логан касается меня в ответ. Я хотела бы позволить ему прикоснуться к моим шрамам. Может быть, он смог бы убрать болезненные воспоминания, которыми пронизана рубцовая ткань.

― Этот от ножа, ― ответ заставляет меня сглотнуть ком в горле. ― Я производил арест, а у подозреваемого был сообщник, который подкрался со спины. Он застал меня врасплох.

― Они всегда нападают исподтишка, ― тихо говорю я, чувствуя приступ гордости. ― Потому что ты слишком силен для них.

Он смеется, оборачиваясь. У меня перехватывает дыхание, когда он хватает меня за бедра и подталкивает к себе, вставая между моих ног, чтобы все наши лучшие части соприкоснулись.

― Мне нравится ход твоих мыслей, ― говорит он, усмехаясь, пока играет с краем моих шорт.

Я провожу руками по мышцам на его руках. Он специально нагибается, и я игриво улыбаюсь и вглядываюсь в его глаза.

― Ты сильный. Тебя боятся. Люди не видят в тебе слабостей, поэтому бьют, когда ты наиболее уязвим.

― Парень, который стрелял из шкафа, делал это вслепую, ― замечает он.

― Так ты не большой и сильный? ― заливаясь смехом, спрашиваю я. Он поднимает меня и начинает двигаться в сторону спальни.

― Достаточно силен, чтобы справится с тобой, ― шутит он и шлепает меня по заднице.

― Могу поспорить, что я смогу положить тебя на лопатки, ― спорю я, задаваясь вопросом, получится ли у меня в действительности или нет.

― Позже я покажу тебе свои боевые навыки, ― говорит он, прежде чем снова поцеловать меня и быстрее направиться к комнате.

Я решаю, что не хочу знать. Мне все равно смогу ли я победить в этой схватке. Я просто хочу притвориться, будто я нормальная девушка с нормальным парнем в нормальных отношениях на одну нормальную ночь.

 

***

 

Уже всходит солнце, но никто из нас еще не ложился спать. Я так насмеялась, что болят бока. Мы перекусили пару раз, много занимались сексом и смеялись больше, чем когда-либо за всю мою жизнь. Сон не был в списке наших приоритетов.

Думаю, мы оба боялись закрыть глаза и потерять ощущение идеальности настоящего момента.

Развалившись на диване, я слушаю рассказ Логана о его очень счастливом детстве, которое не было омрачено темными воспоминаниями.

Мои глаза пробегают по комнате, представляя эту семью, о которой он говорит только в прошедшем времени.

― Так что случилось? Или это не мое дело? ― спрашиваю я, поднимая голову, чтобы посмотреть на него.

Его улыбка медленно угасает, и я ненавижу себя за то, что спросила.

― Забей. Я не должна была...

― Все в порядке, Лана. Хватит извиняться за то, что пытаешься узнать меня, ― говорит он, снова улыбаясь. Он убирает волосы с моего лица и кладет руку мне на плечо. ― Мне нравится, что ты хочешь знать больше обо мне, чем о моих предпочтениях в отношении презервативов.

Я фыркаю. На самом деле фыркаю. Убейте меня прямо сейчас.

Это заставляет меня засмеяться снова.

Тряся головой, я пожимаю плечами.

― Я не могу рассказать тебе многое о своем прошлом. Поэтому я не имею права спрашивать тебя, ― говорю я с грустным вздохом, продолжая портить нам настроение.

Логан становится серьезным, гладит меня ладонью по спине, а я в ответ кладу голову ему на грудь.

― Ты расскажешь мне то, что посчитаешь нужным, когда будешь готова, ― наконец говорит он, целуя меня в макушку. ― Я понимаю, что не у всех прошлое легкое и приятное, как у меня. Что касается моих родителей... Моя мама была немного не в себе и в свои тридцать развелась с хорошим мужчиной, чтобы удариться в поиски богатства и дикого секса. До этого все было хорошо. Я никогда не знал своего настоящего отца, кроме того, что он служил в армии. Он прислал мне несколько писем с фотографиями, будто я хотел увидеть его лицо. По моему мнению, мой отчим всегда был моим настоящим отцом. Он вошел в мою жизнь, когда мне было два года, и растил меня, как родного.

Я пробегаю пальцами по его груди.

― Бывшие, о которых мне стоит переживать?

Он делает глубокий вздох, прежде чем засмеяться.

― Нет. Совсем. Все отношения закончились очень плохо. Я ужасен в отношениях, так как женат на своей работе.

Он стонет, проводя рукой по моим волосам, и я поднимаю голову, глядя ему в глаза.

― Не дай мне испортить все это, потому что, кажется, ты мне нравишься, ― говорит он, ухмыляясь.

Блин. Все, что я делаю, это улыбаюсь, как идиотка, что бы он ни говорил.

― Кажется, ты мне тоже нравишься.

Он проводит пальцем по моей нижней губе, и полностью перетягивает меня на себя. Несмотря на то, что у Логана жесткое и подтянутое тело, на нем удивительно удобно лежать.

― Что на счет тебя? Есть бывшие, о которых мне стоит беспокоиться? ― спрашивает он, изучая мое лицо.

Логан внимательно смотрит на меня, но, к счастью, я тренировалась. Но на этот вопрос я могу ответить честно.

― У меня были только одни серьезные отношения, и я бы предпочла сжечь его, чем снова когда-нибудь с ним заговорить. Кроме этого, ничего серьезного, и это было более десяти лет назад. Остальные были... экспериментами.

Ладно, мне нужно закрыть свой рот, потому что говорю слишком много.

― Экспериментами? ― задает он вопрос. И это напоминает мне, что я должна знать, когда нужно остановиться.

― Неверное слово. Эм... Безнадежные и бессмысленные попытки получить то, чего никогда не будет.

Хорошее прикрытие, Лана.

― У нас есть искра, ― благоговейно говорит он, не переставая касаться рукой моей голой спины.

Улыбаясь, я киваю.

― Между нами определенно есть.

Он подтягивает меня ближе, пробегает губами вдоль моих. Как только я решаю углубить поцелуй, раздается звонок телефона.

Сыпя проклятиями, он подбирает аппарат с пола. Он валялся, где попало на протяжении всей ночи.

― Беннетт.

Телефон настолько громкий, что я слышу женский голос на другом конце.

― Привет! У нас есть список людей, с которым нужно поработать, так что твоя пара дней закончились. Все многоквартирные дома обслуживает ​​одна клининговая компания. Пока мы изучали их, они отклоняли все запросы. Я позвонила им и попросила список всех сотрудников, и напомнила, что отказ может быть расценен как препятствие федеральному расследованию. Особенно, если они не включат в перечень сотрудников, кому платят в конвертах. Список чудесным образом стал намного длиннее. У двух имен есть судимости, из-за которых эти парни подходят нам.

Так я могла быть права?

― Мы встретимся через два часа и отправимся в Бостон. Захвати все имена из списка, и мы просмотрим их во время полета.

И это все время, что у нас есть.

По его взгляду я вижу, что он тоже расстроен.

Он прикрывает микрофон телефона, когда девушка распаляется на тему, что он слишком хорош в своей работе.

― Когда я поймаю его, у нас будет гораздо больше времени друг для друга, ― говорит он, хмурясь, пока изучает мое лицо.

Вероятно, я выгляжу немного разочарованной, поэтому надеваю маску и прижимаюсь к нему, целуя в челюсть.

― Иди, это твоя работа.

Девушка на другом конце линии затихает.

Логан ласково целует меня в лоб, и я впитываю его запах в последний раз, прежде чем мы снова расстанемся. В прошлый раз это была недолгая поездка. Может быть, мне повезет, и все снова будет быстро и гладко.

― Ты со своей девушкой-профайлером, которая помогла нам с зацепкой? ― спрашивает девушка на другом конце провода.

Я очень надеюсь, что она тайно не влюблена в Логана. Потому как тон, который я улавливаю, сложно трактовать иначе.

― Да. Увидимся через пару часов. Не забудь, что это между нами.

― Ты же знаешь, босс. Просто надеюсь, что пока нет новых мертвых женщин, это поможет нам поймать этого ублюдка.

Я с облегчением выдыхаю, потому, как тон ее голоса изменился. Видимо, я очень подозрительна.

Логан вешает трубку и снова обнимает меня так, как мне особенно нравится.

― Как только я вернусь, клянусь сводить тебя на это чертово свидание, которое я давно тебе обещаю. Ты лучше, чем потрясный секс и еда, которую я сжег.

Он полностью спалил пиццу, но ему было приятно попытаться приготовить что-то для нас. Возможно, мы смогли бы спасти ее, если бы не забыли, что оставили противень в духовке, когда оказались в спальне.

― Я не против подгоревшей еды, если ты рядом. Предпочитаю интимность совместного приготовления пищи выходу на публику.

Он смеется, но я не шучу.

Я жадная. Я хочу его всего только для себя.

Логан начинает торопливо собираться, но я целую его гораздо дольше необходимого, прежде чем отпускаю.

Поскольку мой мужчина занят, у меня есть отличная возможность вернуться к работе и пропустить второй день отдыха.

Я забираюсь в машину и сразу звоню Джейку.

― Ты все еще с ним?

― Я собираюсь поймать Лоуренса. Ты можешь заняться Тайлером.

Когда я вещаю трубку, Джейк все еще сыплет проклятиями. Ухмыляясь, я отправляюсь в долгий путь до Нью-Йорка. Это чужой для меня город. К черту. Я сильнее их всех.

Глава 13

Мы не можем терять веру в человечество,

 так как сами являемся людьми.

А. Эйнштейн

Лана

Нью-Йорк не рад моему приезду. Уже стемнело, когда я, наконец, готова к нападению. Я сливаюсь с городом: безразмерная толстовка, на голове капюшон, и я подпираю стену в переулке.

Большое яблоко опасно своими темными подворотнями. Пришлось протереть лицом какого-то гопника кирпичную стену и оставить его отдыхать, для того, чтобы остальные головорезы держались на расстоянии. Сейчас я просто жду.

― Привет, сладкая, ― усмехается гнилыми зубами очередной отморозок, направляя на меня нож.

Я молчу.

Полагаю, он пропустил мои предыдущие демонстрации. Зря.

Он делает шаг ближе, и я сладко улыбаюсь ему. Бедолага на долю секунды смущается, и мне этого достаточно. Я выкидываю руку и четко попадаю ему в горло. Из него вырывается мучительный хрип, и он делает взмах ножом.

В воздухе я ловлю его запястье, ныряю под руку, разворачиваюсь и с удовольствием слушаю, как крик пронзительно звучит в ночи. Нож падает на землю. Завершающим ударом я попадаю ногой в позвоночник, все еще сжимая его руку за спиной. Моя хватка так сильна, что я чувствую, как в руке хрустит кость.

Меня передергивает от удовольствия, когда я слушаю его крики и просьбы о пощаде. Это не так приятно, как слышать вопли людей из моего списка, но я считаю важным наказывать такой сброд. Тех, кто охотится на слабых.

Рывком нож вонзается ему в спину, разрывая кожу, и его крики становятся громче. Люди пробегают мимо нас, делая вид, что ничего не происходит. Типичная городская отзывчивость.

Когда он начинает булькать кровью, я отпускаю нож из руки и позволяю телу с глухим звуком упасть на землю. Прямо рядом с мусорным баком. Наверняка, с улицы будут видны его ноги. Город слишком громкий, чтобы люди услышали, как падает тело.

Но даже если бы кто-то услышал, ничего бы не изменилось. Они продолжили бы свое движение. Они говорят себе, что тоже умрут. Говорят, что их жизнь дороже, чем жизнь человека, умирающего у их ног.

Но все проще. Им просто плевать.

Зловещая улыбка изгибает мои губы, когда отморозок смотрит на меня с ужасом и удивлением.

Он пришел в эту аллею, как хищник.

А умрет, как добыча.

Снимая толстовку через голову, я стараюсь не сдвинуть светлый парик. Я потратила много времени, пристраивая его на своей голове. Она летит в мусорный контейнер, следом туда же падают спортивные штаны. Стоя в подворотне, я расправляю платье, спускающееся до пят, которое скрывалось под мешковатой одеждой.

Пришло время сделать то, зачем я сюда приехала, и перестать возиться с мразью подворотен Нью-Йорка. Монстры здесь не могут сравниться с тем монстром, которым являюсь я.

За мной наблюдают несколько пар глаз, но меня это не волнует, когда я прохожу мимо них.

Никто не будет говорить о светловолосой проститутке, которая без особых усилий убила человека. Они сделают вид, что ничего подобного не видели.

Группы отморозков разбегаются от меня, чуть не падая. Пистолеты, заправленные за пояса большинства из них, не успокаивают. Они только что видели, как я выпотрошила парня его же ножом.

Констатация факта: большинство людей больше боятся ножа, чем пистолета. Это психологический трюк, и в данный момент, он работает на меня.

Я поворачиваю за угол и выхожу из длинного переулка на оживленный тротуар. Никто даже и глазом не ведет, когда я кидаю окровавленные перчатки в сумочку.

Темнота мой друг.

Я ухмыляюсь, когда вижу, как Лоуренс выходит из здания. Быстро пересекая улицу, я замедляю шаг, позволяя ему идти позади меня.

Лоуренс предсказуем.

И он извращенец.

Чувство тошноты и привкус желчи появляются в моем горле, когда все происходит, как я и ожидала. На моей заднице появляется теплая рука, и я поворачиваю голову, делая удивленный вид.

― Ты, ― говорит он с мерзкой усмешкой. ― Так и думал, что это была ты. Никаких свиданий вслепую сегодня вечером?

Он улыбается, словно его шутка смешная.

Я хлопаю ресницами и начинаю дергать его за галстук, хотя уже чувствую рвотные позывы.

― Я сегодня совершенно свободна. Ты пытаешься склеить меня, красавчик? ― спрашиваю я с тем фальшивым южным акцентом, который использовала последний раз в ресторане.

― Думаю, ты хочешь, чтобы я склеил тебя. Нью-Йорк слишком велик, чтобы дважды случайно столкнуться друг с другом, ― самодовольно говорит он, ухмыляясь мне.

― Возможно, это просто судьба.

Его ухмылка превращается в зловещий оскал.

― У тебя или у меня?

― Ну, это было бы слишком просто.

Я выгибаю бровь, ведя его за галстук и направляя к парковке.

― Куда мы идем?

― Моя машина за углом, ― сладко говорю я.

Парковка не оборудована камерами наблюдения. Но об этом пикантном моменте я решаю умолчать.

― Ты из тех девушек, которые заставляют парня делать что-то опасное, например, садиться в машину к незнакомке? ― спрашивает он, но в его голосе я слышу насмешку. Он считает меня слишком слабой, чтобы представлять опасность для него.

― Ты можешь уйти.

Я отпускаю его галстук, направляясь в сторону парковки, и он ускоряет свой шаг, следуя за мной.

― Мне нечего бояться. Уверен, я смогу тебя уложить.

Я сдерживаю насмешливое фырканье.

― Малыш, я обещаю тебе, что ты не выживешь с такой девушкой, как я.

Глава 14

Я не верю в бессмертие личности;

я считаю этику исключительно человеческим делом

без всякой сверхчеловеческой власти за ней.

А. Эйнштейн

Лана

«Тише, малышка, не говори ни слова. Мама купит тебе сойку-пересмешницу. И если эта птица не запоет, мама купит тебе бриллиантовое кольцо» (прим.: текст из колыбельной «Hush, Little Baby»).

Песня едва слышна в подвале. Я отхожу в сторону, когда Лоуренс начинает медленно выходить из бессознательного состояния, и, с восторгом наблюдаю в тени, как множество эмоций сменяются на его лице.

Замешательство. Удивление. Понимание. И мое любимое ― паника.

Он борется с цепями, которые широко разводят его руки и фиксируют его в воздухе. Это прекрасное положение, чтобы умереть. Кроме того, человек в такой позе чувствует себя слабым и беззащитным, ведь он растянут и неподвижен.

Уж я то знаю.

Песня сменяется, и «Ring Around the Rosy» начинает звучать тем жутким детским голосом. Я люблю трахать им мозг.

― Кто ты, черт возьми? ― кричит он изо всех сил, пока я остаюсь в темноте.
Свет над его головой помещает его в круг света, освещая подвешенное тело и цепи, свободно свисающие перед ним. А я жду прибытия второго действующего лица.

Как только мы подошли к моей машине, я дважды ударила его головой в боковую дверь. Убедившись, что он отрубился, я засунула его тяжелую задницу в багажник. У него плотное тело и крепкие мускулы, и я не ожидала, что он будет таким тяжелым.

Но усилия того стоили.

Синяки красиво группируются возле его глаз и лба. Я уверена, что шок вывел его из бессознательного состояния быстрее, чем обычные удары по щекам.

― Где ты? Где, бл*ть, я нахожусь? ― рявкает он, тщетно сопротивляясь и заставляя цепи греметь.

Он дергает головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть хоть что-то во тьме. Но все, что он может увидеть вокруг ― четыре каменные стены огромного подвала. Это жутко.

Я должна была придумать более страшные места казни давно, потому что мне нравится, как их тела застывают в ужасе.

Сейчас я одета во все черное. Красной помады нет, как и парика, который был на мне. Каблуки я заменила на мужские ботинки с особенным мыском, которые специально для меня разработал Джейк. Эти ботинки оставляют после себя следы большого размера от пятки до пальцев.

Я сегодня без рюкзака. Он не нужен для этой части, так как мои следы не видны на каменном полу. Тем более что пол под моими ногами скоро будет окрашен в два оттенка красного, когда я разрисую все четыре стены их кровью.

― Бл*ть! Кто-нибудь ответьте мне! На помощь! ― ревет он. Но его встречает лишь тишина.

Старый дом Тайлера находится в глуши. Это идеальное место для убийства. Мне было бы трудно воплотить мои планы в квартире Лоуренса, так как он делит ее с соседом.

Жена Тайлера уехала из города после ссоры с мужем. Я анонимно помогла ей наткнуться на текстовые сообщения Дениз. Тайлер предполагает, что Дениз из ревности сдала его жене. Его жена думает, что он склизкий мудак ― ее слова ― и она в ярости.

В настоящее время я отслеживаю ее по телефону-клону Тайлера.

Лоуренс продолжает кричать. Но в подвале тихонько играет «The Wheels on the Bus», заглушая его завывания.

Спустя несколько часов его голос охрип. Он злится на себя, когда, наконец, опорожняет свой мочевой пузырь. Это первый шаг унижения. Это первый шаг к лишению достоинства. Они всегда мочатся и гадят под себя.

Улыбка изгибает мои губы.

Ублюдок сыплет проклятиями, когда первая слеза стекает из его глаз. Он скован и растянут, не в силах вытереть ее. Я хочу все его слезы. Хочу все его страдания и ужас.

Я хочу, чтобы он пал до такой степени, что у него не осталось бы ничего, кроме позора и унижения. И тогда настанет время для его криков.

Спустя еще час он окончательно ломается. Яростно всхлипывая, он снова теряет контроль над мочевым пузырем и писает в штаны. Его джинсы темнеют, и запах расползается по всему подвалу. Это запах мести.

Он без рубашки, и я вижу мурашки на его коже. Чем сильнее он замерзнет, тем больнее потом при получении ударов.

― Сучка плачет, ― говорит Морган, посмеиваясь себе под нос. Одинокая слеза катится по моей щеке.

Меня удерживают за руки, и я не способна стереть ее, поэтому пытаюсь закрыть свой разум и блокировать всю боль.

― Эти слезы тебя не спасут, шлюха, ― говорит Лоуренс прямо мне на ухо. ― Умоляй меня остановиться.

― Пожалуйста... пожалуйста, прекрати, ― я слышу, как плачет мой брат.

― Один умоляет, ― объявляет Тайлер, смеясь как гиена.

Внезапно, у меня получается освободиться от хватки Тайлера. Я кричу и бью кулаком по лицу Лоуренса.

― Чертова сука!

Он продолжает сидеть верхом на мне, ловя и прижимая мои руки к земле.

― Придержи эту чертову суку, или я позволю ей вырвать тебе глаза, когда придет твоя очередь!

Тайлер выплевывает проклятия. Я плачу, когда мои руки впечатываются в жесткую поверхность тротуара, и чувствую, как начинает идти кровь. Я сосредоточена на этом, а не на том, что Лоуренс делает с остальной частью моего тела.

― Эти слезы не спасут тебя, шлюха, ―