О часовых поясах, доме и совсем чуть-чуть о Рождестве by -phobia-

Для тебя, моя дорогая, просто потому что. И пусть многое останется за кадром. Немного больше, чем драббл.

Саунд: Bryan Adams - Everything I do

***
Рас-стояние: вёрсты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

М. Цветаева

***
Чанёль думает, что в век продвинутых технологий и постоянно обновляющихся девайсов расстояние – сущая ерунда. Тоску по человеку, видящему сны в другом полушарии, если не снять, то уж облегчить совершенно точно помогут скайп, какао-ток, телефон и мыло. Это же так просто – позвонить по видео-чату, если захотел увидеть (если зазудело, засвербело, зачесалось внутри непонятное ощущение пустоты и потери).

Чанёль искренне в это верит ровно до того момента, пока Крис не уезжает в Канаду на два года для учебы в магистратуре. Между Сеулом и Ванкувером – пара тысяч километров по кратчайшему пути через Тихий океан, между Чанёлем и Крисом – семнадцать часовых поясов из сегодня во вчера с пересечением всей Евразии с одного конца до другого.

Чанёль думает, что его «Эй-плас» по географии абсолютно не заслуженна, потому что, размышляя о расстоянии, он забывал делать поправку на разницу во времени. Фатальная ошибка для того, кто собирается синхронизировать свою жизнь с человеком, живущим в другом времени, другом измерении, другой вселенной.

Исправлять отметку в приложении к аттестату не имеет смысла, а практическая география настигает его с первой попыткой самостоятельно дозвониться до другой части света. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают половину десятого вечера по стандартному корейскому времени и аккаунт Криса мертв во всех соцсетях, когда Чанёль возвращается домой после встречи с однокурсниками и решает позвонить в Канаду.

Заспанный голос отвечает ему на десятый монотонный гудок, когда Чанёль, вытянувшись струной на постели, уже начинает считать трещины на потолке.

- Ты с ума сошел, - хрипит Крис, сухо откашливаясь и пытаясь не уснуть на середине фразы. – Ты на время смотрел?

Чанёль хмыкает, думая, что смотрел, но тут же понимает, что забыл отнять семнадцать. Семнадцать часов.

- Прости. Мне стало скучно, - виновато шепчет он, зубами оттягивая рукав толстовки, и по привычке делает большие печальные глаза, как будто Крис сейчас сидит рядом и разглядывает его, скептически приподняв бровь.

- Чанёль, я все равно не вижу твоего лица, - Крис усмехается, предугадывая дурашливый жест своего бойфрэнда, и почти совсем просыпается. – Но тоже скучаю.

- Кто сказал, что я скучаю? - Чанёль морщит нос, как будто в воздухе пахнет чем-то неприятным – чем-то вроде неловкости – и переводит тему – ему не нравится говорить о своих привязанностях и быть настолько очевидным. – Сильно поздно?

- Пять утра. Почти рассвело.

- Прости, - повторяется Чанёль и переворачивается на бок – его раздражает крашеный потолок и собственная неуклюжесть в подобных делах – он даже позвонить вовремя не может. Как же тогда поддерживать отношения на расстоянии, если он лажает уже в самом начале?

- Позвони мне в обед, - Крис зевает, давясь словами, и чувство вины Чанёля становится острее. – В свой обед, я как раз закончу.

- Хорошо, - угукает Чанёль и кладет трубку, желая спокойной ночи уже потухшему экрану смартфона. Прошла только неделя с отъезда Криса, а ему уже как-то неуютно наедине с собой. Он не хочет даже думать, что будет через полгода. Год. Два.

Чанёль натягивает на голову капюшон и кусает губы, предпочитая не заглядывать так далеко. Ему бы дожить до следующего дня.

***

Утро не приносит ничего радостного в жизнь Чанёля, но он бодро улыбается себе, глядя в зеркало и приглаживая длинными пальцами непослушные вихры.

- Позвони в обед, - бубнит он себе под нос, едва сдерживая раздражение и стараясь в порыве не выдрать пару прядей. – Что значит в обед?

Чанёль хочет звонить Крису по первому же сиюминутному желанию, хочет слышать его оттуда, с другой стороны земного шара (раз уж не может видеть), и знать, что никакой канадский прощелыга не пытается увести у него этого несносного жирафа. Чанёль хочет внимания и предупредительности, мягкого взгляда и неуклюжих лапищ, ворчания по утрам и нахмуренных бровей – хочет Криса к себе с его дурацкими стандартами и несмешными анекдотами, а вместо этого ему предлагают звонки по расписанию и ощущение, что что-то идет не так.

Чанёль стискивает зубы и зло хлопает дверью в ванную – он уверен, что никогда не сможет привыкнуть, но…привыкает довольно быстро.

Первые полгода положение спасает тот факт, что Чанёль – еще студент и может позволить себе засиживаться допоздна. Дипломный проект отнимает уйму сил и нервных клеток, и Чанёль чувствует себя растением, вся жизнь которого сводится к элементарным операциям: поесть и поспать – но выкручивает себя и свое расписание так, чтобы хватало времени на звонки Крису. Чанёль терпеть не может всякие режимы и распорядки, но «позвонить Крису» занимает прочную позицию в его списке ежедневных дел – это как почистить зубы или не забыть ключи – обязательно к исполнению.

- Ты приедешь на мой выпускной? – робко спрашивает Чанёль в мае, когда до защиты остается всего месяц, а Крис еще ни разу не заговаривает о возвращении из этой своей Канады.

- Чанёль, - Крис тяжело вздыхает, и тот с ужасом понимает, что знает ответ, хотя никогда не отличался особой проницательностью, - ты же знаешь, что я не могу.

Чанёль сглатывает, пряча глаза от самого себя и от зеркала, напротив которого сидит. Он видит там потухший помутневший взгляд и жалкое подобие улыбки, и ему становится противно. Противно от того, во что он превратился.

«Ну и ничтожество же ты, Пак Чанёль. Зависимое несамостоятельное ничтожество», - думает он, а вслух произносит совершенно другое.

- А на мой день рождения? – Чанёль испуганно зажимает рот ладонью и продолжает смотреть в зеркало. Он собирался пожелать Крису удачных итоговых экзаменов и положить трубку, а вместо этого начинает давить на жалость. Подло, низко и совсем для него не характерно.

На том конце провода виновато молчат, и Чанёль решает, что смех – лучший способ разбавить неловкость и напряжение, возникшее между ними. Выходит плохо – искусственно и булькающе, и Чанёль изо всех сил хлопает себя ладонью по бедру, стараясь не отклоняться от режима «как обычно».

- Крис, я пошутил. Не молчи.

Кажется, Крис несколько раз просит прощения и скомканно прощается – Чанёль не помнит точно, что отвечает, а потом падает на кровать. В голове его сгущаются тучи, и он ненавидит себя за слабость.

***

Если раньше Чанёль думал, что Криса в его жизни катастрофически мало из-за огромных расстояний и разницы во времени, то с окончанием университета недельную продолжительность их общения можно смело делить на два.

Чанёль устраивается в хорошую компанию на перспективную должность, где лет через десять можно рассчитывать на солидный заработок и горстку подчиненных. Ему тяжело влиться в рабочий процесс, а голова гудит от потока новой информации, поэтому он часто засиживается допоздна, заканчивая то, что не успел в рабочие часы. Горы бумажек со столбиками цифр и списком аргументированных выкладок погребают его под собой, и Чанёль даже во сне не может перестать думать о том, как сделать свою работу лучше. Он добирается домой только часам к десяти и после быстрого ужина заваливается спать. Сил на то, чтобы настрочить коротенькое письмецо Крису, уже не остается.

Чанёль начинает жить перерывами на обед и выходными, когда можно наконец выспаться и спокойно поговорить с Крисом. Он больше не поднимает тему приезда, а рассказывает о стервозной секретарше босса, дерьмовом кофе из автомата, дождливой погоде и Бэкхёне, который опять пытается разобраться в своих отношениях с Тао. Крис смеется и тоже делится новостями из Ванкувера. Чанёлю даже кажется, что они неплохо справляются.

***

Как ни странно, по-настоящему брошенным и одиноким Чанёль чувствует себя не тогда, когда приходит вечером с работы, запирает дверь пустой квартиры и ему навстречу никто не выходит, но в моменты, когда Бэкхён лежит на полу его гостиной, как сейчас, и жалуется ему на Тао.

Тао забывает помыть за собой чашку.

Тао опять потратился на кеды с леопардовым принтом.

Тао перепутал дату их годовщины и подарил кольцо раньше.

Тао…

Чанёлю хочется достать из тумбочки несуществующий револьвер с пустым барабаном и выстрелить Бэкхёну в висок. Или застрелиться самому, потому что неидеальный, эгоистичный, рассеянный, но такой любимый Бэкхёном Тао здесь, рядом, в одном с ними городе – и жалобы лучшего друга кажутся Чанёлю шелухой, чем-то несущественным и растратным. Тао – здесь, а Крис – нет. Он не раскидывает бутылочки с косметическими средствами по всей квартире, не лезет к нему с мудрыми советами, не сжигает завтраки и не просит прощения, приклеивая на холодильник стикеры с кривыми сердечками. Единственное, о чем мечтает Чанёль, – чтобы Бэкхён заткнулся.

Той ночью Чанёль спит особенно плохо. Он долго вертится в постели, громко вздыхая и пытаясь найти удобное положение, но кровать ощущается чужой, матрас – жестким, а одеяло – колючим. Чанёль психует и заворачивается в простыню с головой, засыпая только, когда небо на востоке начинает светлеть, и, конечно, просыпая на работу.

Утром, уже допивая на ходу кофе и стараясь не задушиться собственным галстуком, Чанёль замечает пропущенный звонок от Криса. И у него екает сердце. Крис не имеет привычки звонить среди ночи, даже если соскучился, даже если они не созванивались больше недели. Чанёль уверен, что случилось что-то серьезное, поэтому уже в метро набирает ему сообщение.

На работе Чанёль не может сосредоточиться ни на одном документе, поэтому каждые пятнадцать минут бегает в курилку и долго сверлит взглядом молчащий телефон. Он корит себя за то, что проспал такой важный звонок и не был рядом, когда в нем нуждались. Воображение Чанёля рисует самые страшные картины того, что же могло стрястись, когда от Криса наконец приходит ответ.

«Извини, если разбудил ночью. Набрал твой номер по ошибке»

У Чанёля обрываются все сосуды, на которых держится сердце. Он оседает на кресло, тяжело прикрывая глаза, и старается не умереть от остановки дыхания и острого укола обиды. Ненависть к себе становится для него привычной.

***

- Крис, я устал… - Чанёлю кажется, что еще немного, и от него останется только пустая оболочка – фикция с симпатичным лицом, сожранная изнутри тоской. – Я запутался и уже ничего не понимаю.

Чанёль не знает, зачем начинает этот разговор и к чему ведет. Ему просто необходимо переложить часть тяжести за последствия принятых решений на чужие плечи – трусливо и нечестно. Крис молчит, и это молчание угнетает Чанёля даже больше, чем то, что он не может видеть его глаза. Он ждет убедительных доводов, слов поддержки, извинений, а Крис просто молчит. Чанёль начинает злиться.

- Крис, знаешь, а давай…

- Не смей этого произносить, - голос Криса дрожит, и Чанёля захлестывает чувством вины за то, что провоцирует и бьет исподтишка. – Если ты сделаешь это, я не вернусь. Ты делаешь Сеул моим домом, кроме тебя, меня там ничего не держит.

Чанёлю не хватает воздуха, а барабанные перепонки, кажется, сейчас лопнут от напряжения, с которым он вслушивается в звуки, доносящиеся из телефона. Крис никогда не произносит ничего вслух, оставляя все на уровне ощущений и подтекста, поэтому Чанёлю почти перестает быть стыдно за свои слова и поведение.

Крис говорит ему, что любит. Крис вернется к нему. Он нужен Крису.

- Я приеду на Рождество.

В этот момент все силы Чанёля уходят на то, чтобы не захлопать в ладоши от счастья. Бурлящее чувство восторга и первобытной радости затапливают его до кончиков ушей, и он громко облегченно смеется, продолжая вдавливать телефон в щеку.

Рождество в этом году приходит к нему на месяц раньше.

~~~