О кубинской румбе и Рождестве by phobia

Soundtrack: Juan Camus - When the love has gone

***

Когда Чанёль впервые видит румбу в исполнении профессиональных танцоров, он не может поверить, что этот мягкий, невообразимо нежный танец-признание придумали латиносы. Крикливые, громкие, наглые латиносы, которые наводят на него священный ужас. Нет, Чанёль, конечно, и сам не похож на образчик степенности и спокойствия, но румба и латиноамериканцы не желают укладываться в его голове на одну полку. Слишком нехарактерно и диссоциативно – все равно, что заявить, будто англичане изобрели балалайку. Хотя, бог их знает, может, они ее, загадочную, и изобрели.

Мысль о трогательной румбе прочно заседает в мозгу Чанёля, отвлекая от таких насущных дел, как начитывание рэпа или репетиция ударной хореографии. Ему неожиданно нестерпимо хочется овладеть всеми этими волнами, шагами, поворотами и поддержками, а потом взять и признаться. Не вываливать на человека весь тот змеино-крылатый клубок, который копошится в его груди каждую ночь, утихомириваясь только к утру, а рассказать все изгибом спины и плавным перекатыванием бедер. Ему хочется танцевать румбу под Рождество, прижимаясь к большому теплому Крису в оранжевом свитере, который выше его на несчастные пару сантиметров и намного шире в плечах, а потом целовать того под омелой.

Сопливые девчачьи фантазии не дают Чанёлю покоя, поэтому он лезет в сеть, чтобы оценить масштабы трагедии и больше никогда не прикасаться своими нескладными ручищами к чему-то столь прекрасному. По запросу «румба» в окне поисковика выскакивает какая-то странная - не та - румба, потому что слишком резкая и чересчур агрессивная. И Чанёль, обидевшись на святотатство, почти готов бросить бесплодные попытки приобщиться к таинству «танца любви», когда ему на глаза попадается сайт по истории спортивного танца.

Чанёль с непонятной ему самому тоской понимает, что был прав относительно аутентичности румбы на паркете, где не обошлось без вмешательства вездесущих европейцев. Вариант танца, лишивший его покоя, - результат страстности американских креолов и рассудительности чистокровных англичан. От осознания этого факта Чанёлю горько и одновременно сладко, и гигабайты видео с латиноамериканской программой на его компьютере пугают даже привыкшего к стрессам Бэкхёна.

Чанёль вспоминает, что вообще-то Джонин занимался бальными танцами и, наверняка, знаком с румбой или хотя бы отдельными ее элементами. Чанёль идет к нему с предложением, от которого тот не сможет отказаться, но Джонин, естественно, отказывается. Две с половиной недели уходит на то, чтобы угрозами и уговорами убедить его дать пару не совсем бесплатных уроков. В конце концов Джонин обреченно вздыхает и соглашается, понимая, что просто так от него все равно не отстанут, а Чанёль радуется как ребенок, которому узкоглазый Санта вытащил из-за пазухи красно-белую тросточку.

На первом занятии Джонин показывает шаги и отсчитывает такты, иногда прижимаясь к Чанёлю и легко двигая бедрами. Чанёль сначала бледнеет, затем краснеет, а потом приходит к выводу, что все это слишком интимно, чтобы танцевать с первым встречным. Но Джонина послушно терпит.

Он старательно ловит первый такт, который нужно пропустить, и дергает тазом, не попадая в ритм и не успевая за партнером. Джонин укоризненно качает головой и дает ему попробовать вести. Чанёль и сам не знает, на какой позиции чувствует себя более комфортно. Ему до сих пор немного неловко и стыдно, что в их с Крисом отношениях он не доминирует, хотя вся его деятельная натура требует быть сверху. К счастью, Крис не давит, и Чанёль на все соглашается добровольно. А тело, абсолютно не гибкое и не приспособленное к парным танцам, не желает слушаться – роскошного изгиба спины и томных волн у него не выходит. Джонин только поджимает губы, но раз за разом терпеливо разъясняет ошибки. Чанёлю кажется, что он совершенно безнадежен.

В рождественскую полночь Крис немного пьян и особенно улыбчив. У него мерцают глаза (а может, это лампочки гирлянды отражаются в его хитро прищуренных глазах), и ладони Чанёля потеют от предвкушения. Когда ребята высыпают во двор запускать фейерверки, Чанёль ловит Криса за руки и не пускает из квартиры. Он смотрит на него смущенно и немного восторженно и просит остаться. Крис смешно вытягивает верхнюю губу вперед, наблюдая за Чанёлем, суетящимся возле стереосистемы, и ничего не говорит. В свете огоньков с искусственной елки Чанёль выглядит материальным воплощением волшебства, и Крису хочется украсть Рождество, как противный зеленый Гринч, и спрятать так, чтобы никто никогда не нашел. Он не успевает хохотнуть над собственными мыслями, как слышит первые звуки музыки.

- Блюз? – брови Криса пытаются решить, уползти за линию роста волос или сойтись на переносице.

- Румба, - Чанёль как-то слишком мягко улыбается и берет его за руку.

Сердце Криса глухо ударяется в горло, и совсем не рождественская мелодия приобретает вдруг новое звучание. Чанёль кладет одну его руку себе на талию, а вторую сжимает в своей ладони – отдает право главенствования, оставаясь при этом ведущим. Он целует кадык партнера и отсчитывает второй такт, чтобы отступить назад. Крису кажется, что линолеум гостиной намазан монтажным клеем, потому что стопы с трудом отрываются от поверхности.

Чанёль улыбается глазами, губами, скулами – всем лицом, потому что ему действительно хорошо, и они танцуют медленную кубинскую румбу, путаясь в шагах и чужих ногах. От Чанёля пахнет островными мандаринами и ожиданием чуда, и Крис надеется на продолжение.

Когда они едва не сбивают переливающуюся электрическими огнями елку, Чанёль счастливо смеется и тянет Криса к входной двери, где красуется любовно приколоченная им самим омела. Он отрывает вечнозеленый листочек и осторожно кладет его на белобрысую макушку. Крис дурашливо косит глаза вверх и морщит нос, а Чанёль выдерживает торжественную паузу, прежде чем прикоснуться к его губам своими. Он притягивает Криса ближе за шею и цепляется пальцами за воротник оранжевого свитера. Они целуются, кажется, целую вечность или двенадцать ударов сердца, а потом слышат возбужденные голоса на лестничной площадке. Крис осторожно отстраняется, глядя на мягкие, распухшие от поцелуев губы Чанёля.

- Признания приняты.

Чанёль сам не знает, почему краснеет так сильно.

~~~