Глава XI. Влияние отдельных событий

Похороны

Пока что мы рассматривали в основном влияния, которые, исходя от природы или окружающих нас человеческих существ, непрерывно оказывают на нас достаточно постоянное давление, которого мы обычно не замечаем именно потому что оно постоянно. А теперь неплохо было бы упомянуть скрытую сторону таких событий, которые случаются в нашей жизни лишь иногда, как, например, хирургическая операция, присутствие на похоронах, на лекции, на политическом митинге или спиритическом сеансе; или, например, когда происходит возбуждение религиозной деятельности, отмечается большой национальный праздник, или когда в мире случается война, землетрясение, извержение вулкана или какое-нибудь иное бедствие.

 

Сперва посмотрим, как воздействует на человека скрытая сторона похорон. Я имею в виду не воздействие его собственных похорон, хотя этот вопрос, впрочем, тоже представляет интерес, так как некоторые люди испытывают это воздействие в необычайной степени. Ни один философски мыслящий человек не станет беспокоиться о том, что делают с его прежним телом, которое в конце концов — лишь изношенная одежда, но в мире есть множество людей, которые вовсе не философы, и для них это иногда является вопросом большой значимости.

 

Классическая история убеждает нас, что древние греки чрезмерно беспокоились о том, чтобы после смерти их телам были обеспечены достойные похороны — главным образом потому, что они находились под иллюзией, что если этого не будет сделано, они не смогут следовать должным путём, которым им надлежит двигаться после смерти. Большинство древнегреческих историй о привидениях рассказывают о людях, вернувшихся с того света, чтобы устроить должные похороны своих тел.

 

Более бедные классы современных ирландцев, похоже, тоже разделяют это необычное беспокойство о захоронении своих тел, поскольку иногда мне приходилось встречать ирландских женщин, единственной посмертной мыслью которых была не забота о благе или прогрессе своей души, а о том, чтобы количество экипажей, следующих в их похоронной процессии, не было меньше определённого числа, или чтобы гроб не был ни в каком отношении хуже, чем у миссис такой-то несколько недель назад.

 

Однако, это было просто отступление, а то, что мы должны рассмотреть — это влияние похорон на оставшихся в живых, а не на умершего (который, тем не менее, обычно тоже присутствует и может относиться к этой процедуре по-разному, в зависимости от его темперамента).

 

Похороны — это мероприятие, которого оккультист должен определённо избегать, но иногда он может оказаться в таких обстоятельствах, при которых его отказ присутствовать может быть неверно истолкован его невежественными родственниками, не понимающими в этих делах. В таком случае он должен проявить усилие воли и привести себя в решительный и позитивный настрой, чтобы никоим образом не подвергнуться окружающим влияниям, и в то же время быть в состоянии мощно влиять на других.

 

В первую очередь он должен думать об умершем (который скорее всего присутствует) с сильным, дружественным участием и любовью, решительным, волевым образом желая ему мира и продвижения. Относительно скорбящих он тоже должен поддерживать положительный настрой ума, стараясь впечатлить их мыслью о том, что им не следует предаваться горю, поскольку человек, которого они оплакивают, в действительности ещё жив, и их скорбь будет только мешать ему в новых условиях, в которых он оказался. Нужно стараться ментально сдерживать их, чтобы не дать им скатиться в беспомощную истерику.

 

Современные похороны далеки от идеала. В том, что с избавлением «я» от сброшенного им одеяния должна быть связана какая-то церемония, похоже, существует установившееся единство мнений, но несомненно, нужно изобрести нечто лучшее, чем то, что обычно совершается сейчас. Похороны в деревенской церкви не лишены уместных черт, и даже несут некоторое утешение. Скорбящие находятся в здании, с которым у них связаны все виды святых и возвышенных ассоциаций, а служба, проводящаяся англиканской церковью, красива, хотя в некоторых местах хотелось бы внести в неё ноту более восторженной уверенности.

 

Но о службе, проводимой в кладбищенской часовне, ничего такого сказать нельзя. Это место никогда не используется ни для каких иных целей, кроме похоронных, и вся его атмосфера проникнута безнадёжным горем. Обычно всё настолько мрачно и убого, как только возможно, и сами стены пропахли склепным духом. Мы должны помнить, что на одного человека, который знает правду о смерти и смотрит на неё разумно и с надеждой, есть сотни тех, у кого о ней самые что ни на есть иррациональные и безобразные представления. Потому такие места наполнены самым чёрным отчаянием и чрезвычайным умственным страданием, а следовательно, из всех мест являются самыми нежелательными для посещения теми, кто пережил то, что представляется им тяжёлой утратой.

 

Избавление от мёртвых тел

Никто из имеющих хотя бы малейшее видение скрытой стороны вещей не сможет одобрить наш нынешний варварский метод избавления от тел умерших. Даже с физической, земной точки зрения нет ни одного довода в его пользу, и имеется много весомых соображений против. Даже с точки зрения чувств невозможно понять, как кто-либо может примириться с идеей, что отброшенное одеяние того, кого он любил, должно быть предоставлено медленному и отвратительному разложению в условиях, от воображения которых сжимаешься от ужаса. А если к этому добавить огромную опасность болезней для живых, происходящую от несказанного загрязнения воздуха и воды, то можно начать понимать, что наши похоронные обычаи являются одним из многих свидетельств того, что наша хвалёная цивилизация в конечном счёте являет собой лишь внешний лоск.

 

И это впечатление получит ещё более явное подтверждение, если мы бросим взгляд на ту сторону этого предмета, которая пока что неизвестна большинству. Мы тогда узнаем, какого сорта существа привлекаются процессом медленного гниения, и увидим, что оставшимся в живых этим тоже наносится ужасный вред, которого можно было бы избежать.

 

Для умершего, если он мудр, имеет мало значения, что станется с его изношенной оболочкой, но следует помнить, что не все умершие обязательно мудры, и что некоторых из них, не знающих лучшего учения, этот отвратительный обычай заставляет сделать серьёзную ошибку, которой при других условиях они бы не совершили.

 

Средний человек при своём заурядном мышлении не привык разделять себя на тело и душу столь определённо, как делает это изучающий оккультизм. Верно, что умерший наконец отбросил свой физический проводник, и для него практически невозможно вновь им завладеть; но он очень привык к нему, и частоты вибраций тела ему знакомы и сродны. При нормальных, правильных и чистых условиях он совершенно порывает с ним, но есть такие, кто не имея при жизни никаких идей и представлений, превышающих пределы физического, сходят с ума от страха, когда обнаруживают, что совершенно отрезаны и уносятся от него. Такие люди иногда делают отчаянные попытки вернуться хоть в какое-то соприкосновение с физической жизнью. Большинству это не удаётся, но когда кому-либо из них в какой-то ограниченной степени это удаётся, достигнуто это может быть лишь при помощи их собственных физических тел.

 

Тот раппорт, который всё ещё сохраняется у них с разлагающимся трупом, иногда позволяет им черпать из него основу для несовершенной и неестественной частичной материализации, далеко недостаточной, чтобы снова привести их в соприкосновение с физическим миром, но всё же достаточно сильной, чтобы на время оторвать их от здоровой астральной жизни. Такие люди временно (к счастью, только временно) создают для себя неясный, серый мир ужаса, в котором они видят физические события, как через тёмное стекло или мир тумана, в котором они плывут потерянные и беспомощные.

 

Они не могут полностью вернуться в плотные тела; человек, который сделал бы это, стал бы вампиром. Но они держатся за эфирную материю своих отброшенных проводников, таская её с собой, и в этом причина всех их страданий. И пока они не смогут избавиться от этой привязанности и сквозь этот серый мир вынырнуть в свет, им не будет покоя. Кроме того, существуют неприятные формы чёрной магии, известные в восточных странах, а также тем, кто изучал методы вуду и обеах, успех которых зависит от разлагающихся физических тел; хотя к счастью это соображение не имеет практической важности для тех, кто живёт в обществах, не знакомых с такими злыми традициями.

 

По меньшей мере ясно одно — что всех этих возможностей, ведущих к злу как для мёртвых, так и для живых, можно избежать путём рационального способа избавления от сброшенной плотской оболочки. Когда мы вернёмся к обычаю кремации, практикующемуся индусами, а ранее применявшемуся греками и римлянами, мы так быстро, как только возможно, сведём физический проводник к составляющим его элементам способом, который одновременно чист, приличен и вполне удовлетворяет эстетические чувства, равно как и отвечает рациональным взглядам разумного человека.

 

Некоторые высказывали опасения, что умерший, особенно в случае внезапной смерти, может быть не совсем ещё отделён от тела и почувствует жар пламени, таким образом испытывая страдания от сжигания тела. Но даже если смерть случайная, если это на самом деле смерть, астральная и эфирная материя полностью отделяются от плотной физической, и совершенно невозможно, чтобы при каких-либо обстоятельствах умерший чувствовал, что делается с его физическим телом. Я имею в виду, что он не может действительно чувствовать это, потому что связь, через которую он чувствовал, определённо разорвана; но, пожалуй, возможно, что видя кремацию, он может испытать некоторый страх и вообразить, что он как бы чувствует этот огонь.

 

Я никогда не наблюдал таких случаев в связи с кремацией, но из одного источника, заслуживающего доверия, слышал о молодом человеке, чьи зубы после смерти вырвал нечестный могильщик, чтобы продать их в качестве искусственных. Молодой человек явился своему отцу с кровью, текущей изо рта, в большом негодовании крича, что его пытают, выдёргивая зубы. Тело было эксгумировано, и обнаружилось, что его рассказ верен. В данном случае, если человек был действительно мёртв, совершенно невозможно, чтобы он чувствовал какую-нибудь боль; но он узнал о том, что делается и пришёл в сильный гнев. Несомненно, он действительно мог считать, что ему больно, так как при жизни идея о вырывании зубов всегда связана с большой болью.

 

Разница в отношении ко всей теме смерти, которую производит знание скрытой стороны вещей, очень хорошо проиллюстрирована двумя рисунками, приведёнными в нашей книге «Мыслеформы». На них показаны мысленные образы, созданные двумя людьми, стоявшими на похоронах рядом друг с другом. Можно видеть, что у человека, живущего в полном невежестве относительно смерти, не было в связи с ней никаких мыслей, кроме эгоистичного страха и подавленности; тогда как человек, понимавший факты, был совершенно свободен от всякого намёка на подобные чувства, и единственными его переживаниями были сочувствие и симпатия к скорбящим, а также благоговение и высокое устремление.

 

В самом деле, знание скрытой стороны жизни совершенно изменяет отношение человека к смерти, ведь оно быстро показывает ему, что вместо того, чтобы быть концом всего, как часто невежественно предполагают, это просто переход из этой стадии жизни в другую, которая более свободна и приятна, чем физическая, а потому её скорее следует желать, чем страшиться. Ему сразу становится видно, каким крайним заблуждением является теория о том, что сбросившие свои физические тела для нас потеряны, ибо он знает, что они близки к нам так же, как и раньше, и всё, что мы потеряли — это способность их видеть. Для сознания человека, обладающего даже астральным зрением, так называемые мёртвые видны столь же определённо присутствующими, как и так называемые живые, а поскольку он видит, как легко они подвержены воздействию вибраций, которые мы к ним посылаем, он понимает, как вредно скорбное и печальное настроение, в которое, к сожалению, так часто входят их друзья, всё ещё сохраняющие физические тела.

 

Знание скрытой стороны жизни вовсе не учит нас забывать умерших, но оно учит нас быть чрезвычайно разборчивыми в том, как думать о них. Оно предупреждает, что наше отношение должно быть решительно бескорыстным, что мы должны совершенно забыть о себе и испытываемой нами боли кажущейся разлуки, и думать о них не со скорбью или страстным желанием вернуть их, а с сильным любящим пожеланием им счастья и прогресса.

 

Ясновидящий видит, каким именно образом воздействуют на них такие желания, и сразу постигает истину, которая лежит в основе учения католической церкви касательно нужности молитв за умерших. Такие молитвы помогают и живым, и мёртвым. Живым, вместо скорби и беспомощного чувства, что нельзя ничего сделать, поскольку между ими и их любимыми пролегла пропасть, предлагается обратить свои любящие мысли на определённое действие, способствующее счастью и продвижению тех, кто скрылся из виду, покинув физический мир. Обо всём этом и многом другом я достаточно полно написал в книге под названием «По ту сторону смерти», так что здесь я лишь касаюсь этой темы и отсылаю к этой работе всех желающих получить более подробную информацию.

 

 

Хирургическая операция

В наши дни торжества хирургии нередко случается, что человеку приходится подвергнуться операции. У этого события меньше скрытых сторон, чем у других, так как использование анестезии совершенно выводит человека из физического тела. Но во время этого самого отсутствия происходит многое, что могло бы представлять для него интерес, так что было бы неплохо попытаться замечать и запоминать происходящее. Это сделать трудно, ещё труднее, чем перенести воспоминания из астрального мира; ведь то, что вытесняется наркозом — это эфирная часть физического человека, а поскольку эфирный двойник — лишь часть физического тела, и сам по себе никоим образом не является совершенным проводником, человек обычно не может сохранить ясных воспоминаний.

 

Я помню один случай, когда по просьбе жертвы такого наркоза следил за происходящим. Этот человек интересовался оккультной стороной этого дела и хотел запомнить всё, что мог. Он был помещён на операционный стол, и была применена анестезия. Почти сразу же он вышел в астральном теле, узнал меня и бросился ко мне через комнату с выражением живого восторга на лице, очевидно от радости обнаружить себя полностью сознательным в астральном мире. Но через мгновение из физического тела вытекло большое облако эфирной материи, вытесненной анастатическим средством. Это облако незамедлительно окутало его, и я увидел, как разум стал исчезать с его лица, пока оно не стало просто маской.

 

Когда через два дня мне разрешили снова видеть его, его воспоминания точно соответствовали тому, что я видел. Он ясно помнил, как вырвался из тела, и увидел меня в другом конце комнаты; при этом он очень обрадовался тому, что всё выглядело столь реальным. Тогда он двинулся ко мне, но почему-то так меня и не достиг, и больше ничего не помнил до того, как снова вернулся в тело через час после окончания операции. В этом случае я ощутил, какое преимущество дало бы врачам, участвовавшим в ней, обладание ясновидением. Они дали пациенту слишком большую дозу обезболивающего, и были на грани полного изгнания всего эфирного двойника, вместо лишь части его, как требовалось. Как веско заметил мой ясновидящий спутник, они едва оставили ему частичку эфирного тела размером с монетку в полкроны, в результате чего пациент опасно приблизился к смерти, и им даже пришлось десять минут нагнетать в его лёгкие кислород, чтобы вообще вернуть его к жизни.

 

Несколько лет назад посещение зубного врача часто означало подобную, хотя и меньшую операцию, при которой из-за применения окиси азота пациент проходил через похожий, хотя и более краткий опыт, и в связи с этим проявлялись многие любопытные феномены. Пример этого можно найти в моей книге «Сны» (глава IV). В нашу эпоху местного наркоза дантист обычно может выполнять свою работу без применения газа, а потому переживания, связанные с его операциями, имеют менее оккультную природу.

 

Лекция

В предыдущей главе мы рассмотрели последствия, сопровождающие посещение церкви; теперь же мы рассмотрим внутреннюю строну присутствия на лекции, политическом митинге, спиритическом сеансе, а также результаты религиозного возбуждения.

 

Из всех этих форм возбуждения лекция обычно бывает самой мягкой, хотя даже это в некоторой мере зависит от её темы. На лекции аудитория обычно бывает менее единообразной, чем собрание прихожан в церкви. У приверженцев одной веры часто имеет место решительное согласие по многим пунктам, тогда как люди, заинтересовавшиеся лекцией на какую-то конкретную тему, могут прийти из многих разных кругов и представлять все виды различных типов. Всё же, временно между ними существует связь — их связывает интерес к какой-то теме, а потому, какими бы разными ни были их умы, у всех их временно приведена в действие одна и та же часть ума, и это создаёт некоторую поверхностную гармонию.

 

Поскольку изучающим теософию часто приходится читать лекции, равно как и терпеливо выслушивать их, пожалуй, было бы неплохо не пренебрегать скрытой стороной этого. Следует отметить, что если лектор желает эффективно подействовать на ментальные тела своих слушателей, он прежде всего должен позаботиться о том, чтобы идея ясно выражалась в его собственном ментальном теле. Серьёзно обдумывая разные части своей темы и пытаясь изложить их перед публикой, он создаёт серию мыслеформ, причём, благодаря усилию, необычайно мощных.

 

Он располагает прекрасной возможностью, потому что аудитория в значительной степени уже находится в восприимчивом состоянии. Эти люди взяли на себя труд прийти, чтобы послушать об этом конкретном предмете, а потому мы должны полагать, что они готовы слушать. Если при таких благоприятных условиях лектору не удаётся сделать так, чтобы его поняли, причина этого должна быть в том, что его собственные мысли на эту тему недостаточно ясны. Неуклюжая и неопределённая мыслеформа производит лишь незначительное впечатление, и то с большими затруднениями. Но чётко очерченная мыслеформа активно воздействует на ментальные тела слушателей, стараясь в них воспроизвестись. Их представления о ней почти всегда будут менее определёнными и удовлетворительными, чем она сама, но всё же, если её края достаточно резки, она в некоторой мере передаст идею. Но если та мыслеформа, которую им предстоит копировать, уже сама размыта, то весьма вероятно, что её повторения окажутся уж совсем неузнаваемыми.

 

Иногда выступающий получает неожиданную помощь. Тот факт, что он усиленно думает о каком-то конкретном предмете, привлекает внимание тех развоплощённых существ, которые тоже интересуются этой темой, и часто аудитория насчитывает большее количество людей в астральных, чем в физических телах. Многие из них приходят просто послушать, как и их братья в физическом мире, но иногда случается, что один из привлечённых лекцией знает о её предмете больше, чем сам докладчик. В таком случае он иногда помогает предложениями или иллюстрациями. Они могут достигать лектора различными путями. Если он ясновидящий, то может видеть своего помощника, и новые идеи и иллюстрации материализуются перед ним в тонкой материи. Если же он не ясновидящий, помощнику скорей всего потребуется впечатлить идеями его мозг, и в таком случае он вполне может принять их за свои собственные. Иногда помощник не развоплощён, а лишь временно вышел из тела, поскольку это одна из областей работы, которую часто берут на себя невидимые помощники.

 

В некоторых случаях «я» лектора проявляет себя любопытным внешним образом. Например, я слышал от Анни Безант, что когда она, читая лекцию, произносит одно предложение, она обычно уже видит следующее материализующимся в воздухе перед ней в трёх разных вариантах, из которых она сознательно выбирает тот, который считает лучшим. Это может быть работой «я», хотя несколько трудно понять, почему оно избирает этот метод коммуникации, поскольку в конце концов это оно само читает лекцию через физические органы. С первого взгляда кажется, что ему было бы столь же легко, пожалуй, даже легче, выбрать вариант самостоятельно и запечатлеть в низшей материи только его; равно как и послать его прямо в мозг, чем материализовывать в воздухе перед ним.

 

Возвращаясь от лектора к его слушателям, мы можем заметить, что они могут оказать ему огромную помощь в его работе. Иногда можно слышать, как более старые члены теософической группы говорят, что не считают необходимым приходить на собрание ложи, поскольку лекция будет на тему, с которой они уже основательно знакомы. Не говоря уж о большой самонадеянности, подразумеваемой заявлением о полном знакомстве с каким-то из учений теософии, можно отметить, что утверждение о бесполезности присутствия человека, потому что он знает предмет, неверно. Гораздо больше истины было бы в совершенно противоположном заявлении — ведь зная предмет основательно, он тоже может создавать сильные и ясные мыслеформы многих требуемых иллюстраций и пояснений, таким образом оказывая лектору огромную помощь в его усилиях по передаче аудитории желаемых впечатлений.

 

Чем больше на лекции людей, глубоко понимающих её предмет, тем легче будет всем тем, для кого он в новинку, получить о нём ясное представление. Потому лектору определённо помогает присутствие тех, кто может полностью его понять. Ему также может сильно помочь или помешать общее отношение аудитории. В основном оно бывает дружественным, поскольку большинство людей, пришедших на лекцию, пришли туда потому, что интересуются её предметом и хотят о нём что-то узнать. Однако иногда появляются один или двое, чьё главное желание — критиковать, и их присутствие вовсе не способствует процессу.

 

Политический митинг

Этот последний эффект гораздо больше проявляется на политических митингах, поскольку, как правило, хотя одни люди приходят чтобы поддержать оратора, другие приходят просто с целью оспаривать его и мешать ему. Потому чувства, выражаемые на митингах, и наблюдаемые там мыслеформы нелегко предсказать заранее. Но часто можно наблюдать случаи того, как мыслеформы, составленные в основном или исключительно мыслями приверженцев одной партии создают мощные волны энтузиазма, которые проносятся над аудиторией, окружают оратора и действуя на него, приводят его в соответствующее состояние.

 

Помню, как много лет назад я присутствовал как раз на таком митинге, и был сильно поражён эффектом того, как люди соединились в пении. Должен был выступать кто-то из больших шишек этой партии, и потому уже за два часа до начала огромный зал был набит так, что не продохнуть. Но организаторы митинга были по-своему очень предусмотрительны и самым эффективным образом использовали это время, чтобы привести эту огромную и разнородную толпу в состояние преданного энтузиазма. Разнообразные патриотические песни быстро сменяли одна другую, и хотя немногие на самом деле знали мотив, и ещё меньше было знавших слова, зато по крайней мере в энтузиазме уж не было недостатка. Два часа ожидания прошли, подобно развлечению, и я думаю, что многие были удивлены, как быстро пролетело время.

 

Оккультная сторона среднего политического митинга, однако, вовсе не привлекательна, поскольку с астральной точки зрения картина нередко напоминает чрезвычайно яростную грозу. Часто там много воинственных чувств и даже личной вражды. В целом обычно имеет место преобладание грубоватого веселья, часто пронзаемого, однако, копьями беспокойной озабоченности организаторов. Если это не является вашим долгом, то в целом лучше избегать таких собраний, поскольку столкновения астральных потоков, которые всегда там происходят, не могут не вызвать огромной усталости у любого хотя бы немного чувствительного человека.

 

Толпы

Желательно также, насколько возможно, избегать того смешанного магнетизма, который воздействует на нас в тесной толпе. Мы вовсе не должны полагать, что люди, составляющие толпу, обязательно ниже или хуже нас. Для изучающего теософию такое самомнение и чувство собственной праведности — самая нежелательная вещь. Вероятно, верно, что в целом цели и стремления большинства людей в любой толпе являются более мирскими, чем у него, но было бы неправильно и глупо из-за этого их презирать. Значение имеет не то, лучше мы их или хуже, а разница в частотах вибраций, вследствие которой постоянный контакт с другими вызывает в различных проводниках возбуждение, которого лучше избегать.

 

Тем не менее, когда нам по нашему долгу необходимо или желательно войти в толпу, в нашем распоряжении есть разные средства защиты. Самое обычное — это создание оболочки, будь то эфирной, астральной или ментальной; но лучшая защита из всех — это чистота и лучащаяся добрая воля. Вопросу защиты я посвящу одну из последующих глав.

 

Спиритический сеанс

Из всех форм собраний одним из самых интересных с оккультной точки зрения является спиритический сеанс, хотя бывает столь много разных типов их, что вряд ли можно сказать что-то, равно приложимое ко всем из них — разве, пожалуй, только то, что для них почти неизменно характерной бывает атмосфера радости и надежды. Кружки, в которые часто допускаются посторонние — те, о которых мы слышим и иногда читаем в газетах, — в конечном счёте составляют меньшинство, а действительное тело спиритизма составляют два других типа, о которых мы слышим очень мало.

 

Есть обыкновенные сеансы, устраиваемые бедняками, где медиумом обычно бывает женщина вроде крепкой прачки — там не происходит сенсационных феноменов, а духи часто бывают неграмотны. Тысячи таких сеансов проводятся по всему миру, и между ними есть сильное фамильное сходство. Для посетителя они могут оказаться весьма интересны. Обычно медиум читает что-то вроде банальной этической проповеди, или она действительно даётся через медиума, но в любом случае в ней воспроизводятся все его любимые ошибки в грамматике и произношении. Как правило, несколько слов адресуется лично каждому из присутствующих, что часто принимает форму описания их ситуации или обстановки, окружающей духов, которые, как считается, витают над ними. Обычно эти описания предельно смутные и неясные, но снова и снова встречаются поразительные попадания в точку — их гораздо больше, чем можно было бы объяснить простым совпадением. И каким бы скучным это ни казалось постороннему, это несомненно несёт мир членам кружка, давая им живое знание и убеждённость в продолжении существования человека после смерти, к стыду фешенебельных церквей, которые не могут сделать этого.

 

В скрытой стороне такого сеанса часто встречается нечто трогательное. Обычно за медиумом стоит так называемый дух-руководитель — умерший человек, иногда при жизни принадлежавший к тому же классу, что и медиум, а иногда относящийся к определённо более высокому типу. Это умерший, научившийся путём множества терпеливых усилий довольно уверенно влиять на неуклюжий организм медиума, который, как бы он ни был неудовлетворителен во многих других отношениях, по крайней мере обладает неоценимой способностью с разумной степенью достоверности тем или иным путём передавать сообщения. Терпение, с которым это существо работает с бедными душами, приходящими к нему по обе стороны завесы, достойно восхищения — ведь ему приходится приводить в гармонию не только слёзную непоследовательность множества печалящихся родственников на этой стороне, но также и лихорадочное возбуждение шумной толпы духов, пытающихся проявиться с другой. По-своему и среди своего класса подобные люди творят много добра, и их остающиеся незамеченными труды в каком-нибудь тёмном районе вносят больший вклад в сумму человеческого счастья, чем многие более эффектные усилия, завоёвывающие большее доверие в глазах публики. Даже такой сеанс для астрального зрения выглядит подобно вихрю, в который отовсюду устремляются умершие, желая проявиться или увидеть проявление.

 

Есть и другая разновидность сеансов, о которых немногие что-либо знают — проводимые в закрытом семейном кругу, куда никогда не допускаются посторонние. Это бесконечно более удовлетворительная сторона спиритизма, поскольку на них многие тысячи семей день за днём сообщаются со своими друзьями и родственниками, ушедшими из физического мира, не только узнавая множество интересных фактов, но и поддерживая свою мысль на высоком уровне благодаря постоянному размышлению о духовном. Обычно центральной фигурой таких сеансов является какой-нибудь умерший член семьи, а сообщения как правило имеют характер маленьких проповедей любящего характера, часто несколько восторженных.

 

Но иногда, когда отошедшему родственнику случается быть человеком оригинально мыслящим или научного склада ума, постепенно собирается большой объём вполне определённой информации. Существует гораздо больше таких частных откровений, чем обычно полагают, потому что вряд ли даже один из ста получающих такие сообщения бывает готов выставить на потеху публике то, что для него превыше всего святого, в надежде на столь маловероятный результат, как убеждение какого-нибудь незнакомого скептика.

 

На подобных сеансах нередки примечательные феномены, и иногда самые поразительные материализации бывают частью ежедневной программы. Часто так называемые мёртвые являются такой же частью повседневной жизни семьи, как и живые, как например в случае явлений, имевших место в доме Морела Теоболда в Хэслмире. Сеансы, описанные Робертом Дэйлом Оуэном в большинстве своём имеют именно такой характер, и представляют наивысший из возможных вид спиритизма, хотя по самой своей природе такой случай вряд ли является вообще доступным для рядового исследователя.

 

Скрытая сторона таких сеансов, как эти, поистине великолепна, поскольку они образуют точки постоянного контакта между астральным и физическим мирами — это опять же вихри, но на этот раз вихри самых высших и благородных разновидностей астральной жизни. Окружающие их мыслеформы бывают религиозного или научного типа соответственно природе проявлений, но это всегда благотворные мыслеформы, поднимающие ментальный или духовный уровень района, в котором они присутствуют.

 

Помимо этих двух больших классов существует сравнительно меньшая группа публичных сеансов, которые для посторонних представляют весь спиритизм. Обычно туда за небольшую сумму денег допускаются самые разные люди, а существа, появляющиеся на астральной стороне, являют собой столь же курьёзный конгломерат, как и те, кто ожидает их на физической. Почти всегда таким сеансом тоже заведует дух-руководитель. Среди завсегдатаев таких сеансов не встречаются высшие типы астральных существ, но обычно там обилие умерших, посвятивших себя идее быть полезным для оставшихся на физической земле путём демонстрации феноменов и предоставления разнообразных маленьких доказательств.

 

Аура такого сеанса в целом обычно бывает несколько неприятной, поскольку в астральном мире он привлекает большое внимание, как и в физическом, и потому вокруг всегда собирается шумная толпа самых нежелательных существ, которых лишь силой удерживают, не давая им наброситься на медиума и завладеть им. Среди опасностей, связанных с посещением таких сеансов есть возможность того, что какое-нибудь из этих отчаянных существ может напасть на любого чувствительного участника и одержать его; и хуже того, оно может последовать за ним домой и наброситься на его жену или дочь. Таких случаев было много, и обычно от такого существа, одержавшего тело живого человека, избавиться бывает почти невозможно.

 

Скрытая сторона такого сеанса — это обычно спутанная сеть пересекающихся потоков, хороших и плохих; среди них нет очень хороших, но встречаются очень плохие. Ясновидящий, присутствующий на таком сеансе, может кое-чему научиться, наблюдая разнообразные методы, которыми производятся феномены, и методы эти иногда бывают весьма изобретательными. Его поразит, как ловко делаются персонификации, и с какой удивительной лёгкостью можно обмануть тех, кто ничего не знает об этой стороне жизни.

 

Религиозное возбуждение

С точки зрения исследователя внутренних миров одним из самых примечательных явлений нашего времени является то, что называют «религиозным возрождением». В физическом мире оно обычно выглядит как собрание людей из низших классов, чьи чувства воспламенены высоко эмоциональными и часто жгучими призывами какого-нибудь фанатичного толкователя Евангелия из той или иной секты. Такие собрания происходят день за днём, и часто сопровождаются самыми необычными явлениями нервного возбуждения.

 

Люди приводят себя в своеобразное истерическое состояние, в котором они чувствуют, что спасены, как они это называют, то есть ускользнули из пут обычной мирской жизни и стали членами духовного сообщества, имеющего высшее назначение. Часто они склонны исповедоваться на публике в том, что считают своими грехами, и их раскаяние и эмоции совершенно непропорциональны тому, в чём они признаются. Волна нервного возбуждения распространяется подобно заразной болезни, и обычно длится несколько недель, хотя часто к концу этого периода проявляются симптомы общего изнурения, и всё это несколько стыдливо затухает, снова переходя в обычную банальную жизнь.

 

В части случаев, составляющей небольшой процент, этот душевный подъём, похоже, сохраняется, и пережившие его продолжают жить уже более возвышенной жизнью, чем до этого, но в значительно большем количестве случаев либо внезапно и драматически, либо медленно и постепенно, они скатываются к точно такой же жизни, какую они вели до того, как на них нашло это возбуждение. Статистика показывает, что кульминация этого эмоционального возбуждения сопровождается большим беспорядком в половой жизни, и количество незаконных союзов всех видов временно сильно возрастает. Есть некоторые секты, которые сильно видоизменённую форму этого возбуждения сделали частью регулярной системы, и там считают, что новым членам необходимо пройти через кризис, который иногда называют «убеждением в грехе», а в других — «приобщением к религии».

 

Самые экстравагантные формы принимает такое возбуждение у американских негров, среди которых оно достигает уровня неистовства, необычного для белых рас. Они находят необходимым выражать свои чувства танцами, прыжками и самыми дикими изгибами, что часто продолжается четыре часа и сопровождается криками и стонами весьма пугающего характера.

 

То, что подобное имеет место в XX веке среди людей, считающих себя цивилизованными — это конечно же весьма примечательный феномен, заслуживающий тщательного исследования со стороны изучающего скрытую сторону вещей. Для обладающего астральным зрением такой выброс представляет удивительное, но неприятное зрелище. Миссионер или проповедник, первым начинающий такое движение, обычно движим высшими мотивами. Под впечатлением переполняющей любви божьей или зол, поражающих какую-то часть общества, он чувствует, что дух движет его провозглашать первое и порицать второе. Дойдя до состояния сильнейшего эмоционального возбуждения, он приводит своё астральное тело в колебания, значительно превышающие пределы безопасного.

 

Ведь человек может предаться эмоциям лишь до определённой степени, имея возможность восстанов<