На смерть няни А. С. Пушкина

 

 

Я отыщу тот крест смиренный,

Под коим, меж чужих гробов,

Твой прах улегся, изнуренный

Трудом и бременем годов.

Ты не умрешь в воспоминаньях

О светлой юности моей,

И в поучительных преданьях

Про жизнь поэтов наших дней.

 

Там, где на дол с горы отлогой

Разнообразно сходит бор

В виду реки и двух озер

И нив с извилистой дорогой,

Где, древним садом окружен,

Господский дом уединенный

Дряхлеет, памятник почтенный

Елисаветиных времен, —

 

Нас, полных юности и вольных,

Там было трое: два певца,

И он, краса ночей застольных,

Кипевший силами бойца;

Он, после кинувший забавы,

Себе избравший ратный путь,

И освятивший в поле славы

Свою студенческую грудь.

 

Вон там — обоями худыми

Где-где прикрытая стена,

Пол нечиненный, два окна

И дверь стеклянная меж ними;

Диван под образом в углу,

Да пара стульев; стол украшен

Богатством вин и сельских брашен,

И ты, пришедшая к столу!

 

Мы пировали. Не дичилась

Ты нашей доли — и порой

К своей весне переносилась

Разгоряченною мечтой;

Любила слушать наши хоры,

Живые звуки чуждых стран,

Речей напоры и отпоры,

И звон стакана об стакан!

 

Уж гасит ночь свои светила,

Зарей алеет небосклон;

Я помню, что-то нам про сон

Давным-давно ты говорила.

Напрасно! Взял свое Токай,

Шумней удалая пирушка.

Садись-ка, добрая старушка,

И с нами бражничать давай!

 

Ты расскажи нам: в дни былые,

Не правда ль, не на эту стать

Твои бояре молодые

Любили ночи коротать?

Не так бывало! Славу богу,

Земля вертится. У людей

Все коловратно; понемногу

Все мудреней и мудреней.

 

И мы… Как детство шаловлива,

Как наша молодость вольна,

Как полнолетие умна,

И как вино красноречива,

Со мной беседовала ты,

Влекла мое воображенье…

И вот тебе поминовенье,

На гроб твой свежие цветы!

 

Я отыщу тот крест смиренный,

Под коим, меж чужих гробов,

Твой прах улегся, изнуренный

Трудом и бременем годов.

Пред ним печальной головою

Склонюся; много вспомню я —

И умиленною мечтою

Душа разнежится моя!

 

 

ПОДРАЖАНИЕ ПСАЛМУ CXXXVI

 

 

В дни плена, полные печали

На Вавилонских берегах,

Среди врагов мы восседали

В молчанье горьком и слезах;

 

Там вопрошали нас тираны,

Почто мы плачем и грустим.

"Возьмите гусли и тимпаны

И пойте ваш Ерусалим".

 

Нет! свято нам воспоминанье

О славной родине своей;

Мы не дадим на посмеянье

Высоких песен прошлых дней!

 

Твои, Сион, они прекрасны!

В них ум и звук любимых стран!

Порвитесь струны сладкогласны,

Разбейся звонкий мой тимпан!

 

Окаменей язык лукавый,

Когда забуду грусть мою,

И песнь отечественной славы

Ее губителям спою.

 

А ты, среди огней и грома

Нам даровавший свой закон,

Напомяни сынам Эдока

День, опозоривший Сион,

 

Когда они в весельи диком

Убийства, шумные вином.

Нас оглушали грозным криком:

"Все истребим, всех поженем!"

 

Блажен, кто смелою десницей

Оковы плена сокрушит,

Кто плач Израиля сторицей

На притеснителях отмстит!

Кто в дом тирана меч и пламень

И смерть ужасную внесет!

И с ярким хохотом о камень

Его младенцев разобьет!

 

 

ПОДРАЖАНИЕ ПСАЛМУ XIV

 

 

Кому, о господи, доступны

Твои Сионски высоты?

Тому, чьи мысли неподкупны,

Чьи целомудренны мечты;

Кто дел своих ценою злата

Не взвешивал, не продавал,

Не ухищрялся против брата

И на врага не клеветал;

Но верой в бога укреплялся,

Но сердцем чистым и живым

Ему со страхом покланялся,

С любовью плакал перед ним!

 

И свят, о боже, твой избранник!

Мечом ли руку ополчит?

Великий господа посланник,

Он исполины сокрушит!

В венце ли он: его народы

Возлюбят правду; весь и град

Взыграют радостью свободы

И нивы златом закипят!

Возьмет ли арфу: дивной силой

Дух преисполнится его,

И, как орел ширококрылой,

Взлетит до неба твоего!

 

 

РАССВЕТ

 

 

Не полон наш разгул, не кончен пир ночной;

Не всех нас обошел звук песни круговой,

Не всем поднесены приветственные чаши;

Смелей и радостней заблещут взоры наши,

Смелей и радостней воспламенится ум;

Шумнее закипят избытком чувств и дум

И разбушуются живые наши речи.

Но вот, златого дня воздушные предтечи,

Краснеют облаков прозрачные струи.

Покинем шум сует, товарищи мои,

Прервем бренчанье чаш и песни удалые!

Туда, где небеса просторней голубые,

И солнечный восход пышнее из-за гор

Над скатами лесов и купами озер,

Туда, на высь холма! Там, утренней прохлады

В живительных волнах омоем наши взгляды;

Горячие уста и груди освежим.

Пойдем, товарищи! Оттоле мы узрим,

Как с розовым лицом, с веселыми очами,

Перед широкими своими зеркалами,

Восточной роскошью и негой убрана,

Красуется земля, восставшая от сна.

 

 

" Вам нравится обычай амазонской, "

 

 

Вам нравится обычай амазонской,

Наполнив грудь отвагою мужской,

Коня смирять надежною рукой

И бойко по полям носиться прытью конской.

 

Предвижу я — придет веселый час,

Как вы, пустив бразды наудалую,

Обгоните подругу молодую

И утомите взор, преследующий вас;

 

Как сладостно, усталы от ристанья,

Умерив ход послушного коня,

Вы будете мерцающего дня

Прохладные в себя вдыхать благоуханья.

 

О да хранят властители небес

Вас, едущих в раздолье думы тихой,

Вас, по долам рисующихся лихо,

Вас, гордо скачущих с утеса на утес!

 

И этот хлыст — символ самодержавья —

Примите вы — пускай его удар

Дает коню ретивый бег и жар,

И разом ставит их в границы благонравья!

 

 

ВОДОПАД

 

 

Море блеска, гул, удары,

И земля потрясена;

То стеклянная стена

О скалы раздроблена,

То бегут чрез крутояры

Многоводной Ниагары

Ширина и глубина!

 

Вон пловец! Его от брега

Быстриною унесло;

В синий сумрак водобега,

Упирает он весло…

Тщетно! Бурную стремнину

Он не силен оттолкнуть;

Далеко его в пучину

Бросит каменная круть!

 

Мирно гибели послушной,

Убрал он свое весло;

Он потупил равнодушно

Безнадежное чело;

Он глядит спокойным оком…

И к пучине волн и скал

Роковым своим потоком

Водопад его помчал.

 

Море блеска, гул, удары,

И земля потрясена;

То стеклянная стена

О скалы раздроблена,

То бегут чрез крутояры

Многоводной Ниагары

Ширина и глубина!

 

 

ЭЛЕГИЯ

"Мне ль позабыть огонь и живость"

 

 

Мне ль позабыть огонь и живость

Твоих лазоревых очей,

Златистый шелк твоих кудрей

И беззаботную игривость

Души лирической твоей?

 

Всегда красой воспоминаний,

Предметом грусти, сладких снов

И гармонических стихов

Мне будет жар твоих лобзаний

И странный смысл прощальных слов.

 

Но я поэт — благоговею

Пред этим именем святым.

Пусть буду век тобой любим,

Пусть я зову тебя своею;

Ты назови меня своим!

 

 

[ЭПИГРАММА]

"Готовяся прилично выдать в свет"

 

 

Готовяся прилично выдать в свет

Двенадцать важных книг — плоды ума и лени —

Послушайся меня, Селивановской!

Не покупай для них бумаги петергофской!

Но знаешь ли? Потешь читающий наш мир,

Будь друг общественного блага!

Купи-ка ты для них: есть cлaвнaя бумага

И называется у немцев: Arschpapier!

 

 

А. А. ФУКС

"Завиден жребий ваш: от обольщений света,"

 

 

Завиден жребий ваш: от обольщений света,

От суетных забав, бездушных дел и слов

На волю вы ушли, в священный мир поэта,

В мир гармонических трудов.

 

Божественным огнем красноречив и ясен

Пленительный ваш взор, трепещет ваша грудь,

И вдохновенными заботами прекрасен

Открытый жизненный ваш путь!

 

Всегда цветущие мечты и наслажденья,

Свободу и покой дарует вам Парнас.

Примите ж мой привет: я ваши песнопенья

Люблю: я понимаю вас.

 

Люблю тоску души задумчивой и милой,

Волнение надежд и помыслов живых,

И страстные стихи, и говор их унылой,

И бога движущего их!

 

 

А. Н. ВУЛЬФУ

"Прошли младые наши годы!"

 

 

Прошли младые наши годы!

Ты, проповедник и герой

Академической свободы,

И я — давно мы жребий свой,

Немецки-шумный и живой,

Переменили на иной:

 

Тебя звала надежда славы

Под гром войны, в поля кровавы;

И вдруг оставил ты меня,

Ученый быт, беседы наши,

Застольны песни, пенны чаши,

И вспрянул гордо на коня!

 

А я — студенческому миру

Сказав задумчиво: прощай,

Я перенес разгульну лиру

На Русь, в отечественный край —

И там, в Москве первопрестольной.

Питомец жизни своевольной,

Беспечно-ветреный поэт,

Терялся я в толпе сует,

Чужд вдохновенных наслаждений

И поэтических забот,

Да пил бездействия и лени

Снотворно действующий мед;

Но вот хвала и слава богу!

На православную дорогу,

Я вышел: мил мне божий свет!

Прими ж привет, страна родная,

Моя прекрасная, святая,

Глубокий, полный мой привет!

 

Отныне вся моя судьбина

Тебе; люби же и ласкай

И береги меня, как сына.

А как раба не угнетай!

Даруй певцу приют смиренной

В виду отеческих лесов,

Жить самобытно, неизменно

Для дум заветных и стихов!

Крепка нескованная дума,

Блестящ и звонок вольный стих!

Здесь не слыхать градского шума,

Здесь не видать сует градских:

Здесь, в сей глуши, всегда спокойной,

К большим трудам и к жизни стройной

Легко мне душу приучить;

Легко навечно разлюбить

Уста и очи дев-красавиц,

Приветы гордых молодиц,

И песни пламенных певиц,

И пляски пламенных плясавиц!

 

Поклон вам, прежние мои…

Пляшите, пойте, процветайте,

Великолепно оживляйте

Ночные шалости любви!

Довольно чувств и вдохновений

Я прогулял, — и мне пора

Познать себя, вкусить добра,

Небуйных, трезвых наслаждений!

 

Мой друг, поздравь же ты меня

С восходом счастливого дня,

С давно желанной, мирной долей,

С веселым сердцем, вольной волей,

С живым трудом наедине!

Я руки в боки упираю

И вдохновенно восклицаю:

Здесь дома я, здесь лучше мне!..

 

Вот так-то мы остепенились;

Но сладко вспомнить нам под час

Далекой град, где мы учились,

Где мы привольно веселились,

Где мы любили в первый раз…

Возьми ж, ему в воспоминанье,

Вот это пестрое собранье

Моих рифмованных проказ:

Тут, как вино в хрустальной чаше,

Знаток, насквозь увидишь ты

Все думы, чувства и мечты,

Игру и блеск свободы нашей, —

Красу минувшего житья!

 

Храни стихи мои, как я

Храню фуражку удалую

С моей студентской головы,

Да кудрю темно-золотую

Одной красавицы, — увы,

Когда-то милой мне, когда-то

На свежем воздухе полей

В тени ракитовых ветвей…

Храню торжественно и свято

Трофеи младости моей!

 

 

А. П. ЕЛАГИНОЙ

(При поднесении ей своего портрета)

 

 

Таков я был в минувши лета,

В той знаменитой стороне,

Где развивалися во мне

Две добродетели поэта:

Хмель и свобода. Слава им!

Их чудотворной благодати,

Их вдохновеньям удалым

Обязан я житьем лихим

Среди товарищей и братий,

И неподкупностью трудов,

И независимостью лени,

И чистым буйством помышлений,

И молодечеством стихов.

 

Как шум и звон пирушки вольной,

Как про любовь счастливый сон,

Волшебный шум, волшебный звон,

Сон упоительно-раздольной, —

Моя беспечная весна

Промчалась — чувствую и знаю;

Не целомудренна она

Была — и радостно встречаю

Мои другие времена!

Но святы мне лета былые!

Доселе блещут силой их

Мои восторги веселые,

Звучит заносчивый мой стих…

И вот на память и храпенье,

В виду России и Москвы,

Я вам дарю изображенье

Моей студентской головы!

 

 

АУ!

"Голубоокая, младая,"

 

 

Голубоокая, младая,

Мой чернобровый ангел рая!

Ты, мной воспетая давно,

Еще в те дни, как пел я радость,

И жизни праздничную сладость,

Искрокипучее вино, —

Тебе привет мой издалеча,

От москворецких берегов —

Туда, где звонких звоном веча

Моих пугалась ты стихов;

Где странно юность мной играла,

Где в одинокий мой приют

То заходил бессонный труд,

То ночь с гремушкой забегала!

 

Пестро, неправильно я жил!

Там все, чем бог добра и света

Благословляет многи лета

Тот край, все: бодрость чувств и сил,

Ученье, дружбу, вольность нашу,

Гульбу, шум, праздность, лень — я слил

В одну торжественную чашу,

И пил да пел… я долго пил!

 

Голубоокая, младая,

Мой чернобровый ангел рая!

Тебя, звезду мою, найдет

Поэта вестник расторопный,

Мой бойкий ямб четверостопный,

Мой говорливый скороход:

Тебе он скажет весть благую.

Да, я покинул наконец

Пиры, беспечность кочевую,

Я, голосистый их певец!

Святых восторгов просит лира —

Она чужда тех буйных лет,

И вновь из прелести сует

Не сотворит себе кумира!

 

Я здесь! — Да здравствует Москва!

Вот небеса мои родные!

Здесь наша матушка-Россия

Семисотлетняя жива!

Здесь все бывало: плен, свобода,

Орда, и Польша, и Литва,

Французы, лавр и хмель народа,

Все, все!.. Да здравствует Москва!

 

Какими думами украшен

Сей холм давнишних стен и башен,

Бойниц, соборов и палат!

Здесь наших бед и нашей славы

Хранится повесть! Эти главы

Святым сиянием горят!

О! проклят будь, кто потревожит

Великолепье старины;

Кто на нее печать наложит

Мимоходящей новизны!

Сюда! на дело песнопений,

Поэты наши! Для стихов

В Москве ищите русских слов,

Своенародных вдохновений!

 

Как много мне судьба дала!

Денницей ярко-пурпуровой

Как ясно, тихо, жизни новой

Она восток мне убрала!

Не пьян полет моих желаний;

Свобода сердца весела;

И стихотворческие длани

К струнам — и лира ожила!

 

Мой чернобровый ангел рая!

Моли судьбу, да всеблагая

Не отнимает у меня:

Ни одиночества дневного,

Ни одиночества ночного,

Ни дум деятельного дня,

Ни тихих снов ленивой ночи!

И скромной песнию любви

Я воспою лазурны очи,

Ланиты свежие твои,

Уста сахарны, груди полны,

И белизну твоих грудей,

И черных, девственных кудрей

На ней блистающие волны.

 

Твоя мольба всегда верна!

И мой обет — он совершится!

Мечта любовью раскипится,

И в звуки выльется она!

И будут звуки те прекрасны,

И будет сладость их нежна,

Как сон пленительный и ясный,

Тебя поднявший с ложа сна!

 

 

БЕССОННИЦА

 

 

Что мечты мои волнует

На привычном ложе сна?

На лицо и грудь мне дует

Свежим воздухом весна;

Тихо очи мне целует

Полуночная луна.

 

Ты ль, приют восторгам нежным,

Радость юности моей,

Ангел взором безмятежным,

Ангел прелестью очей,

Персей блеском белоснежным,

Мягких золотом кудрей?

 

Ты ли мне любви мечтами

Прогоняешь мирны сны?

Ты ли свежими устами

Навеваешь свет луны,

Скрыта легкими тенями

Соблазнительной весны?

 

Благодатное виденье,

Тихий ангел! успокой,

Усыпи души волненье,

Чувства жаркие напой

И даруй мне утомленье,

Освященное тобой!

 

 

Д. П. ОЗНОБИШИНУ

"Где ты странствуешь? Где ныне,"

 

 

Где ты странствуешь? Где ныне,

Мой поэт и полиглот,

Поверяешь длинный счет?

Чать, в какой-нибудь пустыне,

На брегу бесславных вод,

Где растительно живет

Человек, где и в помине

Нет возвышенных забот!

 

Или кони резвоноги

Мчат тебя с твоей судьбой,

В дождь осенний, в тьме ночной

По извилинам дороги

Нелюдимой и лесной?

Иль на отдых миговой

Входишь ты под кров убогий

И гражданственность с тобой?

 

Вот салфеткой иностранной

Стол накрыт. Блестят на нем

Ярким златом и сребром

Чашки. Чай благоуханной

Льется светлым янтарем,

И сидишь ты за столом,

Утомленный и туманный,

В забытьи глухонемом!

 

Ночь прошла. Смотри: алеет

Озарившийся восток!

Ты проснулся, путь далек!

На лице тебе уж веет

Ранний утра холодок;

Скоро скачешь ты, — и в срок

На почтовый двор поспеет

Мой деятельный ездок!

 

О! когда на жизнь иную

Променяешь ты, поэт,

Эту порчу юных лет,

Эту сволочь деловую

Прозаических сует?

Бога нашего тут нет!

Брось ее! Да золотую

Лиру вновь услышит свет!

 

 

Д. В. ДАВЫДОВУ

"Давным-давно люблю я страстно"

 

 

Давным-давно люблю я страстно

Созданья вольные твои,

Певец лихой и сладкогласной

Меча, фиала и любви!

Могучи, бурно-удалыя,

Они мне милы, святы мне, —

Твои, которого Россия,

В свои годины роковыя,

Радушно видит на коне,

В кровавом зареве пожаров,

В дыму и прахе боевом,

Отваге пламенных гусаров

Живым примером и вождем;

И на скрижалях нашей Клии

Твои дела уже блестят:

Ты кровью всех врагов России

Омыл свой доблестный булат!

Прими рукою благосклонной

Мой дерзкий дар: сии стихи —

Души студентски-забубенной

Разнообразные грехи.

Там, в той стране полу-немецкой,

Где, безмятежные, живут

Веселый шум, ученый труд

И чувства груди молодецкой;

Моя поэзия росла

Самостоятельно и живо,

При звонком говоре стекла,

При песнях младости гульливой,

И возросла она счастливо —

Резва, свободна и смела,

Певица братского веселья,

Друзей, да хмеля и похмелья

Беспечных юношеских дней:

Не удивляйся же ты в ней

Разливам пенных вдохновений,

Бренчанью резкому стихов,

Хмельному буйству выражений

И незастенчивости слов!

 

 

Е. А. СВЕРБЕЕВОЙ

"Мысль неразгульного поэта"

 

 

Мысль неразгульного поэта

Является божественно-стройна:

В живые образы одета,

Святым огнем озарена;

Счастлив, кто силен ей предаться,

Тот, чья душа спокойна и чиста,

Да в ней вполне изобразятся

Ее гармония, и свет, и чистота.

Так вы блистательно-прекрасны…

А что мой стих? Питомец буйных лет

И проповедник разногласный

Мирских соблазнов и сует!

Доныне пьяными мечтами

Студент кипеть не перестал —

И странны были бы пред вами

Вакхический напев и хмель его похвал.

Но, чужд святому вдохновенью,

Он ведает, где небо на земле;

Но место есть благоговенью

На удалом его челе:

И полн таинственной отрады,

Усердно вам приносит он

Свои потупленные взгляды,

Смутившуюся речь и робкий свой поклон.

 

 

Е. А. ТИМАШЕВОЙ

"Молодая ученица"

 

 

Молодая ученица

Беззаботного житья,

Буйных праздников певица,

Муза резвая моя,

Ярки очи потупляя,

Вольны кудри поправляя,

Чинно кланяется вам:

Это дар ее заздравной

Вашей музе благонравной,

Вашим сладостным стихам!

 

Прелесть ваших песнопений

В неземное бытие,

В ран чистейших вдохновений

Заманила вновь ее.

Этот мир восторгов дивных,

Тихих, тайных, заунывных,

Независимо живой,

Вами пламенно воспетый,

Мир, где нежатся поэты

Недовольные землей.

 

B она его знавала

Там, под небом прошлых дней, —

И она его певала

Ради братий и друзей,

Громко ей рукоплескавших,

Ей радушно поверявших

Чувства юные свои,

Томны сны и сладки муки

Умилительной разлуки

И несбыточной любви.

 

Этот мир полней и краше,

Чем житейский; но его

Утопил я в шумной чаше

Просвещенья моего!

И в раздольи наших оргий,

Молодецкие восторги

Муза резвая моя

Непритворно полюбила:

Молодую соблазнила

Вольность братского житья!

 

С той поры она гуляла.

Наслаждаясь наобум,

Словно прежде не знавала

Скромных чувств и лучших дум…

Прелесть ваших песнопений,

Жажду чистых вдохновений

Пробудила снова в ней —

И красавице удалой

На гульбище грустно стало:

Жаль невинности своей!

 

 

Е. Н. МАНДРЫКИНОЙ

"В младой груди моей о вас воспоминанья"

 

 

В младой груди моей о вас воспоминанья

Сохранно буду я беречь!

Навечно милы мне: живая ваша речь

И ваши томные мечтанья,

Ваш благосклонный взор, сверкающий умом,

И ваше пенье! Что за звуки!

То тихи и нежны, как жалкий вздох разлуки

И мысль о счастии былом,

То упоительны, торжественны, игривы,

Как мед любви, сладчайший мед!

Как юношеских дум возвышенный полет

И детской радости порывы!

Могучи звуки те волшебные! Они

Меня отрадно чаровали,

И умиленного, разнеженного мчали

В иную жизнь, в иные дни,

В те дни, когда еще душой и сердцем юный,

Доверчив, пылок и поэт,

Я пел любовь и шум студенческих бесед,

И стройны, громки были струны!

Давно прошли те дни восторгов и потех;

Но помню живо их доныне,

Как странник молодой, застигнутый пустыней

И бурей, помнит свой ночлег

В гостинице, где он негаданно-нежданно

Нашел красавиц и друзей,

И с ними пировал до утренних лучей

Привольно, весело и пьяно!

Я не забуду вас, я благодарен вам;

Красуйтесь, пойте и блистайте,

И будьте счастливы, и много пробуждайте

Сердец к пленительным мечтам.

 

 

И. В. КИРЕЕВСКОМУ

(о П. В.)

 

 

Щеки нежно пурпуровы

У прелестницы моей;

Золотисты и шелковы

Пряди легкие кудрей;

Взор приветливо сияет,

Разговорчивы уста;

В ней красуется, играет

Юной жизни полнота!

Но ее, на ложе ночи,

Мой товарищ, не зови!

Не целуй в лазурны очи

Поцелуями любви:

В них огонь очарований

Носит дева-красота;

Упоительных лобзаний

Me впивай в свои уста:

Ими негу в сердце вдует,

Мглу на разум наведет,

Зацелует, околдует

И далеко унесет!

 

 

И. В. КИРЕЕВСКОМУ

(В альбом)

 

 

Поэт, вхожу я горделиво

В твой достопамятный альбом;

В нем становлюсь красноречиво:

Тепло и весело мне в нем!

И вот тебе привет заздравной

На много лет, ночей и дней!

Живи и действуй православно

Во славу родины своей:

Ты взор и ум трудолюбивый

В дела минувшие вперишь,

И пересмотришь их архивы,

И старину разговоришь,

И дашь нам вести не чужие

И думы верные об ней:

Да чисто-русская Россия

Пред нами явится видней!

Иди, трудись — и дай мне руку!

Не в том вся жизнь и честь моя,

Что проповедую науку

Свободно-шумного житья

И сильно-пьяного веселья —

Ученье младости былой. —

Близка пора: мечты похмелья

Моей Камены удалой

Пройдут; на новую дорогу

Она свой глас перенесет

И гимн отеческому богу

Благоговейно запоет,

И древность русскую, быть может,

Начнет она провозглашать.

Тогда — не правда ль? мне поможет

Твоей приязни благодать!

 

 

И. В. КИРЕЕВСКОМУ

"Молод ты! Ну что, что молод?"

 

 

Молод ты! Ну что, что молод?

Размышленьем и трудом

Твой талант уж перемолот

И просеян: сила в нем!

Ты для мерзкого нахала,

И жида и пришлеца,

И для пылкого глупца,

И невежды-самохвала,

И огромного враля —

Остротой его заквасишь,

Да наукою подкрасишь,

И задашь им киселя!

 

 

ИМ

 

 

Много вашими устами

Пил я меду и вина;

Вдохновенными стихами

Пел я ваши имена!

И в разгульном хоре звуков

Целы, счастливы, они

Будут жить у дальних внуков,

Прославляя наши дни:

Там на юношеском пире

Слово молвится под час

В похвалу и гордой лире,

Веселившейся о вас, —

И при громе восклицаний

В честь увенчанных имен,

Сбереженных без прозваний

Умной людскостью времен,

Кстати вместе возгласится

Имя доброе мое

И поэту наградится

Все подлунное житье.

 

 

К. К. ЯНИШ

"Вы, чьей душе во цвете лучших лет"

 

 

Вы, чьей душе во цвете лучших лет

Небесные знакомы откровенья,

Все, чем высок полет воображенья,

Чем горд и пламенен поэт, —

 

И два венка, один другого краше,

На голове свилися молодой,

Зеленый лавр поэзии чужой

И бриллианты музы вашей!

 

Вы силою волшебной дум своих

Прекрасную торжественность мне дали,

Вы на златых струнах переиграли

Простые звуки струн моих.

 

И снова мне и ярче воссияла

Минувших дней счастливая звезда,

И жаждою священного труда

Живее грудь затрепетала.

 

Я чувствую: завиден жребий мой,

Есть и во мне благословенье бога,

И праведна житейская дорога,

Беспечно выбранная мной.

 

Не кланяюсь пустому блеску мира,

Не слушаю слепой его молвы:

Я выше их… Да здравствуйте же вы

И ваша творческая лира!

 

 

КАМБИ

 

 

Там, где внизу горы, извивистый ручей

Бежит и пенится меж грудами корней;

Где горных берегов с песчаного уступа

Склоиилася к нему берез и елей купа,

И зыбким пологом, широким и густым,

Многоветвистая раскинулась над ним; —

Там, в те часы, когда притихнут лес и воды,

Когда на ясные, лазоревые своды

Серебряным шаром покатится луна,

И ночь весенняя, прохладна и нежна,

Оденет берега в свой сумрак сладострастной

И юноша пойдет к любовнице прекрасной

Но чуткому пути на тайный счастья миг,

Неся ей бурный жар объятий молодых,

Горячие уста и огненные очи —

Там, в безмятежное, святое царство ночи,

Похитивший себя у множества сует,

У братий и вина, у праздничных бесед,

У шума вольницы и лени просвещенной, —

Я, полон сладких дум, бродил, уединенный;

Там часто я вверял безмолвию лесов

Гармонию тобой настроенных стихов,

Тобой, красавица, хранительный мой гений,

Светило ясных дней, приволье вдохновений!

Ты первая меня поэтом назвала:

Как сильно грудь моя сей голос поняла,

Твой голос творческий: младые силы встали.

Преобразился я, и очи засверкали!..

Но юные лета — прелестный, дивный сон,

Мой быстрый сон — прошли. Пред новый небосклон

Я перенес права студентского досуга;

Могу, сжимая длань товарища и друга,

Восторгом оживить беспечное чело —

И разом светлую надежду наголо!

Могу возобновлять пиры мои ночные…

Придут, усядутся гуляки удалые,

Вино заискрится в стакане круговом,

Беседа запоет, веселая вином…

Но та минувших лет божественная доля,

Та радость и печаль, та вольность и неволя,

Чем сердце и кипит и стынет вновь и вновь,

Ликует, нежится, беснуется — любовь

Не даст мне прежних дум и чистых наслаждении.

Благословляю ж вас, развесистые тени,

Вас, мирны берега подгорного ручья,

Где, под звездой любви, поэзия моя

В уединении счастливом развивалась,

Дышала свежестью, цвела и красовалась;

Тебя, кем полон сей признательный мой глас:

Вы, добрые, мои, — благословляю вас!

 

 

КОНЬ

 

 

Жадно, весело он дышет

Свежим воздухом полей,

Сизый пар кипит и пышет

Из пылающих ноздрей;

Полон сил, удал на воле,

Громким голосом заржал,

Встрепенулся конь — и в поле

Бурноногий поскакал!

Скачет, блещущий глазами,

Дико голову склонил;

Вдоль по ветру он волнами

Черну гриву распустил.

Сам, как ветер: круть ли встанет

На пути? Отважный прянет —

И на ней уж! Ляжет ров

И поток клубится? — Мигом,

Он широким перепрыгом

Через них — и был таков!

 

Веселися, конь ретивый!

Щеголяй избытком сил!

Не надолго волны гривы

Вдоль по ветру ты пустил!

Не надолго жизнь и воля

Разом бурному даны,

И холодный воздух поля,

И отважны крутизны,

И стремнины роковые…

Скоро, скоро под замок!

Тешь копыта удалые,

Свой могучий бег и скок!

 

Снова в дело, конь ретивой!

В сбруе легкой и красивой,

И блистающий седлом,

И бренчащий поводами,

Стройно-верными шагами

Ты пойдешь под седоком.

 

 

КУБОК

 

 

Восхитительно играет

Драгоценное вино!

Снежной пеною вскипает,

Златом искрится оно!

Услаждающая влага

Оживит тебя всего:

Вспыхнут радость и отвага

Блеском взора твоего;

Самобытными мечтами

Загуляет голова,

И, как волны за волнами,

Из души польются сами

Вдохновенные слова;

Строен, пышен, мир житейской

Развернется пред тобой…

Много силы чародейской

В этой влаге золотой!

 

И любовь развеселяет

Человека, и она

Животворно в нем играет,

Столь же сладостно-сильна:

В дни прекрасного расцвета

Поэтических забот,

Ей деятельность поэта

Дани дивные несет;

Молодое сердце бьется,

То притихнет и дрожит,

То проснется, встрепенется,

Словно выпорхнет, взовьется,

И куда-то улетит!

И послушно имя девы

Станет в лики звучных слов,

И сроднятся с ним напевы

Вечно-памятных стихов!

 

Дева-радость, величайся

Редкой славою любви,

Настоящему вверяйся,

И мгновения лови!

Горделивый и свободный,

Чудно пьянствует поэт!

Кубок взял: душе угодны

Этот образ, этот цвет;

Сел и налил; их ласкает

Взором, словом и рукой;

Сразу кубок выпивает

И высоко подымает,

И над буйной головой

Держит. Речь его струится

Безмятежно весела,

А в руке еще таится

Жребий бренного стекла!

 

 

М. А. МАКСИМОВИЧУ

"Свобода странно воспитала"

 

 

Свобода странно воспитала

Мою поэзию: она

Ее пристрастно поливала

Струями славного вина;

Сама, нетрезвыми руками,

Ее прямила и порой

Благоуханными устами

С нее сдувала прах земной.

Я благодарен горделиво

Ей за радушные труды;

И сам я вижу — и не диво,

Что пьяны вызрели плоды.

 

 

МЕЧТАНИЯ

 

 

Поэта пламенных созданий

Не бойся, дева; сила их

Не отучнит твоих желаний

И не понизит дум твоих.

Когда в воздушные соблазны

И безграничные мечты,

В тот мир, всегда разнообразный

И полный свежей красоты,

Тебя, из тягостного мира

Телесных мыслей и забот.

Его пророческая лира

На крыльях звуков унесет,

Ты беззаботно предавайся

Очарованью твоему,

Им сладострастно упивайся

И гордо радуйся ему:

В тот час, как ты вполне забылась

Сим творческим, высоким сном,

Ты в божество преобразилась,

Живешь небесным бытием!