Мы подругой Валей - или Олей?

Я ничей не любимый поэт

И вообще не поэт – сочинитель
пробираюсь к буфету бочком
дурачок-дурачком.

Что там нынче в меню и почём?

И какая в ходу тут валюта?
Очень ценами я огорчён

Хотя не удивлён, почему то.
через черный пройдя сюда вход.
Место знай, бормоглот-нищеброд

Нет, наверное надо валить
Мне из этого чудо - буфета
И ещё раз прошу извинить
что напялил личину поэта
и к строке приставлял я строку
поскромней надо быть дураку

 

 

***
Посвящаю – со смертью священной борьбе.
Помню, в детстве пытался представить себе,
Что на этом вот месте, куда привела
Меня бабушка, - раньше деревня была.
А теперь ни двора, ни кола.

И по ходу бабуля, волнуясь, с трудом
Отыскала то место, где их стоял дом,
По деревьям каким-то, живым до сих пор:
«Вот стоял тут наш дом, тут был двор».
Предо мною возникло видение:
Появилась прабабка – Евления,
И мужик с бородой, что стоит рядом с ней,
Это прадед Андрей.

Начинается музыка невдалеке,
Расступается пыльный бурьян.
Моя бабушка – девочка в красном платке,
Братья, – Павел, и Пётр, и Иван, -
Её старшие братья, ещё пацаны.
Рождены до Германской войны.

Они спросят у нас: «Вы откуда и чьи?»
Пёс Туман, не узнав чужаков, зарычит,
Сбитый с толку, при виде бабули, притом
Удивится, замашет хвостом
(Как оно совместится в его голове:
Была Ася и стало их две?)
Тот Туман позже с волком сцепился, в ночи
Прадед с вилами в помощь ему подскочил,
Но к несчастию, в сумерках и впопыхах
Псу проткнул то ли бок, то ли пах.

Тут работали в поле, трудились в поту,
Тут росли и играли в лапту,
И молились, женились, рожали детей,
Помирали потом без затей
Прадед помер. На Кольский сослали Петра
(ох, стара эта песня, стара).
Павел в город свинтил и служил в ГПУ.
А Иван с голодухи опух

В тридцать третьем, и умер – он просто упал
По дороге до дома, и всё.
Подышал- подышал, а потом перестал.
Жил да был – да в могилу снесён.

 

А сейчас той деревни давно уже нет.
Девяносто без малого лет
Как она опустела, исчезла. Её -
Поглотило Небытиё.
Пусть она, и родня моя вся эта, тут
Хоть немного в стишке поживут.
Места много они ведь, ей-ей, не займут
Перед тем, как навеки уйдут.

 

              ***

Бабушка – когда мы жили с ней -
привечала всех моих друзей,
и частенько так нам говорила
«с вами я – моложе становлюсь,
умирать совсем не тороплюсь,
а придёт черёд нести в могилу -
лучше - не под похоронный марш
это всё – ни к чёрту, это – фальшь!
А под это вот - виш ю ве хия!»
…И окурков высилась гора
в пепельнице. Песни до утра
пелись ей, и ей читал стихи я.
«Куришь много ты себе во вред!
Ешь не то! А как же диабет!?
Что ж, бабуля, ходишь ты по краю!?» -
усмехалась бабушка, ворча
«Ты бы, внучек, не лечил врача! -
я свой организм отлично знаю.
Сколько лет мне жить – а всё моё
бытие моё ты, бытиё…
Что считать-то - сколько нам осталось,
смерти бегать, на болячки ныть?
Надо быть, пока возможно — быть,
не кивая на болезнь и старость.
Было всё — и голод и война
горем, счастьем, радостью - сполна
Щедро мне Господь наполнил Чашу
И теперь, когда я на краю
Буду жить, как раньше — жизнь свою -
Вместе с вами, но свою, не вашу.

 Четыре подруги

Санитарный поезд. Сорок третий...
или может быть сорок второй?
всё пропахло кровью, гноем, смертью,
грязью, потом, болью и войной

Мы дружили с Олей, Валей, Любой.
Дел – невпроворотная гора.
Ничего. Бывало, стиснем зубы,
Пашем по две смены до утра.

До – не помню! – после Сталинграда?
вдруг бомбёжка – крик со всех сторон.
При таком раскладе, значит, надо
Покидать немедленно вагон,

прыгать под откос и в землю врыться,
И молиться, что бы пронесло.
Кружат самолёты, словно птицы,
сыплют в нас, по первое число.

Мы подругой Валей - или Олей?

вдруг решили – хватит, ё-моё -
смерть отыщет, если что, и в поле,
что мы – зайцы, - бегать от неё?

Втихаря забились в угол где-то
и заснули намертво мы с ней
И проспали всю бомбёжку эту, -
ведь считай - не спали столько дней.

Немцы отбомбились и пропали
Шум бомбёжки разом как то стих

Все вернулись. Кроме Любы с Валей
все живые, кроме них двоих.

 

 

                    
                            9 мая 19 87

Утро мая. Поезд. Еду в Питер

В тамбуре куря, смотрю зарю
женщина подходит – извините
спичек не найдётся? Прикурю?

Прикурила беломор
покачала головой
и вступила в разговор
как сама - с собой

я-то помню – говорит, блокаду –
голод страх и смерть в одном лице

Вой сирен и уханье снарядов

По русским весям, по полям,

Куда ты мчишься, Птица-Тройка?

Куда несёшься? – К ебеням!

Куда-куда? Скажи на милость,

Осталось времени в обрез...!

Какая даль Тебе открылась?

Какой в Тебя вселился бес?!

И кто Тобою нынче правит?

Под топот бешеных копыт

Ямщик о Доблести и Славе

Свои нам сказки говорит…

Звенит бубенчик под дугой,

С какой-то лермонтовской грустью,
С какой-то блоковской тоской?

***

Вспоминаю юность, там -
девки, водка, Мандельштам.
Или, если наугад
ткнуть, то вспомнишь, далее,
новость, что в Австралии
есть зверёк - вомбат

 

                             ***

В зелень парк окрашен густо
Что за праздник? Да никак –

Поминают все М. Руста

В День св.Пограничника?

Не политик был фартовый

Не военобязанный

А министра Соколова –

Поменял на Язова

***

«когда мне было лет 17 любил я девушку одну
когда ж мне стало 18 – уж прижимал к себе другу» (с)

в светлом мае, в июне
с Олей встречался и с Юлей
шлялся – руки в карманах -
джинс, на коленях – рваных

часто торчал в кофейне
всё было мне до фени

пил я - что только пьётся
больше пьянел – от солнца
книг, разговоров, песен
мира, что был чудесен

свеж, разноцветен, ярок
каждый день - как подарок

тикали часики лета
некие дяди где-то
всех нас вносили в списки
путь предстоял нам близкий

из полудетства – сразу
в армию по приказу

**

Изобилье веселья и мата,

За порогом мы - военкомата.

«Не беда, пара лет – ерунда».

Для нас все дни кошки серы-

Всех нас по первое число,

Гнобят «деды» и офицеры!

Не до вина нам, не до баб.

Куда там! Выспаться хотя б!

Мы месим грязь. Рытьё канав

Ещё продолжится доколе?

«Плохая им досталась доля» -

Поэт был прав.

Идут осенние дожди.

Не верь. Не бойся. И не жди.

3

какая прекрасная осень
какой изумительный вид
как будто легчайшая проседь
сплошной паутинкой висит

Над лесом, полями, садами,

Скопленьем голицынских дач.

Весь мир у тебя под ногами

Стоишь ты чумазый как грач

на самой высокой тут крыше

Втащивший раствора мешок

И волосы ветер колышет

и, в общем, тебе хорошо.

 

                            ***

От холода, от ветра, от тоски
деревенели пальцы и мозги.

Жена ему неделю не дает?

Мне девятнадцать. Голоден и зол

Но он меня ещё не поборол.

Одеколон? Ну да, одеколон.

Время убиваю я в казарме

Захлебнуться в этой ерунде

ничего, вернусь я на гражданку

Отосплюсь, немного отойду

а потом как ураган бушуя

Ярко проживу я жизнь свою

и таких стишков понапишу я!

и таких вам песенок спою!

 

 

***
очень кстати этот грипп
в феврале ко мне прилип
в холода-метели
я в тепле, в постели

так бы я сейчас, как пёс
где-нибудь на стройке мёрз
или мыл посуду
пусть уж три-четыре дня
обойдутся без меня
я лечу простуду

мне же выпала, друзья
козырная карта!
«Тихий Дон» читаю я
дожидаясь марта

 

***


Я оказался в диком переплёте
кошмар кошмарней всех фантазий Гёте

никак себе представить я не мог
что гвоздь такой вонзится в мой сапог

вернее - в сердце, в мозг. И бедный разум
преследуют две-три случайных фразы

о тщетности всего. Я, как морской прибой
витийствую перед самим собой

 

 

***

 

Каждый день вспоминаю,

От тоски - волком вою

Как в пленительном мае

я встречался с тобою:

Твои яркие губки

Для меня - как Цусима.

Ты была в мини-юбке

просто неотразима!

Твои дивные ножки -

Нет, ну это уж слишком!

Грациознее кошки

Меня сцапав, как мышку

Ты разбила мне сердце!

Безнадежно влюбила!

Я не мог наглядеться

Превратился в дебила.

Много ль нужно солдату?
Я в Москве, в самоходе!

Шастал я по Арбату,

Всем доволен был, вроде

Помнил я, даже спьяну -

Пока служба, дружочек –

Никаких, блядь, романов!

Никаких заморочек!

Так и было сначала,

Но потом-то, что вышло? -

Ты меня повстречала,

и поехала крыша...

Осень. Падают листья.

До приказа - дней двести.

Я пишу тебе письма -

Нет ответа, хоть тресни.

***

Как хорошо, что не завел девчонку

Я до того, как в армию ушел!

Хоть и не прав -

Ведь не завел девчонку,
Я до того, как в армию ушёл

   

 

                 ****

Саратов, харьков, киев, днепр, уфа
саранск и горький, и казань и питер
какая там уж пятая графа?
О чём вы? Не пойму вас, извините
конечно, были споры и у нас:
кто круче – Черенков или Протас?

Хохол? Москаль? Башкирец, иль мордвин?
Итог один:
Что б ты не говорил, чего б не плёл
уродом стал здесь или был уродом
но раз козёл – то ты и есть козёл
не важно никому откуда родом
а если ты нормальный парень, свой -
считай – родной.

                   ***

Наш ПГТ - ну, это типа -

Поселок городского типа,

Оружием моим была лопата.

Под знаменем ЦК КПСС.

Кончился романчик

Власти и народа

Перекрыли кранчик

Кислорода

Смог всё небо кроет

Расстилая мрак

И Высоцкий воет

«Всё не так…»

Наверху дегенераты

А внизу, на самом дне

Только хиппи волосаты

Попадаются одне.

А прочая масса

Вне клас c а

 

 

***

Жаль, подмога не пришла (Х.З.)

Верхи почти не могут
И не хотят низы
И не придёт подмога
Не парься, сукин сын

 

Но антиалкогольной

Компании узлом

Сдавило горло больно

С похмелья затрясло

Проснёшься, вот не хило –

А всё вокруг горит

Чернобыль и «Нахимов»

Баку и Сумгаит

Нагорным Карабахом

Тбилиси и Литвой

Страна шагала на хуй

       А с ней и мы с тобой

 

       

 

***

Была-жила себе страна
Была по своему странна

была по своему больна

Там почитали Лукича,

Американского Сыча

Там обгоняли, в бойкой тройке;

И утерев густые слёзы,

Хвалили русские берёзы,

Слыхали, как поют дрозды!

Гремят кремлёвские куранты,

Пугая галок и грачей.

Грохочет праздник первомая,

Краснознаменный хор поёт,

И вновь план перевыполняет

Опохмелившийся народ.

Чужой земли – не надо пяди,

За нами – правда и Закон,

Трепещут западные бляди,

Скрепит зубами Пентагон.

А если где какая драка –

Туда запустим мы бабрака…

Уже от скуки челюсть сводит

Уже слипаются глаза…

Но вот под музыку Шопена

В страну приходят перемены.

И очень многим показалось,

Что впереди – заветный рай,
Что завтра – небеса в алмазах,

Людьми другими станем мы.

Для нас давно уже ново –

Богов вчерашних проклинать,

И предавать. И блядовать.

И сколько, как бы нас не били –

Нам всё – как божия роса…

И поклоняясь только силе,

Рвём горло ближнему мы, или –

Одной ногой уже в могиле –

Плюём со злобой в небеса
Кому то мавзолей как храм
Кому и бакс – как символ веры
А те, гляди – зовут химер и
и причитают тут и там

«С ума ты спятила, Россия!
В твоей безумной голове
Идёт – гудёт неврастения,
Ты тонешь в водке и в траве.
Пусть день придёт позавчерашний,
И всё тогда пойдёт на лад!
В ответ на дьявольские шашни –
Есть крест у нас и автомат»!

Послушай, юноша безгрешный,

И ты, порочный старичок!

Мы стали злы и безутешны,

Попав, как рыба на крючок.

Своих зеркальных близнецов.

Как всем нам хочется стрелять –

Весь день, не отходя от двери…

За это – можно всё отдать.

Вот тут вот некто убивал

Сребролюбивую старушку,

Арбенин - вечно ревновал

Жену к Печерину. Онегин

И свет продажный презирал.

Во глубине сибирских руд,

Душой любивший бедный люд.

Бросали бомбами в царя

Бунтовщики-народолюбцы

И трех Великих революций

Зажглась багровая заря.

Потом в Таврическом саду?

Года проходят чередой,

И возникает персонажей

Переплетающийся рой

***

Когда гляжу на мир я снова,
от омерзенья трепеща
Ужасно хочется густого
викторианского борща
плюща, перчаток, компаньонок
и гувернанток заодно
что б круг был тесен, слой был тонок
как издревле заведено

Манер хороших, Домби с сыном
семейных уз, уютный дом
вечерний чай перед камином
и чарльзодиккеновский том
листать, над Домби - сыном плача
…но выкинь блажь из головы
ведь за окном твоим маячит
совсем не Англия, увы

 

                              ***

                  «Ниже, уж кажется, некуда пасть...»
                   в чём же проблема и в чём тут загвоздка?
                   слышу вопрос я, поставленный жёстко:
                   кто виноватей – народ, или власть?

 

                   Может всё дело во вражьей разведке

                   чьи попаданья убийственно метки?
                   Иль в уходящем столетии нас
                   всех доконал всемогущий Кавказ?

                   Или виновата Орда Золотая,
                   или евреи? Ну, право, не знаю.
                   Мучаюсь всё и ответ не найду.
                   Видимо, всех виноватее – климат
                   Жаль только, климаты сраму не имут
                   климатам пофиг на эту байду

           

 

 

                       

         ***

Я не люблю поминок, похорон

Я свадеб не люблю. Их суеты

Чудесная кончается когда-то

Кругом такие милые ребята! –

Позабудешь чистить зубы

Руки мыть перед едой

Аскариды расплодятся
в самой - самой глубин

«как же так, неправда, братцы!
 Что за шутки, кто во мне?» -

был весёлым буратиной
но глистами одержим
стал вдруг хамом и скотиной

Сам себе давно чужим

Аскарид – прескверный гость

перестань сердиться, брось

 

***

Пестры революции лица
и весь бестиарий её:
И волки тут есть и лисицы
Павлины, чижи, вороньё
И как ни покажется странным
количества ставят рекорд
конечно, всегда, обезьяны -
сплошное мельканье их морд

А сколько ещё всяких разных
И мошек и вошек и блох!
жужжащих, кишащих, заразных
ползучих, летающих – ох!
Рык льва тут и хохот гиены
Скрип мыши и пение птиц
Мы видим ужасные сцены
борьбы видовой - без границ

И кажется – знаешь заранее
кому как себя тут вести
кривляться – удел обезьяний
мышам - по сусекам скрести
А лев своего не упустит
Поймал своё мясо и съел
А зайцу – положено трусить
Таков уж у зайцев удел

Чтоб собственной тени бояться
Однако, бывает, притом,
Что лев превращается в зайца
и заяц становится львом
Бросается смело в атаку
На самого страшного льва
всё это так странно, однако!
Что даже не веришь, сперва:

В каком изумлении странном,
Какого рожна, осмелев
Стал заяц таким великаном?
Сам – заяц. А духом-то — лев

 

к очередной годовщине

Тошно мне от фотографий
Мертвого Каддафи
Не горюют по утрате
В городе Мисрате
Ходют люди с громким лаем
Чуть не лезут в драку
«Видеть мы, - кричат, - желаем
Мёртвую собаку!»
Но другие, тоже, лают
Мол, герой полковник!
И, конечно же, желают
Чтоб восстал покойник
А злодеям-псам, убийцам
наказанье - смерть!
«что б им в море утопиться
И в аду гореть!».
Обсуждает интернет
Плох Каддафи или нет
Пока новость горяча.
Фотографии кричат
«так вот будет с каждым»
Кто палач был палача
Замочив его сплеча?
В общем и неважно.
Сын лежит, лежит отец
тот - мертвец и тот – мертвец.
И на них честной народ
Посмотреть - толпою прёт

…И приводят с собой своих детушек,
И на фоне Каддафей снимаются.

Фоток «после смерти»
Наснимали черти
Быстро выложили в сеть
Баламутя души
Будем мы на них смотреть
Смаковать и кушать.
вот вам, братия, рассказ
про каддафи и про нас
 всё
 

 

***
В ночь новогоднюю переслушал спокойно я
Лу Рида, и Кейла, и Вэйтся, и Коэна
Пью чаёк. Прозвенели на башне часы
Наступил год Козла, или может Козы

то-то рада, то-то рада
школота и детвора
Все гуляют до упаду
и кричат ура ура
Катят с горок, вниз до речки
рассыпаясь, как горох
гномы или человечки? –
И стоит переполох. Ох.

Пьяный дядя в санки влез
Покатился вниз он тоже
Что задумал этот бес?
Нет, не бес он, непохоже
Просто грустно быть ему
В ночь чудесную такую
Где всё счастливо ликует
Пьяным, бедным, одному.
Ну, мужчина – шасть, с горы –
Старость, пьянство - не помеха
Для весёлой, для игры
И для смеха

Вылезла луна из тучки
Чёрт ловил – да не поймал
А с луной гораздо круче
Мир, ещё прекрасней стал
Нагулялся я и – хватит
Возвращаюсь в дом опять
Там жена лежит в кровати
Да и мне пора в кровать
Спать.

А завтра, а завтра включу интернет
Узнаю, что мире - спокойствия нет
Что в ночь новогоднюю там без меня
Всё та же творилась куйня.
И снова продолжаться будние дни
полные мерзкой куйни!

 

 

***

Ой, держите меня трое
Или пятеро
Человечество, похоже,
Вовсе, спятило.
От двенадцатого часа
Мир горит
Прёт палёною пластмассой
Нотр Дама де Пари

Пусть не думают, что слАбы
Хоть печёт
Мы назло лихим арабам
Не такой пожар ещё
Тут раздуем, запалИм
Мир?- а что мир? – чёрт бы с ним

Абсолютная свобода
Для свободного народа! -
Вместо тысяч тридцати
Тиража -
Миллиона три, поди,
В тот пожар!

 

 

         ***

       Вот зачем они всё это
       вот зачем вот это всё?
       много Тьмы и мало Света
       кто погиб? И кто спасён
       в мире нашем грозном будет

       где повсюду зло рычит
       и куда не глянь - всё судьи
       жертвы, или палачи?

 

***

Мир - Большой Водоворот
Веселится весь народ
- Как вы, милые, живёте
в том Большом Водовороте?
- Жизнь нам дана одна
И пока идём до дна
Ничего живём, мерси…
Но спасибо, что спросил!
.

***

Что ждёт нас завтра на пути?
Порой, случается такое
что как его ты ни крути -
а не зависит от госстроя...

Америка или Россия
куда-нибудь введут войска
и ты, от горя обессилев,
кричишь (а в голосе - тоска) -
«- Где справедливость, ум и честь»?
Хорош садиться на измену! -
ведь мир, увы, таков как есть.
Ударься головой о стену
и не живи. Но раз живой -
тогда живи - не ной

                           

***
А мне не хочется, допустим,
народы глупые пасти
смотрю на них я с лёгкой грустью
на волю птичек отпустив
пускай летают – на войну ли,
иль как их там? – на выбора
задора много, ну и - толку?
я рад за весь электорат

 

 

***

Как там в Сирии, мой Постум? Слышишь поступь
Командора, что шагает по планете?
Нет, не спрашивай, смотри на вещи просто -
только мы одни за всё, за всё в ответе

Принимай это - за данность. Чего ради
задавать себе дурацкие вопросы?
Это мы ведь накосячили в Белграде
Это мы - пускали страны под откосы

Мак красив, как кровь, в полях Афганистана
и Ирак разгрызла дружно пёсья свора
это странно, это, знаешь, очень странно
что нам это не поставлено укором!

В мире розовых фламинго и лошадок
мы записаны в злодеи и изгои
там такой закон, такой для всех порядок
там такое всё.... не может быть — другое

ну а в зеркале, что видим мы напротив
тоже морды, коих видеть - неохота
и сидит там «патриот на патриоте»
погоняя «патриотом патриота»

Как противны, Постум, мне и те и эти
господа, изображающие целок
хоть их столько раз ловили на минете
(что б поймать на этом их - не нужен Шерлок)

Это всё меня давно не в шутку бесит
бесит так, мой милый Постум — башню сносит
Лучше, право, зеркала те занавесить
не глядеть на них, не вглядываться вовсе

 

 

***

Роскошно завершилось лето!
Оно уже катилось вниз
И вдруг взлетело ввысь ракетой
И унесло меня в Тифлис
Такой живой, такой домашний
И источающий уют
Что всё, казавшееся страшным -
Не страшным показалось тут.
На мне висели, точно гири,
Все разговоры о войне.
«Славяне, мы вас здесь помирим»-
Я вижу надпись на стене.
И правда – кажется нелепым
Тот смрадный, тот кошмарный ад,
Где нас как глину мнут и лепят
... солдат...

                               ***

Война война война война
А нет войны, хоть ты убейся
Надейся, жди, не беспокойся
Глядишь, начнётся и она
Благодаря словам, словам
Благодаря всем вам, всем нам
Благодаря тебе и мне

И всё в огне, во мгле, на дне

***

Демонизация врага
Привычно достигает цели -
Растут клыки, хвосты, рога…
А сами в зеркало смотрели
Давно ли вы? Увы и ах!
О, Боже, Боже!
Ну что за хари в зеркалах?
Ну что за рожи?

 

 

                               праздичное

в теории, да и на практике
жизнь бьёт ключом по всей галактике
среди планет

я вижу в ночь дня космонавтики
летают в небе космонавтики
иные, даже - без ракет

 

Космос

Немало слов уж сказано

Про пионеров Космоса

Могу ли я добавить что

И надо ль это мне?

Жизнь в нищете и тухлости

Да безнадёжной косности

Отчасти, даже - в затхлости

Текла в большой стране.

Когда вождя отплакали.

Создался некий вакуум.

Глянь же на Политбюро –

Что не рыло, то – мурло.

МВД и КГБ

ГТО и ДНД

ДОСААФы и т.д.
Холод, голод, грязь, бардак.

Серп и молот, красный стяг

Зоны, тюрьмы, коммуналки

И барачные дома
Смех и радость из под палки
Сокращение ума
Чудище, конечно, обло, -
Пахнет потом, пивом, воблой
Чем-то кислым (не поймешь).
Время прыгает, как вошь.

Парки Отдыха Культуры

Пышногрудые фигуры

Баб из гипса и рабочих

И колхозников и прочих

Украшением очей –

Миллионы лукичей

Бесконечны, безобразны

Гипсовые бюсты

Пусто, пусто, пусто

Но над всей вот этой хренью

В день светящийся весенний

Ю.А.Г. пошёл в отрыв

Эру новую открыв

Будто вдруг разверзлась бездна

Даже Занавес Железный

Показался вдруг смешным
Не железо он, а дым

Лопнул старый злой нарыв

Засверкали ярче звёзды

И открылись всем миры

И оттуда хлынул воздух
И задохшийся народ
оказавшись на распутье
Новой Эры – кислород
стал глотай тот полной грудью
пали шторы с пыльных глаз
Распрямились мигом плечи
Вестью общечеловечьей
Космос - наш и Космос - в нас.

УРА!

 

  

 

***

Идеология страны? – да как два пальца…! -
никто не должен голодать в ней и бояться
тут оказаться без рубля, вдруг, и без крыши
над головой. Чего ясней? Так и запишем.

Хочу, чтоб не бросали нас - в беде, в болезни
и в душу, в грязных сапогах, что бы не лезли
Хочу, чтоб - позабыли все о беспределе
хочу, чтоб - чаще в зеркала мы все смотрели

 

 

****

Как заявил знакомый друг- алкаш:
«какой- то ты неправильный. Не наш.
А мог бы быть вполне нормальным малым
когда бы пил и не был либералом».
А для других я - старый мракобес
я был да сплыл, исторгнулся, исчез
из круга прирождённых прогрессистов
в душе и в мыслях у меня – не чисто.
Куда бежать от этих всех речей?
ведь я - ничей

 

Я ничей не любимый поэт

И вообще не поэт – сочинитель
пробираюсь к буфету бочком
дурачок-дурачком.

Что там нынче в меню и почём?

И какая в ходу тут валюта?
Очень ценами я огорчён

Хотя не удивлён, почему то.
через черный пройдя сюда вход.
Место знай, бормоглот-нищеброд

Нет, наверное надо валить
Мне из этого чудо - буфета
И ещё раз прошу извинить
что напялил личину поэта
и к строке приставлял я строку
поскромней надо быть дураку

 

 

***
Посвящаю – со смертью священной борьбе.
Помню, в детстве пытался представить себе,
Что на этом вот месте, куда привела
Меня бабушка, - раньше деревня была.
А теперь ни двора, ни кола.

И по ходу бабуля, волнуясь, с трудом
Отыскала то место, где их стоял дом,
По деревьям каким-то, живым до сих пор:
«Вот стоял тут наш дом, тут был двор».
Предо мною возникло видение:
Появилась прабабка – Евления,
И мужик с бородой, что стоит рядом с ней,
Это прадед Андрей.

Начинается музыка невдалеке,
Расступается пыльный бурьян.
Моя бабушка – девочка в красном платке,
Братья, – Павел, и Пётр, и Иван, -
Её старшие братья, ещё пацаны.
Рождены до Германской войны.

Они спросят у нас: «Вы откуда и чьи?»
Пёс Туман, не узнав чужаков, зарычит,
Сбитый с толку, при виде бабули, притом
Удивится, замашет хвостом
(Как оно совместится в его голове:
Была Ася и стало их две?)
Тот Туман позже с волком сцепился, в ночи
Прадед с вилами в помощь ему подскочил,
Но к несчастию, в сумерках и впопыхах
Псу проткнул то ли бок, то ли пах.

Тут работали в поле, трудились в поту,
Тут росли и играли в лапту,
И молились, женились, рожали детей,
Помирали потом без затей
Прадед помер. На Кольский сослали Петра
(ох, стара эта песня, стара).
Павел в город свинтил и служил в ГПУ.
А Иван с голодухи опух

В тридцать третьем, и умер – он просто упал
По дороге до дома, и всё.
Подышал- подышал, а потом перестал.
Жил да был – да в могилу снесён.

 

А сейчас той деревни давно уже нет.
Девяносто без малого лет
Как она опустела, исчезла. Её -
Поглотило Небытиё.
Пусть она, и родня моя вся эта, тут
Хоть немного в стишке поживут.
Места много они ведь, ей-ей, не займут
Перед тем, как навеки уйдут.

 

              ***

Бабушка – когда мы жили с ней -
привечала всех моих друзей,
и частенько так нам говорила
«с вами я – моложе становлюсь,
умирать совсем не тороплюсь,
а придёт черёд нести в могилу -
лучше - не под похоронный марш
это всё – ни к чёрту, это – фальшь!
А под это вот - виш ю ве хия!»
…И окурков высилась гора
в пепельнице. Песни до утра
пелись ей, и ей читал стихи я.
«Куришь много ты себе во вред!
Ешь не то! А как же диабет!?
Что ж, бабуля, ходишь ты по краю!?» -
усмехалась бабушка, ворча
«Ты бы, внучек, не лечил врача! -
я свой организм отлично знаю.
Сколько лет мне жить – а всё моё
бытие моё ты, бытиё…
Что считать-то - сколько нам осталось,
смерти бегать, на болячки ныть?
Надо быть, пока возможно — быть,
не кивая на болезнь и старость.
Было всё — и голод и война
горем, счастьем, радостью - сполна
Щедро мне Господь наполнил Чашу
И теперь, когда я на краю
Буду жить, как раньше — жизнь свою -
Вместе с вами, но свою, не вашу.

 Четыре подруги

Санитарный поезд. Сорок третий...
или может быть сорок второй?
всё пропахло кровью, гноем, смертью,
грязью, потом, болью и войной

Мы дружили с Олей, Валей, Любой.
Дел – невпроворотная гора.
Ничего. Бывало, стиснем зубы,
Пашем по две смены до утра.

До – не помню! – после Сталинграда?
вдруг бомбёжка – крик со всех сторон.
При таком раскладе, значит, надо
Покидать немедленно вагон,

прыгать под откос и в землю врыться,
И молиться, что бы пронесло.
Кружат самолёты, словно птицы,
сыплют в нас, по первое число.

Мы подругой Валей - или Олей?

вдруг решили – хватит, ё-моё -
смерть отыщет, если что, и в поле,
что мы – зайцы, - бегать от неё?

Втихаря забились в угол где-то
и заснули намертво мы с ней
И проспали всю бомбёжку эту, -
ведь считай - не спали столько дней.

Немцы отбомбились и пропали
Шум бомбёжки разом как то стих

Все вернулись. Кроме Любы с Валей
все живые, кроме них двоих.

 

 

                    
                            9 мая 19 87