Семимильными шагами в слезах

 

Только в кабинете Гущина, вернувшись, Катя дала волю слезам. Она ненавидела себя, что вот так беспомощно и глупо плачет, не в силах сама ничего ни придумать, ни предпринять для спасения друга.

Когда мы бессильны… Вот о чем твердил Мещерский, имея в виду своего товарища Рюрика. Это чувство как воспаленная рана… Катя всхлипывала, а слезы все текли, и она не могла их унять, презирая себя за эту слабость.

Полковник Гущин сразу, как только происшествие на Яузе стало ему известно, связался с МУРом, позвонил начальнику, своему давнему приятелю, позвонил в УВД Центрального округа. К дому Мещерского приехала оперативная группа с Петровки, 38.

– Когда вы расстались с ним?

– Мы вернулись из Клина поздно, он довез меня до дома и сам поехал домой, сказал, что позвонит, – Катя всхлипывала как ребенок. – Федор Матвеевич, это я во всем виновата, я его в это дело втянула.

– Раз машина во дворе, значит, до дома он добрался, а уж там на него кто‑то налетел. Пленку камеры видеонаблюдения, что во дворе, коллеги из МУРа изъяли, будем смотреть вместе, ты только не реви и успокойся.

Но Катя все никак, никак успокоиться не могла.

Гущин позвонил Августу Долгову на мобильный и поставил его в известность – у нас ЧП. Пропал свидетель по делу, Мещерский.

– Вот черт, этого еще только не хватало. – Долгов на том конце на секунду задумался. – Принимайте меры к розыску, я тоже, в свою очередь, задействую все возможные каналы, что имеются у нас в распоряжении. Я сейчас работаю по проверке фигурантов «Биотехники» – пилота Литкуса и остальных, так вот есть кое‑какие подвижки. Но мне нужно сначала все хорошенько проверить. Проинформирую вас позже.

– Ну вот, видишь, и Четвертое управление подключается, – тоном Деда Мороза, достающего из мешка подарок, оповестил Катю Гущин. – А у них возможности мама не горюй, нам и не снились такие. Найдем твоего Сергея. Ты мне честно скажи – он жених, что ли, твой?

– Нет, просто друг детства. Точнее, друг детства моего мужа, – Катя шарила в сумке в поисках пачки бумажных салфеток. – Он самый близкий и родной мне человек.

– Он на тебя нет‑нет и глянет, – сообщил Гущин. – Думает, что не замечают люди. Уголовный розыск все замечает. Самые что ни на есть тайные помыслы души и сердца. А он парень хороший, умный, смелый. Только вот ростом не вышел. Да ты на это не смотри.

– Я и не смотрю, – Катя сморкалась. – Федор Матвеевич, пожалуйста, помогите найти его! Я боюсь, что‑то плохое с ним случилось.

Привезли пленку камеры видеонаблюдения из двора. Оперативники, что ездили вместе с Катей на Яузу, сотрудник МУРа, Гущин – все сгрудились вокруг ноутбука смотреть.

У Кати от слез все плыло перед глазами.

Темнота, ничего не видно на пленке. Вот вспышка света.

– Он во двор заехал на машине, это фары, – комментировал Гущин. – Да, хреновая запись. Отчего так темно?

– Мы проверили: светильник над подъездом дома кем‑то намеренно выведен из строя, – доложил посланец МУРа.

На мониторе ноутбука серая мгла. Снова вспышка света.

– Фары, видимо, он вышел, сигнализацию хотел включить, но не успел, машина‑то не заперта. Вот момент нападения… только не видно ни зги.

Запись продолжалась. В темноте, в серой мгле…

Вспышка.

– Стоп. Это уже фары другой машины. Ну‑ка медленнее, и укрупните как можно сильнее и отрегулируйте резкость, контраст.

На мониторе на сером фоне возникла согнутая фигура, она пятилась и тащила что‑то за собой к машине.

– Тащит, тело тащит. Вот грузит в салон. Судя по фигуре – здоровый лоб, лица не видно. А машина внедорожник. Ну‑ка, еще четче можно сделать? Попытаемся номер прочесть, – Гущин прямо прилип к монитору. – Нет, не видно, не разобрать. В тот раз у парня с кем инцидент приключился? С Лыковым? Ну допустим, этот напавший тоже Лыков. Какая у него машина?

– Я не знаю, Сережа мне не сказал.

– И я у него, дурак, не узнал, хотя Лыкова мы почти в розыск уже объявили. Как его зовут?

– Иван.

– А отчество?

– Я не знаю… Федор Матвеевич, он проходил по делу об убийствах в Лесном, в ОРД и в банке данных должна храниться информация по нему.

– На отработку день уйдет, не меньше, – Гущин смотрел на экран. – Запросить нашу базу данных по раскрытым делам и банк данных ГИБДД на всех Лыковых насчет зарегистрированного автотранспорта.

– А если это не Лыков? – спросила Катя.

Гущин поднялся, отошел к окну.

На столе зазвонил его мобильный. Но он не торопился отвечать. А телефон все звонил, звонил так настойчиво.

– Да, Гущин слушает. А, это ты… спасибо за звонок. Да дела неважнецкие. Камеры? А мы как раз сейчас пленку с камеры смотрели. Там ничего понять нельзя. То есть? Подожди, ты про какие камеры мне говоришь? Ну?

Катя смотрела на Гущина. Выражение его лица менялось на глазах.

– Ну? Сейчас приехать? Понятно. Сейчас будем, – он отключился. – Едем в экспертно‑криминалистическое управление.

– Сейчас?! – Катя не верила своим ушам.

– Да, сейчас. Это Лидия Колмановская звонила, начальник экспертной лаборатории. У них там кое‑что по камерам, что с места нападения на машины Долговым были изъяты. Говорит – важное и сама приехать не может, потому как по ее просьбе к ним в ЭКУ прибыли спецы из отдела «К». Уже работают.

Отдел компьютерных технологий.

И на это сейчас надо переключаться, бросая Мещерского на произвол судьбы?

Катя хотела возразить, нет – взорваться, накричать. Да вы что?!

Гущин прочел это в ее глазах и…

– Поедешь со мной. Это приказ. Это лучше, чем сидеть тут и реветь как баба. Ты офицер, не забывай об этом. Валерьянки налить? У меня есть.

– Спасибо, не надо, – Катя выпрямилась.

По частям, по кусочкам, по осколочкам собирая себя, зажимая себя в кулак.

– А пять капель? У меня и это в сейфе найдется.

– Обойдусь, – Катя в последний раз всхлипнула. – Я через минуту буду готова, только умоюсь.

 

Глава 50

Воздушные пираты

 

Когда Мещерский очнулся, было уже светло. Утро… день… Тело затекло, он лежал все там же, на заднем сиденье машины, с неуклюже согнутыми ногами. Замотанный в скотч, с заклеенным ртом. В окно он видел зеленую листву и солнечные блики. Машина стояла, но где? Они никуда не ехали, видимо, чего‑то ждали. Чего?

Иван Лыков появлялся несколько раз, отлеплял скотч с губ Мещерского и щедро поил его минеральной водой из бутылки. Но есть не давал. И на любые попытки заговорить тут же снова крест‑накрест залеплял рот клейкой дрянью.

Мещерский сначала пробовал освободиться, елозил на сиденье, пытаясь ослабить обмотавший его скотч, но его связали умело и жестоко.

И скоро он совсем выбился из сил.

Потом солнце начало припекать, и в салоне стало нестерпимо душно. Кондиционер отключен, окна и двери задраены.

От духоты и слабости Мещерский снова впал в забытье.

Ему снилось… нет, ему представилось бескрайнее клюквенное болото. Как они все тогда барахтались в той грязи, увязая все глубже, глубже. А где‑то там, в чаще леса, бродил тот, кого они так хотели спасти, но вместе с тем и смертельно боялись его.

Потому что он уже видоизменился до неузнаваемости.

Капитан Рюрик Гнедич…

Если это ты… если это все же ты, что осталось в тебе от капитана Рюрика Гнедича?

Плод гнева, что уже созрел…

Видоизмененный образец, за которым все охотятся, из‑за которого погибло столько людей.

Эрос – дитя проекта Тефида.

Плавая в забытьи, как в болотной тине, Мещерский лишь одно знал твердо – недолго уже осталось. Скоро он встретится с ним. Скоро он все узнает. Увидит своими глазами.

И если такова его плата за знание, что ж…

Он готов умереть?

Неужели готов?

Нет, тысячу раз нет!

День тянулся медленно и страшно. Кровь с трудом пульсировала в перетянутых скотчем руках.

Потом пришли сумерки. Иван Лыков открыл в машине окно. Сразу посвежело. Мещерский очнулся. В салоне сильно пахло бензином.

Лыков сидел за рулем. Порой Мещерский видел в зеркале его глаза. Казалось, что Лыков тоже болен, так он был бледен и отрешен.

Он вытащил пистолет и вставил обойму.

Стемнело. Лыков подождал еще немного, завел мотор, и машина тихо двинулась с места, вырулила на дорогу, сразу набрав скорость.

Фонари…

Снова куда‑то мчимся в ночь…

Мещерский закрыл глаза.

Бах!!

Они во что‑то врезались, снесли что‑то на полной скорости передним бампером. И на полной скорости влетели…

Огни прожекторов…

Лыков выскочил, открыл заднюю дверь машины, одним рывком выволок спутанного Мещерского наружу и поставил его на ноги.

Мещерский воспринимал все смутно – колени его подгибались. Прожектор… низкое здание, крытое черепицей. Вроде он уже был здесь однажды.

Взлетная полоса… огни…

Внезапно он понял – Лыков привез его на аэродром «Райки».

Из здания диспетчерской высыпали диспетчер, дежурный техник и охранник.

Второй охранник бежал со стороны въездных ворот, снесенных машиной Лыкова.

Но Лыков не дал никому из них опомниться. В руке его – пистолет.

– Быстро! Вертолет к взлету! Делайте, что говорю!

Обалдевшие от неожиданности, испуганные диспетчер, охранник и техник не двинулись с места.

Тогда Лыков схватил с пола переднего сиденья канистру с бензином, приготовленную им, и окатил Мещерского бензином с ног до головы. Отскочил от него – с пистолетом в руке. Канистра упала на землю, в руке Лыкова появилась зажигалка.

Вспыхнул огонек.

– Ну! Делайте, что сказал, вертолет к взлету! Иначе я его заживо спалю!! А у вас тут все взорву к чертовой матери!!

Кто‑то когда‑то говорил, что Лыков похож на пирата, кто‑то когда‑то держал его за славного парня и любил, и жалел… Мещерский знал такого человека, потому что… потому что он сам был им… и любил и жалел Ваньку Лыкова, и считал его немного пиратом по жизни…

Но сейчас, видя его бледное, искаженное судорогой лицо, он понимал, что перед ним… видоизмененный образец. Пусть не тот, не Главный… Но все равно уже видоизмененный безвозвратно.

Персонал аэродрома, где кругом – баки с горючим, в панике засуетился. Техник, охранник бросились к ангару, где стоял вертолет.

Мещерский, мокрый от бензина, понял, что все лишь только начинается.

Воздушные пираты вот‑вот воспарят в небеса. И куда‑то полетят.

Куда?

 

Глава 51

Контакт

 

Лабораторию специальных исследований, которой руководила Лидия Колмановская, Катя посещала и прежде по разным делам. Слыхала она и досужие сплетни о давних романтических взаимоотношениях полковника Гущина и полковника Колмановской.

Порой ее это даже забавляло – такие солидные оба, а на совещаниях стараются друг на друга не смотреть, но все равно садятся часто поближе друг к другу.

Но сейчас ей на все это было плевать. ГДЕ МЕЩЕРСКИЙ? ЧТО С НИМ?!

В лаборатории специальных исследований полно народа. И все молодые сотрудники, по виду смахивающие на младших лейтенантов, а то и вообще на курсантов Высшей школы. Полковник Колмановская смотрелась в этом окружении словно воспитательница детского сада. Но Катя уже встречалась со спецами из управления «К» – компьютерных технологий, где средний возраст ведущих сотрудников едва перевалил за двадцать.

Спецы из отдела «К» очистили себе несколько столов и развернули, настроили ноутбуки. Они работали молча и сосредоточенно. Почти все при этом усиленно пили – кто кока‑колу из бутылок, кто кофе из кружек, а кто соки‑смузи из пластиковых коробочек с соломинкой.

– Лидия Борисовна, – Гущин держался при посторонних со своей «бывшей» официального тона, – что случилось? У нас времени мало.

– А быстро тут не получится, – сказала Колмановская. – У тебя‑то что за беда?

– Свидетель пропал по делу, ищем. Вот ее товарищ, – Гущин кивнул на Катю.

– Быстро тут не выйдет, – повторила Колмановская. – И к вам в главк я не могла приехать сама, потому что тут сейчас самая работа. Я их вызвала, они приехали, подключились, и у них процесс пошел.

– Какой процесс?

– Камеры, что были изъяты на месте происшествия, мы их потихоньку начали исследовать, разбирать по частям. Проверять по коммерческим каталогам, – Колмановская открыла на своем ноутбуке файл. – Мы пытались найти аналоги и нашли. Оказалось, что часть камер…

– Японские, не наши, я это знаю.

– Китайские, – сказала Колмановская. – Производства Тайвань.

– Китайские? А остальные?

– Проверили по каталогам специального оборудования. Оптика импортная, а вот начинку электронную производила наша фирма. Некая «Биотехника». Это военные разработки.

– «Биотехника»? Интересно. Ты только ради этого меня сюда вызвала? – Гущин сел рядом с Колмановской и забыл про свой официальный тон.

– Нет, не только. Мы эти камеры осматривали, и оказалось, что одна из них все еще в рабочем состоянии. Правда, сел аккумулятор, мы его заменили другим. Там внутри датчик, и он работает, все еще отсылает информацию.

– То есть? Куда он отсылает информацию?

– На сервер.

– На какой?

– Мы это обнаружили только сегодня, пока очередь до этой штуки дошла. И я сразу же вызвала ребят из «К». Они пытаются определить. До сих пор в рабочем состоянии канал, по которому камерами управляли на расстоянии. А делалось это, возможно, с чьего‑то компьютера, мобильного телефона, планшета.

– И можно установить владельца?

– Можно нащупать канал и, как говорят эти юноши из управления «К», хакнуть информацию.

– Ну и?!

– Они работают, пробуют варианты. Там стоит мощная блокировка, защита. Я неважно во всем этом разбираюсь, – Колмановская посмотрела на Катю. – На мгновенный результат рассчитывать не приходится. Но процесс идет. Слушайте, Екатерина, на вас просто лица нет. Я сейчас сварю вам кофе. У меня тут кофеварка целый день не выключается.

Катя смотрела на юношей из «К». На мониторы их ноутбуков. Там все время что‑то менялось – ряды цифр, файлы, снова ряды цифр. Коды доступа, тысячи, десятки тысяч вариантов.

Кофе, крепкий, в большой керамической кружке, был превосходен и горек.

Время шло.

На Москву опустились сумерки.

О том, что рабочий день давно закончен, в лаборатории специальных исследований никто не вспомнил.

Гущину очень часто звонили подчиненные, докладывали результаты проверки банка данных ГИБДД по поиску машины Ивана Лыкова, результаты поездки к нему на квартиру на «Автозаводскую».

Все мимо, мимо…

Катя допила свой кофе до дна.

И ей показалось, что все потеряно безвозвратно.

Вместо того чтобы искать Серегу, она просто сидит и ждет.

Чего?!

– Доступ частично открыт, – будничным тоном вдруг объявил один из юношей «К», работавший тихо как мышка в самом дальнем углу за ноутбуком.

Они вскочили на ноги. Но ничего не произошло. Лишь заработал принтер, из него поползли распечатки – снова ряды непонятных цифр.

– Доступ открыт, канал разблокирован, теоретически мы подключились к чату и электронной почте. Но там опять же стоит блокировка. Нам ее не обойти.

– И это все? – разочарованно спросил Гущин.

– Нет, – пареньки за ноутбуками замотали головами. – Все пока еще в работе.

И снова все замерло. Потом снова заработал принтер.

– Мы считываем информацию, но из‑за блокировки на расшифровку может уйти не один день. Но вот тут цифры – это дата, завтрашнее число.

Гущин взял распечатку. На листе – длинная лента цифр и красным фломастером обведен овал посредине этой абракадабры.

Принтер снова ожил. Поползла новая порция распечаток.

– Смотрите, тут какая‑то схема. Текст блокирован, а вот схема чистая.

На распечатке чертеж – линии, прямые углы, стрелка, точка пересечения.

– Это фрагмент городской планировки, – сказал спец отдела «К». – Прочесть, что это и где, мы не можем, мы можем лишь сравнить, подобрать варианты. Прогнать варианты – возьмем за основу карту… Москва и Подмосковье, например.

– Начинайте с подмосковных городов, – велел Гущин, – у нас все события в области, пробуйте этот вариант первым. Район Райки.

Они начали пробовать. Все напряженно ждали.

– Совпадений не обнаружено.

Область большая, городов в Подмосковье много.

– Совпадений нет.

– Вот черт… тогда загружайте вариант Москвы. Начните с Ховрина, – Гущин сам заглядывал в экраны мониторов. В руке он держал распечатку со схемой, точно на глаз пытаясь определить место.

– Ховрино… карта… Нет, совпадений нет.

– Проверяйте все подряд.

Они ждали. За окном темно.

– Совпало.

Катя подошла к тому юноше «К», кто это сказал, – на мониторе мигала схема городской планировки.

– Где это?

– Район Москва‑Сити.

– Где? – Гущин не верил своим ушам.

– Сейчас проверим точнее. Да, район Москва‑Сити. Это участок стройки. Высотные здания.

– Стройка? Кто строит? Установить застройщика, владельца можно?

Спецы отдела «К» пожали плечами. Точно двое, трое, семеро из ларца – и только‑то? Это мы мигом.

Подключились, «хакнули» сайт плана генеральной застройки столицы, планы Кутузовского проспекта, официальный сайт Москва‑Сити, подземных коммуникаций.

– Прежний застройщик корпорация «Биотехника». Строительство вот уже восемь месяцев как законсервировано из‑за нехватки финансирования. Башня «Био» – близнец башни «Эволюция», обе недостроены.

Гущин достал платок и вытер разом вспотевшую лысину.

Корпорация «Биотехника»… Башня «Био» – близнец «Эволюции». Начало начал и конец… конец?

– Тут на схеме отмечено, возможно, это указатель, – сказал спец управления «К». – Я сейчас обработаю схему и дам вам подробный план места.

Места чего?

– Мы поедем туда прямо сейчас, – сказал Гущин решительно. – Все проверим прямо там.

– Но, Федор Матвеевич, там ведь завтрашняя дата указана, – возразила Катя. – Если что‑то и намечается, то лишь завтра.

– Завтра начинается уже сейчас в двенадцать ноль‑ноль, полночь, – ответил Гущин. – Нет, мы поедем туда не откладывая. Так мы ничего не теряем. Установим наблюдение с полуночи на все сутки.

 

Глава 52

Огни

 

Рокот винтов…

Вертолет оторвался от земли.

Внизу суетились люди, наверное, сразу же бросились звонить, призывать помощь.

Но вертолет взлетел, сделал круг над аэродромом, над лесом и взял курс на запад в сторону города.

Мещерский, обмотанный скотчем, мокрый от бензина, сидел рядом с Лыковым в кабине вертолета.

Лыков управлял вертолетом отлично, словно он всегда был пилотом, а не инженером‑механиком на антарктической станции.

Воздушный пират…

– Ты моя живая бомба, ты мой живой факел, видел, как они там все сразу обоссались? Поверили! – Лыков ликовал. – Если все так и дальше пойдет, то управимся быстро. Ты моя радость!

Он повернулся к Мещерскому и, не отпуская управления, содрал с его рта клейкую ленту.

– Вот теперь ори, кричи сколько влезет.

Вертолет летел над темным лесом, над шоссе – в ночь, все дальше, дальше.

– Сволочь, ублюдок, гад, отпусти меня!

Мещерский орал, пока не выдохся. В гуле винтов… там, высоко над землей.

– Опомнись, что ты делаешь, что ты затеял? У тебя все равно ничего не выйдет.

Пилот Лыков смотрел на панель приборов.

– Ты сказал, что это стоит миллионы, хочешь сбыть это кому‑то… Но ведь это живой человек, возможно, это мой друг, я хотел его спасти!

Лыков обернулся:

– Что ты несешь? Что за бред ты несешь?

– Проект Тефида, – Мещерский хватал ртом воздух.

– Теперь это мой проект.

– У тебя ничего не получится!

– Получится.

Вертолет изменил курс. Внизу Мещерский видел огни, огни – огненные ленты освещенных шоссе, автобанов, они извивались как змеи.

– Но как ты обо всем узнал?

– Я работал на станции, а там это нашли. Я же тебе сказал. Это может изменить все, это сулит огромные перспективы и фантастические деньги. Или наоборот, как тебе нравится. Когда упал «Прогресс», я сразу понял… Я столько разговоров слышал там, на станции, они всегда хотели запустить эту штуку в космос, посмотреть, что выйдет, как она поведет себя там. Я вернулся домой и долгие месяцы по крупицам собирал информацию.

– Но что ты делал у аэродрома?

– Искал.

– Что? Что ты искал?

– Там хранилище. Подземная лаборатория. И потом…

– Что? Ты совсем спятил…

– Я там кое‑кого узнал, остальное было делом техники, проследить, поставить маяк‑изотоп. Радиационная сигнатура никогда нас не подводила в Антарктиде. – Лыков смотрел на огни большого города, что расстилался внизу, и не знал, какие события его ждут.

– Какая еще радиационная сигнатура? Кого ты узнал? Куда мы летим?

– Туда.

Лыков кивком указал вперед.

Далеко впереди Мещерский увидел освещенные огнями и светом прожекторов громады. Небоскребы Москва‑Сити вырастали из тьмы прямо по курсу.

Частенько проезжая мимо по Третьему кольцу или по мосту, Мещерский лишь усмехался – этот остров из стекла, стали и бетона всегда казался ему пародией… Что‑то недоделанное… незаконченное… замах на рубль, результат на копейку, как и все, все в нашем прекрасном отечестве.

Но сейчас то ли от волнения и страха, то ли от терзавшей его великой тревоги у него захватило дух – зрелище показалось ему великолепным и грозным.

Они вырастали, как стеклянные горы и как утесы, лишенные стекол, темные и сияющие огнями, – Северная башня, «Афимолл», Башня‑2000 «Миллениум», залитый огнями мост Багратиона, Кутузовский проспект, что не спит никогда.

Вертолет сделал круг, как оса, готовая вот‑вот ужалить.

Облетел башню «Эволюция» и начал медленно и плавно опускаться в темное ущелье стройплощадки между законсервированными на уровне двадцать шестого этажа гигантами.

 

Глава 53

Две башни

 

– Федор Матвеевич, надо немедленно позвонить Августу.

Катя произнесла это настойчиво, когда они уже вышли из здания ЭКУ и направлялись к машине.

За рулем – водитель, троих дежурных оперативников из главка Гущин послал в район моста Багратиона. Вот пока и вся команда – это как в рейд сходить, на разведку.

– Федор Матвеевич, надо сообщить Августу, что мы с вами отправляемся…

– Ночь на дворе. Он там все файлы‑бумажки свои проверяет, совсем закопался. Пусть спит парень.

– Какая еще ночь? Федор Матвеевич, я не понимаю, вы что, сами хотите, без него?

– Это наша операция, – Гущин рявкнул на Катю так, что она оторопела. – С самого начала была наша, с Райков, как там наши парни из ДПС чуть не гробанулись у моста. И нашей же остается.

– Но, Федор Матвеевич, Август Долгов столько всего сделал, нашел, так нам помог!

Лучше бы Катя этого не говорила. Гущин вспыхнул.

– Вот именно. Пора и нам самим что‑то сделать. А не по указке из Четвертого управления. Достали уже… крутые они там, мы сами тут круче некуда. Это моя операция. Ясно тебе? Не нравится – можешь оставаться. Уголовный розыск никогда ни у кого помощи не просил. Нам ее сверху все навязывали, вечно. Эти из Четвертого пусть завтра утром утрутся, когда все будет кончено, когда наша операция закончится.

– Но вы же даже не представляете, что вас… нас там ждет… тогда в лесу две машины расстреляли, пятерых убили, а вы хотите один…

– Я с опергруппой.

– И я с опергруппой, я с вами, – Катя убрала телефон, которым размахивала, в сумку.

Гущин засопел, застегнул пиджак на все пуговицы, поправил галстук и полез в машину.

Катя юркнула на заднее сиденье. Ну что ж, как там биологиня Ева говорила про доминантных самцов? Вот она когда, эта самая доминантность, боком вылезла. «ЭТО МОЯ ОПЕРАЦИЯ!» – эх, слышал бы старик Гущин себя со стороны сейчас. И смех и грех. И страх.

С Варшавского шоссе, где лаборатория ЭКУ, до Москва‑Сити добираться через весь город, путь неблизкий.

И в этот момент в машине ожила рация.

– Товарищ полковник, только что звонили из Райков, там ЧП, – докладывал дежурный. – Угон вертолета на аэродроме и захват заложника.

– Что?

Тут же зазвонил мобильный – Райки, местный ОВД.

– Товарищ полковник, мы уже на месте. Угон вертолета с аэродрома. Тот, кого мы по пленкам искали, – Лыков, а с ним заложник, молодой мужчина, борода, примерно тридцати лет, судя по описанию очевидцев…

– Это Мещерский? – Катя буквально закричала, хотя ее и так слышали все.

– Очень похоже по описаниям свидетелей. Вертолет задержать не удалось. Они в воздухе. Мы уже созвонились с наземными службами и доложили. Но знаете, – начальник ОВД «Райки» на секунду запнулся, – странная ситуация. Там, куда мы доложили, ну вы понимаете, нам сказали, чтобы мы пока сами ничего не предпринимали. Ситуация, мол, у них под контролем.

– Слыхала? – спросил Гущин. – Федералы, Август твой и так без наших звонков в курсе. Ладно, посмотрим, кто кого опередит.

И он приказал своему водителю ехать в район Москва‑Сити как можно быстрее.

Время – без малого полночь, улицы опустели. И машина неслась по Третьему транспортному кольцу. Гущин на переднем сиденье вертел в руках распечатки плана, полученного от сотрудников управления «К».

Катя думала о том, как там Мещерский… если это он – заложник… как там он в вертолете… боже, пусть захват заложника, но лишь бы они не разбились в горячке.

По указанию Гущина съехали с Третьего транспортного и повернули в сторону набережной, затем описали круг, и тут их нагнал джип управления уголовного розыска – дежурные оперативники, которых Гущин вызвал из главка. Джип поехал по набережной наперехват, а машина Гущина свернула в сторону Мантулинской улицы.

Они въехали на гигантскую стройплощадку согласно плану‑схеме не с «парадного подъезда», а с черного хода, предназначенного для строительной техники.

Стеклянные высотки и «Афимолл‑Сити» – где‑то там, дальше. А тут недостроенные громады небоскребов.

Машина Гущина остановилась в тени башни «Эволюция». Впереди – башенные краны, стройплощадка, вагончики для рабочих. Все закрыто, законсервировано, заморожено. Прожекторы погашены. И из тьмы на фоне дальних огней выступает, словно гора, двадцатишестиэтажный огрызок – близнец башни «Эволюция» – башня «Био».

Катя осторожно вышла из машины. Нет, тут вам не Ховринка‑Амбрелла, тут аура почище. Мурашки по коже от этих недостроенных гигантов. Половину башни «Био» успели застеклить. И пыльные стекла сейчас отливают серебром, как чешуя дракона, словно панцирь.

Над головой зияют сотни темных провалов – гигантские соты будущих офисов и контор – этажи, этажи…

Башня «Эволюция»…

Башня «Био»…

А мы – как муравьи перед титанами.

И тут Гущин, вышедший следом, приложил палец к губам и оттеснил Катю к бетонному коробу.

Они услышали негромкое урчание мотора. И на стройплощадку въехал неказистый пикап.

Мотор заглох, а водитель выскочил наружу. Кате показалось… она напрягла зрение… низенький, темноволосый человечек… кажется, это таджик‑рабочий. Наверное, что‑то привез или скорее, наоборот, явился под покровом ночи на стройку чем‑то поживиться.

– Это рабочий‑таджик, – шепнула Катя Гущину.

– Это не таджик и не рабочий, – полковник Гущин достал из кобуры табельный пистолет.

Послышалось шуршание шин по бетону, и откуда‑то снизу, словно из‑под земли… нет, конечно, из подземного гаража, оборудованного под башнями‑близнецами, показался маленький автокар‑погрузчик.

Впереди на захвате он вез необычного вида груз – прямоугольный контейнер из прозрачного сверхпрочного пластика. Не такой огромный, как тот «саркофаг» в лесу у Райков, но достаточно большой. Катя сначала смотрела лишь на этот контейнер и…

«…Во тьме печальной гроб качается хрустальный…»

Эта штука действительно напоминала хрустальный гроб, а сбоку на панели в темноте мигали, светились электронные датчики.

Автокар с грузом подъехал к пикапу и его темноволосому шоферу и остановился.

Из автокара вылез Август Долгов.

«Ну вот, он опередил нас, он тут тоже на задании. Сейчас он все сделает сам, задержит этого… кого?!»

Мысли в голове Кати пронеслись вихрем, запутались и…

Полковник Гущин с пистолетом в руках шагнул из темноты.

– Ты что это тут делаешь, сынок?

Только однажды прежде Гущин назвал его вот так – свойски, просто.

Август и водитель пикапа – это был Чень Лун – резко обернулись.

Их лица… Катя долго потом помнила их лица… тот китаец и он, Август… как в мгновение ока может измениться в человеческом лице все. Все!

В следующую секунду в руках Августа оказался автомат. И сразу прогремела автоматная очередь.

Гущин толкнул Катю к стене, и они упали на землю за ржавую бочку. Сверху на них посыпалась штукатурка.

Еще одна автоматная очередь. Пули выбили искры из бетона почти у самого Катиного лица.

Она видела, что водитель пикапа засуетился, начал освобождать контейнер из захватов, чтобы перегрузить его в машину.

Гущин выстрелил из пистолета и попал в автокар.

– Не стреляйте, вы его повредите… то есть убьете, а ведь он там живой!

Август крикнул это громко. Он прятался за автокаром.

– Ты что это задумал, сынок? – крикнул Гущин. – С каких пор ты стал в эти игры играть?

В ответ – автоматная очередь. Гущин уткнулся в землю.

– Он… оно там внутри живое. Видоизмененный образец. Полковник, коллега, слышите меня? Один неловкий ваш выстрел, и вы его прикончите, – голос Августа из темноты звучал странно. – Этот парень, что нашел в тайге первым контейнер с образцом после катастрофы… Я был там, я видел его спустя тридцать шесть часов, и перемены только начали происходить. Его обнаружили военные там, на месте, но ничего уже нельзя было исправить. Вы знаете, что случилось?

Гущин поднял пистолет, но стрелять медлил. Катя вжалась в землю. Она лихорадочно думала, как помочь Гущину, но что она могла придумать?

– То, что запрещают все эти конвенции по клонированию, по генной инженерии, по опытам с людьми. Парень… это ваш Рюрик Гнедич, да, так его звали. Он мне сам это сказал, когда еще мог говорить. Он вошел в непосредственный контакт с образцом, а тот пережил такую встряску во время катастрофы космического аппарата, что повел себя весьма агрессивно. Субстанция не только влияет на жизненный цикл, она защищается. Там, на месте, волей случая произошло то, что запрещают все эти глупые конвенции, – прививка ДНК на живой субъект, на живого человека. Я видел его, я был там… и после я тоже видел его. Мы думали, что парень умрет, и он… он фактически умер, но потом возродился как феникс из пепла уже видоизмененным образцом. ДНК TF… Тефида сожрала его клетки за несколько часов, но она же и создала новые. И это новое живое образование сулит невероятное – новые лекарства, новые возможности. И это существует в единственном экземпляре – уникальный, бесценный образец. Драгоценный симбиоз двух ДНК – человеческой и той, что, возможно, двигает, творит эволюцию. Это очень, очень, очень дорого стоит, и на это нашлись покупатели.

В это мгновение Чень Лун, водитель пикапа, снова ринулся к автокару, чтобы начать погрузку. Гущин стал стрелять – он стрелял в бетон рядом с китайцем, стараясь не задеть контейнер.

Грохнула автоматная очередь, потом еще, еще. Катя подумала – все, следующая пуля попадет уже не в стену, не в ржавую бочку, не в лестницу, а прямо ей в сердце.

Но все изменилось в мгновение ока: визжа тормозами, на стройплощадку ворвались черные бронированные внедорожники. Автоматная очередь… Пули прошили пикап, автокар.

– Бросайте оружие! ФСБ! Вы окружены, сопротивление бесполезно!

Голос в мегафоне, прозвучавший из темноты, показался Кате удивительно знакомым и одновременно совершенно фантастическим.

Женский голос…

Катя, вжавшись щекой в холодный бетон, подумала о Тефиде. Так бывает лишь в мифах. Чуть приподняв голову, увидела ЕЕ в штурмовом комбинезоне, бронежилете, в распахнутой куртке с надписью ФСБ.

Ева Ершова с пистолетом «Стечкин» – «длинноносым», как называли его сыщики… Ева с пистолетом.

– Все, все, моя сдавайся! Моя китайский коммерсант, моя ничего не знает! Моя сдается властям, и требует немедленно встречи с китайский консул… Моя ничего не знает о проекте Тефи…

Товарищ Чень Лун, с мгновенной точностью профессионала оценивший в сложившейся ситуации все «за» и «против» по совершению сделки, решивший, что лучше сдаться и быть выдворенным из страны, чем сесть в тюрьму за шпионаж, не закончил фразы.

Август Долгов выстрелил ему в голову, и китаец рухнул прямо на хрустальный гроб‑контейнер, задев при этом панель с датчиками.

В горячке никто, кроме Кати, не заметил, что несколько мигающих кнопок на панели сразу погасли.

– Долгов, бросайте оружие!

Автоматная очередь.

– Не вынуждайте нас…

Автоматная очередь.

– Не заставляйте меня…

– Убить? Убить меня хочешь? Ты?! – крикнул Август Еве, которая кричала ему уже без мегафона. – Что ж, давай, попробуй… а я ведь так и не успел сказать тебе, что мы одного поля ягоды. Неужели ты не поняла, что я не сдамся? Я не для этого все это делал, чтобы бросить вот так… незаконченным на середине…

Выстрел. Еще выстрел. Ева стреляла навскидку. И она попала ему точно туда, куда целилась, – в плечо и в ногу, в верхнюю часть бедра.

Август выронил автомат.

Группа захвата бросилась в сторону автокара, но внезапно…

Мощная упругая воздушная волна ударила сверху в узкое ущелье между высотными башнями. Катя подумала, что это взрыв, что‑то взорвалось, а потом уши заложило от рева и грохота вертолетных винтов.

Сверху прямо на них на стройплощадку опускался вертолет!

Август Долгов заполз за машину, прихватив свой автомат, фээсбэшники кинулись врассыпную.

Катя помогла подняться полковнику Гущину – как он признался ей потом, от всех этих передряг и перестрелок у него внезапно жестоко схватило поясницу.

Вертолет на мгновение завис, потом опустился.

Из кабины кто‑то вытолкнул связанного Мещерского. Рядом упали две канистры с бензином.

– Все назад, никому не стрелять! – скомандовала своим Ева.

Винты вертолета продолжали вращаться. Катя хотела было броситься к Мещерскому, вытащить его, но Гущин крепко схватил ее за руку.

– Так ты ему не поможешь. Знаешь, кто за пилота?

– Лыков!

Иван Лыков в шлеме с наушниками высунулся из кабины. Поднял руку, словно приветствовал их, но нет, показывал – в руке зажигалка. В другой руке пистолет.

– Грузите ящик в мой вертолет, и я его заживо не сожгу! Ну!

– Лыков, Иван! – крикнула Катя.

Он лишь на секунду повернул голову в ее сторону, казалось, он искал тут на площадке в неверном свете кого‑то другого.

– Если кто двинется, я брошу зажигалку. Веретенников, ты ведь здесь, ты слышишь меня? Грузи ящик в мой вертолет!

КАКОЙ ЕЩЕ ВЕРЕТЕННИКОВ???

Катя подумала, что Лыков сошел с ума. Но тут, опершись на капот пикапа, поднялся Август Долгов. Кровь хлестала из его ран, но он цепко держал автомат в левой руке.

– Убирайся отсюда!

– Улечу с грузом, который ты пытался украсть у своей же корпорации. Эй вы, что застыли? – Иван Лыков, высунувшись из кабины вертолета, с пистолетом и зажигалкой издевался над всеми. – Он такой же федерал, как я нобелевский лауреат. Это Пашка Веретенников, менеджер «Биотехники», старший группы эвакуации. Мы встречались на станции «Восток». И тут я его узнал, когда он тот старый грузовик, которым воспользовался, в карьер сбросил с обрыва, следы заметал. Кто ко мне сунется, того пристрелю, а этот сгорит, – он кивнул в сторону лежащего Мещерского. – Видели живой факел? Хотите увидеть? Не хотите? Тогда живо грузите ящик в мой вертолет.

– Долгов… Веретенников! – Ева крикнула это громко. – Стоять на месте, не двигаться. Шаг – и от меня тебе пуля в лоб. Эй, ты! Мы согласны на все условия! Только не трогай заложника! Грузите контейнер в вертолет!

Двое федералов начали снимать контейнер с автокара. Катя уже не обращала внимания, что там мигает на панели сбоку, а какие светодиоды погасли. Она думала лишь об одном <