Судьбы староверия в XX–XXI веках

(Вместо послесловия)

 

К началу XX столетия староверы, по приблизительным подсчётам современных историков, составляли десятую часть населения Российской империи (примерно 15 миллионов человек). Это была наиболее трудолюбивая, активная, искренне верующая и законопослушная часть населения. Скрывать этот факт и не считаться с ним русское общество уже не могло. Лучшие умы среди правящего класса России и среди интеллигенции понимали, что не использовать громадный потенциал старообрядчества, своеобразного «ядра» русского народа, — значит затормозить развитие страны. Во многом благодаря этому 17 апреля 1905 года появился Высочайший указ о веротерпимости, который составил основу всех последующих законодательных изменений в отношении старообрядчества в России.

Автором реформ, проводившихся тогда в стране, был председатель Комитета министров граф С.Ю. Витте. По мнению Витте, старообрядцы «всегда составляли элемент наиболее консервативный, наиболее преданный своему царю и родине»[318]. Указ провозглашал свободу вероисповедания, а также запрещал какие-либо преследования за веру. Согласно этому указу: 1) переход из господствующей церкви в другую религию не наказуем; 2) при перемене веры одним из родителей дети веры не меняют; 3) лица, только записавшиеся новообрядцами, могут быть исключены из числа новообрядцев; 4) принимаемых подкидышей можно крестить по вере их приёмных родителей; 5) вероучения, числящиеся под общим названием «раскол», разделить на: а) старообрядчество, б) сектантство и в) изуверные учения; 6) заменить слово «раскольник» словом «старообрядец»; 7) разрешить устройство моленных, скитов и избрание духовных лиц, настоятелей и наставников, а также устройство кладбищ; разрешено распечатать запечатанные старообрядческие храмы. Духовным лицам старообрядцев, избираемым общиной, было присвоено наименование «настоятелей и наставников». Они были исключены из их сословий, причислены к духовному сословию и освобождены от военной службы. Были разрешены преподавание Закона Божия духовными и светскими лицами того же вероисповедания и открытие начальных школ, находящихся в ведении Министерства народного просвещения с программой и преподавателями с цензом, утверждаемым министерством. Старообрядцам разрешалось поступать на гражданскую и военную службу, в гимназию, университеты и военные школы; разрешалось также и производство их в офицеры. Разрешалось печатать и ввозить из-за границы старообрядческие книги.

Однако указ от 17 апреля всё же не давал полной свободы вероисповедания. Староверы по-прежнему находились во власти местных чиновников. Губернатор, полиция и другие власть имущие толковали этот указ «по-своему», оставляя существовавший ранее порядок вещей. Следующим шагом правительства стал Манифест 17 октября 1905 года. В нем провозглашался ряд гражданских свобод, в том числе свобода совести как одно из «начал», на которых базировались «незыблемые основы гражданской свободы». Поскольку Манифест 17 октября имел статус конституции, он сделал процесс получения свободы вероисповедания необратимым. В конце 1905 года началась работа над новой редакцией Основных законов для приведения их в соответствие с принципами, провозглашёнными в Манифесте.

В итоге 17 октября 1906 года после длительной полемики вышел закон о старообрядцах, который закреплял право староверов образовывать старообрядческие общины с признанием их юридических прав, право самим вести метрические книги, право проповеди своего учения. Очень важным был пункт образования и регистрации общин в явочном порядке (то есть по факту заявления). Это защищало староверов от чиновничьего беспредела (в отличие от разрешительного принципа регистрации общин, то есть с разрешения местного начальства).

Эти законы, несмотря на наступившую впоследствии в стране реакцию и ограничения многих свобод, дали сильный толчок развитию старообрядческой жизни. Начался «золотой век» русского старообрядчества[319]. Вот как описывал этот период современник; «Он («золотой век». — К.К.) был на самом деле славным, ярко-блестящим, внутренне насыщенным и глубоко жизненным. Это была целая историческая эпоха — творческая, своеобразно стильная, торжествующая. О ней одной можно написать целые тома»[320]. Созидательная сила, столетиями копившаяся внутри наиболее притесняемой части русского народа, получила выход и реализацию в церковном строительстве. За десять с небольшим лет до Октябрьской революции и Гражданской войны были открыты и построены тысячи храмов, в большом количестве выходила старообрядческая литература, богослужебные, вероучительные, полемические издания, открывались воскресные школы, богадельни, приюты. Представители старообрядцев появились в Государственной думе. Впервые за всё время гонений старообрядцы различных согласий снова смогли жить полноценной соборной жизнью. За короткий срок были организованы и проведены два Всероссийских поморских собора 1909 и 1912 годов, сыгравших огромную роль в объединении староверов, несколько соборов и съездов старообрядцев белокриницкой иерархии, съезды федосеевцев и спасовцев. Шёл процесс организации старообрядческих общин по всей России.

Однако «золотой век» старообрядчества, к сожалению, был недолгим, всего каких-нибудь 10–12 лет. Последующие исторические катастрофы, которыми был так богат XX век, надолго затормозили процесс культурного строительства в староверии. «В период революции 1917 года резко антибольшевистская позиция части старообрядчества логически вытекала из понимания новой власти как власти антихристовой. Многие руководители старообрядчества без обиняков объявили Ульянова-Ленина антихристом, а коммунистов и комиссаров — слугами антихриста»[321]. В августе 1917 года в Москве прошёл съезд старообрядцев всех согласий, председателем на котором был избран известный промышленник и политический деятель П.П. Рябушинский, призвавший всех «мощно встать на защиту нашей великой, глубоко несчастной России»[322].

С установлением советской власти внедряется новое мировоззрение, порождённое той расцерковленной культурой, которая своими корнями уходит ещё во времена Петровских реформ. Только теперь эта культура уже сбросила свою личину и перестала называться христианской. Государственным мировоззрением становится атеизм. В глазах государства все верования, в том числе старообрядчество, сводятся к единому понятию «религии», а «религия» однозначно понимается как «реакционная идеология», «обман», «опиум для народа» и т. д. Излюбленным лозунгом 20—30-х годов становится лозунг «Борьба против религии — борьба за социализм».

Еще в 1918 году в старообрядческом журнале «Голос Церкви» была напечатана статья «Социализм и старообрядчество», где напоминалось о безрелигиозных и даже антирелигиозных корнях социализма как политико-экономического учения. В статье, в частности, говорилось: «Вспомните, чему учат наши социалисты, что вбивают в головы русскому народу вот уже несколько месяцев. Нас заставляют забыть Родину, заменяя борьбу за Отечество борьбой за углубление революции. По Марксу, для рабочего нет и не должно быть Родины и национальных стремлений; все эти понятия он должен выкинуть из своей головы, для него есть и должен быть только союз рабочего класса всего мира. Вот родина, вот бог, которому призывается служить рабочий! Во имя этого “священного интернационала” и ведётся борьба, благодаря этому понятию и гибнет Россия»[323]. Статья заканчивалась призывом к образованию партии старообрядцев всех согласий, которая должна была принять активное участие в будущем Учредительном собрании.

Как видим, в критический для русской истории момент старообрядцы не оставались пассивными, прячась в «келье под елью». Однако разгон Учредительного собрания сделал невозможным мирное восстановление порядка. В 1918 году в стране начался красный террор. «Враждебно относясь к христианству, большевики, кроме того, видели в старообрядцах могучую, спаянную и финансово оснащённую силу. Советская пропаганда изображала старообрядческую предпринимательскую элиту как сборище эксплуататоров и мироедов. Все большевицкие газеты обошёл приписываемый Рябушинскому призыв задушить Россию “костлявой рукой голода”»[324].

Действительно, в старообрядчестве новая власть встретила решительное сопротивление. Широкая антибольшевистская пропаганда шла через старообрядческий журнал «Голос Церкви» (закрыт властями в 1918 году) и через типографию Рябушинского. В 1918 году в Кинешме на земском старообрядческом съезде был создан «Комитет освобождения Родины», стремившийся к объединению с участниками ярославского восстания и просуществовавший в подполье до 1926 года. В период Гражданской войны богатые старообрядцы-промышленники оказывали всемерную поддержку белогвардейским армиям Деникина, Врангеля и Колчака. В войсках Деникина был даже армейский старообрядческий священник, окормлявший старообрядцев-казаков.

Особенно ярко проявилась антибольшевистская деятельность старообрядцев на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, где было много староверов-переселенцев (по данным официальной переписи 1897 года, в Сибири и на Дальнем Востоке жило около четверти миллиона старообрядцев, а в дальнейшем их число возросло). Большинство из них были рачительными, крепкими хозяевами, «кулаками», то есть «социально вредным элементом» по терминологии новой власти. Основой старообрядчества, как и всего русского народа до революции 1917 года, было крестьянское сословие. Именно из него выходили основатели старообрядческих торгово-промышленных династий, знаменитые «миллионщики» и «тысячники». Причём по сравнению с новообрядческим старообрядческое крестьянство было и более зажиточным, и более грамотным. Так, в 1908 году безземельных хозяйств среди старообрядцев было всего 1,56 процента, малоземельных (до 6 десятин) — 1,44 процента. Купленных земель на каждый старообрядческий двор в среднем приходилось в 6 раз больше, чем на нестарообрядческий двор (в Заволжье — в 12 раз, в Волжско-Донском регионе — в 17 раз больше). Старообрядческое крестьянство было обеспечено лошадьми в среднем на 63,5 процента больше, чем нестарообрядческое. Крупного рогатого скота в Европейской России на 100 душ населения у старообрядцев было больше, чем у нестарообрядцев, на 33 процента. Из проведённой анкеты следует, что «почти 90 % всех старообрядческих хозяйств по основным показателям должны быть в 1908 году отнесены к хозяйствам средним, владеющим более чем 2 лошадьми, примерно 6 коровами, более чем 20 десятинами земли… Маломощных хозяйств среди старообрядческих всего 4 %. Хотя зажиточных также немного — 6,6 %, но все их показатели значительно выше средних»[325].

В то же время старообрядцы не только имели на 50 процентов больше лошадей и 27 процентов больше крупного рогатого скота, чем среднестатистическое российское крестьянское хозяйство, но и, как уже не раз отмечалось выше, были более грамотными (36–43 процента по сравнению со средними 23 процентами).

Эти статистические данные объясняют дальнейший ход исторических событий. «Толстовское непротивленчество было чуждо духу старого русского православия, наследниками которого являются староверы. Поэтому богоборческая власть встретила с их стороны активное сопротивление»[326]. Однако поражение Белого движения в Гражданской войне привело к тому, что руководители основных старообрядческих течений в декабре 1922 года вынуждены были призвать верующих к лояльности по отношению к советской власти.

На первых порах новая власть, делая вынужденные уступки в экономической политике, пыталась расширить свою социальную базу, прежде всего среди крестьянства. В этой связи Народным комиссариатом земледелия 5 октября 1921 года было принято воззвание «К сектантам и старообрядцам, живущим в России и за границей», автором которого был В.Д. Бонч-Бруевич, еще до революции известный своими работами по старообрядчеству. В воззвании Наркомзема проводилась аналогия между сектантами, старообрядцами и коммунистами в мировой истории. В лице старообрядцев Бонч-Бруевич пытался найти союзников, утверждая, что будущее России связано с «коммунистическими настроениями» религиозных сект и старообрядцев. С целью создания религиозных земледельческих общин, артелей, коммун была создана специальная «Комиссия по заселению совхозов, свободных земель и бывших имений сектантами и старообрядцами». Однако эта деятельность встретила активное сопротивление со стороны таких влиятельных руководителей РКП(б), как Л.Д. Троцкий, И.И. Скворцов-Степанов, П.А. Красиков, которым идеи Бонч-Бруевича были глубоко чужды. После смерти Ленина в 1924 году сторонники «сектантской и старообрядческой утопии» были окончательно потеснены, и курс властей в вопросе о старообрядцах снова изменился. К началу 30-х годов были закрыты все старообрядческие монастыри, прекратили своё существование иконописные мастерские, благотворительные заведения. Почти полностью прекратилась издательская деятельность (кроме выпуска ежегодных церковных календарей). Ещё в 1918 году был закрыт Старообрядческий духовный институт в Москве, прекратили существование другие старообрядческие учебные заведения.

Стремление к компромиссу с советской властью среди широких слоев старообрядцев было гораздо слабее, чем среди церковного руководства. Инициативы новой власти встречали активное сопротивление на местах. Старообрядцы отказывались отдавать своих детей в школы, говоря, что там их «будут обучать безбожию», не позволяли им вступать в пионеры и в комсомол. Ещё менее стремились старообрядцы вступать в колхозы. В некоторых деревнях население ломало рабочий инвентарь, саботировало колхозные работы, были даже случаи физической расправы с «активистами». Особенно сильным сопротивление было на Севере, где в ответ на насильственные меры «партийных и советских органов» по коллективизации снова начались «гари», как в XVII и XVIII веках. Многие староверы выходили из колхозов и переселялись в лесные чащобы, а некоторые даже бежали за границу.

Основным лозунгом этого времени становятся слова, сказанные Н.К Крупской в одной из статей: «Борьба с кулачеством есть одновременно борьба со старообрядчеством». Укрепляясь на местах, советская власть постепенно стала переходить в наступление на старообрядчество. «Словно полчища Мамая, прошлись по селениям староверов во времена насильственной коллективизации ликвидаторы кулачества как класса, когда вместе с кулаками были выселены из родных мест многие середняки и бедняки с семьями. Были уничтожены самые светлые головы, самые работящие руки. Если учесть, что староверы с их трудолюбием и трезвым образом жизни, поддержкой своих единоверцев были сравнительно зажиточной частью общества, можно представить, что им пришлось вынести сполна все ужасы репрессий сталинского времени»[327].

В отличие от Советской России, в получившей независимость Латвии и в других прибалтийских государствах в 1920—1930-е годы начинается самый настоящий расцвет старообрядчества. Принятые в прибалтийских республиках законы обеспечивали староверам равные права с представителями других вероисповеданий. Правительство оказывало помощь в организации школ, выделяло средства для содержания и постройки новых храмов, назначало государственные пенсии наставникам. С 1920 года регулярно стали собираться съезды старообрядцев. Был создан Центральный комитет по делам старообрядцев Латвии. С 1927 года в Даугавпилсе, а затем в Риге стал выходить ежегодный Старообрядческий поморский церковный календарь. С 1928 по 1933 год под редакцией выдающегося ученого-старообрядца И.Н. Заволоко выходил старообрядческий журнал «Родная старина». И.Н. Заволоко был также организован «Кружок ревнителей русской старины», на заседаниях которого делались и обсуждались доклады по истории староверия. Было издано несколько сборников духовных стихов, издавались старообрядческие журналы «Наставник» и «Златоструй».

В этих условиях шёл процесс объединения староверов Прибалтики и Польши. На 2-м Межгосударственном совещании поморцев Прибалтики с участием представителей общин Литвы, Латвии, Эстонии и Польши, состоявшемся 12–14 апреля 1939 года в Вильнюсе, было решено готовиться к объединительному собору и созданию единого центра. Однако эти планы так и не осуществились.

В 1940 году государства Балтии были присоединены к СССР. После установления здесь советской власти всё церковное имущество было национализировано, а в 1941 году начались репрессии. В ссылке погиб председатель Совета общины В.Г. Кудрячёв, 18 лет провёл в лагерях и ссылке И.Н. Заволоко, пострадали и многие другие деятели староверия.

Вторая мировая война вызвала новую волну эмиграции староверов — на сей раз это были беженцы из Латвии и Литвы, которые не пожелали попасть в сталинские лагеря после присоединения Прибалтики к СССР и уезжали в Америку, где пополнили уже существовавшие к тому времени четыре крупные поморские общины — в городах Милвиле (штат Нью-Джерси), Марианне (Пенсильвания), Эри (Пенсильвания) и Детройте (Мичиган). Вообще, как отмечает Ф.Ф. Болонев, «старообрядчество в XX веке перешагнуло границы России и стало мировым явлением. Русские староверы, в том числе с Алтая и из Забайкалья, в силу разных причин теперь проживают почти на всех континентах земного шара, в 20 странах мира. А именно: в Европе (в Болгарии, Польше, Румынии, Германии, Франции); в Азии (Китае, Монголии, Турции); в Австралии и Америке (в Аргентине, Боливии, Уругвае, Бразилии, Канаде и США) и др. Только в штате Орегон (США) проживает примерно 5 тысяч русских, переселившихся туда через Уругвай и Бразилию из Китая и Турции»[328].

В 60-е годы по стране прокатилась очередная атеистическая кампания — «хрущёвская». Многие храмы в этот период были закрыты и разрушены. Таинства приходилось совершать нелегально. За воспитание детей в христианских традициях идеологи атеизма постоянно грозили наказанием. На великие праздники при подходе к храмам власти устанавливали милицейские посты с дружинниками, которые не пускали на службу молодых людей и детей.

В 70-е годы «хрущёвская» политика по отношению к религии сменилась на «брежневскую». Хотя многие ограничения ещё сохранялись, но верующих уже не преследовали в столь массовом порядке, в каком это было при Н.С. Хрущеве. Органы, контролировавшие деятельность различных религиозных организаций (в том числе и спецслужбы), препятствовали распространению веры, особенно среди городской интеллигенции. Религию (и прежде всего старообрядчество) пытались представить как удел «серых бабок». В отличие от Московского патриархата, получившего ещё в 1943 году разрешение властей на воссоздание духовных семинарий и академий, старообрядчество вплоть до 90-х годов не могло и мечтать об открытии собственных духовных училищ — все попытки создать подобные училища натыкались на сопротивление властей.

Двадцатому веку во многом удалось сделать то, чего не смогли достичь ни гонения, ни пытки — многие староверы отошли от веры своих отцов. Одной из главных причин такого отступления явилось то, что целые социальные слои, традиционно служившие опорой старообрядчества: торговцы, промышленники, кустари, мелкие предприниматели, кооператоры, крепкое крестьянство, казачество, — были уничтожены. Царская власть, преследовавшая староверов за их убеждения, всё же не ставила перед собой задачу разрушения быта и социальной структуры, являвшихся «стержнем» старообрядческой религиозной жизни. Поэтому староверы «сравнительно легко переносили дискриминацию и открытые гонения. Полное же разрушение быта и общественных связей в подсоветской России самым трагическим образом сказалось на состоянии старообрядчества»[329].

Говоря о положении староверия в современной России (1990—2010-е годы), нужно отметить, что, несмотря на политические, экономические и нравственные потрясения, переживаемые страной в данный период, всё же были достигнуты и определённые позитивные результаты. Всплеск национально-религиозной и общественной активности 1980—1990-х годов возродил и интерес к старообрядчеству. В общины различных согласий вновь стала приходить молодёжь, причём не только потомки староверов. Староверы получили право свободно исповедовать древлеправославную веру — они снова могут молиться в своих храмах, не таясь исповедовать и проповедовать «древлее благочестие». В Российском государстве за последние годы были приняты новые законы о религии, которые гарантируют верующим старообрядцам их права и свободу следовать традициям своих предков. Восстанавливаются и вновь строятся храмы, открываются воскресные школы, издаётся церковная литература, оживают приходы.

Если говорить непосредственно о современном положении староверия на Русском Севере, то оно немногим отличается от положения в других регионах России — тенденции здесь прослеживаются те же самые: деревня стремительно вымирает, а оставшееся население разъезжается по большим городам. В нынешнем российском староверии, несомненно, преобладает городской элемент. Исключением является, пожалуй, лишь старинное русское село Усть-Цильма (правда, село с населением почти пять тысяч человек!). Наиболее крупными и динамически развивающимися староверческими общинами Русского Севера являются на данный момент Архангельская, Сыктывкарская, Нарьян-Марская и Усть-Цилемская. На Северо-Западе первое место принадлежит Санкт-Петербургу, ставшему в конце XX — начале XXI века духовным центром и фактически столицей поморского староверия всей России.

В наши дни у русских староверов снова появляется возможность восстановить, укрепить и прославить «древлее благочестие». Но неизбежно возникает вопрос, подсказываемый самой историей старообрядчества: надолго ли? Тем более что вызовы сегодняшнего дня — глобальная массовая культура, являющаяся по сути «постхристианской» и даже «антихристианской», и породивший её процесс секуляризации — представляют для старой веры не меньшую опасность, чем открытые гонения.

Секуляризация, обмирщение части старообрядческих обществ, отвыкших жить в условиях суровых гонений и потерявших бдительность по отношению к враждебному окружению, в прежние времена заставляли наиболее последовательных староверов искать новых, более «тесных» путей, а точнее — возвращаться на старые пути, давно известные ещё со времён первых христиан. Это особенно хорошо видно на примере наиболее радикальных старообрядческих согласий — филипповцев и странников. Однако «мир» наступал, и оставалось всё меньше спасительных островков благочестия, где можно было бы существовать, следовать вере своих отцов независимо от антихристовой власти. Приходилось и этим, наиболее радикальным староверам идти на определённые компромиссы с «миром», а где-то и лукавить перед собственной совестью.

Но со временем становилось очевидно: эскапизм, попытка убежать от этого мира была лишь временным решением проблемы и в современном глобализирующемся мире представляется уже совершенно невозможной. Десятилетиями скрывалось семейство Лыковых в глухой сибирской тайге, но «антихристова» цивилизация всё же настигла его, принеся с собою смерть. Современное староверие, чтобы выжить, видимо, должно идти по иному пути. Каким он будет? Покажет будущее. Одно лишь ясно: бежать уже некуда — разве что в космос, на другие планеты… Другой путь — обратно в «мир» — неизбежно связан с определёнными потерями. Однако в силу самой логики исторического развития за всяким уходом неизбежно должен следовать возврат.

Опыт староверия уникален — староверам есть что сказать всему миру. Вопреки усиленно насаждавшемуся их противниками образу, староверы, даже пребывая в отдалённых от центров «цивилизации» местах, благодаря своему острому переживанию истории как священного процесса умели быть в центре событий всемирной истории последних трёх столетий, часто предвосхищая их развитие в своих сочинениях. Это, в частности, относится и к диагнозу, поставленному ими современной цивилизации, — идеи о «духовном антихристе», как тотальном отступлении человечества от христианских принципов и ценностей, ярко выразившемся в обмирщении жизни и культуры, господстве бездуховности и материализма, подавлении духовной свободы.

Тот бесценный духовный опыт, который староверы вынесли из своего «ухода», должен стать достоянием всего человечества, — возможно, это последний шанс не только для находящейся в глубоком духовном кризисе России, но и для агонизирующего Запада, уже основательно забывшего о своём христианском происхождении. Ведь староверие — это не просто какая-то «национальная разновидность» христианства, как часто его пытаются представить, а христианство в его самом что ни на есть чистом и универсальном виде.

 

Иллюстрации

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[1] Цит. по: Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1991. С. 200.

 

[2] Большинство имён и названий приведены в книге так, как это принято в старообрядческой среде. (Прим. ред.)

 

[3] Там же. С. 92.

 

[4] Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М., 2010. С. 51.

 

[5] Там же. С. 63.

 

[6] Щапов А.П. Сочинения: Исторические очерки народного миросозерцания и суеверия. СПб., 1906. T.1. С. 479.

 

[7] См.: Ульянов И.М. Страна Помория. Петрозаводск, 1984.

 

[8] Бицадзе Н.В. Храмы неорусского стиля: идеи, проблемы, заказчики. М., 2009. С. 158.

 

[9] Слово «реформация» (а не просто «реформы») более уместно по отношению к событиям середины XVII века, поскольку речь шла именно о нововведениях и радикальном переустройстве всей Русской Православной Церкви, а не просто о каких-то маловажных «исправлениях». И в этом смысле реформация, начатая Алексеем Михайловичем и Никоном, и ее результаты имеют ряд близких параллелей с протестантским движением Реформации в Европе, особенно с теми странами, где реформация проводилась также «сверху».

 

[10] Шахов М.О. Старообрядческое мировоззрение: Религиозно-философские основы и социальная позиция. М., 2002. С. 87.

 

[11] Сборник. БАН. Собрание Дружинина. № 162. Л. 32–33.

 

[12] Димитрий Ростовский (Туптало). Розыск о раскольнической брынской вере. 5-е изд. М., 1855. С. 46.

 

[13] «Пришед же Исус во страны Кесарии Филипповы, вопрошаше ученики Своя, глаголя: кого Мя глаголют человецы суща Сына Человеческаго? Они же реша: ови убо Иоанна Крестителя, инии же Илию, друзии же Иеремию, или единаго от пророк. Глагола им Исус: вы же кого Мя глаголете быти? Отвещав же Симон Петр, рече: Ты еси Христос Сын Бога Живаго. И отвещав Исус, рече ему: блажен еси Симоне, вар Иона, яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец Мой, Иже на небесех. И Аз же тебе глаголю: яко ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не удолеют ей» (Мф. 16,13–18).

 

[14] Павел Алеппский (архидиакон). Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. М., 2005. С. 484.

 

[15] «Господи, помилуй» (греч).

 

[16] Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. М., I960. С. 159.

 

[17] Список с писем страдальческих священнопротопопа Аввакума // Памятники старообрядческой письменности. СПб., 2000. С. 330–331.

 

[18] Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. М., 1996. Кн. 6.Т. 10. С. 93.

 

[19] Шахов М. О. Старообрядческое мировоззрение… С. 53.

 

[20] Хренов Н.А, Соколов К.Б. Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира, ментальность). СПб., 2001. С. 312.

 

[21] Деяния Московского собора 1667 года. М., 1893. Л. 48.

 

[22] Мельников Ф.Е. Краткая история Древлеправославной (старообрядческой) Церкви. Барнаул, 1999. С. 97–98.

 

[23] Житие протопопа Аввакума… С. 108.

 

[24] Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 161–162.

 

[25] Денисов С. История об отцах и страдальцах соловецких: Лицевой список из собрания Ф.Ф. Мазурина. М., 2002. С. 227–228.

 

[26] Цит. по: Чумичева О.В. Соловецкое восстание 1667–1676 гг. Новосибирск, 1998. С. 47.

 

[27] Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н.И. Субботина. Т. 3. М., 1878. С. 210.

 

[28] Бубнов Н.Ю. Неизвестная челобитная Игнатия соловецкого царю Фёдору Алексеевичу // Рукописное наследие древней Руси. Л., 1972. С. 102–103.

 

[29] Пустозерская проза: Сборник М.,1989. С. 231.

 

[30] Материалы для истории раскола… Т. 3. С. 447–449.

 

[31] Цит. по: Кожурин К.Я. К 323-летию выхода «Указных статей о раскольниках» // Календарь Древлеправославной Поморской Церкви на 2010 год. М., 2009. С. 64–65.

 

[32] Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. М., 2005. С. 49–50.

 

[33] Прп. Феодор Студит. Творения. СПб., 1867–1869. Ч. 2. С. 97–98.

 

[34] «В течение двух столетий, до царствования Николая II, канонизировали всего четырёх святых, и эти четыре все епископы: Дмитрий Ростовский, Иннокентий Иркутский, Митрофаний Воронежский и Тихон Задонский. С точки зрения официальной, иерархической Церкви, святой епископ казался единственно достойным прославления. Отсюда и недоразумение, вкравшееся даже в литературный русский язык: нередко святителем называют всякого святого. Отсюда и знаменитое циническое определение святого, дававшееся острословами духовных академий: святой — это сушеный архиерей» (Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. С. 213).

 

[35] Денисов С. Виноград Российский… Л. 46.

 

[36] Евфросин. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей // Старая вера. Старообрядческая хрестоматия / Под общ. ред. А.С. Рыбакова. М., 1914. С. 263–264.

 

[37] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского пахомиевской редакции (Тексты) //Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского Дома: Сборник научных трудов. Л., 1985. С. 69–70.

 

[38] Leroy-Beaulieu A. L’Empire des Tsars. T. 3. Paris, 1889.

 

[39] Зеньковский С. A Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. М., 1995. С. 490.

 

[40] Вознесенский Н. Происхождение и первоначальная история беспоповщины // Богословский вестник за 1898 г. Август. Отдел V. С. 12.

 

[41] Хоружий С.С. О старом и новом. СПб., 2000. С. 231.

 

[42] Пустозерская проза. С. 102–103.

 

[43] Денисов С. Виноград Российский… Л. 46 об.

 

[44] Там же. Л. 48 об. — 49 об.

 

[45] Смолин И.К Русское монашество: Возникновение, развитие и сущность (988—1917). Жизнь и учение старцев (путь к совершенной жизни). М., 1997. С. 254.

 

[46] Цит. по: Барсов Е.В. С.Денисов Вторушин, предводитель русского раскола XVIII века // Труды Киевской Духовной академии за 1867 г. № 2,4. С. 174–175.

 

[47] Барсов Е.В. Палеостров, его судьба и значение // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1868. Кн. 1. С. 28.

 

[48] Панченко A.M. Русская история и культура: Работы разных лет. СПб, 1999. С. 401.

 

[49] Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. С. 59.

 

[50] Игнатий Соловецкий. Исповедание //Демкова H.С. Сочинения протопопа Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества: Материалы и исследования. СПб, 1998. С. 137.

 

[51] Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. С. 59–60.

 

[52] Там же. С. 61–62.

 

[53] Цитаты из Жития Корнилия Выговского приводятся по: Повесть душеполезная о житии и жизни преподобнаго отца нашего Корнилия, иже на Выге-реце // Сайт «Староверие в документах» http://starover.boom.ru/

 

[54] Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. С. 99.

 

[55] Там же. С. 188.

 

[56] Барсов Е.В. Четьи Минеи братьев Денисовых // Сборник статей в честь М.К Любавского. Пг, 1917. С. 665–666.

 

[57] Цит. по: Юхименко Е.М. Выговская старообрядческая пустынь: Духовная жизнь и литература. T. 1. М, 2002. С. 424–425.

 

[58] Островский Д., свящ. Выговская пустынь и её значение в истории старообрядческого раскола. Петрозаводск, 1914. С. 44.

 

[59] Расков Д.Е. Экономические институты старообрядчества. СПб, 2012. С. 136.

 

[60] Цит. по: Юхименко Е.М. Изветные челобитные на выговских старообрядцев 1699 г. // Старообрядчество в России (XVII–XVIII вв.). М, 1994. С. 200.

 

[61] Выгорецкий Чиновник: В 2 т. СПб, 2008. Т. 2. // Маркелов Г.В. Выгорецкий Чиновник: Тексты и исследование. С. 184.

 

[62] Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. С. 129.

 

[63] Там же. С. 109.

 

[64] Чумичева О.В. Соловецкое восстание 1667–1676 гг. Новосибирск, 1998. С. 101–102.

 

[65] Барсов Е.В. Андрей Денисов Вторушин, как выгорецкий проповедник // Труды Киевской Духовной академии за 1866 г. № 2. С. 173–174.

 

[66] Аристов Н.Я. Устройство раскольнических общин // Библиотека для чтения. 1863, № 7. С 5–6.

 

[67] Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. С. 461.

 

[68] Цит. по: Юхименко Е.М. Система образования в Выговской поморской пустыни // Традиции духовного образования в старообрядчестве: история, современность, перспективы: Сборник материалов. Ржев, 2003. С. 13.

 

[69] Юхименко Е.М. Выговское старообрядческое общежительство: проблема соотношения регионального и общерусского // Рябининские чтения — 2007. Материалы V конференции по изучению народной культуры Русского Севера / Отв. ред. Т.Г. Иванова. Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск, 2007. С. 497.

 

[70] Юхименко Е.М. Старообрядческая столица на севере России //Неизвестная Россия: К 300-летию Выговской старообрядческой пустыни: Каталог выставки. М., 1994. С. 10.

 

[71] Там же. С. 10.

 

[72] Смолин И.К Русское монашество… С. 254.

 

[73] Там же. С. 298.

 

[74] Успенский Л.А Богословие иконы Православной Церкви. М., 1997. С. 509.

 

[75] Барсов Е.В. Четьи Минеи братьев Денисовых… С. 668–669.

 

[76] Мельников П.И. На горах: Продолжение рассказов «В лесах»: <