Петакалько, Мексика, 2009 год

 

Люси растирала Дэниелу спину, дожидаясь наступления утра. Время от времени тормошила его и ощупывала грудь, чтобы убедиться, что он жив. Он издавал довольное мычание.

Когда наступил рассвет, она рассмотрела их скалу. На ней было три вершины и несколько вымоин, в которых скопилась дождевая вода. Ее мучила жажда, но Дэниел лежал, обмякнув, поперек ее ног, и она пока не хотела его будить. На некоторых участках скала была красной, на других – черной. Там росло несколько причудливо переплетенных цепких плетей лозы, и всю скалу покрывал слой птичьего помета. На противоположном ее конце сидели недовольно переговаривающиеся чайки. Небо было ясным, и быстро светлело, но земли нигде не было видно. Дэниел проплыл с ней огромное расстояние.

Страшно было вспоминать о проведенной ночи. Люси решила, что станет вспоминать по частям. Не все сразу. Она вспомнила, как все глубже опускалась под воду. Она тогда хотела умереть, а он нет.

Люси не понимала, как ему удалось это сделать. После того как она перестала двигаться, Дэниел плыл в течение многих и многих часов. И не один, а тащил ее на себе.

У них все должно получиться. Как? Люси надеялась только на него. Пресной воды им хватит на пару дней. Небо было ясным, а вода спокойной. Мимо них кто‑нибудь обязательно проплывет. В конце концов их подберут.

А что потом?

Дэниел заворочался и перевернулся на бок. Люси наклонилась и поцеловала его в губы. Поверхность скалы не располагала к отдыху. У Люси все ноги были расцарапаны. Чтобы спать на этих камнях, нужно быть полумертвым, каким Дэниел, собственно, и был.

Она подумала, что ему снятся кошмары, потому что на его лице появлялось страдальческое выражение, он вздрагивал и опять затихал. Лицо его искажала тревога, а потом оно расслаблялось. Легкими касаниями пальцев она растирала ему живот и грудь. Как ей хотелось бы прогнать его ночные кошмары!

Утреннее солнце стояло уже высоко в небе, нацелившись лучами Дэниелу в лицо. Он несколько раз открывал и закрывал глаза, прежде чем сфокусировать взгляд на Люси.

– Это ты, – промолвил Дэниел.

– Я.

Она поцеловала его в лоб и в виски.

– Я счастлив. Где мы?

– Мы поплыли за чайкой к скале. Ты помнишь?

Он на минуту задумался, зажмурился и открыл глаза.

– Нет.

Люси с улыбкой покачала головой.

– Теряешь магию.

Он вздохнул, и она ласково погладила его по волосам.

– Могу поспорить, у тебя все болит, – произнесла Люси.

Дэниел кивнул. Она осторожно положила его голову к себе на колени и прижала к себе.

– Дэниел, как ты дотащил меня сюда? Думаю, раньше твоей магической силой являлась память, но, кажется, ты потерял ее и обрел новую, то есть особые способности к плаванию.

– Мне больно смеяться, – прошептал он.

– Тогда поговорим о грустном.

Дэниел кивнул. Протянув руку, он дотронулся до «молнии» ее халатика.

– Я помню его.

– Ты имеешь в виду халат?

– Да, мне он нравится. Мне нравится снимать его.

– Но это ведь не грустно.

– Это лучшее, что когда‑либо со мной происходило.

Люси наклонилась и поцеловала его в губы. Подняв голову, она увидела его серьезное лицо и широко раскрытые глаза.

– Мне надо тебе кое‑что сказать, – произнес Дэниел.

– Я тебя слушаю.

– Ты знаешь, что я сделал при нашей первой встрече?

– Нет.

– Я был солдатом и спалил твой дом.

– Когда?

– В 541 году нашей эры.

– Я не помню.

– Ты тогда умерла. Мне очень жаль. – Он притянул ее к себе и зарылся лицом в ее шею. Это произошло почти полторы тысячи лет назад, но она ощутила его стыд. Дыхание Дэниела выровнялось, и он отпустил ее. – Вот что я хотел тебе сказать. Я постоянно об этом думаю, но все никак не мог тебе признаться.

Люси ласково потерла ему грудь.

– Я рада, что ты признался.

– Правда?

– Да, потому что теперь могу сказать, что все нормально.

– Разве это нормально?

Она посмотрела на свои руки.

– Что Дэниел отбирает, то дает.

– В каком смысле?

– Ты дал больше, чем отобрал, любовь моя. Все по‑честному. Теперь тебе разрешается об этом забыть.

 

Они сидели рядом часа два, когда он вдруг услышал гул двигателя над спокойным морем.

– Это катер! – воскликнул Дэниел.

Рыбацкое судно направлялось в их сторону. Люси и Дэниел встали и принялись размахивать руками. Оказалось, Люси умеет изображать гудок такси. Это резало слух, но Дэниел не мог не восхититься.

– Научишь меня?

Капитан катера заметил их и подрулил к скале. У него на борту было два члена экипажа и полная сеть пахучей добычи. Он сразу же пригласил их на борт. Дэниел позабыл о том, как странно выглядят они с Люси, и догадался об этом лишь по выражению лиц незнакомцев.

– С нами случилась неприятность, – проговорил он на высокопарной разновидности испанского.

– Вижу, – откликнулся капитан. – У вас все нормально?

– Да. Вам не трудно будет высадить нас чуть севернее на побережье?

– Конечно. Мы высадим вас в Петакалько. Оттуда вы сможете добраться до Гуакамайас или Ласаро‑Карденас.

– Большое спасибо. Жаль, у меня нет денег, чтобы с вами расплатиться.

Капитан, еле сдерживая смех, взглянул на Дэниела в шортах.

– Вижу, вы путешествуете налегке.

Они сели на корму лодки. Капитан одолжил Дэниелу свой телефон, и к концу часового путешествия в Петакалько тот договорился, чтобы машина отвезла их в Гуакамайас, и в тот же вечер они чартерным рейсом вылетели из Колима в Нью‑Йорк.

Люси, не зная испанского, недоверчиво смотрела на него.

– У тебя нет ни денег, ни кредитной карты, ни удостоверения личности. Как тебе удалось это сделать?

– Все, что требуется, это номера карточек и хорошая сотовая связь.

– А откуда ты взял номера карт?

Дэниел указал на свою голову.

– Я их помню.

 

Международный аэропорт, Нью‑Йорк, 2009 год

 

Дэниел два часа просидел на скамье в терминале «Юнайтед». Пока Люси спала, положив голову ему на колени, он по новому сотовому телефону сделал все приготовления к поездке. Закончив, подождал, пока она проснется, и повел ее в бар в другой терминал этажом выше. Там они сидели у окна и смотрели, как взлетают самолеты. В честь старых времен Дэниел заказал по бурбону.

Теперь Люси была в джинсах, яркой блузке, свитере, пуховом жилете, носках и сапогах. С собой у нее был чемодан, набитый одеждой, которую они купили в последние несколько часов. Аэропорт напоминал небольшой торговый центр, правда, не слишком хороший. Дэниел взял с Люси обещание, что она навсегда сохранит рабочий халат и наденет его для него, когда они увидятся вновь.

Он вручил ей свернутый листок бумаги.

– Я все здесь записал.

Она кивнула. Дэниел говорил ей об этом уже не в первый раз.

– Я записал все необходимые номера на твой телефон.

– Хорошо.

– Ты решила, что скажешь родителям и Марни?

– Все еще думаю, – ответила Люси.

– В этом конверте билет, маршрут, паспорт, дорожные чеки и твои деньги.

– Твои деньги, – поправила она.

– Ну, я дал их тебе, значит, они твои.

Наличных денег у нее было совсем немного. Накануне в Мексике Дэниел потратил огромную сумму на два нелегальных паспорта.

– Ты богатый? – спросила она.

– Да.

– Очень?

– У меня было достаточно времени, чтобы скопить денег на черный день.

– В школе я этого не замечала.

– Почему?

– Потому что, будь ты богатым, ты купил бы себе новую пару ботинок.

Дэниел рассмеялся. Он представил желто‑коричневые замшевые ботинки в мексиканском бунгало, когда сбросил их с себя в порыве страсти.

– Понимаешь, мне было жаль с ними расставаться. Это еще одна тема, которую я собираюсь обсудить с моим чертовым бывшим братом.

Люси взяла его руку и прижала к своей щеке.

– Дэниел, я не хочу с тобой расставаться.

– Я тоже. Я сделал бы что угодно, чтобы этого избежать, но это единственно возможный путь.

– Мне кажется, лучше было бы нам вместе утонуть.

Он взял ее руки, поцеловал нежные запястья и каждый палец.

– Ты едешь в очень красивое место. Обещаю, там ты будешь в безопасности.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что это единственное место на земле, где Иоаким никогда не отважится появиться.

– Так почему бы тебе не поехать туда вместе со мной?

– Когда я закончу с тем делом, я приеду за тобой. А потом мы можем жить, где пожелаешь. Ты можешь окончить магистратуру в Шарлоттесвилле, после чего мы вольны переехать в округ Колумбия или поселиться в Калифорнии, Чикаго, Пекине, Бангладеш. Или же вернуться в Хоупвуд и жить вместе с твоими родителями.

Люси невольно рассмеялась.

– Мы сможем поехать куда угодно.

– А что потом?

– Мы вольны делать все, что нам нравится. Можем пожениться. Или не жениться и жить в грехе. Найти себе работу. Или не искать работу. Бездельничать. Жить в небоскребе. Или жить посреди воды в доме на сваях. Мы можем каждый день заниматься любовью.

– Дважды в день.

– Трижды в день.

Она подняла брови.

– Три раза в день?

– Нам нужно много всякого придумать.

Люси кивнула.

– Мы можем вместе состариться.

– Я бы этого хотел.

– Может, у нас будет ребенок или двое детей.

Она так упивалась своей фантазией, что Дэниел не стал разочаровывать ее. Он знал, что его лицо сейчас непроницаемо.

– Не уверен, что карты мне это предсказывают, – произнес он.

Люси хотела о чем‑то спросить, но объявили посадку на ее рейс. Дэниел подхватил ее сумку, и они двинулись через терминал к дальнему выходу. Пассажиры первого класса заканчивали посадку.

– Тебе сюда, – сказал он.

– Но это первый класс.

– У тебя билет первого класса.

– Правда?

– Большой мексиканский отпуск с плаванием, в который я тебя повез, оказался не очень комфортным.

– Я предпочла бы обойтись без комфорта, если бы мы смогли быть вместе.

– Скоро мы будем вместе. А пока я начну планировать наш первый настоящий отпуск. Мечтаю отвезти тебя в Будапешт и Афины и еще хочу, чтобы ты снова увидела Турцию. Вряд ли ты помнишь ее так же хорошо, как я.

Люси покачала головой.

– Мы остановимся во дворце в Стамбуле, а потом вернемся в Пергам. Я устрою тебе необыкновенное турне.

У нее на глазах появились слезы, и Дэниел обнял ее.

– Когда его не станет, Люси, мы сможем делать все, что пожелаем. А пока он жив, мы обречены на существование узников. Не хочу больше ждать, пока что‑то произойдет. Я уже потратил на это ожидание слишком много времени. Я терплю неудачи или падаю духом и потом умираю, потому что знаю, что всегда наступит новая жизнь и все изменится. Но ничего не может быть лучше этой жизни, потому что у меня есть ты.

Она крепко прижалась к нему. Он почувствовал, как она хлюпает носом у него под мышкой.

– Куда ты поедешь?

– Мне надо разыскать Иоакима. Я намерен уничтожить его, прежде чем он расправится с нами.

– Каким образом ты уничтожишь такого человека, как он? Разве это возможно?

– Да. Мне нужно все обдумать, и у меня есть друг, который наверняка мне поможет.

Люси подняла голову.

– Мне страшно, когда ты так говоришь. Он очень злой, а ты нет. Меня пугает, что ты можешь не вернуться.

– Я обязательно вернусь.

– В этой жизни?

– Да.

– Но почему ты так уверен?

– Потому что у меня есть то, ради чего следует жить, а у него лишь жажда мщения.

– Да, но он, вероятно, припас десять пистолетов, пять бомб и целый арсенал ножей.

– У меня все это тоже будет. Я умнее его, Люси. Лишь бы хватило времени все обдумать, и я не упущу свой шанс. Я значительнее его и не собираюсь выступать в роли жертвы. Я не стану от него убегать.

– А если ты не вернешься? Я чувствую то же самое, что Констанция, София и все другие, кого оставляли с разбитым сердцем.

– Это у меня было разбитое сердце, Люси. Я жил с ним дольше, чем любой человек.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Можно спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Мы когда‑нибудь раньше… ну, ты понимаешь… занимались этим?

Дэниелу нравилось, когда она краснела.

– Трахались? – поддразнивая, уточнил он.

Люси улыбнулась.

– Да, именно это я имею в виду.

– Нет. Никогда.

– Правда?

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Я бы запомнил.

– Ни разу за тысячу лет?

– Ни разу.

– Я даже не имею в виду секс как таковой, а то, что бывает до него.

– Нет.

– Ну вот. Нам есть чем гордиться, верно?

Рассмеявшись, он прижался к ней.

– Если этого мало, чтобы дать мне силы жить и вернуться к тебе, Люси, то на свете нет ничего, что могло бы это сделать.

 

Паро, Бутан, 2009 год

 

Вид оказался еще прекраснее, чем обещал Дэниел. Монастырь возвышался на труднодоступном склоне холма над долиной реки Паро в Восточных Гималаях. Каждое утро Люси устремляла взгляд к краю долины, к удаленной линии вершин, настолько поражающих своей сверкающей белизной, что они казались скорее небесами, чем землей.

Монахи обращались с Люси как с самой почитаемой гостьей, и она догадалась, что причина состоит в том, что все приготовления были сделаны индианкой, близким другом Дэниела, которую, как ни странно, звали Беном.

Она понимала, почему Дэниел хотел, чтобы она приехала сюда. Никогда еще Люси не встречалась с подобной приверженностью людей к духовной жизни. В основе всего лежала их вера в реинкарнацию. Они выбирали своего верховного ламу не по линии наследства, а разыскивали мальчика, в которого перевоплотился прежний лама. Она понимала, почему Иоаким сюда не приедет.

С ней случались маленькие приключения. В сопровождении своего энергичного гида, двенадцатилетнего Кинзанга, Люси посетила столицу Тхимпху, где побывала на состязании лучников и воскресном рынке. Она совершала переходы по долине и видела много любопытного. Разбитые на террасах рисовые поля, спускающиеся по склонам гор фруктовые сады, возвышавшийся на скале монастырь, который назывался «Гнездо тигра». Работая вместе с монахами в монастырском саду, Люси узнала десятки названий растений на языке дзонг‑кэ. Она начала учиться ткать у местной деревенской женщины, быстро и с удовольствием освоив это ремесло. Стала одеваться в традиционную киру.

Но в основном Люси не выходила за ворота монастыря – читала, писала письма, пропалывала огород и училась медитировать. Монахи относились к ней с большой теплотой и терпением, обучая ее всему, но очень мало разговаривали, а она не понимала даже тех нескольких слов, что они ей говорили. Люси чувствовала себя отрезанной от мира и одинокой, скучала по родителям и по Марни. Она написала им, что в конце курса обучения ей присудили стипендию на изучение гималайских садов и связаться с ней можно только по почте.

Больше всего Люси скучала по Дэниелу. Боль от расставания с ним окутывала ее, как облако, следуя за ней повсюду. Она, эта боль, проникала ей в глаза, нос, рот и уши, изменяя сам воздух вокруг.

Люси сотни раз перечитывала каждое его письмо, стараясь уловить любой оттенок чувства, любой обрывок информации, любой мыслимый запах или молекулу, которые могли заключаться в этом письме. Она часами просиживала над списком, который Дэниел составил для нее в аэропорту. Ничего особенного там не было, но, когда они сидели в баре, Дэниел случайно капнул на него бурбоном, и теперь Люси нежно поглаживала пальцем коричневое расплывшееся пятно.

По прошествии первого месяца у нее появились приступы тошноты. Она подумала, что это из‑за мяса яков, масляного чая или острого соуса чили, которым приправлялось почти каждое блюдо. Еда была восхитительной, но Люси решила, что она ей просто не подходит. Она постаралась исключить из меню различные ингредиенты, пока не перешла на едва ли не голодный паек, и от этого ей стало еще хуже. Ко второму месяцу Люси сообразила, что последние месячные были у нее до поездки в Мексику, и сопоставила факты.

А вскоре ее начал одолевать страх. Ребенок был тем единственным, что не входило в планы Дэниела на их совместную жизнь. Он его не хотел. Люси не понимала почему и не знала, как ей поступить. Ей двадцать три года, она не замужем и живет одна в странном мире. Ей нельзя иметь ребенка. Намереваясь сообщить Дэниелу, она писала ему письмо за письмом, но так и не призналась.

В начале третьего месяца ее пребывания в Паро письма от него перестали приходить. Люси продолжала писать ему каждый день, но надежда, что он когда‑нибудь их прочитает, угасала.

Время тянулось очень медленно, и утешение пришло из трех неожиданных мест. Во‑первых, письма от Марни, полные вопросов и сомнений, которые Люси была не в состоянии разрешить, но в них было столько незатейливой безграничной любви. Едва ли не чудом казалось, что Марни может любить, даже не понимая. Это было чудом и уроком.

Во‑вторых, письма от отца. Он с юмором описывал свое недавнее участие в исторической реконструкции Гражданской войны и волновался о ее безопасности. Люси даже не представляла раньше, что в век сотовых телефонов и электронной почты отец может стать ее наставником. Будучи на первый взгляд жестким при личном общении, он мог быть необычайно убедительным, когда его оружием становилась шариковая ручка. Она поймала себя на том, что ей было бы интересно узнать, написал ли отец хоть одно письмо Дане.

В‑третьих, по мере того, как проходили недели, все больше ощущалась тяжесть внизу живота. От этого всякий вкус и запах становился более резким, но при этом возникало странное ощущение товарищества. Люси была не совсем одна. Ребенок принадлежал одновременно ей и Дэниелу, и не имело значения, хочет он его или нет. Она молила Бога, чтобы у нее остался от него не только ребенок.

«Ты обещал мне, – говорила она ему мысленно каждый день. – Я люблю тебя и никогда от тебя не откажусь».