В которой Токе поневоле обретает друга

 

Они так и ехали, молча, пока не настала пора становиться на ночлег. Хоть и помрачневший, Токе старался, по обыкновению, во всем отыскать светлую сторону, и таковая у появления в караване незнакомцев, несомненно, была. Встревоженные известием о недавнем нападении гайенов, охранные удвоили бдительность, и Арконовы посещения кибитки Майкен прекратились. «Надолго ли?» – вздохнул Токе.

На ночь повозки, как обычно, согнали в круг, выставили часовых, а в центре круга развели костер, у которого тут же засуетились Назанин с дочерью. Спутник Токе, все так же молча занялся лошадьми. От помощи Каю парень отвертелся: ему, мол, довольно было и мулов. От Токе не укрылось, что мужчин вокруг Майкен увивалось этим вечером меньше, чем обычно. Большинство из них собралось вокруг мастера Ара: порасспросить пришельца да снять шапку по печальной участи заставского каравана. Со временем в том же направлении откочевала и Назанин, очевидно на сегодня сочтя подслушивание мужских разговоров задачей более важной, чем надзор за дочерью. Может быть, поэтому, Токе не удивило, когда Майкен окликнула его, прося помочь. С мулами он уже управился и обрадованно поспешил к костру: настал его звездный час!

– Нужна помощь? – произнес он с холодком, а у самого сердце скакнуло куда‑то в уши при виде остановившихся на нем черных глаз с поволокой.

– Тебя, кажется, Токе зовут, ты – сын Эсгера‑горца?

– Он самый. А ты – Майкен…

– Дочь Иба уградского. Не поднесешь ли еще топлива для костра, Токе?

– Я… я щас, мигом! – просиял помощник и рванул с места. Начало было исключительно многообещающим: девушка уже назвала его по имени! Он не помнил, как оказался обратно у костра – несся, не чуя ног и веса кизяковых брикетов.

– Ты быстро, – похвалила Майкен, и Токе невольно заулыбался, уже не боясь показаться глупым. – Тут вот клубни и коренья для супа. Ты не поможешь почистить?

– Давай, – буркнул парень, стараясь подавить счастливую улыбку.

Пока он рьяно вонзал нож в невинные овощи, Майкен порылась в мешочке со специями, что‑то вынула оттуда и мелко покрошила в кипящую воду. Девушка помешала варево, и от котла пошел такой дух, что у Токе рот наполнился слюной. Наблюдая одним глазом за ее ловкими, изящными движениями, он чуть не отрезал себе палец.

– Осторожно! – воскликнула Майкен, и парень тут же пожалел, что палец был невредим. Поранься он, возможно, девушка перевязала бы его своим платочком…

– Токе, – начала вдруг она немного робко.

– Да?

«А что, если сегодня ему достанется больше, чем платочек?»

– Слушай, этот твой попутчик, кажется Кай… Каков он?

– Что значит, каков? – Парень не ожидал такого вопроса и потому был совершенно сбит с толку.

– Ну что ты о нем думаешь? Ты видел его лицо? Он… хорош собой?

– Лица не видал. Небось урод, раз морду прячет, – мрачно сообщил Токе. – А так – тощий и ростом не вышел. Хочешь знать, что я о нем думаю, так скажу честно: малодушный и трус, только о спасении собственной шкуры думающий… И вообще, не понимаю, чего мы сейчас о нем говорим! Будто бы темы другой не нашлось… – Тут он поднял глаза от работы и осекся, встретившись с пылающим взором Майкен, в гневе раздувающей тонкие ноздри.

– Урод!.. Трус!.. И это ты о человеке, чудом от смерти спасшем своего господина, собак‑гайенов разившем, не жалея живота своего! А кто ты сам‑то есть?!!

У Токе от такого заявления в полном смысле слова отпала челюсть. Когда дар речи снова вернулся к нему, парень рассмеялся:

– Да кто тебе такое порассказал? Он сам?

– Нет, не он! Его господин, Мастер Ар! И не мне, караванщикам, да я слышала! И сегодня у костра еще прилюдно повторит.

Токе задыхался, мысли его мешались:

– Погоди, мы точно о Кае этом говорим малахольном?

– Сам ты малахольный! – выпалила его любовь и бросила в него куском кизяка.

– Погоди, – взмолился Токе, все еще пытаясь дойти до сути. – Он же сам мне рассказал, как они с ювелиром этим от гайенов драпали, караван бросили!

– Драпали! Поганое слово с поганого языка! Да! Они бежали! Отбили у врагов коней и бежали! Но когда больше не было уже надежды, когда защитники были перебиты… А знаешь, сколько там было гайенов? Два корабля!!! Убирайся с глаз моих, ты, завистливый, злоязычный, дрянной мальчишка!

Последние слова ударили Токе уже в спину. Бледный, со сжатыми кулаками и полными слез глазами, он шел к отцовским возам, где чистил лошадей не подозревающий о разыгравшейся у костра сцене Кай. Обиходив Мастерова Кекса, он начал соскребать слой пыли и пота с полукровки Гренки. Кобыла показала наконец миру свои необычные, похожие на коровьи пятна, но Токе их не оценил. Перед газами его все плыло. На полном ходу он бросился на Кая, развернул его, вцепившись в плащ, и прижал спиной к стенке фургона:

– Ты что, герой хренов, истребитель гайенов, наврал мне с три короба?! Дурака решил из меня сделать?! – орал Токе прямо в ненавистную, скрытую под капюшоном даже в прохладе вечера рожу. – Ты поэтому глаза прячешь?! – Он потянулся рвануть дурацкую тряпку… Но поймал только воздух. Припертый к стене парень, неизвестно как, вывернулся из захвата и теперь спокойно стоял чуть поодаль:

– Я не врал.

– Да, а кто же тогда врал?! Твой хозяин, золотых дел мастер?

– А что он сказал?

– А что вы – герои, что вы гайенам дали бой и айранов этих у них в схватке отбили… Или слова твоего хозяина такие же фальшивые, как его золото?

– Ты не знаешь, о чем говоришь. – В голосе из‑под капюшона прозвучали угрожающие нотки, вся закутанная в плащ фигура словно подобралась. – Слову Мастера Ара должно верить.

– Тогда выходит, ты врун и подлец! – С этими словами искатель справедливости бросился на Кая, но встретил только воздух и растянулся в пыли.

– Оставь, Токе!

Но тот не слышал. В ушах у него шумела кровь, и он снова прыгнул на обидчика, целясь кулаком куда‑то под капюшон. Руку Токе словно зажало в тисках, вывернуло, и он, нелепо кувыркнувшись, пропахал носом песок. Перед глазами у него завертелись звезды: слишком рано сегодня стемнело. Но парень снова поднялся и, несомненно бросился бы в атаку, если бы несколько пар сильных рук не удержали его, вывернув локти.

– Довольно! – прогремел голос Урмана, а за его спиной послышался бас Эсгера:

– Что здесь происходит? Сын, почему у тебя кровь?

«Кровь? – подумал Токе. – Ну точно, расквасил себе нос, недотепа, а до хмыря этого даже не дотронулся!» В глазах у него прояснилось, и он увидел, что «хмыря» тоже держат несколько рук, но скорее символически, потому как стоял он спокойно и попыток вырваться не делал. Эсгер наконец добрался до сына сквозь толпу и как следует тряхнул его за шиворот:

– Что ты опять натворил, Токе?

– Он… Я… – Парень беспомощно замолчал. Его внезапно осенила мысль, что между словами Кая и его господина, в общем‑то, не было большой разницы. Вся разница была в том, как подавали они одну и ту же историю… «Может ли быть так, что оба не лгут, оба говорят правду? Может ли быть две разных правды?» – тут Токе совсем запутался. Спасло его появление золотых дел мастера:

– Прошу прощения за беспокойство, Урман‑батырь, – черной тенью скользнул он сквозь толпу к своему слуге. – Этого больше не повторится, ведь верно, Кай? Как ты мог избить сына человека, чью воду ты пьешь?!

– Да я и пальцем его не… – Затянутая в перчатку рука наотмашь смазала по затененному капюшоном лицу, и слуга сплюнул кровь.

– Этого больше не повторится, верно? – мягко повторил Мастер Ар, и от его негромкого голоса у собравшихся почему‑то мурашки побежали по коже.

– Да, господин, не повторится, – без выражения подтвердил Кай.

– Вот и хорошо, – заявил Урман, оглядывая разошедшихся юнцов. – Потому что драк в караване я не потерплю! Еще раз сцепитесь – и я вас стреножу, как мулов! Это ясно?

– Ясно, – пробурчали нехотя оба.

– Тогда просите друг у друга прощения. Ну!

После небольшой заминки Кай шагнул навстречу Токе, вытянув руки ладонями вверх:

– Прости, я не хотел причинить тебе вреда.

Токе ощутил на себе ожидающие взгляды собравшихся как физическое давление. Интересно, а Майкен что, тоже здесь, смотрит? От этой мысли ему захотелось взвыть, поделать было нечего. Он тоже вытянул руки вперед, открыв ладони:

– Прости и ты меня, – и сжал ждущие руки недавнего противника. Ребро твердой ладони Урмана разбило пожатие:

– Теперь между вами нет обиды.

Караванщики, тихо переговариваясь, стали расходиться.

 

Как всегда, после ужина мужчины собрались у костра, чтобы скоротать время за рассказыванием историй – одним из немногих развлечений, доступных караванщикам. Вчерашняя легенда о вороне была одной из целого калейдоскопа сказок, былей и небылиц, которыми обменивались мужчины во время посиделок у костра. К этому времени Токе переслушал уже всех, даже сам умудрился худо‑бедно передать сказание родных мест об удалом пастухе и дочери короля троллей. Сегодня, вместо того чтобы пойти по второму кругу, все внимание было отдано золотых дел мастеру и его истории о нападении гайенов и двухдневном скитании по пустыне.

Рассказывать Мастер Ар был горазд. Он полностью овладел вниманием аудитории и вел ее туда, куда хотел привести. Заслушавшись, Токе отчетливо видел в пламени костра то тряские кибитки заставского каравана, похожие на их собственные; то летучие корабли гайенов, берущие повозки в клещи; то «собак пустыни» с замотанными тканью головами и лицами, сыплющихся с низких палуб и атакующих с адским воем, от которого кровь холодеет в жилах… Он видел, как падали на песок, захлебываясь кровью, защитники каравана; видел, как людей ловили арканом и стреноживали, как скот… Видел Кая, отражающего атаки сразу двух гайенов, и Мастерова айрана, разбивающего копытами череп третьего… Их долгий путь через пустыню, когда они бежали рядом с лошадьми по ночам, чтобы не замерзнуть насмерть…

С трудом оторвав глаза от встающих в пламени картин, Токе перевел взгляд на Кая, сидевшего подле своего господина. Тень от всегдашнего капюшона полностью закрывала его лицо. Но, словно почувствовав чужой взгляд, Кай слегка повернул голову в его сторону, и оранжевый отблеск костра лизнул высокие скулы. Странная усмешка кривила разбитые губы, так что в уголке их вдруг выступила рубиновая капля и скатилась вниз, как кровавая слеза… Токе сморгнул, и снова все было по‑прежнему. Мастер Ар заканчивал свой рассказ, а его спутник безмолвной тенью сидел рядом. Токе не был уверен, что все это ему не померещилось.

 

В ту ночь от костра разошлись поздно: караванщики долго обсуждали услышанное. Токе выпало спать вместе с Каем. Место его в отцовском фургоне по настоянию Эсгера занял золотых дел мастер: не должно достойному господину лежать на голой земле, пусть юнцы там ночуют. Во втором возке места для постели не осталось, он был загружен шерстью под самый верх. Но Токе с Каем натаскали овчин и шерстяных одеял и устроили себе вполне сносное ложе рядом с кибиткой. Аров слуга заполз туда как есть, в своем любимом плаще, только сапоги скинул и тут же затих. За ним полез под шкуры и Токе. После случившегося у костра ему было жутковато, да и вообще, спать рядом с недругом… Хоть они и прилюдно замирились, странный парень ему не нравился. И не только потому, что Кай, похоже, интересовал Майкен. «Вон, глядите‑ка, как завернулся в овчину: ему тепло, а я, значит должен зад морозить?»

– Кай, ты спишь? – никакой реакции. Токе осторожно потянул овчину на себя, но спящий не шевельнулся. Он лежал на спине, лицо по‑прежнему скрывал капюшон. Подстегиваемый любопытством, Токе протянул руку, чтобы сдвинуть грубую ткань. Но тут Кай вздохнул во сне и повернул голову на бок. Лунный свет упал на гладкую щеку, закрытые веки, высокий лоб… Это было лицо мальчишки не старше Токе, не отличавшееся ничем уродливым или страшным, ничем таким, что стоило бы прятать от людей. «Притвора и врун!» Несколько разочарованный, парень улегся под овчиной, но долго еще не мог заснуть, перебирая в уме события дня и пытаясь осмыслить их. Он не заметил, что это была первая ночь, когда его отец не храпел.

 

Казалось, Токе только сомкнул глаза, и вот уже было пора вставать и запрягать мулов. Айраны быстро восстанавливали силы, и часть дня золотых дел мастер и его слуга ехали верхами то вместе, то порознь. Словно для того, чтобы подсыпать соль на свежие раны, Аркона у возка Майкен сменил Кай. Со своего передка Токе видел только пятнистый круп его Гренки да слышал серебристые переливы девичьего смеха. Муке несчастного, казалось, не будет конца: Токе был уверен, что они говорили о сцене у костра и его вчерашнем позоре. Наконец небо сжалилось над ним, послав своего ангела в лице Назанин, отправившей очередного хахаля восвояси.

Как ни в чем не бывало, нахал вернулся на свое место, и Гренка легко потрусила рядом с возком горцев. Решивший было вовсе не разговаривать с нежеланным попутчиком, Токе все‑таки не выдержал:

– Ну и о чем вы там беседовали? Наверное, интересная была тема, раз вы так хихикали!

Прозвучало это неожиданно агрессивно, и капюшон покосился на него сверху вниз:

– Я просто старался развлечь скучающую девицу легкой беседой. Разве это грех?

– Ну да, ты, конечно, ангел невинный! Прочел проповедь о спасении ее души…

– Ее душа уже спасена… Послушай‑ка, Токе, а ты что… в Майкен втюрился?

– Кто? Я? В эту вертихвостку? Да ни в жисть!

– Точно, втюрился. И она не вертихвостка.

– Да откуда ты‑то знаешь? Ты же и ее, и меня в первый раз вчера увидел! Она что, обо мне что‑то говорила? – не слишком последовательно выпалил Токе.

– Спросила только, как ты. Кажется, она была уверена, что я тебя вчера основательно отходил.

Токе невольно потянулся к своему распухшему носу:

– Вот еще! Да если б меня не удержали, посмотрели бы мы, кто кого отходил!

– Вот так я Майкен и сказал.

– Врешь! – Парень недоверчиво выпучил на Кая глаза.

– Вру, – серьезно согласился тот. – Я сказал ей, что тебя и ударить‑то как следует не успел и что ты сам нос расквасил, когда я тебя э‑э… слегка уронил.

– Ахх ты… – Прохрипев что‑то нечленораздельное, Токе замахнулся, но Кай легко увернулся от удара, бросив кобылу в сторону, так что незадачливый возница чуть не свалился с козел.

– Ты забыл, нам нельзя драться! – послышался смех из‑под капюшона.

– Жаль, у меня руки так и чешутся! – пробурчал Токе, подбирая потерянные было вожжи. – Тебе морду набить.

– Это еще успеется. А пока, не хочешь ли сам с Майкен поговорить? Я посижу на козлах…

– Ты еще и издеваешься? Да как я с ней могу говорить после вчерашнего?! Она меня и видеть не захочет!

– А что вчера было‑то? Подумаешь, помахали кулаками…

– Да я не о том… – глядя в сторону, протянул Токе. «Может ли быть так, что Кай не знает о случившейся из‑за него у костра перепалке?» – ему казалось, что об этом известно уже всему каравану… – «Впрочем, откуда? Мы с Майкен были тогда одни, насколько вообще можно быть одним в таком скоплении людей и животных. И если девушка ничего не говорила…»

– А о чем? – дознавался любопытный спутник.

Вздохнув, мало‑помалу Токе рассказал все, и, к его собственному удивлению, на душе стало немного легче.

– Значит, урод и трус, – задумчиво протянул Кай, рассматривая парня из тени капюшона.

– А что мне было думать после твоих‑то слов? За урода прости, ошибка вышла, ты вроде не страшней других… – Тут Токе прикусил язык, да поздно было.

– А ты откуда знаешь? – насторожился его спутник.

– Да я так, – попробовал отвертеться Токе, – просто сказал, к слову пришлось…

– Ты меня ночью разглядывал, верно? Когда я спал?

– Ничего я не разглядывал! Ты сам во сне так повернулся, что лунный свет на лицо упал. Что же я, виноват, что мне не спалось? И вообще, не понимаю я, чего ты этот капюшон таскаешь? Чтоб все спрашивали?

Кай не ответил, по вдруг ударил Гренку пятками. Лошадь рванула вперед и снова затрусила, как приклеенная, у возка кузнеца. Токе слышал невнятный звук голоса Майкен и ворчание Назанин. Потом мать, кажется, уступила, но Кай говорил так тихо, что расслышать что‑либо не было возможности. «Ну вот, теперь они точно говорят обо мне!» – думал с горькой уверенностью Токе, кляня себя за длинный язык и в отчаянии ожидая нового взрыва серебристого смеха. Но все было тихо.

Внезапно Гренка снова возникла рядом с ним:

– Майкен зовет тебя. Хочет поговорить. Я возьму вожжи. – Кай уже лез на козлы.

– Майкен? Зовет? – не веря собственным ушам, повторил Токе.

– Давай не заставляй девушку ждать. Хочешь, возьми Гренку.

Токе не надо было упрашивать. Он птицей взлетел в высокое седло и, замирая сердцем и косясь на вроде бы дремлющего на козлах отца, подскакал к задку Танжриновой кибитки. Мастер Ар гарцевал на Кексе где‑то в головах каравана, Назанин скрывалась в глубинах фургона, и Майкен, чудесно улыбавшаяся ему, была, по всей очевидности, одна!

– Майкен, я… – начал было он, но девушка прервала его:

– Прости меня, Токе. Кай все мне объяснил. Я такого вчера наговорила… того, что я совсем не думаю.

– Да ладно, мало ли чего не скажешь сгоряча. Говоришь, Кай все объяснил?

– Да. Это была жестокая шутка, но он раскаивается. Он не думал, что все так обернется. Так ты простишь меня, Токе? – Майкен произнесла это так нежно и так кротко заглянула ему в глаза, что он совершенно размяк. Парень чувствовал, как внутри у него плавится лед и все поет от радости.

– Конечно, Майкен, о чем речь.

– О, я так рада! – всплеснула руками девушка. – Так хорошо, что вы помирились. Я бы не хотела, чтобы из‑за меня между вами была ссора. Обещай, что вы с Каем отныне будете друзьями. Обещаешь?

– Да я же его совсем не знаю! – несколько оторопел Токе.

– Узнаешь. Вы ведь разделили путь и воду! Вам нельзя враждовать.

Соображалось ему сегодня как‑то медленно, и все же «не враждовать» и «быть друзьями» в представлении Токе оставались понятиями различными. Но, может, у них, девчонок, все не так как у людей?

– Ну, морду ему не бить – обещаю, – наконец согласился он.

Майкен ничего не сказала, только потянула на себя полог фургона.

– Погоди‑погоди! – удержал его Токе. – Хорошо, не буду я с ним враждовать!

Майкен прищурила глаза:

– А вот Кай мне пообещал!

– Что пообещал?

– Быть твоим другом!

На это у него не нашлось достойного ответа. Токе не нравилось, что ему навязывали дружбу типа, который ему был совсем не по душе, но если так покупалась симпатия дорогой ему девушки…

– Ладно, обещаю, что мы будем друзьями, – хмуро проворчал он.

– Давно бы так! – зазвенел серебряный колокольчик, лицо Майкен озарилось смехом изнутри и стало еще прекраснее – как будто это было возможно!

Не успел Токе еще что‑нибудь сказать или сделать, как она легко перегнулась через бортик повозки, и его щеки коснулись нежные, медом пахнущие губы. Полог кибитки тут же задернулся, скрывая Майкен в ее глубине.

Токе пугалом сидел в седле, не зная, на каком он свете, так что кобыла‑айранка, почувствовав неуверенность всадника, стала зло грызть удила и плясать под ним, грозясь сбросить. Парень с трудом пришел в себя и развернул Гренку… только для того, чтобы встретиться взглядом со смеющимися глазами отца. Чувствуя, как пламенеют его щеки, Токе подстегнул лошадь и одним прыжком оказался у своего возка.

– Красный как рак, улыбка до ушей… Видно, у вас все сладилось, – констатировал Кай.

– Освободи лучше мое место… друг, – просипел внезапно охрипшим голосом вернувшийся возница.

– Значит, и тебя заставила пообещать?

– Угу, – кивнул Токе, забирая у Кая вожжи.

– Что ж, делать нечего. Останется, видать, моя морда цела в этом походе.

Парень покосился на Кая, зубы которого блеснули в улыбке, словно отодвинувшей тень капюшона.

– Не зарекайся, может, другие охотники найдутся, – буркнул Токе, заехав соседу локтем в бок, и оба рассмеялись.

 

ГЛАВА 4,