Мольбы предсмертной безысходности

 

«Бежать!» – Мысль еще не успела сформироваться в сознании Элейн, а тело само рванулось к раскрытому окну. За ее спиной уже звучали торопливые шаги, поэтому на размышления не оставалось времени. Нужно было действовать быстрее убийц или умереть.

– Ты достал ее, Генрих? – прозвучал во тьме незнакомый голос.

– Нет! – крикнул Генрих и добавил: – Она уходит через окно!

Одним движением перемахнув через подоконник, Элейн стремглав понеслась к центру города – стража не любила воров, но слуг Мрака она убивала на месте, если не успевала поймать для публичной мучительной казни. Именно это служило для Элейн гарантией того, что никто из преследователей не станет звать на помощь стражу или поднимать шум. Они будут гнать ее сами, стараясь убить или захватить в плен.

Темный переулок манил своими тенями, словно обещая безопасность, и девушка побежала к нему. Она скорее почувствовала, чем увидела тонкое лезвие меча. Увернувшись от выпада, она припала на одно колено и, перекатившись, увидела молодого человека в странной серебряной маске, заносящего меч для повторного удара.

Прижавшись к стене дома, Элейн распрямилась и парировала удар меча выдернутым из ножен кинжалом. Высеченные от удара искры ярко вспыхнули в вечернем сумраке. Удар оказался настолько сильным, что девушку отшвырнуло на мостовую. Кинжал выпал из онемевшей кисти, а нога неловко подвернулась.

Из‑за угла дома вышли еще двое молодых людей. Одетые в черное, они сливались с темными стенами домов. Лишь серебряные маски поблескивали на их лицах. Они загнали воровку в угол.

«Что ж, – мелькнула в голове девушки мысль. – Загнанная крыса дерется до самой смерти…»

Мысль девушки не успела сформироваться, как все трое бросились на нее.

Блеснуло лезвие меча, и в глазах девушки засверкали яркие белые искры, а затем мир начал быстро проваливаться во тьму.

– Не слишком сильно ты ее приложил, Генрих? – услышала она, прежде чем потеряла сознание.

Когда Элейн пришла в себя, она поняла, что привязана толстыми, крепкими веревками за руки и ноги к камню. Над головой девушки колыхались кроны деревьев, которые золотило закатными лучами Око Увара. Девушка поняла, что пробыла без сознания всю ночь и весь день. Камень, на котором девушка полулежала, был, вопреки ожиданиям, не холодным, но теплым, и Элейн вдруг почудилось, что по нему прошла дрожь, как если бы он был живым.

Девушка приподняла голову и увидела, как ужасные и нелепые создания складывают костер недалеко от камня. Неподалеку от монстров стояли трое – похитители, те самые похитители. На груди крайнего висели увенчанные алыми рубинами золотые ножны.

– Эй! – крикнула она.

Один из них повернул к ней голову, его лицо скрывала серебряная маска. Он сказал что‑то остальным, и те направились к девушке.

– Господин! Вышла ошибка! – проговорила девушка, силясь улыбнуться.

– Ты слышал, Карл! – хохотнул один из них. – Мы ошиблись!

– Да уж, – ответил Карл. – Видать, Генрих хорошо приложил ее по голове.

– Не так уж чтобы совсем сильно, – отозвался подошедший последним Генрих – на его среднем пальце Элейн заметила то самое кольцо, которое она так неудачно решила украсть.

– Так что ты там говорила нам? – переспросил Карл. – Дрилл, ты не расслышал, что она там промямлила?

– Благородные господа, – стараясь говорить быстро и четко, произнесла Элейн. – Я никому не скажу, что вы тут делаете! Я вообще прямо сейчас направлюсь прочь от Ливинкрона и никогда больше в него не вернусь…

Тот, кого звали Карлом, неожиданно резко взмахнул кулаком, и речь девушки прервалась ударом в живот. Карл отошел, и из‑под масок раздались смешки.

– Конечно, в Ливинкрон ты уже не вернешься, – подтвердил Дрилл. – Никогда!

Элейн захрипела и некоторое время восстанавливала дыхание.

– Ты пожалеешь об этом, – прохрипела она. – Вы знаете, что я дочь главы гильдии воров?! Да вас живьем сожру…

Генрих размашисто ударил ее по лицу, и Элейн ощутила вкус собственной крови – соленой и теплой.

– Отправляйтесь в Бездну! – Элейн сплюнула кровь. – Идите лизать задницу своему уродливому богу!

– Дорогая, – Генрих галантно поклонился, – мы конечно же пойдем к своему повелителю, но ты отправишься туда первой.

Этот жест вновь вызвал смех из‑под масок.

Пораженные тем временем закончили складывать костер, и Элейн внезапно услышала стон позади себя.

– А вот и твой сосед очнулся! – хохотнул Генрих.

Элейн попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть, кого еще захватили эти приспешники Таллара, но ей это не удалось. Она лишь смогла разглядеть темные пятна крови на черном камне.

– Ну, старик, умоляй нас! – сказал Генрих, обойдя алтарь.

– Скорее я поцелую задницу орка! – услышала Элейн хриплый голос.

– Русто! – воскликнула она.

– Элейн! Это ты, девочка?! – ответил старый вор.

– Да, а ты как попал сюда?

– А он знал про мой перстень, – ответил за Русто Генрих. – Мы как раз справлялись у Анкланга, не видел ли кто кольца с гербом магистрата города, и тут приходит этот старикашка и говорит, что тварь по имени Элейн только что принесла часть вчерашней добычи да еще предлагала купить кольцо, но он отправил ее восвояси.

– Так меня отдал Анкланг?! – удивилась девушка.

– Нет, дорогуша, – ответил Карл. – Ваш уродливый главарь отослал нас прочь и еще поплатится за свою неучтивость и грубость. Но вот твоего ноющего парня и этого старика мы дождались на улице и прихватили с собой.

Око Увара ушло за горизонт, и темнота начала наползать из‑за деревьев. Элейн вновь приподняла голову и увидела, как Пораженные зажигают костер.

– Вот и пришло время нашего праздника! – сказал Карл, доставая из висящих на поясе ножен кривой кинжал.

Ужас парализовал Элейн. Только теперь она в полной мере осознала, что ее ждет. По Ливинкрону давно ходили слухи, что в самых заброшенных местах Трущоб, где не появлялись даже отчаянные смельчаки, в темных лабиринтах канализации происходили поклонения Таллару. Магистрат замалчивал это, но вначале среди городской стражи, а потом и среди всех жителей слухи ползли и множились, словно чума. Тем более что не так давно в город приехал для искоренения этой ереси инквизитор по имени Валлинг.

Инквизитор произнес пылкую и жесткую речь о том, что слуги Мрака получат по заслугам и будут наказаны. И вот Элейн и ее старый друг Русто Эрлип, связанные, лежат на алтаре тех, кто должен быть наказан. Но наказана Элейн за свою жадность и глупость.

– Может быть, вы отдадите нас суду? – взмолилась девушка. – Пусть нас запрут в тюрьме!

– Ты смешная и глупая! – сказал Карл, отвернулся от нее и закричал: – Таллар, повелитель наш! Царствуешь ты во Мраке, во тьме Бездны, среди Кровавого Моря и Вселенной Ярости. И братья твои, и сестры твои по Трону следуют Пути твоему. Рамит освещает тебе Путь во мгле бессмысленной боли Даклакуса! Геррада расчищает тебе Путь смертью среди отчаяния Зорнер! И Десидо следует за тобой, неся наслаждения, и Эсверре ступает перед тобой, даруя просвещение!

Огонь от костра взвился до самых верхушек деревьев. Пораженные заплясали свой безумный танец. Карл стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, словно подчиняясь неведомому ритму.

Затем Пораженные стали бессвязно петь, повторяя сказанные Карлом слова:

– Таллар, повелитель наш!..

Где‑то за пределами мира, который понимала Элейн, во тьме ночного неба что‑то зашевелилось. На чистое небо начали наползать тучи, а ритуал только начинался. Пораженные и трое в масках делали невероятные движения, словно марионетки, которых некто дергал за невидимые нити.

– Взываем к слуге твоему!

Неестественно изогнув шею, Карл развернулся и двинулся в сторону алтаря.

– Во тьме Кровавого Моря плоть жертв будет пищей тебе, и да насытишься ты, – шептали его губы. – И насытившись, вернешься ты туда, откуда был изгнан, и будешь ты проводником отца своего Таллара!

Карл двигался очень медленно. Ужас, испытываемый Элейн от происходящего, отступил. Начал накрапывать дождик, словно небо проливало слезы о том, что должно сейчас случиться. Но вот Карл оказался у алтаря. Пение Пораженных достигло апогея. Девушка зажмурила глаза, решив, что сейчас она умрет, но Карл прошел мимо нее.

«Бедный Русто», – подумалось ей.

Она как можно дальше повернула голову и заставила себя смотреть на происходящее. Пораженные теперь двигались быстрее и более слаженно. Элейн заметила, что пламя огромного костра вспыхивает в такт движениям приспешников Мрака.

И вот жертвенный нож оказался над жертвой. Элейн почувствовала, как осязаемое зло сгущается возле алтаря. Карл сделал едва уловимое движение – и с губ старика сорвался крик, переходящий в стон.

– Таллар! Яви нам слугу своего, говорящего устами твоими и несущего истины Бездны Мрака! Отвори Базилику Демонов! Я призываю Азареля!

И Карл вновь опустил жертвенный нож, погрузив его в сердце старика, и Элейн почувствовала, как нагрелся жертвенный камень. Из‑за неудобного положения ей было не видно, что происходит, но краем глаза она увидела, как от тела Русто пошел черный дым. Тело старика повалилось с алтаря на землю, а затем Элейн увидела, как темная фигура дымящейся плоти встала и, испустив хриплый вопль, заговорила рокочущим голосом:

– Вы преклоняетесь перед силой, которая пройдет по этому миру и заставит подчиниться все живое единственной власти – Мраку, властители которой боги, восседающие на своих Тронах в Бездне Мрака.

Пораженные и трое в масках упали на землю в благоговейном трепете и замерли, ловя каждое слово. Запах гниения усиливался – человеческая плоть не могла долгое время выносить мощи нового владельца. Вперемешку с гнилью Элейн почувствовала, как запахло гарью, но не гарью костра, а жженой плотью. Девушка увидела, как демоническая фигура, которая раньше была горбуном Русто, засветилась изнутри, словно по венам вместо крови тек жидкий огонь.

Демон подошел к Карлу и коснулся его рукой. Карл стал хрипеть от боли. Его тело содрогалось в конвульсиях, а из‑под маски вытекали две струйки крови.

– Семь Молитв Смерти доступны тебе. – Тело начало тускнеть. – Используй их для прославления твоего повелителя.

Рука, возложенная на голову Карла, осыпалась пеплом. Вскоре и все остальное тело упало пустой мертвой оболочкой на землю. Пораженные вновь стали бешено плясать у костра и петь.

Карл, шатаясь, поднялся с земли и провел рукой под маской – рука оказалась вся в крови. Но он продолжил ритуал. Вложив в ножны кинжал, он присоединился в безумном танце к остальным приспешникам зла.

Но вот пение закончилось, и Карл вновь повернулся в сторону алтаря. Элейн поняла, что настали последние мгновения ее такой недолгой жизни. Она в очередной раз попыталась вырваться из удерживающих ее пут, но безрезультатно.

Двигаясь, словно марионетка в неопытных руках, Карл подошел к алтарю, на котором лежала девушка.

– Во тьме Кровавого Моря плоть жертв будет пищей тебе, и да насытишься ты, – повторил Карл слова ритуала. – И насытившись, ты вернешься, откуда был изгнан, и будешь ты проводником отца сво…

В этот момент внезапный рев прервал слова Карла и весь ритуал Пораженных.

 

Глава 9

Блуждающие во мгле страха

 

– И дернул тебя Рамит связаться с этими нечестивыми, – сетовал Гефорг, плетясь вслед за бодро шагающим гномом.

Гном по простоте душевной рассказал Нарлингу обо всем, что предшествовало кровавой стычке на постоялом дворе. И хоть рассказ гнома был акцентирован на злобном невежестве охотников, Гефорг понял, что именно Регнар стал причиной всего произошедшего.

– Из‑за твоего каприза мы едва не потеряли свои головы. И еще можем потерять, если кто‑нибудь узнает, что мы убили жреца и инквизитора. А еще мы потеряли свои вещи и коней. Хороша драка в трактире. Ты всегда так побеждаешь?

Регнар молча шагал, отлично ориентируясь в ночной тьме. Он старательно делал вид, что даже не замечает укоров друга, хотя и сам понимал, что юный Нарлинг во многом прав. И оттого гному становилось еще хуже. Он не сумел защитить старого друга, а теперь еще и втянул в большие неприятности его сына.

Гефорг ворчал на гнома, а мысленно пребывал в состоянии, близком к панике. И причина такого состояния была более чем оправданна. Если после трагедии с отцом он надеялся добраться до Верховного Иерарха Денмиса Зарима и восстановить доброе имя семьи Нарлингов, то что теперь ему делать, когда сам он стал убийцей священника, да не просто убийцей, а тем, на кого обрушилось проклятие умирающего жреца? И если раньше была надежда, то теперь он на самом деле превратился в изгоя. Изгоя, заведомо приговоренного к смерти.

Попробуй докажи теперь, что не специально прикончил этого святошу. Кто подтвердит, что Нарлинг даже в мыслях не держал драться вообще с кем‑то. Да еще и Регнар мозги инквизитору вышиб.

– Сидели бы сейчас в тепле и уюте. Пили бы вино или пиво… А из‑за твоего взбалмошного характера премся неведомо куда по лужам, с ног до головы в грязи, ночью…

Словно в насмешку над философствующим юношей боги подсунули ему под ноги толстый скользкий корень. Гефорг поскользнулся и, взбрыкнув в воздухе ногами, всем телом плюхнулся в грязь.

Зазвучала приглушенная ругань, а Регнар, с философским видом прислонившись к толстому стволу дерева, извлек бурдюк, купленный на постоялом дворе, и сделал большой глоток. Отчего не перевести дух и не сделать глоток доброго вина, пока молодой друг борется со своей горячей натурой.

По обе стороны дороги стеной стоял лес. Ветер зловеще завывал в корявых ветвях деревьев. Безоблачное ночное небо освещали Горр и звезда Таллара.

– Не ной, дружочек, – посоветовал Регнар Мраморная Стена, оторвавшись от бурдюка с вином. – Не будешь ныть – и сразу дела в гору пойдут. И спотыкаться перестанешь. И дорога прямее станет.

Настроение гнома заметно улучшилось от пары глотков вина. Гефорг только беззлобно ругнулся в ответ.

Гном родился в Туманных Вершинах – королевстве гномов, граничащем с королевством Дионией. Он не любил вспоминать свое прошлое, и только по обрывочным фразам Гефорг знал, что гном чем‑то не угодил правящему клану. Король Баргнер якобы отправил Регнара в Эртию послом от королевства Туманных Вершин. По большому счету это было пристойно оформленной ссылкой. Но тем не менее до Эртии гном не добрался. Вместо Эртии Регнар надолго обосновался в Дарграде. И вот теперь он считал семью Нарлингов своей родной семьей.

– Сегодняшняя ночь просто великолепна! Я чувствую, как исчадия зла шныряют между деревьями, – сообщил Регнар, вдыхая полной грудью густой лесной воздух. – Они совсем близко и не решаются напасть, но у меня так и чешутся руки отыскать работу для моего топора.

Гефорг шел медленно, внимательно вглядываясь себе под ноги, дабы опять не рухнуть в какую‑нибудь придорожную канаву. Поэтому, не заметив, что гном остановился, Нарлинг врезался в его широкую спину, едва не разбив нос о макушку Регнара.

– Нам лучше не привлекать к себе их внимания, – встревожился Гефорг, невольно кладя ладонь на рукоять меча и вглядываясь в стену деревьев, где в колыхании ветвей почудились ему страшные тени. – И чего я с тобой связался на свою погибель. Ты точно нас обоих приведешь к беде. Лучше бы я один поехал в Эртию.

Гном сердито сверкнул глазами на Гефорга, но отвечать не стал. Несколько лет назад, когда только прибыл в Дионию из королевства Туманных Вершин, он сразу умудрился вляпаться в довольно щекотливую ситуацию. Свою лепту тогда внесли и беспробудное пьянство, и скверный характер гнома. Его попросту нашли мертвецки пьяным рядом с несколькими трупами горожан. Конечно же немедленно последовали арест и обвинение в тяжелых преступлениях. Улик хоть отбавляй, оправданий никаких, ситуация – хуже представить себе сложно. А сквернее всего в этой истории было то, что гном даже не мог вспомнить, что он делал накануне.

Регнар, казалось, уже ощущал на своей шее веревочную петлю или холодную сталь топора. И помощи ждать заблудшему гному в королевстве людей было совершенно неоткуда. Благодаря скверному характеру Регнар не только не смог найти себе друзей, но и даже не завел знакомых. Казнь была назначена, и не сносить бы Регнару головы, но накануне казни спасение пришло оттуда, откуда его не ждал никто. Гефорг Нарлинг, повсюду сопровождающий своего отца, который в те времена служил городским судьей, обратил внимание Вердиса Нарлинга на весьма странное обстоятельство. Видимо, зоркий глаз и сметливый ум подростка сумел сопоставить простые и заметные улики, оставленные без внимания разгневанными взрослыми. Всем убиенным гражданам перерезали горло, а у гнома при себе не оказалось никакого, даже самого захудалого, ножа. Древний боевой топор, составляющий все вооружение гнома, мог, словно масло, перерубить шею, но на столь тонкие разрезы, какие остаются от отточенного кинжала, такой топор не способен.

Да и имея такое оружие, задиристый и бешеный гном, пребывающий в состоянии довольно сильного опьянения, скорее изрубил всех на куски, чем возился бы с кинжалом.

Незадачливого гнома оправдали, а убийцу нашли, и с той поры Регнар искренне и бескорыстно дружил с Нарлингами, считая молодого Нарлинга и вовсе человеком, спасшим его жизнь.

– Не пора ли хоть немного передохнуть? – взмолился Гефорг после очередного своего падения.

– Нас и так очень сильно поджимает время, – возразил гном решительно. – А что, если эти трусы в деревне выслали за нами погоню? Вряд ли командиры дадут солдатам рассиживаться и отдыхать. И нам нельзя расслабляться. Я не хочу окончить свои дни на плахе. Моя смерть должна быть великой! Как смерть всех великих Витязей Аррага! И никого больше из рода Нарлингов я тоже не хочу хоронить. Раз уж ты вынудил меня побежать, то и бежать нам должно на совесть. И остановок у нас не будет, пока с ног не начнем валиться, уж это я тебе гарантирую. Поэтому не ной, дружочек, а давай, возьми себя в руки и топай.

С этими словами Регнар, ни с того ни с сего свернув с дороги, вломился в ближайший кустарник и, не забывая прихлебывать из бурдюка, упрямо начал продираться в глубь леса.

– Ты куда?! – воскликнул Гефорг, но он уже разговаривал с кустами, сомкнувшимися за низкорослым гномом.

– Погоня, дружочек, – услышал в ответ Гефорг. – Нас в первую очередь будут искать на дороге.

Покачав головой и проверив меч в ножнах, молодой человек свернул с дороги и вслед за другом углубился в чащу. Кустарник и низкие ветви деревьев царапали лицо и рвали одежду, но Гефорг упрямо шел за гномом. Регнар кряхтел и сопел, проламываясь сквозь кусты.

С трудом догнав гнома, Гефорг изловчился и выдернул из его руки бурдюк с вином, уже прилично ополовиненный. Регнар от неожиданности остановился, удивленно вытаращив глаза на Нарлинга, и уже раскрыл было рот, желая потребовать объяснений, но Гефорг его опередил:

– Вот ты только что напоминал мне, что за нами гонятся. А от самого на весь лес несет винным духом. Да и кряхтишь ты так, что в Двуречье, наверное, до сих пор слышат.

Гном нахмурил брови и упер руки в бока, но Нарлинг, пряча бурдюк за пазуху, был непримирим:

– И бурдюк я тебе не отдам. Можешь на меня глазами не сверкать. Ты и так уже выпил достаточно.

– Я пил еще задолго до твоего рождения, дружочек. И буду пить после твоей смерти. Так что не учи старших жить. И лучше сам прибавь шагу да под ноги смотри, а то как бы мне не пришлось таскать тебя по лесу, – сдался гном и, раздосадованно махнув рукой, вновь зашагал вперед.

Медленно, но верно два друга все дальше и дальше пробирались сквозь самую чащу. Небо подернулось пеленой редких туч, в которые то и дело прятался Горр, забирая с собой бледный свет. Тогда становилось не видно ни зги, но гном, по его словам, отлично чувствующий направление, продолжал неутомимо прокладывать путь. Гномы, как по слухам и эльфы, обладали способностью видеть в темноте. Это умение сильно помогало им жить в горах, под толщью камня, где они возводили целые города, а по туннелям, соединяющим все королевство гномов, можно было блуждать годами.

В который уже раз с глухим ударом Гефорг рухнул на землю. Его ругань с упоминанием Таллара, его матери, прочих родственников и мест их проживания сумела вызвать улыбку у притормозившего гнома. Гефорг с трудом поднялся с земли, весь заляпанный грязью и пожухлыми листьями. Выглядел он в таком обличье пострашнее какого‑нибудь Пораженного.

– Ты мне скажи, зачем деревьям столько торчащих корней? – ворчал, пытаясь хоть как‑то отряхнуться, Гефорг.

– Все очень просто, дружочек. Корни просто необходимы, чтобы, спотыкаясь, мы не забывали тех проклятий, которыми должны награждать Пораженных, разя их в битве! – лаконично ответил гном, шаря по карманам и все больше хмурясь.

– Что‑то случилось? – поинтересовался юноша, видя столь странные манипуляции друга.

– Пораженный меня раздери! – раздосадованно выругался Регнар. – Я потерял свою замечательную древнюю трубку, которой очень дорожу. Вот незадача. Как я так мог?

– Печально, – ответил Нарлинг, не видя особого смысла расстраиваться из‑за какой‑то трубки. – В любом случае мы не сможем вернуться и поискать ее.

Гном прекратил шарить по карманам и молча продолжил путь.

В небе сверкнула молния, и заморосил дождик. Лес заметно поредел, но от этого не стал менее зловещим.

– Ну вот и дождались! – воскликнул Гефорг, у которого, в отличие от гнома, настроение только ухудшалось. – Теперь мало того что у нас есть все шансы нарваться на Пораженных, так мы еще и промокнем! Даже если мы выберемся отсюда, то точно сляжем с простудой!

– Да, промокнем мы точно. И простудиться можем запросто. И чтобы этого не случилось, давай сделаем по глотку из бурдюка, который ты у меня забрал, – хитро прищурился Регнар. – Доброе вино разгоняет кровь по венам и помогает в пути.

– Хорошо. Но только по одному глотку, – согласился юноша, чувствуя подступление холода от мокрой одежды.

Он вытащил бурдюк и, прежде чем отдать его другу, сделал приличный глоток.

– Эй! Мне‑то оставь! Ты думаешь, что только тебе болеть не хочется? – возмутился Регнар, жадно припадая губами к оказавшемуся в его руках бурдюку.

Его глоток был намного больше того, который сделал молодой Нарлинг.

– Вот теперь никакая простуда не страшна, – довольно заметил гном. – Если ты, дружочек, закончил исследование корней деревьев, мы можем идти дальше. Тебя впереди ждет еще много деревьев, расставивших свои корни. Но впредь постарайся издавать поменьше шума, а то тебя слышно на весь лес.

– Да чья бы корова мычала! – возмутился Гефорг.

Но гном уже шагал дальше, бесцеремонно забыв отдать бурдюк обратно.

– Ладно, спорить с тобой бесполезно, ты все равно ничего не услышишь за своим сопением, – махнул рукой молодой Нарлинг.

Долгое время друзья шли молча. Только гном изредка что‑то ворчал себе под нос про потерю драгоценной старой курительной трубки и других вещей, оставленных на постоялом дворе. Время от времени он тайком прикладывался к бурдюку. Погода окончательно испортилась, и тонкие струи воды, падая с неба, стекая с деревьев, создавали плотную стену дождя.

Наконец терпение у Нарлинга закончилось. Догнав ушедшего вперед гнома, он тронул его за плечо:

– Слушай, Регнар, а мы случаем не заблудились?

– Вот еще! Как тебе такое в голову пришло? Да перед тобой один из лучших следопытов, дружочек. Я и слово «заблудиться» – просто несовместимы, – гордо заявил Регнар с нотками возмущения в голосе.

– Да уж, несовместимы. Вот только это поваленное дерево я видел уже раза два…

– Это лес, дружочек. Тут часто падают деревья. Лес большой, и упавших деревьев тут может быть сколько угодно. И вообще – заканчивай морочить мне голову. Вначале корни, теперь поваленные деревья, – кто у тебя дальше виноват будет? Грибы или ягодки? Вон я из‑за тебя в лужу наступил.

С этими словами гном уселся на ствол поваленного дерева и принялся выливать воду из сапог, не забыв перед этим сделать глоток из бурдюка.

Гефорг присел рядом и похлопал Регнара по плечу.

– Не хочу тебя обижать, Регнар, но мы действительно заблудились. А все из‑за того, что ты слишком часто прикладываешься к этому бурдюку…

– Да ты что, щенок! Хочешь сказать, что я пьян? – Гном вскочил на ноги и неловко покачнулся. – Да для меня это вино – что вода: ни в одном глазу.

– Тогда что ты скажешь вот на это? – спросил молодой Нарлинг и протянул небольшую вещицу гному. – Это твоя трубка, которую ты недавно потерял! И я нашел ее как раз у пня этого поваленного дерева.

Регнар ошарашенно заморгал глазами и даже не сразу нашелся что ответить.

– Не может этого быть! – бормотал гном растерянно. – Кто‑то специально сбивает нас с пути с помощью магии…

– Какой магии? – усмехнулся Нарлинг. – Ты просто пьян! Мы проходим тут уже не первый раз.

– Не может быть… Это магия. Нас заколдовали. Не может быть…

Трясущимися руками Регнар приложил бурдюк к губам.

– Все! Прости, но я должен тебя остановить для твоего же блага! – воскликнул Гефорг, ловко выдергивая бурдюк из руки друга.

Вскочив с поваленного дерева, Нарлинг широко размахнулся и со всех сил зашвырнул бурдюк в лесную тьму.

– Стой! – зарычал гном, вскакивая, но было уже поздно: бурдюк поглотила темнота осеннего леса.

– Мы заблудились в лесу, ночью, в дождь, а ты лакаешь винище и бормочешь какой‑то бред о магии!

Сграбастав лапой отвороты куртки юноши, Регнар притянул его к себе, буквально подняв над землей.

– Ты забываешься, дружочек! Может, я и пьян, но из ума еще не выжил! И запомни, я никогда не подводил друзей. И ты не пророк Аррага, чтобы говорить – что хорошо, а что плохо! Никто не может запрещать сыну Туманных Вершин делать то, что ему хочется.

Гефорг попытался вырваться, но безуспешно – гном держал стальной хваткой, словно куртку юноши прищемило основанием утеса. Достигая ростом лишь плеча Гефорга, Регнар вдвое превосходил его в ширине плеч и груди. Подгорный народ всегда отличался незаурядной силой и выносливостью.

– Хорошо, – сдался молодой человек, чувствуя, прямо перед ним стоит не старый добродушный друг семьи, но могучий воин, который приводил в ужас опытных рубак. А он, со своим юношеским запалом, явно перегнул палку. – Тогда выведи нас отсюда.

Регнар выпустил куртку Нарлинга, молча обул сапог и так же молча двинулся в чащу, сжимая в кулаке найденную курительную трубку.

Дождь вскоре закончился, и ветер разогнал редкие тучки, позволив Горру пролить свой серебристый свет на мир. Легкий туман поднимался над землей, покрывая понизу все вокруг. На ночном небе, затмевая свет остальных звезд и соперничая с сиянием Горра, горела яркая Звезда Таллара. Окружающее разительно изменилось, словно они по мановению длани мага вдруг оказались в другом мире. Теперь вокруг стояла странная, давящая, буквально осязаемая тишина.

После всплеска ярости гном совершенно успокоился и теперь уверенно шагал впереди. Шлем на его голове съехал набок, выпустив на свободу спутанные космы длинных густых волос. Сколько Гефорг помнил, этот странный шлем всегда был с Регнаром. Именно поэтому, отправляясь перекусить на постоялом дворе, гном захватил с собой шлем наравне с боевым топором. Регнар всегда утверждал, что этот шлем – ценнейшая семейная реликвия его клана. Поверить в это было сложно, потому как ничего особенного в шлеме не было. Обычный железный шлем сверху венчал довольно густой хохол рыжих волос, достаточно длинный для того, чтобы быть убранным в тугой хвост. Регнар всегда утверждал, что волосы этого гребня взяты из бороды его прадеда – величайшего воина гномьих родов, прославившего клан Мраморной Стены. Впрочем, такая мелочь, как происхождение волос на шлеме друга, заботила сейчас Нарлинга меньше всего.

 

Глава 10