Ветры перемен в День чекиста

 

Пара зародилась в декабре 2007‑го, накануне светлого Дня органов госбезопасности, потому и на феномен сего тандема интересно посмотреть в рамке двух правительственных концертов, прошлогоднего и нынешнего. Только там можно лучше всего уловить незаретушированные тонкости политических оттенков.

Год назад концерт овевала надежда на грядущие перемены. Попрание традиций обнаружилось сразу. Мало того что иерархичная телекамера во время исполнения гимна задержалась дольше обычного не на Путине, а на преемнике Медведеве. Так еще и вместо чего‑нибудь краснознаменного концерт открыл джаз имени Олега Лундстрема. Никаких девушек с косами до копчика или Петросяна с «Дискотекой Авария». Никакого сладкоголосого Лещенко, профсоюзной музы Толкуновой или, бери выше, самой Пугачевой. Только Хворостовский, Башмет, Ванесса Мэй, Патрисия Каас. Венцом свободомыслия назначили группу «Scorpions». Громче всего лубянские поклонники хард‑рока аплодировали композиции «Ветер перемен». Напомню – это не просто баллада, а знак и символ обновленной России. Под нее «скорпионы» вместе с Ростроповичем разбивали Берлинскую стену, ее пели в Кремле в 91‑м. Тогда с ветрами перемен все было ясно. А куда они дуют теперь? – размышляли растерянные пикейные жилеты.

Прошло время. Мы дожили до очередного концерта по случаю Дня работников органов госбезопасности образца 2008‑го. Переменчивый климат ветры отменил. Медведева не было. Речь держал Путин. Речь хорошая, большая, разве что некоторые пассажи типа размышлений о бесспорном авторитете органов внутри страны и вне ее выглядели несколько амбивалентно. Формат концерта балансировал между привычной имперскостью и кризисной скромностью. Отсутствовала бессменная ведущая Светлана Моргунова. Присутствовал известный набор вокалистов – от Валерии до «Любэ», освященный неизменным, как гвоздики на столе советских президиумов, Резником. А где Резник, там высокая гражданская лирика. Мантры о единстве он украсил некоторым отступлением от канона. Шероховатости рифмы и размера в данных отступлениях с лихвой возмещались чувством большого патриотизма. Детишки, в окружении которых вышел пиит, самозабвенно обещали дядям в погонах: «Когда мы подрастем еще, / Мы к вам поступим стопроцентно. / Я к дяде Жене в ФСО… / А мне дороже ФСБ, где главный Александр Васильич». Непроницаемые лица в зале показали, что дяди пока еще не готовы к новому боевому пополнению. В атмосфере чувствовалась напряженность. Праздник завершился песней Газманова «Нарисовать мечту», навевавшей уныние. Почувствуйте разницу – вместо прошлогоднего ветра перемен нам сегодня предлагают мечту, которую еще предстоит нарисовать.

 

Выбор и выборы

 

Между двумя концертами – год, в течение которого ТВ пыталось решать сложные задачи, связанные с неожиданным двоевластием. Ведь долгое время единственным содержанием политики, а значит, и обслуживающих ее программ, оставалась любовь к Путину. И вдруг наступила эра, когда, воспользуемся формулой мудрого Ключевского, следует «жить на два ума, держать две парадные физиономии». (Так он трактовал статус Александра I, вынужденного постоянно лавировать между любимой бабушкой Екатериной II и менее любимым отцом Павлом I.) Проблема, стоящая перед политическим классом и ТВ России, еще более сложная – лавировать придется между двумя лидерами нации, фактическим и юридическим.

Впрочем, долго не думая, сразу стали действовать по известному принципу – кашу маслом не испортишь. ТВ продолжало любить ВВП. Апофеозом высокого чувства стали выборы в Госдуму, которые по сути превратились в очередные выборы Путина. (Потому что кого бы мы ни выбирали последние восемь лет, мы всегда выбираем Владимира Владимировича.) С раннего утра федеральные каналы наперебой рапортовали о столь высоком рвениии избирателей, что становилось страшно – о чем они станут говорить после обеда, когда активность народонаселения перемахнет за сто процентов? Высокогорная Ингушетия соревновалась с ледяным Заполярьем; гордо реяла Чукотка, осененная вечной полуулыбкой губернатора Абрамовича; волновался в очереди русскоязычный Израиль – а вдруг всем не хватит бюллетеней?

Справедливости ради следует заметить – мощный пресс государства по достоинству оценил электорат. Рейтинг информационно‑аналитических программ в день выборов неуклонно стремился к нулю, в то время как фильм «Ликвидация», мудро запущенный в эфир вечернего прайма, аккурат к закрытию избирательных участков, дал невиданный успех – примерно каждый пятый зритель смотрел именно его. Послевоенная история в жанре детектива о том, как ловили бандитов в Одессе образца 1946 года, мастерски сработанная замечательным режиссером Сергеем Урсуляком, сразу стала национальным хитом. И название у сериала символическое, ибо ликвидация параллельно сериалу происходила и в общественной жизни страны. Окончательно исчезал прежний ми‑ропорядрок, когда в выборах имелся хоть минимальный выбор и смысл.

Вторая реальность вытесняла первую. Экспериментальным путем кремлевские демиурги установили, что ТВ может все: переизбирать президентов, назначать преемников, обеспечивать им заоблачный рейтинг, форматировать выборы таким образом, чтобы высокие цифры доверия преемнику все‑таки не превышали триумф в 2004‑м предыдущего главы государства. Хотя работа оказалась непростой. В частности, 2 марта перед телевизионными деятелями искусств стояла невыполнимая задача – создать напряжение в спектакле, начисто лишенном драматургии. Правда, была одна интрига, но скорее из области медицинской нежели художественной: явку сначала отменили, а потом сделали из нее фетиш. Призывы прийти на выборы доносились из самых непредсказуемых мест – от Андрея Малахова, привычно копошащегося в чужом грязном белье, до неожиданно запущенного в эфир стадионного концерта с Дарьей Донцовой в роли ведущей и шеренгой каменнолицых московских чиновников. Они, преодолевая животы, исправно тянули ручонки вверх и обреченно голосили: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

Результат отменный – победа! По кремлевской брусчатке, преодолевая непогоду, энергично идут к цели, то есть к эстраде, Путин с Медведевым. На сцене привычно братается рок с попсой, гремит концерт «Россия, вперед!», а два главных человека страны под Расторгуева поднимаются на сцену. Из их речи не вытащишь ни одной цитаты, так как речи не важны, важна картинка. Роковые минуты фиксируются на века в эстетике клипа.

 

Будни эфира

 

После роковых минут начинаются суровые будни. Жизнь «на два ума», «на две парадные физиономии» дается ТВ с трудом. Ведь весь спектр политической жизни по‑прежнему материализует один человек. Президент Путин поздравляет народ с Новым годом (теперь уже по всем каналам); он же под елочкой в Кремлевском дворце открывает «Год семьи» (в обрамлении звезд и под аккомпанемент ведущих Шукшиной и Урганта); он же едет в Великий Устюг встречаться с Дедом Морозом. Главный креатив начала года: Путин и Дед Мороз – два господина, с которыми связаны все наши надежды.

Одновременно каналы рьяно обихаживают Медведева. Постепенно волны народной любви начинают омывать и преемника. Первыми за привычное дело берутся мастера культуры. На вечный вопрос: «С кем вы?» – они дружно отвечают: «Да все с теми же». Оппозиция «поэт и царь» решается просто – где цари, там и поэты. Даже лучшая из лучших, Алиса Фрейндлих, на вручении в Кремле главных премий страны считает своим долгом горячо благодарить за награду Медведева и, конечно, Путина, поскольку она интуицией большого художника чует – «гол забивается с хорошей подачи». То ли имперская роскошь Георгиевского зала, то ли ритуальность действа, отдающая сомнительной театральностью, то ли гренадеры при киверах так заворожили актрису, но она перепутала адресатов – талант, для которого всех премий мало, дан ей не теперешним президентом и даже не предыдущим.

А на чаепитии в театре «Современник» после спектакля «Горе от ума» президент выразил неудовольствие плачущим Чацким и поставил ему в пример Александра Матросова. Тот, хоть и сирота, а на амбразуру сразу бросился, потому что сильный человек. Пока камера фиксировала оторопевшего режиссера Римаса Туминаса, рецензент напомнил всем, и ему в первую очередь, о французике из Бордо, который, подобно новоявленным членам ЕЭС, указывает, как нам жить. Внезапность и острота аналогий, метафоричность мышления, страстность изложения открывали новые просторы трудоустройства Путина (после 2020 года) – он вполне может пойти в писатели. Неслучайно многие наши правители, от бурной императрицы Екатерины II до застенчивого гэкачеписта Лукьянова, он же поэт Осенев, предавались сочинительству.

Хотя и Медведеву не чужда, как выясняется, афористичность. Стоило ему несколько раз повторить: «Свобода лучше, чем несвобода», как слово обрело вторую жизнь. Еще недавно казалось, что оно вышло из употребления на ТВ. Его изгнали в качестве знака и символа либерального взгляда на жизнь, несовместимого с эпохой цветущей стабильности. И вдруг, как это часто бывает в России, вмиг все переменилось. На пути возвращения «свободы» к истокам произошел забавный эпизод с Владимиром Познером. Несколько дней он пребывал в ранге ньюсмейкера, открывшего городу и миру страшную тайну – у нас на ТВ нет свободы слова. Многие тотчас принялись со скрытым ликованием цитировать телеакадемика, увидев в его высказывании примету долгожданной оттепели. Радость, однако, была недолгой. Вскоре Познер принялся трактовать свои же слова в ином ключе. Оказывается, его не так поняли: нет свободы без ответственности, а у нас большинство журналистов безответственны, потому и подменяют свободу волей – что хочу, то и ворочу. Интересно, где Владимиру Владимировичу удалось обнаружить таких смельчаков? Точно уж не на телевизионных просторах, тут каждое слово проходит фильтр тройной очистки. Короче говоря, немного погуторили о свободе слова и перестали – тема оказалась уж очень неактуальной.

Учитесь, мальчики!

Ее окончательно вытеснила другая, гораздо более важная тема. Политологи‑бормотологи и прочая медийная братия лихорадочно занялась подсчетами. Сравнительная математика дала удивительные результаты: Медведева ТВ показывает гораздо чаще Путина, но упрямые социологические опросы настаивают – Путина электорат любит все равно больше, а значительная часть населения до сих пор уверена, что он и есть президент. То есть магия должности, которая неизменно срабатывает в наших широтах, в случае с Медведевым дала сбой. Политологи‑бормотологи забили в набат и даже собрались на «круглый стол». А там уж прозвучала такая крамола, которую и цитировать страшно. Мол, ТВ убивает нового президента. Его показывают с какими‑то ткачихами, колхозницами, школьницами, он ниже всех ростом и не знает, что с ними делать – то ли целовать, то ли не целовать. И тут Глеб Павловский изрек кардинальное: «Самые лучшие путинские форматы в отношении Медведева выглядят как вторичные».

Ох и лукав господин Павловский! Кому он адресует свои директивы? Не он ли все последние годы пытается доказать, что держит монополию на имидж верховной власти? Еще относительно недавно в финальном выпуске своей передачи «Реальная политика» ведущий был не в силах скрыть большое чувство любви к ВВП. Путин, по его мнению, первая кадровая удача в нашей политике за последние сто лет. Он состоялся не просто как президент, но и как человек, искушенный в русской власти. Вот Сталин, говорит Г. П., не выдержал искушения, а Путин выдержал, он сильнее даже Сталина. Трогательное «даже» намекает на перемену политической ориентации. Лет шесть назад Глеб Олегович, помнится, считал ВВП первым серьезным главой государства со времен Александра I, теперь решил, что актуальнее сравнение со Сталиным. Свое отношение к кумиру (Путину, а не Сталину) он поясняет с неожиданным простодушием, претендующим на вхождение в анналы: «Это не пропаганда, я и сейчас им восхищаюсь». Медведева же Глеб Олегович осторожно напутствовал слогом высокой литературы. Издав под занавес передачи еще прощальный вопль восторга по поводу того, как Путин одним своим шагом перевернул государственную сцену России, он назидает паству: учитесь, мальчики! Трудно сказать, к кому обращен призыв, но мальчики, в том числе самые главные, учатся, как могут.

Война на Кавказе резко меняет и стиль поведения, и риторику президента Медведева. Теперь она тяготеет к заветным путинским образцам. Но искомый телевизионный образ никак не структурируется. В этом есть некая несправедливость. Медведеву очень нравится наше ТВ, и он ему очень нравится, а счастья, то есть своего формата, нет как нет. Зато премьеру все дается играючи: он с ходу укрощает что уссурийских тигров (снотворным), что многомиллионный народ («Разговором с Владимиром Путиным»). И даже презентация фильма о дзюдо на фоне черного понедельника, обвала фондового рынка, банкоматной паники не способна поколебать любовь паствы к своему пастырю.

Рожденные телевизором президент и премьер верят в его всемогущество. И как только предоставляется случай, они готовы засвидетельствовать свое почтение ТВ. Правда, случай случаю рознь, но это уже другая песня. Почему ВВП не присутствовал на юбилее ВГТРК, но в 15‑летие НТВ лично приехал в Останкино, чтобы поздравить телекомпанию с праздником, – не нашего ума дело. Заметим лишь, что картинка – гоголевского калибра. Оглушительно счастливый Кулистиков, за одним плечом Пьяных, за другим Соловьев. На переднем плане – Миткова, чуть поодаль – Эрнст с Добродеевым. Последний в качестве основателя НТВ заметно волнуется, посему допускает оплошность. Вспоминая о бурном старте, он заметил: «Это была революция на нашем ТВ. Да и люди были лучше». Тут все разом принялись шутить и говорить одновременно, но неловкость осталась. Слишком еще свеж в памяти разгон старого НТВ, где первым делом изъяли из обращения именно тех, кто был лучше.

В беспрецедентном приезде Владимира Владимировича сквозило нечто личное. Будто он хотел еще раз убедиться в правильности своего тогдашнего шага. На НТВ (не беспочвенно названного зрителем «Франкенштейн ТВ») ему явно все нравилось. Правда, в разговоре о контенте он заметил, что иногда в программах бывают проблемы с нравственностью, но это скорее общее замечание, не имеющее к юбиляру, разумеется, никакого отношения. Вот уж где трудятся столпы морали – от Лени Закошанского до доктора Князькина. Первый не пропустит ни одну звездную постель, громко восклицая «Ты не поверишь!». Второй, автор и ведущий программы «Даст ист фантастиш!», владелец эротического музея в Питере, счастливый обладатель фаллоса самого Григория Распутина, всегда готов оказать сексуальную помощь всем страждущим. А президенту Медведеву НТВ нравится еще больше, чем премьеру. Встретившись с Кулистиковым почему‑то в подмосковном лесу, он назвал день рождения компании «большим праздником». Тут Кулистиков от радости вообще пустился в откровения, стал объяснять, как и почему он со товарищи поддерживал и будет поддерживать Медведева. Вышло путано, но вдохновенно. Кулистиков прямо‑таки искрил мощным креативом: «Мы старались беспристрастно отражать жизнь России, но со страстью рассказывать об этом зрителям».

Так бы и дальше каналы по методе Кулистикова отражали бы жизнь президента и премьера «беспристрастно, но со страстью», если бы не грянул кризис. Голый мускулистый торс и укрощенные тигры хороши в качестве стройматериала для телеообраза при стабильной жизни. Тогда и электорат покорен, как собака Кони с радиоуправляемым ошейником. А кризис сильно меняет угол зрения на привычные предметы, включая телевизор. Еще вчера люди обращали свои взоры туда, в горние выси, и мысленно просили на манер клиентов Чумака: «Зарядите нам борщ». Цитата из Кашпировского возникла не случайно: ровно двадцать лет назад, как напомнил фильм «Кашпировский против Чумака», именно он был назван «человеком года». Сегодня им стал, по версии ФОМ, Путин. Таким образом, спрос на волшебников сохраняется. Но уже сразу после Нового года наступит время, когда кому‑нибудь из них, президенту или премьеру, придется забыть о привычном телеобразе и сказать народу что‑нибудь основополагающее – пока еще не все автомобилисты вышли на площадь.

 

25 декабря

 

2009‑й. В ожидании чуда

 

Герой с надстройкой

 

День рождения Владимира Высоцкого давно стал важным событием постновогоднего эфира. Во внешнем сюжете его биографии есть все, что так ценит зритель: взлеты и падения, романы и женитьбы, алкоголь и наркотики, всенародная известность и внутреннее одиночество. А главное, есть песни, счастливо сочетающие в единой интонационной манере актуальнейшие мелодии русского народа – любовную, военную, приблатненную. Подобная слиянность жизни и судьбы гарантирует Высоцкому и сегодня, двадцать девять лет после смерти, уникальное положение на ТВ – он был и остается самым востребованным медийным лицом, с помощью которого можно уловить некие телевизионные тенденции.

В программе «Своя колея» Ольга Аросева назвала В. В. «героем с надстройкой». На съемках «Интервенции», вспоминала актриса, он подставлял под ноги маленькую скамеечку – чтобы казаться выше. Аросева попала в яблочко, если понимать термин «надстройка» в категориях исторического материализма. Впрочем, идеологическая сущность образа таганского Гамлета с каждым годом все меньше интересует благодарных потомков. О том, что он был первым свободным человеком в несвободной стране, уже никто из мемуаристов не говорит. В сочинениях на тему «я и Высоцкий» не до глубин. Михаил Ширвиндт, ведущий вместе с отцом программу «Браво, артист!», мучительно вспоминает основополагающее: как мальчиком стоял рядом с В. В. где‑то на море. Гоша Куценко, задумчиво почесываясь, повествует о трагическом – исполняя на концерте «Коней», он все пытался заменить их на «пони», но В. В. откуда‑то сверху подсказал правильный вариант. Александр Скляр вдохновил признанием: без В. В. я не «стал бы тем артистом, которым являюсь долгие годы».

Одним словом, и в нынешних январских радениях все было как всегда. Звезды (от Безрукова до неизбежного Куценко) увлеченно пели. Даже лучшие из лучших не понимали, как быть – то ли подражать кумиру, то ли привносить что‑то свое (оба варианта хуже). Всем удавался лишь блатной надрыв, весьма далекий от творческих устремлений В. В. Исполнителей было жалко – они пусты, словно незаписанный диск. Еще более растерянными казались ведущие «Своей колеи» Ирина Линдт и Валерий Золотухин. Мало того что им пришлось озвучивать чудовищно пошлый текст, так Золотухин еще и представил свою партнершу, по совместительству гражданскую жену, просто актрисой, отчего у Линдт предательски задрожала нижняя губа.

Новации наблюдались лишь в одном. «Надстроечный герой» лакмусовой бумажкой проявил идеологию корпоративную. Первый канал, известный своей рачительностью, отличился изощренным креативом. Кризис, ударивший по рекламе, подвиг топ‑менеджеров превратить с помощью В. В. экранную площадь в рекламу собственных проектов. Навка обиженно вопрошала – я надеюсь, зрители не забыли, что я танцевала на «Евровидении» под песню Высоцкого? Песни кумира исполняли не люди, а знаки и символы: Апексимова – от «Доброго утра», Лукинский – от шоу «Король ринга», Гвердцители с Дюжевым – от конкурса «Две звезды», Ургант – от всего остального.

Но подлинный апофеоз пришелся на финал. Митта, смущенно улыбаясь, поблагодарил Первый канал за возможность приступить к съемкам художественного фильма о Высоцком. Тут все радостно запели хором «Где мои семнадцать лет?». Казалось, еще мгновение, и гости, включая Жванецкого с Шойгу, в едином порыве закружатся на коньках – как в «Ледниковом периоде».

 

27 января

 

 

Родина или ткемали?

 

В студии было душно, народ отчаянно вопил, небрежными пляжными зонтиками пузырились триколоры. Пустившийся на телевизионный дебют Сергей Минаев нервно почесывался, не понимая, кого ему следует перекрикивать в первую очередь – публику или Жириновского? Действие металось по кругу. Сюжет расползался неопрятным жирным пятном. Называлась вся эта мистерия «Честный понедельник». Лишь усилием воли можно было понять, о чем звук.

Некий Андрей Малявко в знак протеста против убийства товарища в грузино‑южноосетинском конфликте объявил бойкот товарам, произведенным в Грузии и на Украине. Идея санкций против недружественных стран возбудила участников шоу до состояния горячки. Жириновский самоотверженно сражался на нескольких фронтах – украинском, грузинском, латвийском и даже польском (полякам он, чуть задумавшись, инкриминировал избиение русских туристов на вокзале в Варшаве). Народ не безмолвствовал, а буйствовал. Державный раж чем дальше, тем вернее оборачивался зоологической ксенофобией. Саакашвили уже висел на суку, Ющенко рыдал газовыми слезами, латышские шпроты в страхе эмигрировали на свою историческую родину…

И, тем не менее, не следует так уж безоговорочно включать программу «Честный понедельник» в реестр преступлений «путинского режима», хотя некоторые высказывания легко тянут на статью УК. Тут явление иного порядка. Меняется телевизионная парадигма, маргинальная стилистика становится доминирующей. На фоне Минаева Леонтьев с Семиным выглядят белыми пушистыми зайчиками. Трэш‑патриотизм на трэш‑ТВ – вот он, перспективный для кризисного времени вектор развития. «Трэш» – термин многозначный. В нашем варианте это все низкое, чрезмерное, бьющее через край, паразитирующее на худших штампах, на дурновкусии, пошлости, примитивности. Минаев несколько раз неслучайно повторил: главный герой программы – народ. И это единственная правда самого честного изо всех понедельников. Телевизионный трэш‑народ весьма востребован в критические дни государства, когда пар лучше выпустить здесь и сейчас, а не потом и на площади. Но где‑то и данную стилистику, и данный народ, напоминающий то ли футбольных фанатов, то ли нашествие нашистов, мы уже видели. Вспомним, где и когда.

Начнем издалека. Вскоре после прихода Путина к власти ТВ впало в прострацию. История реформ по‑русски – история не созидания, но разрушения. ТВ, увы, не стало исключением. Завоевания девяностых быстренько отправили в архив, а смысловой вакуум заполнила комиссаровщина. Именно Валерий Комиссаров, ныне солидный депутат Государственной думы, стоял у истоков трэш‑ТВ. Он первый материализовал в студии народ, не тронутый цивилизацией, ориентирующийся исключительно на основные инстинкты. Эти люди ждали своего мессию, и он пришел. Галантерейнейший, весь в белом Комиссаров не обманул ожиданий. Он кормил паству сюжетами и афоризмами, невиннейшие из которых выглядят так: «Уж климакс близится, а Германна все нет». Или так: «В бюро интимных услуг вас обслужат мама, дочка, внучка и собака Жучка». Творчество В. К. было высоко оценено Шойгу, Слизкой и самим Кобзоном. В отсутствие национальной идеи, полагал Кобзон, роль последней берет на себя программа «Моя семья», которая «помогает нам сохранить духовность».

После ухода Комиссарова на государеву службу знамя духовности высоко поднял его преемник Дмитрий Нагиев. Именно в ток‑шоу «Окна» впервые в новой России была озвучена актуальнейшая тема, цитирую, «черножопых, нацистов, жидов». Невиданный успех программы покоился на темной, грубой, необузданной стихии толпы, умело направляемой авторами проекта. Нагиев в роли жэковского Воланда стал лицом ТВ, его рвали на части. Вскоре, однако, знамя высокой духовности перетянул на себя НТВ. Грянул банковский кризис, который совпал с кризисом компании. Йордана поменяли на Кулистикова, каковой стал решительно менять контент. В статусных программах замелькали Анпилов, Чумак и вызванный «К барьеру!» Макашов, одержавший в изнурительной борьбе с евреями убедительную победу над космонавтом Леоновым. Именно на НТВ показали жемчужины трэша, выполненные в формате слива (имеются в виду документальные фильмы «Теракт с предоплатой» (о Ходорковском) и «Миша» (о президенте Грузии Саакашвили)). Наконец, сам Гордон стал вести программу «Стресс». С усердием Нагиева он принялся заглядывать в чужие окна, отыскивая там всякие чудеса света вроде козы в милицейском прикиде или почтенную семью лесбиянок. Начинал сбываться мрачный прогноз Михаила Осокина: «Похоже, “Газпрому” хочется превратить НТВ в еще одно полезное ископаемое».

Похоже, «Газпром» преуспел в своем начинании. Самые звездные проекты – от «Программы Максимум» до «Чистосердечного признания» – редко выходят за пределы семантического поля, так или иначе связанного со сферой материально‑телесного низа. Отнюдь не случайно теперешний экономический кризис совпал с новацией канала под названием «Честный понедельник». Соединить в одной программе чистый трэш с агиткой – богатая идея! Ведь подсознание не нуждается в аргументах. Кого в телевизоре назначат врагом, тот им и станет. Трудно определить, чего в подобных программах больше – идеологии или крайнего цинизма. Авторы наваривают рейтинг, делая заодно приятно старшим товарищам. Ведь такой послушный народ – грезы власти: махнул рукой редактор – хлопают, другой раз махнул – свистят, третий – улюлюкают. Впрочем, не газом и даже не «Газпромом» единым жив человек.

Трэш, превратившийся из игры в реальность, – повсюду. Он как плесень, одноименный фильм о которой высоким слогом любовной лирики анонсировался почти месяц. Плесень удобна, на нее легко списать все недостатки мирозданья. Не менее удобно и трэш‑ТВ, дающее простые ответы на сложные вопросы. Пипл хавает, таинственные пиплметры отщелкивают заветные цифры, что еще нужно для счастья? Трэш постоянно совершенствуется; нынешний от комиссаровского отличается, как «Боинг» от чичиковской брички. Только природа, как и у настырной плесени, одна и та же. Залог успеха – ежедневное повышение дозы. Как прежде в латиноамериканских, а теперь и в наших сериалах. Героиня выходит из амнезии и немедленно впадает в депрессию с последующей потерей младенца, слуха и левой лодыжки.

Наступает время, когда даже Владимир Соловьев кажется недостаточно лояльным и пластичным. Нужен кто‑то более радикальный, готовый на все, а главное – менее талантливый. Минаев идеально подходит под эти параметры. Ведь идеологи трэша, хоть и сформированы сломом тысячелетий, но генетически связаны с теми давними, «в габардине». Такое же ползучее раболепие перед Главным Начальником. Такая же скрытость и осторожность. Такое же пренебрежительное отношение к той части пишущей и снимающей братии, которая умеет самостоятельно мыслить. В душе если не каждый первый, то второй согласен со все тем же неизбежным Жириновским: я люблю журналистов, подобных Джону Риду – сделал репортаж, умер, похоронили.

…А в это время в студии «Честного понедельника» продолжал бесноваться ведущий, чья главная задача – поддерживать высокий градус истерики. «Родина или ткемали?» – кричал Минаев, бешено вращая глазами. Лучше бы ему озадачиться другим вопросом, который задала на своем блистательном сольнике (транслировавшемся, кстати, тоже на НТВ) Лолита. Спустившись со сцены, она подбежала к Пугачевой и спросила ее с последней прямотой: «Алла Борисовна, концерт говно?» Примадонна хранила гордое молчанье, но Лолита расшифровала его по‑своему: «Да! – кивнула Алла Борисовна. Это для меня высшая оценка». Когда‑нибудь наши трэшмейкеры тоже дорастут до подобной оценки. Если плесень не помешает.

 

4 февраля

 

 

Перезагрузка, сэр!

 

Александр Сергеевич, весь в шерсти и бакенбардах, яростно метался по экрану. Наверное, предчувствовал близкую кончину от рук мировой закулисы. Трагические события фильма «Пушкин. Последняя дуэль» не оставляли сомнений – его убил масонский заговор. Молодой Безруков в роли солнца русской поэзии был отчего‑то похож на пожилого еврея. Он очень любил жену Наталью и государя Николая I, но коварные инородцы не дремали. И вот – смертельный поединок, Черная речка, красный снег и милейшие люди из Третьего отделения, которые зрят в корень. Заговор, оказывается, был направлен не только против Пушкина, но против самого императора и, бери выше, России. Создавалось ощущение, что закадровый текст ваял то ли Константин Семин, то ли Аркадий Мамонтов. Сквозь лихорадочное повествование о том, как либералы умертвили великого державника, неумолимо прорастала чекистская сага. И хотя представители царских спецслужб по неведомой причине напоминали современных сериальных пацанов, только при эполетах, но дело свое знали: голубые (лейтмотив фильма) враги империи во главе с Дантесом были разоблачены.

Быть может, не стоило останавливаться на сочинении Натальи Бондарчук, показанном в день памяти поэта, если бы не удивительный телевизионный контекст. Еще вчера борьба с западными агентами влияния была на пике актуальности.

Без агрессивной риторики не обходились даже невинные межпрограммные заставки. Мадам Бондарчук, казалось, должна царственно шествовать в авангарде. Она ведь глубоко копнула – несносные масоны еще вон когда не давали покоя России. Но случилось странное. Аккурат на минувшей неделе тренд вдруг стал исподволь меняться.

Ничто, казалось, не предвещало перемен. Только‑только в эфир вышел «Честный понедельник», которому удалось под началом нарочито брутального Сергея Минаева отыскать тьму врагов в ближнем зарубежье. Шпроты, ткемали и сало вместе с Саакашвили и Ющенко были преданы решительному остракизму. Как вдруг случились метаморфозы с программой «Судите сами», важнейшим идеологическим полигоном ТВ. Зрители увидели чудо. Вместо записных скандалистов с привычными речевками – мирный председатель правления Сбербанка Герман Греф. Обстоятельно отвечает на вопросы зрителей о бивалютной корзине, рублях, кредитах и прочей ипотеке. Максим Шевченко на месте, но какой‑то притихший. И хотя тема обозначена в привычной конспирологической эстетике: «Тайные пружины мирового кризиса», никто из собравшихся ни одной тайной пружины так и не отыскал. А в другой раз почтенное собрание стало рассуждать о «перезагрузке». Термин из мюнхенской речи вице‑президента США Джозефа Байдена, примененый им к российско‑американским отношениям, был встречен с достойным оптимизмом. Даже Алексея Венедиктова допустили до обсуждения. Даже пассионарнейший Сергей Кургинян старательно подбирал слова и ничего более страшного, чем «семантическая бомба», не произнес.

На этом чудеса не завершились. Еще больше поразила другая передача, «Национальный интерес с Дмитрием Киселевым». Тут уж точно должны вестись мессианские разговоры о величии России. А вместо этого приглашенные гости мирно рассуждали о положении среднего класса. Никто (еще одно чудо) не обрывал на полуслове Леонида Гозмана. Более того, ему даже позволили обозвать «Единую Россию» «партией правящей бюрократии».

Одним словом, вот уже неделю общий тон ТВ мигрирует от агрессии к выжидательности. Наверное, существует прочная связь между стоимостью барреля нефти и великодержавной риторикой: чем цена барреля ниже, тем меньше словесного барабанного боя. Выпевать мантры на тему «Мы наш, мы Третий Рим построим» хорошо при низкой инфляции и высоком ВВП. А может, в чью‑то светлую голову пришла простенькая мысль – если отечественный кризис родом из Америки, то и наше благоденствие (прошлое и будущее) – оттуда же? То есть, как ни крути, кризис требует идеологической перезагрузки. Нужны новые формы, да где ж их взять?

Судя по первым робким шагам, ТВ намерено перенести акцент с глобалки на теорию малых дел. Тут пригодятся простые люди. Спрос на них уже сейчас повышается. И вот уже программа «Честный понедельник» выводит на авансцену отдельно взятую тетю Маню с ее отдельно взятой квартирной проблемой, а рыцари микрофона, плаща и шпаги типа Анатолия Кучерены и Александра Хинштейна отважно бросаются на ее защиту. Дело громкое, но не пыльное. Воевать с родными чиновниками проще, чем с мировым злом. Выход найден тут же. «Не надо увлекаться репрессиями, – великодушно замечает Кучерена, – но провинившегося чиновника следует высечь розгами на площади». Безбрежный гуманизм адвоката радостно одобрен Хинштейном и приглашенной массовкой. Лишь Минаев сокрушается: жаль, что у нас только два таких орла, на всех не хватит. Теперь в срочном порядке каждая программа, размышляющая о том, кому на Руси жить хорошо, должна выращивать своего персонального Гришу Добросклонова, народного заступника.

Уже намечены контуры и другого пути. Можно взяться за окучивание тучной нивы чиновничьих привилегий, что и было успешно сделано в передаче «К барьеру!». В этом сегменте тоже имеется свой отважный рыцарь, а именно Олег Митволь. Поведение госслужащих в Куршевеле и его окрестностях будоражат мятежную душу природоохранителя, но как‑то в общем, а не в частностях – ни одной фамилии нарушителя конвенции он так и не назвал. Проблема благодатная, жаль, надолго не хватит. Да и скучно все это слышать в который раз. Если бы не оппонент Алексей Митрофанов и его сенсационное сообщение о том, что Кондолиза Райс – любовница папы Буша, программа увяла бы в первом раунде.

Перед креативными умами ТВ стоит непростая задача. Политологическую обслугу легко прибрать к ногтю, а что делать с народом? Его чем занимать будем? Если Америка и Запад перестанут быть врагами, то кого обвинять во всех наших бедах? Коридор возможностей резко сокращается. Умиротворять паству с помощью сериалов и ледовых зрелищ все сложнее – на сериалы денег нет, лед тронулся. Другие опробованные транквилизаторы вроде разнообразных чудес, информационных войн с собственным прошлым, экстрасенсов, звезд и даже плесени дают краткосрочный эффект. Патерналистское государство так долго кормило граждан с ложечки сладкой патокой, что ее отсутствие плохо скажется на их самочувствии. Сегодня все чаще с экранов раздаются речи об уповании на здравый смысл россиян. Крамольные это речи, прямо скажем. Если включить здравый смысл, то сразу много неправильных мыслей возникает. Хорошо, что Дмитрий Медведев будет отныне регулярно давать каналам антикризисные интервью. Но хотелось бы, чтобы власть не только информировала население о своих действиях, но и предоставила возможность их публичного анализа. Хотелось бы, чтобы жизнеутверждающие сюжеты с участием первых лиц об успешной борьбе с кризисом хоть в чем‑то совпадали с нашим представлением об этой самой борьбе. Хотелось бы, чтобы президент, желающий услышать разные точки зрения на проблемы гражданского общества, не приглашал в очередной совет Светлану Сорокину. Не проще ли ее вернуть в эфир, пусть там и транслирует свои мысли не только для президента, но и для электората? Да мало чего хотелось бы нам, грешным…

Смена идеологической парадигмы – процесс крайне сложный. Слишком долго плодотворная теория разнообразных заговоров внедрялась в умы россиян, чтобы резко от нее отказаться. Тем более что и теперь некоторые враги по‑прежнему не дремлют. Программа «Чрезвычайное происшествие», захлебываясь от сумбура в мыслях и кадрах, изготовила триллер об альтернативном правительстве Южной Осетии. Состоит оно из представителей спецслужб Грузии и жирует, разумеется, на американские деньги. В чем его смысл, непонятно. Ясно лишь одно: братья Каркусовы, министры данного правительства, сбежали из Тбилиси и тотчас ринулись к телекамерам НТВ. Почему мы должны верить именно этим двум министрам с бегающими глазами, история умалчивает. Но они выдали такую «семантическую бомбу», которая и не снилась Кургиняну. Оказывается, на Михаила Леонтьева, как на врага Грузии, готовилось покушение. Его жизнь оценивалась в сто тысяч долларов, но деньги не успели передать киллерам – и Леонтьев, к счастью, по‑прежнему с нами. Сам он непривычно сдержан. В руках смущенно держит трофейный флаг альтернативного правительства. Да и в своих передачах Леонтьев уже чуть другой. Он еще по инерции видит а