Не пренебрегать боевым духом

 

Самое главное – самурай никогда не должен пренебрегать боевым духом, в любое время и при любых обстоятельствах. Ибо наша страна отличается от других земель тем, что даже последние из людей: крестьяне, торговцы и ремесленники хранят старые ржавые мечи, и в этом проявляется воинский дух великой Японской империи. Эти три сословия не являются солдатами по призванию, но во всех военных семьях распространен обычай, что даже последние из слуг самураев ни на мгновение не расстаются с коротким мечом. Тем более знатный самурай должен всегда носить пояс. А самые преданные не расстаются с тупым или деревянным мечом, принимая горячую ванну. И если так поступают даже в своем доме, насколько же больше это необходимо, когда отправляешься куда‑нибудь: ведь на пути всегда может встретиться какой‑нибудь пьяница или глупец, который внезапно начнет ссору. Старая пословица гласит: «Покидая свой дом, веди себя так, как будто видишь врага». Если ты самурай и носишь на поясе меч, ты никогда не должен забывать о боевом духе. Тогда разум твой сосредоточен на смерти. Самурай же, который не обладает боевым духом, подобен крестьянину или торговцу в обличье воина, даже если у него на поясе – меч.

 

Самурай отшельник

 

С давних времен многие самураи становились отшельниками. Действительно, между ними немало общего. Например, среди дзэнских монахов есть те, которых называют дзосу или судза. Они обычные послушники такого же уровня, что и внешние вассалы военного сословия, служащие в армии простыми солдатами. Затем идут танрё, или сэйдо, потом повыше, равные мэцукэ [22], гвардейским капитанам или начальникам пехоты среди самураев. Затем среди отшельников есть называемые тёро, или осё, которые носят цветные одежды и мухобойку в руках, которые повелевают простой толпой точно так же, как командующий самураев, или командующий пехотой, или шесть бугё‑лучников, имеющие свой стяг и жезл, отдающие приказы армии и командующие на поле боя.

Лишь в смысле учения эти общины отшельников кажутся мне превосходящими самурайские. Ибо простые монахи покидают своих учителей и путешествуют по стране от одного монастыря к другому, чтобы учиться, встречаться с прославленными учеными и совершенствоваться, практикуя медитацию и добродетель. А когда они становятся танрё и сэйдо, и даже тёро и осё, настоятелями больших храмов и монастырей, они по‑прежнему не стыдятся продолжать учиться, чтобы быть достойными повышения.

Это я хотел бы видеть и среди самураев; но даже простые самураи не на службе, занимающиеся побочными делами и имеющие много свободного времени, обладают вполне хорошим достатком и обеспечены всем необходимым, так что даже у совсем молодых есть жены и дети, и их единственное занятие – вздремнуть утром и днем. Они даже не изучали обычных обязанностей самурая, не говоря уже о более трудных, необычных, и так они проводят месяцы и годы, пока их бороды не станут белыми, а головы – облысевшими. Когда приходит срок, они уходят со службы, и тогда, если им предстоит стать цукай‑бан, посланниками, благодаря помощникам они выполняют обязанности, но если их посылают в отдаленную провинцию, подготовка к путешествию вызывает в них суету и смущение, а когда они приступают к исполнению обязанностей, они могут делать это, лишь опираясь на указания младших и на соответствующие книги. Такое положение вещей нельзя считать правильным. Ибо поскольку все обязанности самурая определены, они должны думать только о них, когда появляется время для этого, а если они встречают способных и опытных чиновников, они должны прекратить пустые разговоры и узнать от них о том, в чем предположительно им необходим совет. Они должны знакомиться со всеми фактами, собирать и копировать старые книги и планы, с тем чтобы обладать полным знанием о своих обязанностях, и тогда они в любое время легко смогут исполнить то, что им прикажут. Если же получать сведения от подчиненных и помощников и исполнять обязанности с их помощью годится для обычных случаев – а ведь если происходит что‑то непредвиденное, то не всегда можно получить помощь, – тогда добро и зло зависят от собственного умения решать вопросы. Инспектор войск должен знать все о таких вещах, как численность противника, выбор наилучшего места для лагеря и расположения армии, сила замков, преимущества или недостатки местности и возможность победы, так что с древних времен эта должность считалась трудной. Однако, если инспектор ошибется во взглядах, это скорее всего кончится лишь позором для него самого, в то время как те, кто рангом стоит выше командующего пехотой, асигару тайсё [23]  , кто владеет маршальским жезлом и реально управляет войсками, ответственны за жизни всех людей. Поэтому более всего достойны осуждения те, кто с важным видом занимает высокие должности и позорит их, ибо они не обладают ни необходимыми знаниями, ни способностями.

Это подобно тому, как если бы среди дзэнских монахов кто‑нибудь, еще в юности забросивший учение, лишь благодаря лысой голове и почтенному возрасту получил бы вдруг ранг тёро или осё, стал бы ходить в пышных одеждах с мухобойкой в руках и управлять множеством собратьев. Если бы недостойный монах каким‑либо неправедным образом вдруг достиг такого, он стал бы посмешищем, был бы опозорен и изгнан, дабы не повредить установившемуся порядку. Увы, не так обстоит дело с теми самураями, которых назначают на высшие посты при всей их неспособности, а ведь они подвергают риску жизни всех подчиненных, а потери, которые они могут вызвать, огромны. Поэтому, как только у них появляется время, самураи должны прилежно учиться, чтобы обрести глубокое понимание правил армии и ведения битвы, ибо изучение и практика – вот самое необходимое для командующего.

 

Правильное и неправильное

 

Воин должен глубоко понимать эти два качества. Если он знает, как делать одно и избегать другого, он обрел бусидо. Правильное и неправильное – это не что иное, как добро и зло, и, хотя я не отрицаю, что различие между словами незначительно, поступать правильно и делать добро считается утомительным, а поступать неправильно и делать зло – легким и приятным, поэтому естественно, что многие склоняются к неправильному и злому и не любят правильное и доброе. Но быть непостоянным и не различать правильное и неправильное противоречит разуму, поэтому тот, кто различает их и при этом поступает неправильно, является не самураем, а грубым и неотесанным существом. Причина тому – неумение управлять собой. Само по себе это, может, и не звучит так плохо, но если посмотреть глубже, мы увидим, что все беды идут от трусости. Поэтому я утверждаю, что самураю необходимо воздерживаться от неправильного и стремиться к правильному.

В свершении правильного есть три степени. Например, человек отправляется в путешествие вместе с соседом, а у его спутника есть сто рё [24] золота, которые он, чтобы не нести с собой, оставляет в доме у этого человека до своего возвращения. При этом он никому ничего не говорит. Во время путешествия спутник вдруг умирает от переедания, или апоплексии, или еще чего‑нибудь, так что не остается вообще никого, кто бы знал о деньгах. Иной, только из сочувствия или сострадания, и без всяких злых мыслей, сразу же сообщает об этом родственникам и возвращает им деньги. Поистине, этот человек поступает правильно. Другой пример. Предположим, что сосед, отдавший деньги, был мало с кем знаком, а родственников у него вообще нет, так что о деньгах никто не знает и даже никто не будет и спрашивать. И если тот человек, у кого их оставили, не слишком чист душой, он может счесть их подарком судьбы и подумать, что не будет ничего плохого в том, чтобы никому не говорить о них и оставить их у себя. Но потом он вдруг устыдится своих грязных мыслей и вернет деньги. Это – правильный поступок из чувства стыда, порожденного разумом. Наконец, может случиться так, что кто‑либо из семьи или из слуг вдруг узнает о деньгах, и человек, утаивший их, приходит в ужас оттого, что о нем могут подумать или сказать в будущем, и потому возвращает все. Таков правильный поступок из чувства стыда, связанного с другими людьми. Но здесь мы можем спросить, как бы он поступил, если бы никто не знал о деньгах. Поэтому едва ли мы можем назвать его тем, кто, даже не зная, что является правильным, делает это.

Тем не менее в целом кодекс правильного поведения гласит, что в первую очередь мы должны чувствовать стыд из‑за презрительного отношения своей семьи, слуг и друзей, затем из‑за презрения знакомых и других людей и потому избегать неправильного и поступать правильно. Тогда это станет привычным, и со временем мы приобретем склонность к предпочтению правильного и ненависти к неправильному.

То же касается и доблести. Рожденный храбрым спокойно бросится в битву под стрелы и пули. Исполненный верности и долга, он сделает свое тело мишенью и будет спешить, являя своей исключительной доблестью прекрасный пример для очевидцев. С другой стороны, может быть и такой, у кого при виде опасности дрожат колени и сердце, но он идет вперед, ибо стыдится оказаться единственным среди своих товарищей, кто дрогнул в наступлении, он боится потерять лицо. Так он укрепляет свою решимость и спешит вслед за храбрецом. Хотя он значительно слабее рожденного храбрым, но после нескольких битв он привыкает и обретает опору, так что со временем его храбрость укрепляется и он становится воином ничуть не худшим, чем рожденный храбрым. Поэтому в свершении правильного и доблести нет иного начала, кроме чувства стыда. Ибо если человек говорит о неправильном, что это не имеет значения, и поступает неправильно; если, видя труса, он лишь смеется и тоже говорит, что это не имеет значения, – как же тогда возможно обучить такого?

 

Храбрость

 

В бусидо есть три первостепенных качества: верность, правильное поведение и храбрость. Мы говорим о верном воине, справедливом воине и храбром воине, и только тот, кто наделен всеми тремя добродетелями, является наилучшим воином. Но среди множества самураев редко встретишь такого. Верного и справедливого воина не так уж трудно отличить по его обычному, каждодневному поведению, но, казалось бы, едва ли в нынешние мирные и спокойные времена столь же легко отыскать храброго. Однако это не так, ибо храбрость проявляется не только тогда, когда человек надевает доспехи, берет в руки копье и алебарду и идет в бой. Увидеть, обладает он ею или нет, можно даже тогда, когда он сидит на циновке и живет повседневной жизнью. Ибо рожденный храбрым будет предан господину и почтителен к родителям; когда бы у него ни появилось время, он будет использовать его для учения и совершенствования в боевом искусстве. Он будет твердо остерегаться праздности и внимательно расходовать каждую монету. Считающий это отвратительной скупостью ошибается, ибо самурай тратит много только там, где это необходимо. Он не делает ничего, что противоречило бы указаниям господина или презиралось бы родителями, вне зависимости от его собственных желаний. Так, будучи преданным своему господину и родителям, самурай хранит себя в надежде совершить в один из дней выдающийся поступок, а потому он умеряет себя в еде, вине и увлечении женщинами, этом величайшем обмане для человека, чтобы сохранить свое тело здоровым и сильным. Во всем этом, как и в других вещах, строгое самоограничение есть начало доблести.

 

Утагава Куниёси.

Портрет добродетельного самурая. 1852.

 

С другой стороны, тот, кто не отважен, лишь внешне предан господину и почтителен к родителям, не имея никаких искренних побуждений таким оставаться. Безразличный к указаниям господина и предпочтениям родителей, он склонен к бессмысленным блужданиям там, где их не должно быть; он делает то, чего не следует делать, и во всем ставит на первое место свои желания. Такой любит поспать и утром, и днем, а особенно он не любит учиться. Что касается военных искусств, то он пренебрегает совершенствованием в них, лишь хвастаясь своим искусством в том, чего не может исполнить, и наслаждаясь какой‑нибудь бесполезной глупостью. Он тратит любые деньги на пышные пиршества, выбрасывает на ветер свое жалованье и закладывает свои сбережения без всякой мысли о завтрашнем дне. Там же, где нужно потратиться, он скуп, и он не позаботится даже о том, чтобы отполировать доставшиеся в наследство от отца доспехи и сменить разорвавшиеся веревки. Еще меньше он будет тратиться на покупку нового обмундирования и снаряжения для лошади, дабы восполнить потери. Здоровье не позволяет ему должным образом служить господину, и ему нет дела до беспокойства и горя, которые он тем самым причиняет своим родителям. Он слишком много ест, пьет и чересчур увлекается женщинами, и такая трата физических сил и отпущенных лет идут не от чего иного, как от слабого и необученного разума, неспособного к самоограничению. Мы не ошибемся, если назовем эти качества источником трусости в самурае. Так храброго можно отличить от малодушного, даже если он сидит на циновке в своем доме.

 

Почтение

 

Путь верности и сыновнего долга присущ не только самураю. Крестьяне, ремесленники и торговцы тоже не чужды его. Но среди последних ребенок или слуга, сидя со своим родителем либо хозяином, может скрестить ноги, или держать руки где попало, или говорить с ними стоя, хотя они сидят, или совершать другие бесцеремонные и невежливые поступки, – все это не имеет значения. Быть искренним в своих сыновних чувствах и действительно преданным хозяину или родителям – вот все, что требуется от трех сословий. Но что касается бусидо, то, как бы в сердце своем ни был предан и почтителен человек, если он не соблюдает правильного этикета и лишен манер, которые выражают уважение к господину или родителю, его нельзя считать живущим в соответствии с ним. Любое подобное пренебрежение по отношению не только к господину, но и к родителям, не может считаться приличествующим тому, кто хочет стать самураем. И даже вне их присутствия, наедине с собой, не может быть никакого расслабления, ничто не должно затмевать верности и сыновнего долга воина. Когда бы он ни ложился спать, ноги его ни на мгновение не должны быть обращены в сторону его господина. Где бы он ни устанавливал соломенную мишень для упражнений в стрельбе из лука, стрелы никогда не должны лететь в сторону его господина. Когда он кладет на землю копье или алебарду, острие их также не должно быть направлено в сторону господина. А если он услышит разговор о своем господине или же сам что‑либо говорит о нем, он должен немедленно вскочить, если он лежит, и выпрямиться, если он сидит, ибо в этом состоит Путь самурая.

Указывать копьем в сторону господина, зная, что он там, говорить о нем, развалясь на циновках, бросать письмо родителей, или рвать его, или использовать его для чистки свирели либо ночника – все это говорит об отсутствии уважения. Такие люди склонны, встречаясь с незнакомцами, плохо говорить о делах своего господина. А если кто‑нибудь, даже совершенно чужой человек, приходит и ловко заводит с ними разговор, они будут очень довольны и без всяких колебаний станут осуждать своих родителей и старших братьев, порочить и поносить их. Несомненно, что когда‑нибудь они будут наказаны своим господином или попадут в беду, в любом случае их конец не будет достойным воина; но даже если они останутся живы, это будет бесполезное существование. В прошлом, в эпоху Кэйтё[25], жил отважный воин по имени Кани Сайдзо, командующий пехотой при Фукусима Саэмон‑тайю Масанори, день и ночь охранявший железные ворота замка Хиросима в Аки. Состарившись, он стал спать в промежутках между службой. Случилось так, что к нему пришел паж Масанори и принес молодого ястреба с запиской от господина о том, что это подарок по одному из случаев. Сайдзо моментально вскочил, одел хакама [26], которые он снял и отложил в сторону, повернулся к нему и принял подарок, сказав, что немедленно передаст свою благодарность. Затем продолжил: «Если бы ты был моим сыном, я бы сказал, что ты глупец, ибо если ты приносишь послание от нашего господина, ты должен с самого начала сказать об этом, чтобы я мог подготовиться, а не подавать мне его, когда я заснул, без всякого предупреждения. Хорошо, что ты не мой сын, а поскольку ты всего лишь паж, я думаю, что должен простить тебя». Мальчик в испуге убежал и рассказал все своим друзьям, так что спустя какое‑то время история дошла до самого Масанори. Он позвал пажа и спросил, так ли было дело, а когда паж все подтвердил, сказал: «Сайдзо был прав, рассердившись из‑за такой бестактности. Я хотел бы, чтобы все самураи Аки и Бидзэна обладали его духом, ибо тогда не было бы ничего такого, чего они не смогли бы свершить».

 

Искусство верховой езды

 

В древности все самураи, знатные и низкие, считали стрельбу из лука и искусство верховой езды первейшими из военных искусств, ныне же они предпочитают практиковаться во владении мечом и копьем, и лишь потом в искусстве наездника. Необходимо, чтобы молодой самурай ежедневно упражнялся в стрельбе из лука и мушкета, в фехтовании и в дзюдзицу прежде всех остальных военных искусств, ибо, когда он станет старше, у него не будет времени упражняться в том, в чем он желает. Поэтому я хотел бы видеть молодых самураев, уделяющих особое внимание верховой езде, и особенно управлению лошадьми с недостатками и крутым норовом. Ибо хорошие и послушные лошади встречаются достаточно редко, и поскольку их приобретают знатные люди, их нечасто можно встретить в конюшнях мелкой сошки. Однако если человек – прекрасный наездник и видит хорошую лошадь, но с каким‑то недостатком: или плохой выучкой, или норовящую сбросить всадника, он может купить ее по доступной цене, и тогда, имея лошадь, он может занять более высокий пост. Такие вещи, как масть лошади или ее грива, могут повлиять лишь на выбор людей знатных, а мелкий вассал не может позволить себе презирать животное только потому, что ему не нравится ее масть или у нее редкая грива. Если лошадь хороша, лучше купить ее и держать у себя.

Давным‑давно в провинции Синано жил некто Какугандзи из дома Мураками[27]. Под его началом было триста всадников, все – прекрасные лучники. Он сделал семейной традицией отбирать лошадей из тех, которых другие отвергли из‑за каких‑то внешних изъянов. Он не утомлял своих людей упражнениями на беговых дорожках, но выводил их по пятьдесят или сто человек на открытую равнину около замка, где было много места, где они во главе с командиром скакали галопом. Они вскакивали на лошадей и соскакивали с седла, и правили лошадьми так хорошо, что слава о них разошлась повсюду. И даже Такэда из Кай стал считать людей из Синано врагами, которым нельзя безнаказанно бросить вызов, – большая похвала тренировкам Какугандзи.

Лошадь, которая нужна воину, – на 1–3 дюйма выше среднего роста, со среднепосаженной головой и хвостом, но для мелкого вассала нет свободной лошади, поэтому его лошадь должна быть высокой. Не следует выказывать недовольство, если она задирает голову, а следует порадоваться, если у нее широкий крестец. Но прибегать к таким неестественным и уродливым уловкам, как вытягивание сухожилий ног, чтобы у нее был более длинный шаг, или перерезание сухожилий хвоста, чтобы он не поднимался, – значит показывать стремление к причудам, что несовместимо с бусидо. Ведь лошадь, сухожилия ног которой неестественно вытянуты, быстро устает и бесполезна при долгом путешествии по холмам или при переходе через реку. А у лошади с перерезанными сухожилиями хвоста при прыжках через ямы и рвы часто скользит подхвостник. Слишком же широкий крестец мешает ей преодолевать узкие проходы.

 

Автор неизвестен. Японский лучник. 1878.

 

Есть два вида отношения воина к лошади: хороший и плохой. Древний воин считал лошадь незаменимой, ведь она несла его, закованного в доспехи, со знаменем и полным вооружением. Сам он не смог бы поднять все это. Лошадь могли ранить или убить, поэтому, хотя лошадь и животное, он относился к ней с состраданием, тщательно заботился о ней и следил, чтобы она была всегда накормлена. Сегодня же люди думают лишь о том, как бы подешевле купить лошадь с изъянами и исправить ее недостатки, или о том, как найти выкормленного в деревне жеребенка и объездить его, чтобы с выгодой продать его любому, кому он понравится. Так думает конюх или торговец лошадьми, но это недостойно знатока.

 

Военные искусства

 

Тот, кто является самураем, даже мелкий вассал, обязательно должен найти себе подходящего учителя и изучать традиционные военные искусства, чтобы знать о них все, что нужно. Некоторые могут сказать, что низкому самураю необходимо не все, но я считаю это ограниченным взглядом, ибо во все времена были воины, поднявшиеся из низов, составившие себе славу в качестве великих полководцев и ставшие наместниками областей и провинций. Я думаю, что даже сейчас мелкий вассал может стать командующим армией. К тому же изучение военных искусств сделает умного от природы еще умнее, а глупого от природы – не столь безнадежным. Поэтому все самураи без исключения должны заниматься ими. Но обучение может сослужить плохую службу, если, опираясь на высокомерные, но неправильные доводы, лишь сбивающие молодых с пути и мутящие их дух, возвышать себя и пренебрежительно относиться к другим. Такой человек может удариться в рассуждения, кажущиеся правильными и должными, но на самом деле он лишь будет пытаться произвести впечатление и думать о своей выгоде, поэтому в итоге у него испортится характер и он утратит подлинный самурайский дух.

 

3. Автор неизвестен. Воин‑лучник. XIX в.

 

Такая ошибка проистекает из поверхностного изучения предмета, поэтому начинающие не должны довольствоваться половиной, а должны упорно идти вперед, пока они не постигнут все секреты, и только тогда они могут вернуться к прежней простоте и жить тихой жизнью. Но если люди, тратя много времени на обучение, доходят лишь до середины пути и не в состоянии полностью овладеть им, они не смогут обрести прежней простоты и будут пребывать в замешательстве, что печальнее всего. Прежней простотой, или неведением, я называю их духовное состояние до того, как они начали изучать военные искусства. Старая пословица гласит, что бобовый соус, который пахнет бобовым соусом, нехорош. То же касается и военных тупиц.

 

 

Глава II

 

Управление домом

 

Если самурай недоволен какими‑то поступками своей жены, он должен разумными доводами убедить ее согласиться с ним. При этом в пустяках лучше быть терпимым и снисходительным к ней. Но если она ведет себя плохо и он считает, что от нее не будет никакой пользы, он, в исключительных случаях, может развестись с ней и отослать ее домой к родителям. И если самурай не делает этого и продолжает держать ее в своем доме, так что люди обращаются к ней по уважительным именам окусама и камисама, но при этом кричит на нее и поносит ее оскорбительными выражениями, он ведет себя так, как наемники и чернь, живущие на задворках торговых кварталов, что не подобает самураю‑рыцарю. Еще менее подобает ему хвататься за меч или грозить жене кулаком – храбрость, на которую осмелится только трусливый самурай. Ибо девушка, рожденная в самурайском доме и достигшая брачного возраста, никогда, будь она мужчиной, не стала бы терпеть, чтобы кто‑нибудь грозил ей кулаками. Лишь потому, что она имела несчастье родиться женщиной, ей остается лить слезы и мириться с этим. Храбрый самурай никогда не угрожает тому, кто слабее его. Того же, кто любит делать то, что презирает отважный человек, справедливо называют трусом.

 

Родственники

 

Среди крестьян и торговцев обычно дети старших и младших братьев, как и замужних сестер, зовутся племянниками, и к ним ко всем относятся одинаково. Самураям не подобает поступать так. Например, сына старшего брата, являющегося наследником, почитают, хотя он и племянник, как старшего брата и относятся к нему с соответствующим уважением, ибо он будет исполнять долг старшего брата. Это не обычное отношение к племяннику, ибо он представляет основателя семьи и рода. Что касается второго и третьего сыновей, то достаточно, если будут соблюдаться обычные отношения дяди и племянника, как и в случае с сыновьями младших братьев. Дети сестер – также племянники, но, поскольку у них внешнее родство, об этом следует помнить, поэтому лучше поддерживать с ними ровные отношения, устные и письменные, и держать их на расстоянии. К племянникам и младшим братьям, а также к своим собственным детям, если они отправлены в другую семью, нужно относиться соответственно. Встречаешься ли с ними лично или обмениваешься словами на семейных советах, приветствия и обращения должны быть сдержанными и отчужденными, как отношения к чужим домам и семьям, и отличными от обращений к близким. Ибо если после того, как они отправились в другой дом, по‑прежнему относиться к ним как к сыну или младшему брату, будет казаться, что ты предпочел бы оставить их дома, и подобное отношение будет сочтено приемным отцом и другой семьей неуважением. Приемный отец не является родственником, и если, предположим, в его доме возникнет беспорядок и вопрос о наследнике станет трудным, только тогда будет правильным не бросить племянников и помогать им.

Это же верно, когда отдаешь свою дочь замуж в другую семью, она рожает сына, а ее муж умирает. И если маленький внук становится наследником, то в случае раздела владений, когда необходимо начать переговоры с родственниками и близкими зятя, необходимо, чтобы из каждых десяти вопросов восемь или девять ты предоставлял решать им. И даже если муж жив, но семья плоха и становится бременем для родственников, едва ли можно не помочь дочери в трудной ситуации, поэтому следует оказать ей поддержку.

 

Бережливость

 

Самураи, находящиеся на службе, знатные и низкие, всегда должны быть бережливы, но при этом не экономить на расходах на содержание дома. Те, кто имеет большие доходы, должны быстро изменить свои траты, если обнаружат, что живут не по средствам. Будучи внимательными и экономя там и тут, они вскоре смогут расплатиться с долгами. Но если мелкий вассал пытается жить как большой, тратит слишком много и попадает в трудное положение, он не сможет оправиться от этого, ибо ему не на что опереться, и как бы он ни пытался экономить, его положение будет все труднее и труднее, пока наконец он не придет к полному краху. Поскольку частные дела людей не касаются других, а тот, кто находится на службе, вынужден делать то же, что и его товарищи, у него есть какие‑то необходимые расходы, поэтому ему придется прибегать ко всевозможным уловкам и хитростям, и даже говорить и делать то, чего не следует говорить и делать, ибо денежные трудности заставляют даже людей высокой репутации совершать бесчестные поступки, чуждые им. Поэтому необходимо принять твердое решение жить по средствам и быть очень внимательным, чтобы не впасть в ненужные траты и расходовать деньги только там, где необходимо, ибо это называется путем бережливости. Следует сказать еще одну вещь. Ничего не делать и при этом говорить о бережливости, не желая тратить ничего, экономя и срывая отовсюду, радоваться, если скупостью удается добавить одну монетку к другой, – значит дать охватить себя страсти получения грязных барышей и постепенно утратить все приличия. Это означает делать то, чего не следует делать, и оставлять несделанным то, что должно быть сделано. Такие люди теряют все инстинкты, за исключением накопительства, и то, чему они следуют, – это скупость, а не бережливость. Это позволительно крестьянам и торговцам, но самурай должен питать к скаредности такое же отвращение, как и к отбрасыванию Трех Священных Сокровищ.

 

Мать с ребенком на спине. Фото. 1877.

 

Ибо если он складывает все деньги в кубышку и не желает тратить их, насколько же сильнее он будет цепляться за свою куда более драгоценную жизнь. Поэтому древние говорили, что в Китае скупость считается равной трусости.

 

Строительство дома

 

Самураю, находящемуся на службе, подобает иметь внешние ворота и сторожевой домик, крыльцо и вход, а также зал для приема гостей настолько хорошими, насколько позволяет его доход. Ибо повсюду люди присматриваются к домам, еще только подходя к внешнему рву, окружающему город, и, если дома самураев некрасивы снаружи, но совершенны и величавы внутри, люди не будут доверять ни господину, ни самим самураям. С другой стороны, внутренние покои дома, где живут жена и члены семьи, также должны быть правильно обустроены, какими бы невидимыми для чужого глаза они ни были.

 

Кацусико Хокусай. Натюрморт.

 

Они должны надежно укрывать от дождя, и притом следует тратить как можно меньше времени на ремонт и обновление жилища. Ибо в нашем неспокойном мире даже владелец замка должен всегда помнить о возможности осады, а дома самураев в пределах второй и третьей линий обороны должны быть низкими, небольшими и простыми. Тем более следует воздерживаться от строительства слишком величественных домов тем вассалам, которые живут за пределами замка, ибо может возникнуть необходимость сжечь дома и уничтожить имущество. Эти дома должны быть непритязательными, насколько возможно, и служить лишь местом для ночлега. Понимая это, самурай, желающий неуклонно следовать бусидо, даже в нынешнее мирное время не будет думать о доме как о своем постоянном обиталище и не будет растрачивать усилия на его изысканное украшение. Кроме того, если дом окажется охваченным огнем, он должен быть готов быстро построить новое жилище. Поэтому того, кто не предвидит этого, тратит на строительство дома слишком много денег и даже с охотой влезает в долги, можно считать совершенно лишенным здравого смысла и понимания вещей.

 

Оружие

 

Каждый самурай, находящийся на службе, должен иметь в достатке все необходимое оружие. В каждом доме свои военные правила, поэтому необходимо тщательно приготовить все, что требует господин: знамена, флаги и знаки отличия на шлеме, подставки для копий и кресты на рукава, а также метки для вьючных животных. Тот, кто все делает на бегу, проявляет беспечность и вызовет презрение. Известны случаи, когда не‑побеспокоившиеся о знаках отличия были атакованы и убиты своими же, поэтому такими вещами нельзя пренебрегать. Некоторые думают, что их слугам не придется ни с кем сразиться, и потому могут дать им вместо настоящих мечей бамбуковые или деревянные. Они также не обеспечивают их набедренными повязками, полагая, что тем не придется подпоясываться. Такие из‑за своей непредусмотрительности попадут в беду. И самурай, который является рыцарем, получает большое жалованье и не знает, когда ему суждено вступить в бой, во сто крат более заслуживает презрения, если у него нет необходимого оружия, чем молодой слуга с деревянным мечом или без набедренной повязки. Поэтому только из боязни подвергнуться всеобщему осуждению он должен обеспечить себя всем необходимым. Вот маленький совет. Когда вассал низкого звания должен добыть себе доспехи и у него, предположим, всего три золотых, то две трети этих денег ему лучше всего потратить на доспехи и шлем, а оставшиеся – на остальное, как то: нижнее белье, штаны, куртка, хакама, пояс, хлыст, веер, сумка, плащ, фляга и т. д., – чтобы у него было все необходимое, равно как и полное боевое снаряжение. Затем, как бы он ни был молод и силен, лучше отказаться от внушительных железных доспехов и тяжелых знамен и штандартов по той простой причине, что, пока он молод и полон сил, они не тяжелы для него, но с возрастом они могут стать для него неподъемными. Молодой воин может заболеть или получить ранение, и тогда даже самые легкие железные доспехи окажутся непосильной ношей. А если молодой воин становится известен тем, что его знамена и штандарты тяжелы, ему будет трудно отказаться от них даже тогда, когда он постареет и не сможет так легко управляться с ними.

 

Вооружение слуг

 

Вассал низкого ранга даже в исключительных случаях должен обходиться без множества слуг, и тогда ему понадобится лишь одно копье. Если оно окажется повреждено, некому будет нести копье перед ним. Поэтому он должен иметь запас наконечников, к которым при необходимости можно присоединить бамбуковые древки. Если копье повреждено незначительно, следует дать слугам длинный и тяжелый меч. Пусть молодые оруженосцы облачатся в доспехи домару и железный шлем (а прочие слуги – в мунэкакэ) и повяжут свои головы или железные шапочки полотенцем, ибо низкий вассал должен легко вооружать своих людей. Если предстоит схватка на мечах, следует надеть доспехи и шлем; лезвие меча может погнуться, тогда понадобится сменить оружие. Старый меч следует отдать молодому оруженосцу, который в свою очередь передаст его носителю сандалий или конюху.

 

Самураи

 

Поскольку все самураи находятся на службе и их долг состоит в том, чтобы уничтожать мятежников и разбойников и обеспечивать спокойствие и безопасность трех сословий, даже самый последний из носящих это имя не должен совершать преступлений или несправедливости против этих трех сословий. То есть он не должен требовать от крестьян большего, чем обычно, вознаграждения и не должен силой заставлять их служить ему. Он не должен заказывать ремесленникам вещи и потом отказываться платить за них, он не должен забирать вещи у горожан и торговцев и заставлять их ждать своих денег. Самое же непристойное – одалживать им деньги и наживаться на этом, подобно простому ростовщику. Следует всегда быть внимательным к этим людям, сочувствовать крестьянам в своих владениях и не причинять вреда ремесленникам. И даже если не можешь сразу вернуть долги горожанам и торговцам, их следует время от времени выплачивать по частям, чтобы не загонять эти сословия в нужду и лишения. Самурай, чей долг – карать разбойников и грабителей, не должен идти по пути этих преступников.

 

Чувство стыда

 

Пятьдесят‑шестьдесят лет назад рёнины, говоря о службе, сказали бы, что человек едва ли может содержать лишнюю лошадь, если его доход лишь около пятисот коку [28], или что он может позволить себе иметь лишь полуистощенное животное, если его доход – лишь около трехсот коку. Точно так же, если бы встал вопрос о службе с жалованьем в сто коку, они бы сказали, что тогда человек сможет позволить себе иметь лишь ржавое копье. Ибо в то время еще были живы древние самурайские правила, по которым воину не пристало упоминать цифры и говорить, что у кого‑то столько‑то дохода. Поэтому их слова и звучали так: «Даже умирая от голода, ястреб не притронется к зерну», «Даже не съев ничего, самурай пользуется зубочисткой». В этих словах запечатлен тот дух. Тогда молодые люди никогда не говорили о выгоде или потере, никогда не упоминали о ценах и краснели, слыша разговоры о любовных делах. Я считаю, что все самураи должны изучать древние идеалы и восхищаться ими, даже не будучи способными их достигнуть. «Даже когда у человека сломан нос, если он может дышать им, все в порядке» – вот как следует идти к этому.

 

Выбор друзей

 

Самое главное для самурая, находящегося на службе, – общаться и заводить друзей только среди тех своих товарищей, которые отважны, верны долгу, умны и влиятельны. Но поскольку таких людей немного, следует среди многих друзей выбрать одного, на которого в случае необходимости можно полностью положиться. В целом самураю нежелательно заводить близких друзей из числа тех, кого он любит и с кем