Фольклор русского Средневековья (ix — XVII вв. ) и нового времени (XVIII — XIX вв. )

 

Переход ряда мифологических образов, мотивов и сюжетов в явления художественного рода. Формирование и сложение жанров на базе трансформации исторически предшествующих традиций.

Христианство и двоеверие в фольклоре. Постепенное освоение народом новой религии и осмысление языческой мифологии в свете новых понятий и представлений. Иисус Христос, мать-святая Богородица, пророк Илья, святой Георгий, святой Николай, другие святые как персонажи фольклора. Христианизация народного календаря. Мотивы новой религии в легендах, духовных стихах, эпосе, сказках, песнях, заговорах, обрядовых песнопениях, пословицах и в других устных произведениях.

Н. И. Толстой, отрицающий явление двоеверия, признает, что «христианство лишь частично уничтожило довольно свободную и в некоторых отношениях достаточно аморфную структуру язычества, поставило его в иные условия и подчинило своей значительно более высокой иерархии ценностей». В народном фольклорном представлении небо отдано божественным силам, подземный мир, болота, овраги – «нечистой силе», а земля, человек и его душа – место борьбы этих двух начал.

Похожей позиции придерживается М. Элиаде. Вводя понятие «народная теология», он утверждает: «когда будет написана история этой “народной теологии”, как она проявляет себя в календарных праздниках и религиозном фольклоре, станет ясно, что “космическое христианство” не является ни новой формой язычества, ни синкретизмом язычества с христианством».

Н. И. Толстой, делая попытку не только примирить язычество и христианство, но и подтвердить свою теорию «троеверия», приходит к выводу, что «язычество и его элементы не следует воспринимать как нечто совершенно чуждое христианству, как его антипод во всех отношениях и компонентах. Язычество... в течение веков, еще в дохристианскую пору эволюционировало и во многом сохраняло наслоения разных периодов».

Еще А. Н. Веселовский, развивая мысль Ф. И. Буслаева о многослойном составе русского эпоса, отмечал, что при близости исходных условий «мифический процесс может независимо повториться на двух совершенно различных почвах» и проявиться в одинаковых формах. Так, в средние века были созданы христианские мифы, в которых «могли самостоятельно воспроизвестись образы и приемы языческого суеверия», и христианские заговоры зачастую «столь похожи на древние языческие заклятия не потому, что повторяют их в новой форме, а вследствие самостоятельного воспроизведения мифического процесса на христианской почве».

И все-таки принятие христианства на Руси в очень малой степени изменило религиозный быт древнерусского общества. Как справедливо заметил В. В. Мильков, «вследствие присущего средневековью консерватизма <…> статистические элементы культуры едва ли не преобладали над новообразованиями. Воспринятые через внешние влияния или выработанные собственными автохтонными усилиями, культурные достижения удерживались веками».

Интересно суждение, высказанное в работах В. Н. Демина, о том, что русский фольклор, располагая богатейшей образной системой и своеобразной символикой, в закодированном виде представляет способ первобытного познания природы, являясь отражением стойких мифологических воззрений наших далеких предков-язычников. Наша задача – научиться расшифровывать этот код. По меткому замечанию Ю. М. Лотмана, «в некотором смысле понимание мифологии равносильно припоминанию» следовательно, расшифровка мифологических кодов равносильна воскрешению, приведению в действие родовой памяти.

Однако фольклор не сводится только к мифологии. Как считал А. Н. Веселовский, многое в фольклорных произведениях объясняется «единственно тою силою фантазии, которая творит ради самого творчества, без всякого отношения к развитию затаенной внутри мифической основы. Чем более теряется сознание этой основы, чем чаще меняется мифологическая почва, например, при смене одной религиозной системы другою, тем более открывается простора самостоятельному действию этой пластической силы, не связываемой более внутреннею потребностью точно выразить содержание поблекшего мифа».

Тем не менее основные жанры устного народного творчества связаны именно с языческим прошлым русского народа. Заговоры, заклинания, пословицы и поговорки, загадки, обрядовые песни, сказки – все эти жанры в своей образной системе хранят черты древнего мифологического сознания, приобретая в эпоху двоеверия христианскую окраску. По мнению В. В. Иванова, «при двоеверии возникают такие фрагменты (или хотя бы элементы) религиозной системы, которые при сходном наборе характеризующих их атрибутов по-разному обозначаются, в частности, называются разными именами, в каждой из двух взаимодействующих систем».

Формирование русской, украинской и белорусской наций и судьба восточнославянской фольклорной традиции. Сложение национальных традиций.

Отражение в фольклоре событий русской истории. Киевская Русь, Московская Русь, период становления многонационального российского государства и творчество русского народа. Борьба русского народа с завоевателями в отражении фольклора. Социальные противоречия. Тема крепостного права. Мятежный крестьянский фольклор. Фольклор города, непромышленных рабочих, ремесленников, ямщиков, солдат, бурлаков.

 

ЛЕКЦИЯ 6

УСТНАЯ ПРОЗА

 

Народная проза как составная часть эпического рода фольклора. Характерные эпические свойства народной прозы: наличие сюжета, объективность повествования. Народная проза как непесенная разновидность эпического фольклора.

Выделение в составе народной прозы двух жанровых областей по типу их отношения к действительности.

Сказочная и несказочная проза. Сказки и несказочная проза имеют ряд сходных признаков, но их основное отличие в том, что в них по-разному решается вопрос о вымысле и достоверности. Если в сказке сказитель и слушатель знают, что им будет рассказана вымышленная, волшебная история, в которую не надо верить, то в несказочной прозе главное – установка на достоверность, желание внушить слушателю веру в реальность происходящего в рассказе. Среди действующих лиц в несказочной прозе главным героем стал не царский сын, а исторические или библейские лица, отдельные интересные личности, с деятельностью которых рассказчик связывает необычайные явления в жизни общества. Часто сказитель в этих рассказах сообщает важные сведения о жизни общества, явлениях природы, возникновении городов и сел и т.д. Причем эти рассказы почти всегда эмоционально окрашены, слушатель – активный участник происходящего. Устная проза характеризуется исторической, бытовой, религиозной и художественной трактовкой жизненных тем. В несказочной прозе современная фольклористика выделяет такие жанры, как предания, легенды, сказы и былины. Еще одна характерная особенность несказочной прозы в том, что она рассказывается «по случаю», в процессе разговора, хотя переход к названным произведениям обязательно отделяется словесными формулами: «Сам не знаю, не видел, а вот люди сказывают», или: «Видать не видел, а слухать – слыхивал», или: «Всякое говорят, а я вот знаю доподлинно» и т.п. Каждая из жанровых разновидностей устной несказочной прозы характеризуется определенным кругом устойчивых сюжетных мотивов, что также позволяет ввести жанровую дифференциацию. У каждого из жанров свое происхождение, история, образы, структурно-стилистические свойства.

В преданиях повествуется о фактах далекого прошлого, в них говорится о достоверных событиях истории, деяниях реально живших людей, происхождении названий городов, сел, рек и пр. Предания дают объяснения событиям и фактам, они помогают народу осмыслить свое прошлое и настоящее. Для предания как рассказа характерна ретроспективность, обращенность в прошлое. Предание – это распространенный в народе устный рассказ с установкой на объяснение прошлой истории, какой-нибудь особенности быта, названия местностей; предания судят о прошлом с позиций настоящего. Предание излагает свои сведения в форме эпического повествования, оно утверждает или отрицает что-то без колебаний. Формула «Стары люди говорят» – обычная ссылка тех, кто сообщает предание. Вымысел в предании не принимается за выдумку, о событиях рассказывается с полной уверенностью, что все, о чем говорится, было в действительности.

Среди разных преданий выделяются две большие тематические группы: исторические предания (о памятных событиях и лицах) и географические или топонимические предания (о происхождении названий городов, сел, рек и т.д.). Не было ни одного сколько-нибудь известного деятеля в истории России, памятного события, которые бы не нашли отражения в преданиях. Очень много преданий о Разине и Пугачеве, Иване IV, Петре Первом, о полководце Суворове и др. Устная форма предачи преданий от поколения к поколению вела к смещению фактов и событий. В преданиях обычно много анахронизмов, но разная интерпретация одного и того же события зависит не от желания рассказчика, а от того, в какой среде оно распространено. В разных областях России по-разному рассказывали о гибели Разина (он замурован в стену или он убит за то, что выстрелил в крест).

Исторические предания легко переходят в топонимические, объясняющие названия городов и поселений. Этот тип преданий связан с местностью, о которой рассказывается. Например, колокол, который везли из Новгорода, упал и разбился около Валдая на мелкие куски, из которых стали делать валдайские колокольчики. Предания и в средние века были настолько известны, что нашли отражение в летописях, причем летописец не скрывал, что сообщаемые им сведения заимствованы из устных преданий. Топонимические предания часто объясняют происхождение названий каким-либо бытовым событием, так, Петру Первому приписывают, что ему в одном селе починили супонь (ремень в хомуте), и он повелел назвать это село Супоневым.

В процессе перехода из уст в уста предания меняли свое содержание, но удерживали ядро, всякий раз оно оставалось частью нового рассказа. Один и тот же популярный мотив может приписываться разным историческим лицам, особенно часто в народном сознании смешиваются деяния «благородных разбойников» – Разина, Пугачева, Болотникова и др. Предания достаточно подвижны: удаленность от событий, о которых говорят предания, нередко заставляет менять угол зрения на реальную основу предания.

Русские народные предания связаны и с определенными историческими периодами: древнейшие предания (рассказы о первых князьях, о борьбе русских племен с южными кочевниками и др.); предания XVI-XVII веков (рассказы об Иване Грозном, о Ермаке, о Степане Разине и др.); предания XVIII-XIX веков (рассказы о Петре I, о войнах, о Суворове, о Пугачеве и др.).

Из древних топонимических преданий интересно предание об основании Киева, который заложили три брата: Кий, Шек, Хорив и их сестра Лыбедь. Эти имена имеют аналоги в географических названиях: у Днепра есть приток – река Лыбедь, а вокруг Киева -возвышенности Хоривица, Щековица.

В преданиях реалистично передаются сведения об исторических событиях и деятелях, особенностях местности, но в них присутствуют и элементы вымысла, фантастики.

Принятие Русью христианства повлекло за собой проникновение в языческие формы сознания отдельных важных церковных понятий. Через несколько веков можно было говорить о том, что в мировоззрении народа произошло сложное смешение языческих и христианских понятий. Под влиянием этого сложного сплава возникли легенды, главным свойством их как жанра стало утверждение морально-этических норм христианства или идей, возникших под их влиянием, но понимаемых на мирской, житейский, обыденный лад. Легенда всегда основывается на христианском мировосприятии, хотя и соединяет его с житейскими понятиями и представлениями, но свободных от христианской веры легенд не существует. В.Я.Пропп определяет их следующим образом: «рассказы, содержание которых прямо или косвенно связано с христианской религией».¹

Персонажи легенды – разные святые, Богородица и сам Христос – постоянно во время своих «хождений» по Русской земле творят справедливый суд. У народной легенды все свойства фольклорного произведения – свое содержание и поэтика. Событиям, о которых рассказывается в легендах, приписывается достоверность; чаще всего в них отражается одно событие, один эпизод. Если в преданиях рассказывалось о реальных исторических фактах, то легенды основаны на вымысле, в них много фантастического, часто в основе сюжета легенды лежит описание «чуда», которое совершает святой или дух. Легенда – свободный рассказ, у нее нет особых композиционных форм, устойчивых структурных особенностей (в отличие от сказки, которая всегда имеет строгую и четкую композицию).

Русские легенды подразделяются на тематические группы: христианские легенды и социально-утопические легенды (рассказы о путях обретения счастья). В фольклористике предлагается и более детальное подразделение легенд, предложенное Н.И.Кравцовым¹: легенды о сотворении мира, о происхождении солнца, земли...; легенды о животных; легенды о Боге, святых, их хождении по земле; легенды о наказании злых и прощении грешников; легенды, в которых выражены ожидания и чаяния народные (социально-утопические). На наш взгляд, эта излишне дробная градация не помогает пониманию студентом легенды как жанра. Хотя в фольклористике не принято акцентировать хронологическое распределение легенд, но надо отметить, что христианские легенды более древние по происхождению, а активное бытование легенд социально-утопического характера отмечено на всем протяжении XIX века.

Важная особенность легенд проявляется в том, что в них оценка событий и лиц дается с крестьянской точки зрения. В легендах святые и силы природы помогают не барину, попу или кузнецу, а мужику, который трудолюбив и честен. В легендах рисуется образ «доброго Бога», милостивого к людям, к беднякам. Такая трактовка образа Бога и святых шла вразрез с церковными догмами, где Христос и святые всегда наказывают грешников; Бог христианской религии всегда суров и строг.

Христос в легендах строг, но милостив, его суд справедлив. Христос отблагодарил бедного мужика, который поделился с ним зерном. Когда стали молоть остаток зерна, «мука все сыплется и сыплется! Что за диво!» («Чудо на мельнице»). Известна легенда о Николае и Касьяне, которые ехали в телеге по Руси и завязли в грязи: Николай помог мужику вытащить воз из грязи, а Касьян отказался, он не захотел запачкать свое райское платье. Бог поблагодарил Николая Угодника (ему дважды в год служат в церкви молебны – на 9 мая и 6 декабря), а Касьяна наказал (ему только в високосный год служат молебны – 29 февраля). Очень романтична легенда об опустившемся в озеро Светлояр городе Китеже, когда над ним нависла опасность разорения монголо-татарами. Эта история связана с тем, что в 1024 году князь Ярослав разорил город, а в 1237 году город был разорен татарами. На этом факте основаны религиозные мотивы спасения города божественной силой.

В русских легендах, как указывал еще А.Н.Афанасьев, есть так называемые «бродячие сюжеты». В примечаниях к «Народным русским легендам» Афанасьев привел несколько сопоставлений с сербскими и немецкими легендами. Однако большая часть русских народных легенд самобытна; в них отразились представления русских людей, их быт, традиции русского устного поэтического творчества.

Былички – это устные рассказы о леших, домовых, водяных, русалках, кикиморах, чертях и вообще о вмешательстве в людскую жизнь разных сверхъестественных сил из мира народной религии. Быличка – выражение религиозного сознания, отражение пережитков языческих верований. Истинность событий подтверждает сам рассказчик или подкрепляет его отсылкой к свидетелю события.

Происхождение быличек как рассказов о достоверном восходит к глубокой древности, к тем временам, когда человек боялся непонятных явлений природы. В быличках всегда действует определенный демонический персонаж, а круг его деятельности строго ограничен; в быличках повторяются мотивы его действия, место действия (лес, болото, река и т.п.), а также объекты, на которые направлены действия.

Обобщенное и иносказательное отображение предметов и явлений реальности — в сказке. Сообщение конкретных жизненных фактов, передача достоверной информации — в несказочной прозе. Типизирующая функция сказочного вымысла как основание для сближения сказки с другими моделирующими реальность формами эпоса (былины, духовные стихи). Речевая и композиционная стереотипия сказочного повествования как аналог метрической и формульной природы песенно-стихотворного эпоса. Отсутствие жестких стилевых канонов в произведениях несказочной прозы как отличительная черта жанров с конкретно-информативной функцией.

 

ЛЕКЦИИ 7-8

СКАЗКИ

Определение жанра и его разновидностей. Широкие определения, по которым к сказкам относят все виды устных рассказов, и узкие определения, предполагающие выделение собственно сказок из устной прозы. Оправданность выделения сказок с их особыми свойствами сравнительно с другими видами устной прозы. Сознательная установка на вымысел с его специфическим своеобразием как важнейшее свойство сказок. Традиционность вымысла. Отношение сказочного вымысла к реальности. Другие жанрообразующие качества (прозаический склад, ритм устного повествования, особый речевой стиль).

Народная сказка знакома всем, но в фольклористике нет единого определения этого жанра, не говоря уже о единой или хотя бы сходной терминологии и классификации материала. Словом «сказка» мы называем и нравоучительные рассказы о животных, и полные чудес волшебные сказки, и замысловатые авантюрные повести, и сатирические анекдоты. Каждый из этих видов устной народной прозы имеет свои отличительные особенности, свою тематику, свою систему образов, свой язык. Вместе с тем эти различные виды народной устной прозы имеют один характерный признак – это вымысел, то, что рассказ подается сказочником и воспринимается слушателем прежде всего как поэтический вымысел, как игра фантазии. Роль поэтического вымысла в сказке, его функция, его качество определяют основные ее жанровые особенности. В сказке вопрос о достоверности повествования начисто снимается. То, что сказка не претендует на достоверность, подчеркивается излюбленными сказочными зачинами или концовками волшебных сказок: «Сказка вся – больше врать нельзя», или «Было или не было – с неба упало три яблока».

Определение сказки, данное в 20-х годах ХХ века П.Н.Сакулиным: «Сказка по преимуществу есть устная беллетристика ирреального склада».

В своей книге «Русская сказка» (1984) В.Я.Пропп приводит определения жанра сказки, данные учеными разных стран, в то же время подчеркивает, что европейские народы, как правило, никак не обозначают этот вид народной поэзии. Для обозначения этого жанра термины есть только в русском и немецком языках. В русском языке слово «сказка» сравнительно позднее, оно в современном значении появилось не раньше XVII века, а в древней Руси сказка обозначалась словом «баснь», чему соответствовал глагол «баять». В немецком языке сказка обозначается словом Märchen – т.е. маленький интересный рассказ. Древние греки обозначали сказку словом «миф», специального термина для обозначения сказки не было. На латинском языке слово «сказка» передается через fabula, но слово это тоже не специфично для сказки, оно имеет много значений. В английском языке сказку называют словом tale, что означает «рассказ вообще, любой рассказ».

Современные исследователи по-разному подходят к определению особенностей этого жанра. В некоторых учебных пособиях принимается определение сказки, данное А.И.Никифоровым: «Сказки – это устные рассказы, бытующие в народе с целью развлечения, имеющие содержанием необычные в бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно-стилистическим построением». На первый взгляд, в этом определении подчеркнуты основные признаки сказки: устность, повествовательность, развлекательность (на это указывал еще В.Г.Белинский), необычность событий, специальная поэтика. Но такое определение сказки не отграничивает ее от других жанров несказочной прозы (например, легенд, преданий и т.п.).

В этом определении А.И.Никифорова не раскрыт признак, состоящий в том, что в действительность рассказанного не верят, и это – один из основных и решающих признаков сказки. Поэтому мы примем в нашем учебном пособии определение сказки, которое дает Э.В.Померанцева: «Народная сказка – эпическое, устное, художественное произведение преимущество прозаического, волшебного, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел».

Итак, сказка – это прежде всего вымысел. Однако это не отрицает ее связи с действительностью, определяющей идейное содержание сказки, характер ее сюжетов, образов, деталей повествования. На эту особенность народной поэзии, в том числе и сказок, неоднократно указывали критики XIX века. Н.А.Добролюбов в своей статье «О степени участия народности в развитии русской литературы» (ее основополагающие моменты не устарели и сегодня) отмечает: «Если во всех этих преданиях и есть что-нибудь достойное внимания, то именно те части их, где отразилась живая действительность». Эта особенность сказки – одновременно ее реальность и ирреальность – удачно сформулирована П.Н.Сакулиным: «Сказка витает над жизнью и неразрывна с жизнью».

В сказке отражается действительность той эпохи, в которую она бытует, но это не прямой перенос в сказочный сюжет реальных фактов и событий. Отражение сказкой действительности происходит по свойственным только ей специфическим законам. Связь сказки с действительностью чрезвычайно многообразна, это непрерывный творческий процесс. В каждую новую эпоху происходит частичное или полное обновление сказочного сюжета. Так, например, волшебная сказка порождена иными социально-экономическими и историческими предпосылками, т.е. иной действительностью, чем сказка бытовая. Однако в какие-то периоды своего исторического пути и та и другая подверглись вторичному воздействию одних и тех же социальных и экономических факторов, отразили одну и ту же действительность, выразили одни и те же думы народа.

Разные жанровые виды сказок появляются у того или другого народа на разных ступенях развития. Вначале сказка столь тесно связана с другими видами устной прозы (мифом, преданием, рассказом), что трудно установить между ними границу. Появление сознательного отношения к каким-то произведениям как к вымыслу, как к рассказам, имеющим дидактическое, развлекательное, эстетическое значение, является моментом рождения у того или иного народа жанра сказки. Выделение сказки как жанра происходит, очевидно, на ранней стадии общественно-экономического развития. Созданная в незапамятные времена та или иная сказка на своем пути, в течение своей многовековой жизни, впитывает в себя новые черты, утрачивает одни мотивы и образы и развивает другие, по-новому трактует древние элементы. Сказка многослойна, в разные эпохи возникли разные элементы, разные напластования.

Характерно отсутствие стабильности текста.

Первым из русских фольклористов, кто столкнулся с необходимостью упорядочить огромный и пестрый сказочный материал, был А.Н.Афанасьев, который известен и как собиратель сказок, он издал «Народные сказки» в трех томах (1855-1864). Именно А.Н.Афанасьев увидел необходимость какого-то упорядочения материала и выделил три раздела: сказки о животных, сказки волшебные и сказки бытовые.

В международное употребление вошла классификация финского ученого Антти Аарне. Сказки делятся Аарне на три группы: 1) сказки о животных, 2) собственно сказки, 3) анекдоты. Большой раздел – «собственно сказки» – в свою очередь делится на волшебные сказки, легендарные и сказки о глупом черте. При этом надо заметить, что анекдоты нельзя отнести к сказке, это другой жанр.

В 1929 году русский фольклорист Н.П.Андреев на основе указателя Аарне издал «Указатель сказочных сюжетов». Но классификация, предложенная Аарне-Андреевым, имеет большой недостаток – в ней нет единого принципа деления. В советской науке за необходимость создания новой классификации сказочных сюжетов высказывались многие ученые (А.И.Никифоров, В.Я.Пропп), но единая классификация еще не разработана. В настоящее время наиболее распространен тематический принцип классификации сказок, по которому выделяются следующие группы: 1) сказки о животных; 2) сказки волшебные; 3) сказки бытовые; в их состав входят сказки авантюрные, новеллистические (авантюрно-новеллистические), социально-бытовые (сатирические), семейно-бытовые (комические).

Разные жанры сказок, возникнув в древности, развивались параллельно, что приводило к тому, что нередко эпизоды и образы одного сказочного жанра проникали в другой, создавались промежуточные, междужанровые звенья. Вместе с тем, основные жанры сказок продолжали существовать как отдельные группы, своеобразные по содержанию и по форме. Каждая из групп имеет свои особенности; у них разные сюжеты, персонажи, поэтика и стиль.

Сказки о животных: происхождение вымысла (связь с древнейшими антропоморфными и тотемистическими представлениями и понятиями; изменение и преображение древнейшего содержания в соответствии с художественными целями и свойствами). Темы, идеи, образы. Юмор и сатира в сказках: “Кот на воеводстве”, “Мужик и Медведь”, “Лиса-исповедница” и др. Излюбленные персонажи: Лиса Патрикеевна, Волк-дурень, сильный, но недалекий Медведь, Заяц, Лягушка, Мышь, Дрозд, другие малые звери. Проблема иносказательности: “...в изображении животного царства с чрезвычайной меткостью делается для нас наглядной человеческая низость” (Гегель). Типологически сходные черты русских сказок со сказками других народов. Национальная специфика вымысла и сюжетов. Поэтика и стиль: композиция, кумулятивность, повторяемость сюжетных ситуаций, ирония, диалог, игровые припевы. Особенности сказок о животных как явления детского фольклора.

Волшебные сказки: происхождение вымысла (связь форм вымысла с древнейшими обрядовой магией, табу и другими мифологическими понятиями и представлениями). Гипотеза В. Я. Проппа о связи сказок с обрядом инициации. Степень ее оправданности. Жизненная основа и структура древних сюжетов. Их поздняя художественная трансформация. Образы Бабы-Яги, Кощея, огненного многоголового Змея и других персонажей. Сюжеты сказок о падчерице-сироте и третьем младшем брате. Темы, образы, смысл распространенных сказок: “Царевна-лягушка”, “Морской царь и Василиса Премудрая”, “Медное, серебряное и золотое царства”, “Сивка-Бурка”, “Волшебное кольцо”, “Иван — коровий сын”, “Безручка” и др. Поэтика и стиль: морфологический строй, композиция, статичность характеров, сходные сюжетные мотивы и причина этого явления; троекратность ситуаций, однолинейность развития действия, способ воспроизведения времени и места, эффект неожиданности, стилистическая “обрядность”, стилевые формулы. Присказки и концовки. Поэтика волшебных сказок как национальная художественная система. Типологически сходные черты с аналогичными свойствами сказок других народов. Вопрос о сюжетах и мотивах, получивших международное распространение в результате перехода сказок от народа к народу.

Бытовые сказки-новеллы: происхождение вымысла (остаточная связь его форм с древнейшими рассказами о “комических дублерах” культурных первопредков-трикстеров и обрядовой иронией магических ритуалов). Преображение и формирование у сказок свойств комической новеллы — обретение художественных особенностей). Социальная и идейно-художественная природа сказок. Связь бытовых сказок с волшебными. Происхождение и смысл сказок об Иване-дураке. Виды бытовых сказок, их темы и образы. Сказки о супружеской неверности, об исправлении строптивых жен. Сказки о барах (“Барин и мужик”, “Барин и плотник” “Барыня и цыплятки” и др.), их жизненная основа, острота художественной выдумки. Бытовая основа сказок-новелл на антиклерикальные темы. Сказки о солдатах и ворах. Образ солдата как вершителя справедливости; насмешки над суевериями, бытовыми недостатками людей (“Суп из топора”, “Петухан Куриханович” и др.). Сказка-новелла в ее отношении к анекдоту. Заимствования из переводных книг. “Встречное” творчество и национальная обработка сюжета, мотивов. Поэтика и стиль: занимательность сюжета, гиперболизированное изображение пороков, выдуманность ситуаций, приемы комического, бытовая характерность речей персонажей.

Повсеместное бытование сказок. Сказочник как носитель традиции и творец. Мера его творчества в рамках традиции. Типы сказочников: фантасты, балагуры, бытовики, сатирики. Актерское мастерство сказочников и выражение всех художественных свойств сказки в слове. Общерусские и местные особенности сказок.

Собирание сказок и “классические” собрания: А. Н. Афанасьева, Д. Н. Садовникова, Н. Е. Ончукова, Д. К. Зеленина, Б. М. и Ю. М. Соколовых. Опыты классификации сюжетов: достоинства и недостатки системы Аарне—Андреева— Томпсона. “Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка” (1979).

 

ЛЕКЦИЯ 9-10

БЫЛИНЫ

 

Определение жанра и существенные свойства былины как вида песенного эпоса: героика, выражение социальных и нравственно-этических идеалов, торжественно-патетическая экспрессия и связанная с ней особая организация песенной структуры. Социальная и поэтическая функция эпоса. Термин “былина” и народное название эпических песен “стáрина”. Указанные этими названиями свойства русского эпоса.

Былины – русские эпические песни, сохранившиеся главным образом в устах северного крестьянства под названием «старѝн», «ста̀рин» и «старинок». По словам академика Грекова, «это история, рассказанная самим народом». Специфика русского эпоса в том, что он состоит из отдельных самостоятельных произведений, каждая былина имеет свой законченный сюжет и своего героя. До введения термина «былина» в русской науке употреблялся термин «богатырские сказки», этот термин использовал в своих «Статьях о народной поэзии» В.Г.Белинский, но позднее этот термин не употреблялся в фольклористической терминологии.

Термин былины искусственный, введенный в научное употребление в 30-х годах XIX века любителем ученым Сахаровым на основании упоминаемых в «Слове о полку Игореве» [кон. XII в.] «былинах сего времени». У северных «сказителей» (исполнителей, певцов) именем старин обозначаются иногда также некоторые эпические духовные стихи (см.) и многие исторические песни, гл. обр., XVI—XVII вв. В научной лит-ре обычно эти произведения рассматриваются отдельно, хотя по существу некоторые эпические духовные стихи и особенно длинные исторические песни отнести к особому фольклорному жанру труднее, чем былины.

Несмотря на огромное количество ученых работ, посвященных былинам, последние до сих пор во многом остаются не разъясненными и загадочными.

Значительную трудность создает то обстоятельство, что до нас не дошло, а может быть вовсе не имелось, записей былин ранее начала XVII века. Самые старшие Б. записи имеют всего лишь 300-летнюю давность. Принимая же во внимание неизбежную изменчивость всякого фольклорного текста в устной передаче из поколения в поколение, приходится признать, что даже наши древнейшие записи Б. не сохранили Б. в их первоначальном содержании и форме. Более поздние записи былин, сделанные учеными собирателями из уст народа в XVIII—XX вв., вполне естественно включили в себя ряд еще дальнейших «наслоений» и подверглись бо́льшим или меньшим изменениям и привнесениям со стороны длинного ряда поколений отдельных сказителей. Восстановление первоначального вида каждой Б. и ее дальнейшей эволюции может быть (и то относительно) сделано лишь на основании внимательного сравнения и сопоставления всех дошедших до нас вариантов Б. как старых, так и новых записей.

Этим объясняется, почему ученые фольклористы так дорожат каждой старой рукописью с былинным текстом и каждой новой записью Б. на один и тот же сюжет. Б. сюжетов насчитывается всего около 40, записей же Б. текстов сейчас накопилось свыше 1 500 номеров.

Древнейшей записью русских эпических песен является запись исторических песен, почти современная воспеваемым в них событиям, сделанная для англичанина Ричарда Джемса, жившего в России в 1619—1620. Собственно Б. текстов в рукописях XVII в. дошло до нас пять. Самым древним рукописным текстом является «Сказание о киевских богатырях, как ходили в Царьград и как побили цареградских богатырей и учинили себе честь» (в конце текста это «Сказание» названо «Богатырским словом»). Этот и им подобные рукописные тексты Б. XVII в. надо рассматривать вместе с другими рукописными Б. текстами XVIII и начала XIX вв. Сейчас в науке известно таких старинных записей XVII—XIX вв. Б. — 24 номера (Статья проф. Б. М. Соколова в журнале «Этнография», 1926, № 1—2), излагающих семь Б. сюжетов (Сказание о 7 богатырях, Б. о Михаиле Потыке, Алеше Поповиче и Тугарине, Ставре Годиновиче, Михаиле Даниловиче, неизвестная былина и былина об Илье Муромце и Соловье разбойнике); среди них наибольшее количество рукописных текстов передает последний сюжет. Эти записи былин сделаны конечно не с научной целью, а в целях занимательного чтения. Недаром они в своих заглавиях носят характерные для книжной лит-ры XVII—XVIII веков названия — «Слово», «Сказание» и «История». Читателями этих текстов были, судя по записям на рукописях, представители средних и низших классов указанной эпохи.

От середины XVIII в. дошел до нас замечательный сборник былин, составленный казаком Киршей Даниловым для уральского богача заводчика Демидова и заключавший в себе свыше 70 песен. Несколько (именно 26) былин из этого сборника были изданы Якубовичем в 1804; более научно и полно (хотя опять не все былины были помещены), под заглавием «Древние российские стихотворения», этот сборник был издан в 1818 Калайдовичем. Вполне научного издания с дополнениями сборник Кирши Данилова дождался лишь в начале XX века (ср. Сб. Кирши Данилова под ред. П. Н. Шеффера, СПБ., 1901).

Открытие богатств русского Б. эпоса падает на 60—70-е гг. XIX в. В 1861—1867 вышли в свет «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (224 номера Б.), а в 1872 — «Онежские Б.», записанные в 1871 А. Ф. Гильфердингом (318 номеров). Это было полным откровением для фольклористов. Оба собирателя записывали Б. в Олонецкой губ., получившей в науке название «Исландии русского эпоса». Заслуга этих собирателей заключается в их стремлении к максимальной точности записи и указании, у какого сказителя сделана запись, а также в чрезвычайно ценных наблюдениях над условиями жизни эпоса в устах северного крестьянства. Особенно велико значение сборника Гильфердинга, обратившего большое внимание на роль личности сказителей и расположившего собранный им Б. материал не по сюжетам, а по сказителям. С тех пор этот метод расположения эпического материала (не только Б., но и сказок) стал обязательным требованием для научных сборников по русскому фольклору. В течение 1862—1874 выходили выпуски посмертного труда «Песни, собранные П. В. Киреевским» (всего 11 тт.). Песни эти собирались известным славянофилом в течение десятков лет, ценность этого сборника Б. — в наличии Б. записей из разных мест центральной России и Поволжья. В XIX в. делались и другие частичные записи Б.; Б., печатавшиеся в более мелких изданиях или журналах, объединены в два сборника: Н. С. Тихонравова и В. Ф. Миллера, «Б. старой и новой записи», М., 1894 (85 номеров) и В. Ф. Миллера, «Б. новой и новейшей записи», М., 1908 (108 номеров). На самом рубеже XX в. было произведено открытие Б. богатств, на этот раз еще севернее — в Архангельской губ. Молодые тогда ученые собиратели совершили поездки за Б. в разные края этой обширной губернии; в результате наук<