Рецепция марксизма в современной политической эпистемологии (Л. Альтюссер и А. Бадью)

Осипова А.В.

I. 2. Вклад Альтюссера в эпистемологию общественных наук

Итак, на основании анализа текстов К. Маркса и путем деконструкции его теории, Альтюссер в 60х – 70х гг. ХХ в. разрабатывает собственную версию марксизма для решения эпистемологической и философской задачи создания универсальной методологии анализа социальных, теоретических и идеологических формаций. По мнению Левина, Гэйна и Латинена, ключевым открытием Альтюссера стала теория казуальных структур, с помощью которых возможно мыслить природу динамических (общественно-политических) процессов, а также процессы производства знания и идеологии.[68]

Для ответа на эти вопросы он ввел категориальный аппарат, в основу которого легла марксистская материалистическая диалектика и понятие противоречия.

II.1. Деструкция марксизма

Говоря о смерти марксизма, Бадью имеет в виду, с одной стороны, исторический расцвет и закат «марксизации» на протяжении XIX – XX вв., проходящей красной нитью через последовательность событий: публикацию произведений К. Маркса, Октябрь 1917 г., сталинизм, Третий Интернационал, китайскую революцию, освобождение наций Индокитая, польское рабочее движение.[139] Последнее, будучи одним из исторических референтов марксистской практики, принимается автором за образец и по его словам имеет универсальное значение: «...во многих отношениях польское движение было наиболее "рабочим" в классическом смысле – и наиболее "марксистским" в классическом смысле – из всех движений, которые знала Европа с начала века».[140] Такая высокая оценка, вероятно, связана с тем, что оно, сверх того, что имело классовый и национально освободительный характер, а также формировалось внутри государства социалистического блока, но было инициировано «снизу». Сам Бадью о способе формирования гражданского общества в Польше пишет: «Интеллектуалы, крестьяне, сельская молодежь, по их собственному признанию, находились под политической защитой заводских демократических организаций. Политические дебаты – по своей практической сущности – отсылали к дебатам между рабочими». Однако позже, – продолжает автор, – польские рабочие отвергли марксистскую мысль, заменив ее национальными особенностями, главным образом, церковью и религией.

С другой стороны, различая марксизм воинствующий и аналитический, Бадью под его исторической деструкцией имеет в виду «смерть марксизма как универсального события политической мысли».[141] Разрушающая субъективация (марксизм может быть реально существующим только поскольку это утверждает реальный политический субъект)[142] и делокализация привели к замене этой теории и практики «консервативно-демократической духовностью». Для Бадью – это знак катастрофы мысли, у которой была отнята «всякая радикальность философского вопрошания о политическом, и как следствие – отступание последнего и его фиаско.

Бадью полагает, что современность сталкивается с проблемами XIX века:

«Мы имеем дело, как и в 1840-е, с абсолютно циничными капиталистами. Явления девятнадцатого века проявились: чрезвычайно широко распространенные зоны бедности в пределах богатых и развитых стран, территории, истощенные неравенством, растущий разрыв между рабочими и безработными людьми, средний класс, поставленный на службу политической власти и богатству, дезорганизация в среде революционеров, нигилизм и отчаяние молодежи, подобострастные интеллектуалы, среди которых можно выделить лишь несколько экспериментальных организованных групп, отстаивающих коммунистическую гипотезу».[143]

Бадью предлагает в этой связи следующий выход: «благодаря сочетанию мыслительных конструкций, которые всегда были глобальными или универсальными, а также политическим экспериментам, которые являются локальными или единственными в своем роде, но могут быть распространены повсеместно, мы можем обеспечить новое существование коммунистической гипотезе, как в сознании, так и в конкретных ситуациях»,[144] а если марксизм устарел, – пишет Бадью, – мы должны создать новый «Манифест».[145]

И проект метаполитики, предложенный французским философом, по оценке Хэвлетта может быть представлен в качестве такого, поскольку он является «глубоко новаторским, радикальным, современным и в то же время не чуждым проблемам классической философии».[146] С теоретической точки зрения в нем заметны следы таких философов, оказавших влияние на Алена Бадью как Платон, Лакан, Сартр, Альтюссер, Марламе, Руссо, Хайдеггер а также пост-структуралистов: Лиотара и Деррида – и политических фигур Ленина и Мао.

Кроме того, биография Бадью, которой мы до сих пор еще не касались, насыщена опытом политических активистских практик. Бадью был участником лакано-альтюссеровского аналитического кружка и находился под глубоким впечатлением от восстания рабочих и студентов в 1968 г., которое является, пожалуй, ключевым для его мысли и на которое он часто ссылается в своих работах разных лет. В этом же году он принимал участие в оккупации здания Высшей нормальной школы и стал одним из основателей маоистской ячейки внутри Французского Союза марксистов-ленинистов. «Вплоть до 70х он продолжал писать и действовать как ортодоксальный маоист» – отмечает Хэвлетт.[147]

Бадью полагает, что Маркс мыслит политику не через архитектуру социальных отношений, но «из интерпретации-разрыва, касающейся симптома истерии социального: партий и рабочих бунтов…Маркс ставит перед собой цель выслушивать эти симптомы в режиме истинностной гипотезы, касающейся политики, – подобно тому, как Фрейд будет выслушивать истериков в режиме гипотезы, касающейся истины субъекта».[148] Таким образом, Бадью интерпретирует марксистскую политическую мысль, представляя ее в качестве образца социального психоанализа, полагая, что отправной точкой рассуждений Маркса являются события-симптомы повседневной жизни. Славой Жижек указывает, Бадью наряду с Альтюссером, апеллируют к теории Лакана. Общей для них является попытка ответить на вопрос: «Можно ли разрыв, зияние, Пустоту, которая предшествует жесту субъективации все еще называть ‘субъектом’?»[149] и «это утвердительное ‘Да!’».[150] Однако, в отличие от Лакана, настаивающего на первостепенной роли негативного акта перед позитивным учреждением нового господствующего означающего, Бадью отождествляет негативный акт с «предательством» и настаивает на позиции творческого политического субъекта, возникающего из хаотического множества, случайности, пустой структуры или Несвязности (dé-liaison), которая конституирует себя посредством вмешательства, то есть через Событие.[151] «Предательству» Бадью противопоставляет категорию «верности», которая в рамках его политической онтологии часто фигурирует в выражении: «верность Событию», созвучную, по мнению Рансьера этической категории добродетели субъекта социальных процессов, с одной стороны, и принципу приоритета мысли и живой гипотезы, устремленной к Истине, перед привычкой и догматизмом: «Эпистемологическая фигура статичной мысли является ревизионистской, поскольку сводит всякую речь к формуле – при любых обстоятельствах к неоспоримой формуле, которая либо принимается на веру, либо нет».[152] Таким образом, всякое Событие может быть представлено в качестве симптома социального и проанализировано методом диалектики: «диалектики пустоты и избытка» - дополняет Барлетт.[153]

«Всякая диалектическая мысль представляет собой интерпретацию-разрыв и обозначает симптом. Например, для Маркса таким симптомом стали восстания рабочих. Формулировка симптомов дается в «Манифесте»… Диалектическую мысль мы узнаем по ее интерпретационному методу. И она начинается с отбрасывания иллюзий и представлений».[154] – пишет в работе «Можно ли помыслить политику?» Ален Бадью.

Автор перечисляет следующие концепты, в которых диалектическая мысль играет главную роль: структуры, события, вмешательства и верности.[155] В версии марксизма, предложенной Альтюссером, как нам известно, диалектика в качестве метода фигурирует лишь в первом случае, т.е. в концепте казуальной структуры.

Уже в работах 1985 г. Бадью, исходя из собственных теоретических посылок, представляет концепцию истории, отличную от представленной К. Марксом. Фэлпс в этой связи пишет: «В своих ранних работах, подобно Гегелю и Марксу, Бадью выдвигает кумулятивную концепцию истины, которая руководствуется «сингулярным движением истории как Целого».[156]

Холлвард (Hallward) добавляет также, что для получения более традиционной материалистической онтологии Бадью проделал математическую манипуляцию по введению категории Пустоты, которая становится единственной основой для артикуляции бытия-без-субстанции, то есть без составляющего конституирующие отношения материального существования. Таким образом, в рамках исторической эсхатологии он заменил «политику невозможного» (в свою очередь Барлетт подчеркивает, что всякая политическая мысль работает для Бадью по принципу: «полагать то, что не положено»)[157] политикой диалектических рядов (или залогов). Истина – это то, что происходит в истории, поскольку кем-то вычленяется из нее.[158]

Фэлпс частично соглашается с Холлвардом и пишет, что теория субъекта Бадью, апеллируя к марксистской эсхатологии, утверждает, что Истории не существует, принимая ее за фигуру Целого. Существуют только периодизация и исторические периоды, принимаемые за числовые фигуры и отношения. «Коммунисты не придают значения пустым местам, вырванным из контекста».[159] Мы можем помыслить историчность некоторых сюжетов, но мы не можем мыслить историей. Таким образом, Бадью настаивает на том, что Истории не существует. Он отвергает также идею существования смысла истории.

Фелтэм пишет, что хотя «Бытие и Событие» читают часто в сравнении с марксистской концепцией истории, понимаемой в качестве ориентированной, но раздробленной совокупности, Бадью позволяет нам анализировать последовательности (ряды) исторических ситуаций, что позволяет историзировать диалектику.[160] По аналогии с историей политика также не поддается универсальному определению и концептуализации. В «Малом трактате по метаполитике» Бадью пишет: «Каждая из политик, связанных с именами Мао, Маркса, Ленина – обозначает некоторую сингулярную серию политики, отдельный исторический режим ее редкого существования».[161] Таким образом, история и политика разоблачаются Бадью как фиктивные структуры, рассыпающиеся на ряды и последовательности связанных событий, упорядоченных, пронумерованных и обозначенных, то есть зафиксированных на языке суверенного субъекта.

Фелтэм, резюмируя моменты разрыва между политической мыслью Маркса и Бадью отмечает, что, во-первых, там, где у немецкого философа – теория историю, там у его французского преемника осуществляется замена на теорию социальных изменений, мыслить которую предлагается с помощью теории множеств, т.е. на языке математики и онтологии. Комментатор связывает эти попытки матемизации знания со стремлением Бадью вынести ряд проблем, вернее способы их решения, за пределы философии.[162] Во-вторых, Бадью делает акцент на последовательности изменений, которая складывается из отдельно взятых рядов радикальных (революционных) изменений. При этом, логические выводы из одних рядов не применимы к другим, поскольку каждый из них имеет специфическую форму и содержание. В-третьих, у Бадью мы сталкиваемся с манифестацией генеральной задачи философии: поиск и сбор конкретных структурных изменений (Событий-Истин) и, таким образом, создание исторических моделей и периодизаций. Для французского философа очевидно, что историю творят не массы, но субъекты.[163]

Под субъектами политики Бадью понимает, прежде всего, коллективы: политические организации или партии. Он выдвигает тезис об истощенности классов и масс как единиц (режимов) политики.[164]

Бадью настаивает на необходимости замены так называемого «революционного мышления» мышлением метаполитическим – исключающим, упорядочивающим, разграничивающим, аналитическим; мышлением, преданным коммунистической гипотезе и учреждающим События и их последовательности сообразно с ней.

Уничтожая, вернее ассимилируя марксизм, Бадью все же остается верен этическим принципам революционной политики, к котором относятся: эмансипация, справедливость и универсализм.[165] Наконец, в текстах французского философа также проявляется мотив традиционной марксистской критики государства[166] как фиктивного аппарата господства и гегемонии, неспособного реализовать идеал справедливости, поскольку для государства справедливость – это всего-навсего гармонизация игры интересов: «Но ведь справедливость, т.е. теоретическое имя аксиомы равенства, с необходимостью отсылает к полностью бескорыстной, незаинтересованной, субъективности» – заключает Бадью.[167]

Итак, проект метаполитики по уничтожению (или рекомпозиции) марксизма Бадью включает идеи: внеположенности политики Единице, государству и обществу; понятия силы и форсирования в качестве ключевых дескрипторов субъекта, приходящего, чтобы инициировать и трансформировать ситуацию; формулирование диалектики Пустоты и избытка; признание значимой роли аффектов: мужества и энтузиазма - для политического действия и преданности Событию; необходимости полемики, направленной против реакционеров и ренегатов; принципиальной осуществимости коммунистической гипотезы.[168]

Далее мы остановимся на обзоре центральных понятий и положений мысли Алена Бадью, которые косвенно связаны с рецепцией марксизма, однако, рассматриваются нами в качестве самостоятельного вклада философа в политическую эпистемологию и теорию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы изучили рецепцию марксистских идей, концептов и понятий в политической философии Л. Альтюссера и А. Бадью с точки зрения их методологического значения для анализа общественно-политических явлений и их интерпретации. Оба автора стоят на позиции, что мысль и речь (дискурсы, теоретические практики) являются политическими, а в структурах и способах их именования проявляются социальные отношения, отношения власти и господства. Таким образом, оба автора указывают на политическое значение теории, аргументации и речи, актуализируя и подтверждая этот принцип в собственной активистской практике.

Следствием переосмысления творчества К. Маркса Луи Альтюссером становятся теории противоречия и их казуальных структур (которыми может быть описан динамический процесс, например, идеологического производства или политического развития); сверхдетерминации (вместо «надстройки»), которая детерминирует основание социальной структуры и составляет верхний уровень формации; эпистемологического разрыва, а также идеологических аппаратов государства. У Алена Бадью это, прежде всего, концепты События (Истины) и организации (субъекта), которые принимаются за базовые единицы политики.

Наряду с выводами Маркса и его последователей (теоретических и политико-идеологических), западно-европейской традиции философии и науки, - общим местом для Альтюссера и Бадью стали, во-первых, структуралистский подход, а во-вторых, апелляции к психоанализу (Фрейда и Лакана) при интерпретации общественных тенденций, явлений и настроений (в том числе при анализе идеологии). Здесь стоит особенно отметить концепцию децентрированного субъекта (у Бадью отсутствующий цент заменен Пустотой, а у Альтюссера сверхдетерминацией), которая принимается за фундаментальную теоретическую посылку в эпистемологии обоих авторов и предполагает взгляд на субъект как структуру, которая никогда не может быть адекватно названа (в соответствии с Истиной), но может быть изучена и проанализирована. «Событие» (или, говоря иначе, «Истина политики») Бадью не является исключительно эмпирическим явлением или фактом. Автор указывает, что оно представляет собой одновременно и означаемое и означающее, а последнее в свою очередь может быть представлено в виде символической структуры.

Альтюссер, а вслед за ним и Бадью являются постмодернистскими теоретиками в том смысле, что они обратили философию к языку (политическому, математическому, естественнонаучному), к проблемам коммуникации, дискурсивного производства и обмена т.д. Для политичской теории в этой связи ценным является вывод, к которому так или иначе приходят Альтюссер, Балибар, Рансьер, Жижек, Фуко, Бурдье и другие французские интеллектуалы, знакомые, как правило, по Эколь Нормаль: вывод, который заключается в том, что властные и классовые отношения (господства и подчинения; гегемонии) зафиксированы в языке. Отсюда и следует вывод, что всякая теория, в сущности, является политической, (М.Фуко определял философию как «политику истины») поскольку таковым является свойство структуры означающего. Господствующее означающее политики происходит из антагонизма, даже если он в конечном счете маскируется под видом консенсуса.

Альтюссер и Бадью развивают также марксистскую критики государства и его репрессивных аппаратов. Преданность принципам освободительной политической борьбы и коммунистической гипотезе, вдохновленность речами и рефлексией Маркса, Ленина, Мао, а также стремление сохранить этот дискурс, придав ему научную строгость и точность («Единое», «множество», «сингулярность» и т.д.) – все это также характеризует творчество французских философов, оказавшееся в фокусе нашего внимания.

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Альтюссер Л. За Маркса. М.: Праксис, 2006. – 392 с.

2. Альтюссер Л. Ленин и философия. М.: Ad Marginem, 2005. – 175 с.

3. Бадью А. Манифест философии / Сост., пер. с франц. В.Е. Лапицкого. – 2-е изд., испр. – СПб.: Machina, 2012. – 190 c.

4. Бадью А. Мета/Политика: Можно ли мыслить политику?: Краткий курс метаполитики / Пер. с фр. Скуратова Б., Голубович К. под ред. Никифорова О. – М.: Логос, 2005. – 240 с.

5. Дугин А.Г, Философия политика. – М.: Арктогея, 2004. – 616 с.

6. Жижек С. Щекотливый субъект. – М.: Дело, 2014. – 527 с.

7. Фурс В.Н. Рецепция идей Маркса в современной критической теории // Общественные науки и современность. – 2002. – №5. – 115 – 130 с.

8. Кагарлицкий Б.Ю. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. – 480 с.

9. Любутин К. Н., Шихардин Н. В. Альтернатива Луи Альтюссера: неомарксистский выбор – Курган: Изд-во Курганского государственного университета, 2010. – 114 с.

10. Панарин А.С. Философия политики. – М.: Новая школа, 1996. – 424 с.

11. Рансьер Ж. Несогласие: Политика и философия. – СПб: Machina, 2013. – 189 с.

12. Рисмухамедов И.А. Концепции идеологии А. Грамши и Л. Альтюссера и их рецепция в современном неомарксизме: диссертация кандидата социологических наук: 22.00.01. – СПб, 2003. – 223 с.

13. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. – СПб: Академический проект, 2008. – 222 с.

14. Сморгунов Л.В. Событийная природа политики, или как политическая философия отвечает на кризис науки // Философия политики и права. – М.: Воробьев А.В., 2011. – с. 164 – 177.

15. Balibar E. Althusser and Althusser and the rue d'Ulm // New Left Review. 2009. – № 58. – р. 94 – 107.

16. Bartlett, A. J., and Clemens, J. Alain Badiou. Durham, GB: Routledge, 2014. – 224 р.

17. Cullenberg, S. Althusser and the Decentering of the Marxist Totality / Postmodern materialism and the future of Marxist theory: essays in the Althusserian tradition. Hanover, NH, University Press of New England, 1996. – 372 p.

18. Elliott, G. Althusser: The Detour of Theory. Boston, MA, USA: Brill Academic Publishers, 2006. – 435 p.

19. Feltham, O. Alain Badiou: Live Theory. London, GB: Continuum, 2008. – 168 p.

20. Hallward, P. Badiou: A Subject to Truth. Minneapolis, MN, USA: University of Minnesota Press, 2003. – 506 р.

21. Hewlett, N. Badiou, Balibar, Ranciere. London, GB: Continuum, 2007. – 194 р.

22. Kolakowski, L. Althusser`s Marx // Socialist Register, 1971. – № 8. – p. 111 – 128.

23. Lahtinen, M., and Griffiths, G. Historical Materialism Book Series, Volume 23: Politics and Philosophy: Niccolò Machiavelli and Louis Althusser's Aleatory Materialism. Boston, MA, USA: BRILL, 2009. – 351 p.

24. Levine, А. Future for Marxism?: Althusser, the Analytical Turn and the Revival of Socialist Theory. London, GBR: Pluto Press, 2003. – 200 р.

25. Levine, A. Althusser's marxism // Economy and society. — Southhampton: The Camelot Press, 1981. — Vol. 10, № 3. — 243—283 р.

26. Morfino, V. Historical Materialism Book Series, Volume 69: Plural Temporality: Transindividuality and the Aleatory Between Spinoza and Althusser. Leiden, NLD: Brill, 2014. – 203 p.

27. Phelps, H. Alain Badiou. Durham, GB: Acumen, 2013. – 193 р.

28. Rancière J. Althusser’s Lesson. London; New York: Continuum, 2011. – 111 р.

29. Sharp, H. Is it Simple to be a Feminist in Philosophy? Althusser and Feminist Theoretical Practice // Rethinking Marxism – Vol. 12, № 2 – p. 18 – 34.

30. Williams, C. Contemporary French Philosophy. London, GB: The Athlone Press, 2001. – 265 p.

 

Осипова А.В.

Рецепция марксизма в современной политической эпистемологии (Л. Альтюссер и А. Бадью)

Теоретическое наследие К. Маркса в отечественном дискурсе общественных наук оказалось отброшенным, а марксизм отправлен на свалку истории. С одной стороны, забвению этой парадигмы способствовали глобализация и связанный с ней триумф либерально-консервативного политического консенсуса представительной демократии.[1] С другой – этому способствуют обещания развития и стабильности, гарантированные социально-правовыми государствами и капитализмом (современные мыслители, в том числе Ж. Рансьер, Ш. Муфф и А. Бадью именуют это явление «отступлением политического»).[2] В нашей стране господствующая повестка и идеология сменилась в 90-е годы так резко, что «забывать марксизм» пришлось быстро и без оглядки на собственный и зарубежный опыт развития и преемственности этих идей.

В 2006 г. в рецензии на выпущенную годом прежде (и до сих пор, пожалуй, единственную в своем роде попытку русскоязычного автора по-новому и с различных точек зрения представить «марксизмы») одноименную книгу Б. Кагарлицкого[3] в качестве подтверждения можем прочесть: «Марксизм не изучают в университетах. Официальные «ученые» говорят о нем как о чем-то прошлом. Его называют источником зла. И даже «левые» политики предпочитают ему православие и державность».[4] И хотя можно полемизировать с автором данной рецензии, утверждающим далее, что «именно сегодня марксизм переживает свой исторический ренессанс»,[5] однако следует признать, что вопрос об адекватной оценке социальных, политических и философских концепций К. Маркса в постсоветском контексте остается по-прежнему открытым.

Авторитарное заполнение государственного культурного и идеологического пространства в ХХ веке «кастрированным марксизмом»,[6] а общественные науки «научным коммунизмом», представлявшим карикатуру на теорию, которая изначально была продуктом европейской интеллектуальной традиции и цивилизации,[7] повлекло за собой искажения в ее интерпретации и понимании при перемещении в российский контекст. Мы неизбежно сталкиваемся с двумя крайностями: либо с апологетическим, либо с нигилистическим восприятием философского наследия К. Маркса. А между тем, как отмечает В.И. Фурс: «более корректная аналитическая позиция предполагает понимание того, что «Карл Маркс» - это не молитва и не ругательство, а лишь имя одного из опорных философов и социальных мыслителей современности наряду с другими».[8] В этой связи представляется важным обращение к современным западным теориям (второй половины ХХ века), к отдельным авторам, чей творческий путь и опыт можно назвать неомарксистским или пост-марксистским.

Мы обращаемся к двум ключевым фигурам послевоенной интеллектуальной жизни Франции – к Л. Альтюссеру и А. Бадью. Они известны и как влиятельные философы, связанные с просветительской деятельностью Высшей нормальной школы (École normale supérieure), и как политические активисты, открыто сочувствовавшие марксистским, коммунистическим идеям и левому движению. Движению, которое было во второй половине ХХ в. популярным: сначала из-за деятельности Сопротивления в годы Второй мировой войны, затем ввиду критики «фашистского» режима де Голля,[9] а также благодаря публичной реакции на актуальные международные и внутригосударственные проблемы от дискуссий по проблемам постколониального мира до защиты прав рабочих, молодежи и трудовых мигрантов. И Альтюссер, и Бадью занимались разработкой методологии общественных наук (обоим близок тезис, заявленный Сартром: «Метод - это социальное и политическое оружие»)[10], и категориального аппарата, которые могли бы стать универсальными, то есть использоваться как интеллектуалами, так и рядовыми активистами а также отвечать критерию объективной (эпистемологической) строгости и точности. Предполагается также, что при синтезе двух этих подходов и при учете философских выводов Альтюссера и Бадью в контексте данного исследования будет выведена такая аналитическая структура или модель, которая может быть использована исследователем-обществоведом в интерпретации качественных данных, процессов или явлений.

С другой стороны, актуальность заявленной темы связана с тем, что творчество обоих французских философов практически не изучено отечественными исследователями и далеко не все из их работ переведены на русский язык. И «Читая Капитал» (Lire Le Capital) Альтюссера, и «Бытие и Событие» (L’Etre et l'Événement) Бадью до сих пор остаются неизвестными, в то время как в западном академическом дискурсе считаются программными и фундаментальными трудами по философии и политической теории в частности. И хотя мы будем приводить отдельные цитаты, а также переводы понятий, определений и других фрагментов из этих работ, однако в качестве основных источников мы используем: «За Маркса»[11] Л. Альтюссера и работы по метаполитике А. Бадью.[12] Существует множество зарубежных исследований, статей и монографий на английском и других европейских языках, к которым мы обращались за помощью в изучении вопроса рецепции марксизма в творчестве этих авторов. Особенно следует отметить работы: М. Латинена и Г. Гриффитса,[13] Э. Левина,[14] Г. Эллиотта[15] и С. Кюлленберга[16] - по Луи Альтюссеру и его теории; О. Фелтэма,[17] А. Барлетт и Дж. Клименс,[18] Н. Хэвлетта[19] и Х. Фэлпса,[20] посвященные Алену Бадью. Среди отечественных исследований, близких к нашей проблематике, нельзя не упомянуть работы Б.Ю. Кагарлицкого,[21] диссертацию И.А. Рисмухамедова,[22] в которой подробно изучается концепция идеологии Альтюссера, и монографию К.Н. Любутина и Н.В. Шихардина,[23] в которой теория этого французского мыслителя рассматривается в связи с творчеством неомарксистов-современников. Ссылки на концепции и идеи Альтюссера и Бадью фигурируют в отдельных текстах Ж. Рансьера,[24] Э. Балибара,[25] С. Жижека,[26] и других известных авторов, что также учтено и использовано в контексте данной работы.

Итак, объектом исследования являются идеи К. Маркса, а предметом – современная политическая эпистемология французских философов, занимающихся разработкой этой темы: главным образом, Л. Альтюссера и А. Бадью. Оксфордский словарь по философии определяет эпистемологию как теорию знания, которая включает проблемы его происхождения и производства, роли опыта и разума, изменения форм знания, способов концептуализации мира и т.д.[27] Из этого следует, что политическая эпистемология занимается проблематикой политики и политического в связи с вопросами методологии ее или его постижения, т.е. в связи с проблематикой знания и истины, которые являются фундаментальными для науки и философии. А. Г. Дугин отмечает, что политическая эпистемология, таким образом, фокусируется на «механизмах и моделях познавательного процесса», то есть на «автономных стратегиях рассудка», которые демонстрируют, каким образом «человеческий разум выстраивает относительно реальности определенную картину», «каким образом человек понимает Политическое, как оперирует с представлениями о нем, как осуществляет свой выбор».[28] Анализ познавательных моделей и парадигм, изучение их специфики является главной задачей политической эпистемологии – резюмирует в этой связи А. С. Панарин.[29]

Цель исследования: изучить рецепцию марксистских идей, концептов и понятий в работах французских современных философов Л. Альтюссера и А. Бадью, а это значит – обнаружить теоретические посылки и аргументацию К. Маркса в контексте их авторских подходов. Иными словами, речь идет о выявлении аспектов (узловых точек, проблематик) продолжения марксистской традиции, с одной стороны, и ее преодоления – с другой.

Отсюда следуют задачи:

1. Выявить и проанализировать эти связующие проблематики как «точки сборки» в современной политической (французской) эпистемологии.

2. Показать трансформации идей К. Маркса в ее пределах и пояснить их причины.

3. В соответствии с этими выводами реконструировать и концептуализировать, проанализировать, а также сравнить авторские подходы к исследованию общества и политики Л. Альтюсеера и А. Бадью.

4. Рассмотреть возможность их взаимного дополнения и обобщения.

В работе использованы: дескриптивный, диахронический и компаративный методы; герменевтический, концептуальный и аспектный виды анализа.