Теория перцептивного цикла. Понятие схемы, функции схем

У.Найссер

ПЕРЦЕПТИВНЫЙ ЦИКЛ. СХЕМЫ И ИХ ФУНКЦИИ *

Световая информация

Гибсоновская теория восприятия начинается не с сетчаточного изображения. Она начинается с рас­смотрения света, отражаемого от объектов и дос­тупного для анализа в любой точке пространства. Сложные структурные свойства этого потока света определяются природой и положением объектов. Эта структура и специфицирует данные объекты, инфор­мация о них содержится в свете. Когда наблюдатель или объект движутся, некоторые характеристики потока света остаются инвариантными, тогда как другие меняются; эти инвариантные во времени ха­рактеристики еще более точно специфицируют "то­пографию" среды. Наблюдатель воспринимает благо­даря тому, что он попросту "улавливает" эти инва­рианты. Может быть, ему и приходится специально искать информацию, но у него нет нужды перераба­тывать ее, поскольку она вся уже содержится в свете.

Подход Гибсона имеет некоторые явные преиму­щества перед традиционным подходом. Организм для него не является чем-то пассивным, действующим под влиянием стимульных воздействий, скорее, он сам все время подстраивается к свойствам окружаю­щей его среды, которые объективно существуют, точно специфицированы и адекватно воспринима­ются. Акцент на протяженном во времени сборе ин­формации делает теорию Гибсона приложимой к гаптической (связанной с осязанием) и акустичес­кой информации точно так же, как и к световой, по крайней мере в принципе. Наиболее важной особен­ностью этой теории является указание на то, что исследователям восприятия следует стремиться ско­рее к созданию новых и более богатых способов опи­сания информации, содержащейся в стимулах, чем к построению все более тонких гипотез относитель­но внутренних психических механизмов. "Экологи­ческая оптика" Гибсона представляет собой попыт­ку такого описания. (С моей точки зрения, недавнее описание оптической информации как совокупнос­ти пространственных частот ** является еще одной перспективной попыткой этого рода, хотя сам Гиб-сон в этом сомневается.)

* Найссер У. Познание и реальность. М.: Прогресс, 1981. С. 40-52,71-82.

** В качестве простой пространственной волновой структуры может рассматриваться не только вертикальная решетка, обра­зованная равноотстоящими линиями; любая оптическая структу­ра может быть представлена с помощью Фурье-анализа как ре­зультат наложения ряда таких волновых структур - точно так же, как любая меняющаяся во времени акустическая волна может быть представлена в виде суммы синусоид. Этот способ анали­за, предложенный Кэмпбеллом и Робсоном (1968), позволил по­лучить замечательные результаты. Последний обзор их см. в работе Секьюлера (1974).

Несмотря на указанные достоинства, теория эта остается в некоторых отношения* неудовлетворитель­ной. В ней, совершенно очевидно, ничего не гово­рится о том, что происходит в голове воспринимаю­щего. Какие когнитивные структуры необходимы для восприятия? Чем отличаются воспринимающие субъекты друг от друга? Что происходит, когда мы выбираем то, на что смотреть, и как мы научаемся видеть лучше? Почему возможны иллюзии и ошиб­ки, если восприятие — это всего лишь сбор уже су­ществующей и вполне специфической информации? Как следует понимать другие когнитивные процес­сы - воображение, запоминание, мышление, где двусторонняя связь между организмом и средой сла­ба или вообще отсутствует?

Некоторые из этих вопросов, особенно касаю­щиеся когнитивного развития и перцептивного на­учения, рассматриваются в работе Элеоноры Гиб-сон *.<...> Как она показала, различие между тре­нированным и нетренированным наблюдателями со­стоит не в том, что первый добавляет нечто к сти­мулу, а в том, что он способен извлечь больше ин­формации из него: он обнаруживает признаки и структуры высших порядков, к которым не воспри­имчив "наивный" наблюдатель. Новорожденный иг­норирует информацию, которую старшие дети и взрослые усваивают без всяких усилий. Для обоих Гиб-сонов задача психологии состоит в том, чтобы опи­сать эту информацию. Однако этого, видимо, недо­статочно; другая, не менее важная, задача состоит в том, чтобы понять внутренние когнитивные струк­туры воспринимающего и способы их изменения.

Перцептивный цикл

По моему мнению, важнейшими для зрения ког­нитивными структурами являются предвосхищающие схемы, подготавливающие индивида к принятию информации строго определенного, а не любого вида и, таким образом, управляющие зрительной актив­ностью. Поскольку мы способны видеть только то, что умеем находить глазами, именно эти схемы (вме­сте с доступной в данный момент информацией) определяют, что будет воспринято. Восприятие, дей­ствительно, - конструктивный процесс, однако кон­струируется отнюдь не умственный образ, возника ющий в сознании, где им восхищается некий внут­ренний человек. В каждый момент воспринимающим конструируются предвосхищения некоторой инфор­мации, делающие возможным для него принятие ее, когда она оказывается доступной. Чтобы сделать эту информацию доступной, ему часто приходится ак­тивно исследовать оптический поток, двигая глаза­ми, головой или всем телом. Эта исследовательская

* В дополнение к систематическим "Principles of Perceptual Learning and Development" (1969) Э. Гибсон выполнила недавно изящный и убедительный критический разбор всей концепции переработки информации {How Perception Really Develops a View from outside the System, 1977). О важном применении ее теории см.: Gibson EJ., Levin H. The Psychology of Reading (1975).

Объект (наличная

Выбирает

\ Исследование

Схема

Рис. 1

akTl-.BiiOClb на!'![>1ШЛЯС|'СЯ ВСС ТСМИ ЖС ПрСДНОСХЖЦа-

'ошимн схемами, представляющими соиой своего рода планы для перцептивных действии, чак же как •л roroiiiiocri, к выделению оптических структур не­которых видов. Результат обследования окружения •-выделенная информация — модифицирует исходную схему. Будучи таким образом модифицированной, ома направляет дальнейшее обследование и оказывается

lOTOBOSi;t.I;5 /КНТе.ЛКШ'СЛЬКпИ ИНфорМУЦИП. НИКЛ ЭТО f

представлен на рис.. I.

Информация, собираемая зрением,, но кеоо.хо-длмос.ш 5iHji;jj!c>i оншческон и состой- из просгран-сгвенпых!>. временных световых структур. Однако отическая информация можег специфицировать объекты и события на различных уровнях айсфак-ции и значения, причем схема, (функционирующая на одном уровне, не обязательно должна бычь чув­ствительной к другим уровням. Если мы видим, на­пример, что кто-ю улыбается, в наличии может быть информация, позволяющая определить *а> форму его з\'6ов; (б) изменение положения cso губ; (м) тог Факт, что он выполняет некий культурно-зпачимып:-)М\ например улыбается; (г) нечто касающееся его настроения: улыбка ноже] быть либо веселой, либо сардонической, либо просто вежливой — в зависи­мости от контекста, в котором она имес. место. Когда мы воспринимаем настроение, ми находимся в дру­гом перцептивном цикле, чем когда мы восприни­маем движение губ. У нас формируется иной (хотя, может быть, частично совпадающий) набор пред­восхищении; мы выделяем информацию, распреде­ленную в иных временных границах; мы пользуемо! этой информацией для других целей и в результате по-иному запоминаем это событие. Таким образом, понятие периептипною никла объясняет, как мож­но воспринимать значение наряду с формой и про­странственным расположением.

Схема двумя различными способами обеспечи­вает непрерывность восприятия во времени. Посколь­ку схемы суть предвосхищения, они являются тем посредником, через которого прошлое оказывает

влияние на будущее; уже усиоаыаи информа­ция определяет то, что будет воспринято впос­ледствии. (Таков механизм, лежащий в основе памяти, хотя последний термин лучше сохра­нить для тех случаев, когда образование схемы и се использование разделены временем и из­менившейся ситуацией.) Кроме того, некото­рые схемы являются временными но самой сио ей природе. Если, например, объект" движется, в световом потоке имеют место непрерывные v, сложные изменения. Если объект Д1шже!сн 1К> направлению к воспринимающему, опти­ческие проекции каждою элемента текстуры поверхности движутся к периферии ехччаткп; конфигурация на сетчатке наблюдателя гюдьер-'' гается непрерывному расширению. Нет иеоб- ) ходимости предполагать, что;>то расширение воспринимается в виде серии дискретных и по отдельности предвосхищаемых кадров, хоси ею и можно смоделировать в виде такой серки в кино. Схема настраиваемся на оптическое, со­бытие в целом. Можно предвосхитить времен­ные структуры, так же как и пространственные. 3ia особенность схем еще более очевидна в случае дру­гих сенсорных модальностей, как мы это вскоре уви­дим. <...>

Совершенно очевидно, что треуюлишк, назван­ный схемой, имеет сложную структур)'. Но эту егрук -гуру не следует понимать как простои погок or пе­риферии к центральным отделам мозга; она обслу­живает процесс непрерывного взаимодействи»: Vine кажется, что ее компоненты лучше рассматривать как вложенные и нее схемы., взаимодействующие сг средой по споим собственным законам <...>, а не как дискретные уровни с входом и выходом. Более того, хотя схема играет решающую роль в каждом перцептивном акте, она не является "иериептом" и не порождает перцепть: где-либо н голове воспри­нимающею. Акт восприятия вообще не завершается перцептом *. Схема — лишь одна из фаз непрекраща­ющейся активности, связывающей воспринимающе­го с окружающей средой. Термин " наспринтие" отно­сится!со всему циклу, а не к какой-то отдельной его части. Разумеете?!, схемы могут отделяться от тех анк-дов. внутри которых они изначально сущестновал!;. такое отделение составляет основу всех высших пси­хических процессов. Однако к таких счх'чаях имеет место не восприятие, я воображение планирование или намерение.

* Некоторые философы Ъи a ll,> х i v

а;ъсшовэж<зе яерцепюв пота ^ 7о инс! ^ к l ь

дим вещи, которых на самой дь s li *ын1 (.слгй t
образы, ДЕОнщиеся образы а с i ии ь
шинсгее эн«случаев шлеи teiftctn, _ч «1

Sitie": иными словами, ssa6fi ^д j e i* еж щь к геч it s! с
к^! lienpaBi^JibsjO ивформиров хн it (lit*' l ь t- L(с и
и какой-ю части его зрители nui iui (с

глацмя. которая би.па бы в наличии t mLt i_*ibtM s
сутстновал. Механизм молелироьи! и ичечч ач in» i
едеа ли менее очевиден в c/sys < ui t в и ы < j i t
двоящихся образов к подобных 4>t i jn н и * t ^ д (о
тъе o6bssno имеет незавершен* ьи ap*:»:t,i ь вг ct i

ваегся: мь! узнаем кино шт последовательный оораз, когда вк дим их. В Э1их случаях "иерцемт" можно определить как ioi кон­кретный обьект (шш размытая форма и i. д.), который скорее всего обеспечил бы эту же самую информацию, если бы он дей­ствительно присутствовал. Когда обьект присутствует, нет ника­кой необходимости в постулировании отдельного перцепта.

Это не означает, что мы не можем воспринять непредвосхищенную информацию. Как правило, од­нако, функция неожиданного стимула состоит в за­пуске цикла собственно восприятия; обычно в среде имеется достаточно непрерывной информации для того, чтобы поддержать начавшийся цикл. И даже если ее нет, сам акт поиска такой информации со­здает для того, что воспринимается, своего рода кон­текст. Если этого не происходит — если стимул и не предвосхищен, и не вызвал перцептивной активно­сти, - случившееся окажет на нас лишь ограничен­ное и преходящее действие.

Предложенное здесь понимание восприятия * мыслится нами не как радикальная альтернатива классическим теориям, а лишь как средство согла­сования их между собой и с повседневной реально­стью. Гибсоны, несомненно, правы, утверждая, что световой поток (по отношению к подвижной точке наблюдения) дает точную информацию о среде, которую и воспринимает индивид. Как это может быть неверным? Тс, кто рассматривает восприятие как процесс переработки информации, также правы: прием этой информации действительно обеспечи­вается сложными нейрофизиологическими механиз­мами. То же можно сказать и о третьей группе теоре­тиков, включающей Брунера и Грегори **, которые описывают восприятие как процесс проверки и под­тверждения гипотез. Каждая из названных точек зре­ния выделяет какой-то один аспект того, что обыч­но представляет собой непрерывную и циклическую активность.

Гаптическое восприятие

Ранее мы отметили, что осязательная чувствитель­ность в значительно меньшей степени привлекала внимание ученых по сравнению со зрением и слухом. Оптике и акустике, исследованиям зрения и наруше­ниям слуха посвящены специальные журналы; целые лаборатории занимаются психоакустикой и исследо­ваниями зрения; за открытие фундаментальных меха­низмов этих двух модальностей вручались Нобелев­ские премии. Осязание же лишено для исследовате­лей такой привлекательности и престижа, соответ­ственно мы и знаем о нем гораздо меньше ***.

Это объясняется рядом причин. Наиболее оче­видно то, что зрение и слух имеют свои специали­зированные органы - осязаемые (!) и провоцирую­щие внимание исследователя объекты. "Как работает глаз?", "Как работает ухо?" — эти вопросы звучат-так, как будто правомерность постановки их само­очевидна, и действительно ответы на них всегда на­ходились. Осязание, гаптическое чувство кажется не имеющим столь специфичных механизмов. Поток ran-тической информации поступает в нервную систему не через какую-либо единственную структуру, по­добную сетчатке или базилярной мембране. Когда вы в темноте ощупываете предмет пальцами, пытаясь определить его форму, происходят изменения не­рвной активности в рецепторных клетках на всем пути

* Сходная точка зрений независимо была обоснована Хох-бергом(1970, 1975).

" Згипег, 1951, 1973; Gregory, 1970, 1973.

*** Единственная известная мне современная работа, посвя­щенная активному осязанию, - это статья Дж. Гибсона (1962).

от кожи кончиков пальцев до локтевых суставов и выше. Такое место, где мог бы начаться процесс внут­ренней переработки информации, отсутствует <...>, и, следовательно, отсутствует очевидная отправная точка для исследования.

Столь же трудно изолировать или определить то, что является "стимулом" для осязания. Ничто в нем не соответствует моментальному сетчаточному об­разу, служащему входным сигналом в большинстве исследований зрения, или же спектру частот слы­шимого звука, в течение долгого времени выпол­нявшего ту же роль в психоакустике. В активном ося­зании налицо только непрерывно происходящая де­формация кожи, изменения положения суставов, скорости движения конечностей и другие сложные феномены. Само различие между стимулом и отве­том неопределенно: наблюдатель двигает рукой и вос­принимает объект в одно и то же время.

Наконец, активное осязание нельзя навязать испытуемому в эксперименте. В большинстве иссле­дований зрения испытуемый абсолютно неподвижен, в то время как экспериментатор по своему усмотре­нию засвечивает ему сетчатку. Аналогично психоаку­стики почти исключительно полагаются на исследо­вания, где строго определенные звуковые волны подаются в ухо испытуемому через прикрепленные к голове наушники. Использование этих пассивных процедур не ограничивается только испытуемыми-людьми; не в меньшей степени пригодны животные и даже изолированные части нервной системы. По­нятия, используемые в таких исследованиях — по­роги, эквивалентные стимулы, рецептивные поля и т. п. - одинаково применимы как к отдельным ней­ронам сенсорной системы, так и к реальным инди­видам. Ни эти методы, ни эти понятия не являются сколько-нибудь полезными при изучении осязания. Разумеется, кожу пассивного животного можно тро­гать и стимулировать, и испытуемые могут различать предъявляемые таким образом стимулы. Такого рода исследования время от времени проводятся. Они, од­нако, вызвали мало энтузиазма, поскольку "восприя­тие" в этих условиях оказывается значительно менее точным по сравнению с ситуацией, когда восприни­мающий имеет возможность передвигаться и обсле­довать окружение естественным для пего способом.

Защищаемая в этой книге точка зрения предпо­лагает иной подход к проблеме. Утверждение, что вос­приятие является процессом непрерывного обследо­вания окружения и сбора информации, которое мо­жет показаться радикальным в отношении зрения, применительно к осязанию представляется самооче­видным. Последовательность "исследовательское дви­жение" — "восприятие информации" — "последующее исследование" наблюдается всякий раз, когда чело­век ощупывает объект рукой. Гаптическое восприя­тие, очевидно, не происходит в одно мгновение и не является результатом переработки единичного сенсор­ного стимула. Мы, конечно, слишком мало знаем о том, как оно осуществляется. У нас нет адекватных терминов ни для описания типов информации, дос­тупных осязанию, ни для описания типов движений, которые наблюдатель должен выполнять для получе­ния этой информации. Но это справедливо и для зре­ния, о котором мы знаем меньше, чем обычно при­нято думать. Мы в состоянии объяснить его работу

только в искусственно ограниченных ситуациях и в терминах сверхупрощенных моделей.

Еще один важный аспект перцептивного цикла особенно очевиден в случае осязания. Исследующие движения дают информацию не только об осязае­мом объекте, но также и о конечности, трогающей этот объект. Гаптическая информация может специ­фицировать как форму осязаемого объекта, так и движения самих рук. Позднее <...> станет ясно, од­нако, что это в равной мере относится и к зрению. Любая перцептивная активность дает информацию как о воспринимающем, так и о воспринимаемой среде, о "я" и о мире.

Слушание

Слушание является протяженной во времени активностью. Звуковые волны существуют только во времени; обычно нет какого-то определенного мо­мента, когда человек начинает слышать. Начальный момент звукового давления можно зарегистрировать, но услышать его нельзя. К концу некоторой акусти­ческой последовательности — например, шаги или произнесенное слово - слушающий оказывается уже слушавшим на протяжении некоторого времени, в начале ее он еще совсем ничего не слышал.

Хотя слух не требует исследующих движений, подобных движениям глаз или руки, в сущности, это та же самая циклическая активность. (Даже в случае зрения, разумеется, движения глаз являются лишь обычным сопровождением функционирования схем, но не обязательными его компонентами *.) Слушающий постоянно формирует более или менее специфические состояния готовности (предвосхище­ния) в отношении того, что должно последовать, основываясь на уже воспринятой информации. Эти предвосхищения — которые также следует описы­вать в терминах временных структур, а не изолиро­ванных моментов — управляют тем, что будет выде­лено в следующий момент, и в свою очередь моди­фицируются воспринятым. В отсутствие их индивид слышал бы только бессмысленное, хаотическое сме­шение звуков.

Все мы располагаем предвосхищающими схема­ми в отношении структурированных звуков родного языка: именно поэтому мы слышим их как отчетли­вые и отдельные слова, в то время как разговор ино­странцев часто кажется почти непрерывным пото­ком. Мы формируем такие предвосхищения в про­цессе слушания каждого отдельного предложения; поэтому нам значительно легче опознавать слова в контексте, чем по отдельности**. Именно из-за этой особенности восприятия речи его так трудно смоде­лировать. Даже сегодня ЭВМ типа HAL, как в кино­фильме "2001", продолжают относиться к области научной фантастики; никому еще не удалось так зап­рограммировать машину, чтобы она понимала речь в сколько-нибудь широком объеме ***

* Зрительное восприятие возможно, хотя и менее эффектив­
но, в тех случаях, когда движения глаза блокируются инструкцией
на фиксацию; см., например, Uttman, Becklen, 1978.

** см. Miller, Heise, Uchten, 1951.

**• Наилучшим приближением является программа HEARSAY, разработанная в университете Карнеги-Меллона (Егтап, 1975).

Предвосхищения слушающего, равно как и смот­рящего, не слишком специфичны. Он не знает в точ­ности, что он сейчас услышит; иначе зачем бы ему было и слушать? Было бы ошибкой полагать, что воспринимающие постоянно формулируют весьма специфические гипотезы относительно того, что произойдет в следующий момент, и отбрасывают их в пользу более подходящих, только когда обнаружи­вается их непригодность *. Перцептивные гипотезы редко имеют определенный характер. В каждый кон­кретный момент то, что было воспринято, предска­зывает пространственный источник и общую при­роду того, что будет получено в следующий момент, но не определяет это точно. Восприятие является проверкой гипотез лишь в очень общем смысле. Воз­можно, что это и наиболее подходящий смысл. Пло­дотворные научные гипотезы также имеют общий характер, они скорее направляют исследование, чем предписывают в точности, что будет обнаружено. Точные гипотезы, постулируемые некоторыми спе циалистами в области философии науки, всегда уяз­вимы для противоречащих им фактических данных и играют лишь незначительную роль в осуществле­нии действительно продуктивных исследований.

Объединение информации разных модальностей

До сих пор мы обсуждали лишь одну модальность: зрение, осязание или слух. Это соответствует давно сложившейся традиции. Неизменное правило авто­ров книг по восприятию состоит в том, чтобы рас­сматривать каждую модальность в одной или несколь­ких самостоятельных главах. Я и сам так поступил в "Когнитивной психологии" ** где прослеживал дви­жение сначала зрительной, а затем слуховой инфор­мации, начиная от стимула, по всем возможным уровням переработки. Такая организация вполне ес­тественна с точки зрения модели внутренней пере­работки информации. Если мы считаем, что инфор­мация выделяется специфическими детекторами признаков и перерабатывается в перцепт, то отдель­ный поток ее в каждой модальности является, оче­видно, простейшим случаем. Поэтому это наиболее изученный случай. В 99 из каждой сотни экспери­ментов на восприятие (или, может быть, в 999 из каждой 1000) испытуемому предъявляются стимулы только одной модальности.

В повседневной жизни дело обстоит совершенно иначе. Большинство событий, по крайней мере ге, которые нам интересны и на которые мы обращаем внимание, связаны со стимуляцией более чем од­ной сенсорной системы. Мы видим, что кто-то идет, и слышим звуки его шагов, или же слушаем, что он

* Эта ошибка была допущена мною. В 1967г. я предположил, вслед за Халле и Сти«енсом (1964), что речь воспринимается по схеме анализ через синтез, имея в виду, что слушающий форму­лирует серию специфических гипотез относительно сообщения и затем проверяет их по мере поступления акустической инфор­мации. Теперь я не думаю, что дело обстоит именно так; это по­требовало бы постоянного генерирования невероятно большого числа ложных гипотез. Активные конструкции слушающего дол­жны быть болев открытыми и менее специфическими, чтобы они не подтверждались только в редких случаях.

** Nvisser, 1967.

говорит, одновременно видя его лицо. Мы смотрим на веши, которые мы трогаем, и ощущаем движе­ния нашего тела как кинестетически, так и визуаль­но. Мы не только чувствуем вкус того, что у нас во рту. но и осязаем это; мы чувствуем движения орга­нов речи слышим звук произносимых нами слов. За рулем автомобиля мы чувствуем, как реагирует на управление машина, и вместе с тем наблюдаем за ее движением по дороге; участвуя в разговоре, мы за­мечаем жесты и позы наших собеседников в той же мере, в какой слышим слова и интонацию, с кото­рой они произносятся.

Эта множественность источников информации, несомненно, используется в акте восприятия. Схе­мы, обеспечивающие прием информации и направ­ляющие дальнейший ее поиск, не являются зритель­ными, слуховыми или тактильными — они носят обобщенно перцептивный характер. Следить за со­бытием — значит искать и принимать любую инфор­мацию о нем независимо от модальности, а также интегрировать нею эту информацию по мере ее по­ступления. Услышав нечто, мы стараемся увидеть это; и то, что мы видим, определяет локализацию и ин­терпретацию услышанного. Увидев нечто, мы про­тягиваем руку, чтобы потрогать это, и то, что ощу­щает наша рука, координируется с тем, что мы ви­дим. Если бы в онтогенезе эти координации усваи­вались лишь в результате накопления значительного прошлого опыта, то можно было бы как-то оправ­дать игнорирующих их исследователей. Однако в дей­ствительности эти координации, видимо, свойствен­ны младенцам в той же мерс, что и взрослым. Мы обращаем внимание на объекты и события, а не на сенсорные сигналы. Хотя следующие две главы будут посвящены главным образом зрению, важно по­мнить, что перцептивный цикл, как правило, пред­полагает координированную параллельную актив­ность нескольких сенсорных систем. <...>

[ Определение схемы ]

Здесь едва ли уместно подробно защищать или развивать ту точку зрения, что действие организует­ся так же, как восприятие, направляясь ожидания­ми, которые в свою очередь, изменяются послед­ствиями действия. Такую защиту следовало бы на­чать с обращения к истории вопроса. Поколение на­зад главный спор между теорией "стимул — реак­ция" и "когнитивной" теорией научения у животных велся как раз по поводу того, что управляет поведе­нием - подкрепление или ожидание. Сейчас я счи­таю, что обе стороны были правы в этом споре, так же как я думаю, что и Дж. Гибсон. и теоретики, под­черкивающие значение проверки гипотез, в равной мере правы в своем понимании восприятия. Действи­тельно, существует удивительная аналогия между лими теоретическими оппозициями. Гибсон, подоб­но радикальным бихевиористам, надеется объяснить активность исключительно в терминах структуры сре­ды, все гипотетические объяснительные конструк­ты (включая "схему"!) представляются ему опасно менталистскими. Представителей крайних вариантов теории переработки информации или конструкти­вистских концепций, с другой стороны, мало инте-

ресует вопрос о том, какую именно информацию содержит реальная среда. Они, так сказать, оставляют воспринимающего запутавшимся в его собственной системе переработки информации, подобно тому как о старых когнитивных теориях говорили, что они по­зволяют "крысе, находящейся в лабиринте, блуждать в своих собственных мыслях". Не исключено, что, если предпринимаемая мною попытка примирить эти точ­ки зрения посредством концепции перцептивного цикла будет иметь успех, она сможет подсказать, ка­ким образом подойти к решению более старых про­блем, касающихся поведения в целом.

Хотя восприятие не меняет мира, оно меняет воспринимающего. (То же, разумеется, относится и к действию.) Схема подвергается тому, что Пиаже называет "аккомодацией", и те же изменения пре­терпевает воспринимающий. Он становится тем, что он есть, благодаря тому, что было им воспринято (или сделано) в прошлом; он продолжает создавать и изменять себя, воспринимая и действуя в настоя­щем. Как говорят экзистенциалисты, "существова­ние предшествует сущности". Возможности каждого человека в отношении восприятия и действия со­вершенно уникальны, поскольку никто другой не за­нимает его места в мире и не имеет в точности тако­го же жизненного опыта.

Видимо, нет лучшего слова, чем бартлеттовская "схема", для обозначения главной когнитивной струк­туры восприятия. (Бартлетт не был вполне доволен им *, то же самое я могу сказать и о себе.) Посколь­ку этот термин уже ранее широко употреблялся во множестве значений **, я попытаюсь как можно более четко определить, что я под ним понимаю. Схема ~ это та часть полного перцептивного цикла, которая является внутренней по отношению к вос­принимающему, она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается. Схема принимает информацию, как только последняя оказывается на сенсорных по­верхностях, и изменяется под влиянием этой ин­формации; схема направляет движения и исследо­вательскую активность, благодаря которым откры­вается доступ к новой информации, вызывающей в свою очередь дальнейшие изменения схемы.

С биологической точки зрения схема — часть нерв ной системы. Это некоторое активное множество физиологических структур и процессов; не отдель­ный центр в мозгу, а целая система, включающая рецепторы, афференты, центральные прогнозирую­щие элементы и эфференты. Внутри самого мозга должны существовать какие-то образования, актив­ностью которых можно было бы объяснить органи­зацию схемы и ее способность к модификации: объе­динения нейронов, функциональные иерархии,

* Bartlett, 1932. Р. 201.

** Среди тех, кто пользуется термином схема, особенно зас­луживают упоминания Пиаже (1952), Вудвортс (1938), Кэган (1971) и Познер (1973 Ь). Новым важным систематическим упот­реблением этого термина мы обязаны Рамелхарту, Норману и их сотрудникам из Калифорнийского университета в Сан-Диего (Bobrow, Norman, 1975; Rummethart, 1975, 1977; Rummelhart, Ortony, 1976). Хотя Рамелхарт употребляет эти термины в связи с про­блемами памяти и понимания, а не восприятия (подобно Барт-летту, он оперирует схемами применительно к заданиям на со­ставление вербальных описаний), его подход вполне совместим с тем, что предлагается здесь мною. Привлекательной стороной подхода Рамелхарта является его конкретность.

флуктуирующие электрические потенциалы, а так­же другие, пока неведомые нам веши. Маловероят­но, что столь сложная физиологическая активность может быть описана в терминах однонаправленного потока информации или единой временной после­довательности операций. Она не просто начинается на периферии и через какое-то время достигает оп­ределенного центра; подобная активность должна включать в себя много различных реципрокных и латеральных связей. Она не может также начинаться в какой-то определенный момент времени и завер­шаться в другой; непрерывное функционирование различных подсистем тем или иным образом накла­дывается друг на друга, порождая тем самым мно­жество "хранилищ информации" самых разных ви­дов. Важно, хотя и чрезвычайно трудно, понять, что представляют собой эти структуры с физиологичес­кой точки зрения. Сейчас, однако, моя цель состоит лишь в том, чтобы понять их связь с перцептивным циклом, частью которого они являются. Восприятие предполагает реальный мир в той же мере, как и нервную систему.

Некоторые аналогии

Функции схем можно проиллюстрировать по­средством нескольких аналогий. Если рассматривать схему как систему приема информации, то ее мож­но в каком-то смысле уподобить тому, что на языке программирования вычислительных машин называ­ют форматом (format). Форматы определяют, к како­му виду должна быть приведена информация, чтобы можно было дать ей непротиворечивую интерпрета­цию. Другая информация будет либо игнорировать­ся, либо вести к бессмысленным результатам. Эта предварительная спецификация, однако, не должна быть чрезмерно строгой. Как уже упоминалось, схе­ма способна работать на различных уровнях обоб­щенности. Вы можете быть готовыми к тому, чтобы увидеть "что-то", или "кого-то", или своего шурина Джорджа, или улыбку на лице Джорджа, или даже циничную улыбку на лице Джорджа.

Схема эта не просто формат; она функционирует также в качестве плана того типа, о котором писали Миллер, Галантер и Прибрам в своей богатой плодо­творными идеями книге *. Перцептивные схемы - это планы сбора информации об объектах и событиях, получения новой информации для заполнения фор­мата. Одной из их важнейших функций в случае зре­ния является направление исследовательских движе­ний головы и глаз. Но схема определяет воспринима­емое даже тогда, когда явные движения отсутствуют (слушание — хороший тому пример), поскольку лю­бая информация воспринимается только в том слу­чае, если имеется развивающийся формат, готовый к ее приему. Информация, не соответствующая такому формату, остается неиспользованной. Восприятие по самой своей природе избирательно.

* Miller, Galanter, Pribram, 1960. Другая, видимо полезная, ана­логия предлагается Рамелхартом (1977): связь между схемой и конкретным примером перцептивной активности можно уподо­бить связи между пьесой и ее конкретным сценическим вопло­щением. Однако и эта аналогия, и аналогия с форматом не слиш­ком точны; схемы более открыты и гибки по сравнению с ними.

Аналогия между схемами, форматами и планами не является полной. Настоящие форматы и планы предполагают резкое разфаничение между формой и содержанием, которого нет в случае схем. Информа­ция, заполняющая формат в какой-то момент цик­лического процесса, становится частью формата в следующий момент, определяя то, как будет прини­маться дальнейшая информация. Схема не только план, но также и исполнитель плана. Это структура действия, равно как и структура для действия.

Активность схемы не зависит от какого-либо внешнего источника энергии. При наличии инфор­мации нужного вида схема примет ее и, может быть, вызовет действия, направленные на поиск новой информации. Но у организма имеется много схем, связанных друг с другом сложным образом. Экстен­сивные схемы, как правило, содержат в себе менее широкие схемы <...>. В таких случаях экстенсивные схемы часто определяют, или "мотивируют", актив­ность содержащихся в них схем. Мотивы - это не чужеродные силы, вызывающие к жизни обычно пассивные системы; это просто более широкие схе­мы, принимающие информацию и направляющие действия в более крупном масштабе. Следует отме­тить также, что активности, направляемые двумя схемами, могут вступить в конфликт друг с другом или даже оказаться совершенно несовместимыми. То, что происходит в таких случаях, называется избира­тельным вниманием.

Если прибегнуть к генетическим аналогиям, схе­ма в любой данный момент времени напоминает ско­рее генотип, чем фенотип. Она делает возможным раз­витие по некоторым определенным направлениям, но конкретный характер такого развития определяется только взаимодействием со средой. Было бы ошибкой отождествлять схему с воспринимаемым, точно гак же как ошибочно отождествлять ген с какой-то опре­деленной частью взрослого организма. Можно сказать, что восприятие определяется схемами в том же смыс­ле, в каком наблюдаемые свойства организма опре­деляются соответствующими генами; восприятие яв­ляется результатом взаимодействия схемы и налич­ной информации. В действительности восприятие и есть такое взаимодействие.

В предыдущей книге я настаивал на том, что вос­приятие — "конструктивный процесс"*. Восприни­мающий активен. В значительной мере он сам опре­деляет то, что увидит, выбирая объекты для внима­тельного рассматривания и воспринимая одни их ха­рактеристики скорее, чем другие. Это, безусловно, так, но, видимо, нелишне предупредить возможность впечатления, что у воспринимающего в голове име­ется конечный, сконструированный им продукт, что мы видим какие-то внутренние представления, а не реальные предметы. Я полагаю, что такое впечатле­ние было бы неверным. Конструируя предвосхища­ющую схему, воспринимающий осуществляет некий акт, включающий как информацию от среды, так и его собственные когнитивные механизмы. Он сам из­меняется в результате получения новой информа­ции. Это изменение не сводится к созданию внут­ренней копии там, где раньше ничего не было; речь идет об изменении перцептивной схемы, так что сле-

Поделиться с друзьями: