Ядовитый ночной плющ, ползущий по стене

 

 

Набраться храбрости и пригласить девушку на танец… Томми пробирает дрожь. Она откажется… ты будешь смешон и неуклюж… Какая чепуха! Нашел чего опасаться!

«Твоя избранница обратится в прах…» — вот мысль, которая останавливает Томми. Это вам не оттоптать партнерше ноги.

Томми стоит на Кастро-стрит и высматривает жертву. Свою первую жертву, если честно. Роль новичка-недоумка его утомила. Если Джоди бросила его в подвале только потому, что он недостаточно «вампирист» для нее, может, ему попробовать уподобиться любимой? Выпустить наружу сидящего внутри хищника, о котором она говорила? Может, Томми, как тому обитателю подземелья из «Призрака оперы», стоит прислушаться к музыке ночи? Томми не знает толком, что там дальше приключилось с хреном из подземелья. В кино он тогда ходил с девушкой из своей школы, но сбежал с полсеанса, опасаясь за свою жизнь. Фиговое получилось свидание, что там говорить.

 

Даже в этот час на улице масса народу, но явного кандидата в жертвы что-то не видно: ни декольтированных дам, подвернувших лодыжку, ни девушек в домашних халатиках, бегущих по улице, то и дело оглядываясь. Особ женского пола вообще как-то немного. Зато парней куча. Просто навалом.

А может, мужика какого употребить, думает Томми. Питался же он кровью Уильяма и Чета. Правда, там все было совсем по-другому. Сейчас пошла настоящая охота. Мстить некому, просто очень кушать хочется. Нет, все-таки девушка лучше. Томми покажет Джоди, как бросать его одного у Джареда. Джоди поймет, что в системе кровообращения она — не главный сосуд. И вообще.

 

На глаза ему попалось несколько женщин, их окутывала здоровая розовая аура, и были они не одни. Не годится. Нужна баба без спутников.

В расстроенных чувствах Томми возвращается в начало переулка и принимается пританцовывать, скакать вправо-влево, как при игре в классики. Когда классики надоедают, Томми начинает взбегать на стены — на три метра вверх с одной стороны улицы — разбег — на пять метров от земли с другой стороны, словно скейтбордист в желобе. Он упивается своей силой и быстротой реакций — и уверенность в себе растет.

«Я совершенное существо, — чуть не кричит он, — бесподобное и богоравное!»

Тут нога его попадает в окошко и застревает словно в капкане. Томми беспомощно повисает на стене на высоте третьего этажа, ноги враскоряку.

Нашли же место для окна, злится он и видит ее.

Довольно высокая, спортивная, рыжая, волосы колечками — словом, писаная красавица, она идет в своем красном платье по переулку походкой звезды старого кино, сошедшей с экрана.

Мечта моя вкусненькая, сейчас мы тебя оформим!

Стена — подходящее место для засады. Клыки у Томми удлиняются, и он невольно сплевывает. Порция слюны шлепается прямо красотке на плечо.

Девушка вздрагивает от неожиданности.

Пора! Томми всегда нравилась сцена из «Дракулы», когда Джонатан Харкер видит, как граф взбирается по стене замка вниз головой. Томми даже просил Джоди продемонстрировать ему, как это делается, только она так и не собралась. Вцепившись в кирпичи, Томми выдергивает-таки ногу из окна и начинает спускаться.

И спиной вниз падает с десятиметровой высоты на землю.

 

— Ой!

Потенциальная жертва визжит толстым голосом, подскакивает метра на полтора на своих шпильках и валится на тротуар рядом с Томми.

— Милосердный Боженька! Ты откуда? — Акцент южный. Говорит басом.

— Поскользнулся, — хрипит в ответ Томми.

— А ты мужик, что ли?

— Это пройденный этап, так скажем. — Сидя на тротуаре, трансвестит потирает лодыжку.

— А ты хороша собой, — замечает Томми.

— Очень мило с твоей стороны. — Лжедама кокетливо поправляет волосы.

— Может, «скорую» вызвать?

— Нет, нет. Спасибо. Ничего страшного.

— А что ты там наверху делал?

Глаза у Томми по-прежнему устремлены в небо. Эта в красном платье наверняка считает, что он упал с крыши.

— Вслушивался в музыку ночи.

— Диск, что ли, смотрел? Иногда проще убиться, чем досмотреть до конца.

— Что-то вроде этого.

— Так, милый, надо было просто на «паузу» нажать. И все.

— Я учту. Спасибо.

— Может, позвонить кому?

— Не нужно. Я отдышусь и сам позвоню. Томми лезет в задний карман и извлекает пригоршню давленой пластмассы и проводков — все, что осталось от его сотового.

— Ну, бывай.

Красное платье поднимается, поворачивается к Томми спиной и уходит вдаль, стараясь не хромать.

— Эй, мисс, — кричит ей вслед Томми, — я не гомик!

— Разумеется, милый, разумеется.

— Я — повелитель ночи! Мисс машет ему на прощанье рукой и скрывается за углом.

— Ох уж мне эти рыжие, — ворчит Томми.

 

Его сломанные ребра схватываются, ощущение не из приятных. Как только кости срастутся, надо будет вернуться к Джареду и закусить крысой. А может, и пойти дальше по пищевой цепочке.

Через час помятый и оборванный вампир Флад, прихрамывая, подходит к Джаредову дому. Эбби и Джаред курят во дворе.

— Повелитель Флад, — приветствует его Эбби.

— Что это вы здесь делаете?

— Кто это вам так афишу раскрасил? — интересуется Джаред.

— Засохни. Откуда твои узнали, что я вампир?

— Да уж не по одежке.

— Джаред, я зол и голоден. И немного не в себе. Отвечай на вопрос, или я сейчас пойду их всех убью, напьюсь крови, растопчу твою крысу и сломаю твою игровую приставку.

— Ой, мамочки, тут целая драма.

— Хорошо. — Томми пожимает плечами (больно!) и направляется к черному входу.

— Найди-ка мне мешок побольше, чтобы поместились две твои сестрицы.

Джаред заступает Томми дорогу:

— Я сказал им, что мы участвуем в вампирском маскараде и что вам досталась роль вампира Флада.

— Прежде чем он пополнил ряды услужающих, мы тут целую пьесу разыграли, — подтверждает Эбби.

— Быть услужающим куда круче, чем даже «Темницы и драконы» note 21, — изрекает Джаред.

— Ладно, — кивает Томми (тоже больно!).

Вот перед ним два донора, ешь — не хочу. А у него все болит, и кровь — единственное лекарство. Но вот попросить язык не поворачивается. Томми жадно глядит на шею Эбби и отводит глаза, когда та замечает его взгляд.

— Где Джоди?

— Скоро будет, — говорит Эбби.

— Она нас отослала, чтобы мы вас перехватили. Мы вам звонили, но у вас мобильник выключен.

— Где она?

— Отправилась на новую квартиру. Сказала, захватит денег и все, что осталось в холодильнике. Потом вы поселитесь в гостинице, а я и Джаред будем на страже.

— На новую квартиру? В гости к Илии?

— Не проблема, — говорит Эбби.

— Мой принц-самурай сжег его дотла, когда спасал меня от блондявой вампирши и ее подручных из магазина.

Томми смотрит на Джареда:

— А ну рассказывай.

 

— Постучи, и все, — говорит Дрю.

— Тебе они откроют. Ты же почти голая.

Белоснежка со свитой у дверей универсама «Марина». Дрю немножко поправил здоровье, но по-прежнему лыс и весь в саже. Синь излечилась полностью. Она, как и была, в обгоревшем нижнем белье и туфлях на высоком каблуке. Ах, льняное платье, как здорово смотрелись с ним эти туфли!

С момента своего первого появления на сцене в бикини (еще в Фон-Дю-Лаке на конкурсе красоты), через всю свою карьеру стриптизерши, а потом проститутки Синь пронесла стойкую ненависть к высоким каблукам в сочетании с раздетостью. И вот сейчас она богата, всесильна, бессмертна — и по-прежнему на ней трусы, лифчик и туфли на каблуках, все это патентованное идиотство. Хорошо, хоть это добро напялено не для того, чтобы возбуждать клиентов. Просто так получилось.

В зоопарке, пока Зверье гонялось за животными, Синь спокойно сожрала двух ночных сторожей. А не фиг дрыхнуть в будках!

Только их одеждой Синь не воспользовалась, а то Зверье начало бы приставать, откуда на ней униформа. Высокий моральный уровень у них, душегубов.

Зверью посчастливилось меньше. Можно сказать, повезло одному Дрю, который забрался к ламе, благо почему-то считал лам разумными животными. Пару глоточков ему испить удалось. Потом, заплеванный и искусанный, он вынужден был отступить.

Густаво занялся зеброй, ошибочно полагая, что справиться с африканкой будет не сложнее, чем с мексиканскими лошадьми. Под копытами полосатой ему пришлось несладко. К ожогам добавился открытый перелом ноги, не говоря уже о многочисленных повреждениях внутренних органов.

Баскетбольный выкидыш Джефф, которому все еще было ужасно стыдно, что его обломала девчонка, выбрал виверру в надежде перенять ее силу и стремительность. Мышц на правой руке у него почти не осталось, равно как и на плече. Зато обугленный торс был налицо.

— Еще чего, стучать, — фыркает Синь.

Огромное стекло вставили только сегодня, но Синь считает, что оно ей не помеха.

— Буду я кого-то просить. Сама разберусь.

— Синь спохватывается, что опять впадает в роль садистки-повелительницы. Не ее это. Один раз ее уже убили за этим занятием.

Синь отступает на три шага, выдирает из земли ту же урну из железобетона, что и Джоди пару дней тому назад, и со всей силы швыряет в стекло. Урна отскакивает, рикошетом попадает в Синь и сбивает с ног. Ударопрочное стекло остается целехонько.

Не глядя на свиту, Синь поднимается, отряхивает пыль с ягодиц и ловким движением вправляет сломанный нос.

— Стучи, хрен моржовый, — приказывает она Дрю.

— Ну, живо. Тук, тук, тук. Ночь уже на исходе, времени мало.

 

 

Двадцать девять

Какая гадость — столкнуться с бывшим любовником!

 

 

Едва открыв дверь, еще с улицы Джоди чувствует запах крови, горелого мяса и шампуня. По спине у нее электрической змеей ползет нервная дрожь. На цыпочках, тихо-тихо Джоди поднимается по ступенькам. Ей слышен малейший шорох в квартире: гудение холодильника, потрескивание паркета, сопение кота Чета и, разумеется, чье-то дыхание.

Свет не горит. Босой, в джинсах и футболке Томми, вампир Илия сидит на полотняном раскладном стульчике, голова обмотана полотенцем.

Джоди замирает на пороге кухни.

— Птенчик, — говорит вампир.

— Вот и ты. Какой приятный сюрприз! Ты такая хорошенькая. В моем возрасте сюрпризы — редкость.

— А когда тебя поджарили из «хонды», ничего был сюрпризик? — Джоди вся подбирается, дрожь превращается в настороженность.

Страх прошел, сменившись готовностью дать отпор.

— Вполне. Не из приятных, правда. Полагаю, твоя служаночка сейчас в безопасности?

— Не все же ей тебя метелить, надо и дух перевести. Она ведь еще маленькая.

Вампир смеется. Джоди, невольно улыбаясь, открывает окно со стороны улицы.

— Просто ужас, до чего воняет горелым мясом.

— Ей пора покинуть сцену, — говорит Илия, все еще скаля зубы.

— Ничего подобного. — Джоди поворачивается к нему лицом.

— Пора, пора. Как и всем прочим, кроме тебя. Я так устал от одиночества. Уедем вместе, как и планировали.

Джоди поражена его тупой настойчивостью.

— Я лгала тебе, Илия. Я и не собиралась уезжать с тобой. Я притворялась, чтобы разузнать побольше про образ жизни вампиров.

— И что ты намеревалась предпринять дальше, если бы нас не залили бронзой?

— Наверное, прогнала бы тебя.

— Неправда.

— Призвала бы Зверье, чтобы они тебя уничтожили. Они, впрочем, и так собирались.

— Неправда.

— Тогда не знаю.

Настроение у Джоди уже не такое боевое. Может, она и вправду собиралась соединиться с вампиром. Очень уж ей было одиноко и бесприютно.

— То-то. Давай-ка вычеркнем все эти неприятные происшествия. Предположим, настала следующая ночь, мы пробудились. Мы двое, и больше никого. Других вампиров на свете нет. И как ты поступишь, Джоди?

— Но мы же не единственные вампиры на свете.

— Мы единственные, кого следует принимать в расчет. Ты хоть знаешь, что ты первый новый вампир за сотню лет?

Джоди старается не показать удивления.

— Вот повезло.

— Нет, ты, конечно, не единственная, кого я обратил. Через мои руки прошли многие. Ты единственная, кто пережил перемену, не повредившись разумом. Остальных пришлось… э-э-э… уволить из рядов.

— Ты их убил?

— Конечно. Но ты — другое дело. Поможешь мне с зачисткой — и мы вместе покинем эти места.

— С зачисткой?

— Милая, есть определенные правила, и я их соблюдаю. Правило первое: не плоди вампиров. А их вокруг нас уже целая толпа. Всех их надо зачистить, включая твоего мальчишку.

— Не плоди вампиров? А как же я?

— Любовь моя, я не планировал для тебя долгую жизнь. Мимолетное развлечение, средство от скуки, краткий антракт — вот какая тебе предназначалась роль. Но ты сразу заявила о себе.

— А теперь ты настаиваешь, чтобы я сбежала с тобой?

— Мы заживем как короли. Ты не представляешь, какие ресурсы в моем распоряжении.

— На тебе краденые джинсы, состоятельный мой.

— Доберемся до одного из моих тайников, увидишь.

— У меня мысль, — говорит Джоди.

Собственно, ради этого она сюда и явилась, надеясь в глубине души, что старик будет здесь. Так оно и получилось.

— Что, если я дам тебе денег и ты удалишься из города, как мы и обещали Ривере и Кавуто? Оставишь в покое меня, оставишь в покое Томми, оставишь нас всех.

Илия замирает, вешает полотенце на стул и внезапно вырастает прямо перед Джоди.

— Искусство, музыка, литература, — вкрадчиво говорит он.

— Желания, страсть, могущество, лучшее, что есть в человеке и в звере. И мы вместе. Тебе этого мало и ты отвечаешь отказом?

Вампир гладит Джоди по щеке, и она не отталкивает его.

— А любовь? — спрашивает Джоди, глядя старику в глаза.

Словно шарики ртути сверкают перед ней в темноте.

— Оставим для детских сказок. Мы — материал для кошмаров. Займись кошмарами вместе со мной.

— Замечательное предложение. И как это ты не нашел себе спутника за целую сотню лет?

Джоди хватает вампира за запястье. Если он откажется убраться, уж она ему покажет. Она ведь тоже вампир.

Губы Илии по-прежнему кривит усмешка. Только выражение лица у него поменялось. Было довольное, стало хищное.

— Значит, так тому и быть.

В мгновение ока вампир хватает Джоди за горло. Движение его настолько стремительно, что девушка не успевает и пальцем шевельнуть. Руки и ноги перестают повиноваться, за ухом и под челюстью возникает невыносимая боль. Джоди пытается закричать — и мяукает, словно кошка. Свободной рукой Илия зажимает ей рот.

— У нас с тобой была всего одна ночь, любовь моя. Я не успел научить тебя всему, чему надо.

Джоди беспомощно смотрит, как он задирает ей голову и обнажает клыки.

 

В отделе собачьего корма Трой Ли мячиком подпрыгивает перед Дрю. В руках у Троя две шпаги.

— Защищайся, слабак, — крутит в воздухе шпагами Трой Ли.

Дрю шлепается на колени у стеллажа с моющими жидкостями.

— Я теперь двигаюсь быстро, — заявляет Дрю.

— Угу. — Шпаги вертятся перед Троем смертельным пропеллером.

Он с детства тренировался, и никто ему не страшен. А уж Дрю тем более.

— Эй, — раздается откуда-то справа женский голос.

Трой Ли на долю секунды переводит взгляд. Вполне достаточно, чтобы заметить, как прямо в лицо ему летит что-то вроде полной луны.

Звонкий удар — и Трой летит вверх тормашками.

Чугунная сковорода попадает ему прямо в лоб. Синь скалит зубы.

— Вот чего мне всегда хотелось, — сообщает она Дрю.

— Отдел кухонной утвари — моя вотчина, — обижается Дрю.

— Тогда действуй, — приказывает Синь.

— Пусть перед смертью выпьет капельку твоей крови.

В консервном отделе какая-то суматоха, и Синь направляется прямиком туда.

— Оставьте и мне немножко, мальчики. Мамочке надо подлечить сломанный носик.

 

Джоди недвижима. Только клыки обнажились и коленки дрожат. Илия пьет и пьет. Какая же она все-таки дура! Старику целых восемьсот лет, разумеется, он не рассказал ей всего. И разумеется, он сильнее, чем Джоди, — ведь она сильнее Томми, хотя старше его всего на несколько месяцев.

Только бы не потерять сознание, — может, кровопийца прервется на мгновение и она сможет пошевелиться? В прах она обратится, подобно смертному, или во что-то другое? Дура. Дура. Дура. Могла бы догадаться. Почему молчал инстинкт? Куда запропастился живущий в ней хищник? Или когда надо, его и не докличешься?

Предметы в глазах Джоди удлиняются — чувства покидают ее. Снаружи доносятся чьи-то торопливые шаги — значит, слух ей еще не отказал. Кто-то топчется под окнами, кто-то перебегает улицу. Илия тоже слышит и на мгновение ослабляет хватку, только Джоди и дернуться не успевает, как его пальцы опять впиваются ей в глотку.

В окно влетает черная клякса, на кухне что-то с грохотом падает. Еще удар. Илия бросает ее, Джоди валится на пол. Пытается встать, но на нее набрасывают покрывало. Слышится жужжание и крики. Пахнет горелым мясом. Раздается звон стекла. Кто-то подхватывает ее и уносит прочь. Силы окончательно покидают Джоди, ей уже все равно, кто ее тащит и куда.

Девичий голос произносит:

— А ты Чета покормил?

Это последнее, что она слышит.

 

Император сидит на причальной тумбе у яхт-клуба Святого Франциска и смотрит, как туман переливается через волнолом. Он не послушался детективов из отдела убийств и ушел из универсама. В конце концов, это его город, здесь он и примет битву. Хватит трусить. С ним его острая сабля, за спиной штабельком спят Ханыга и Нищеброд.

— Ах, благородные воины, как же нам сражаться, если враг подбирается столь незаметно? Не лучше ли вернуться в универсам и присоединиться к его защитникам?

Во сне у Ханыги вздрагивает ухо и слегка топорщится шерсть на загривке.

От волнолома надвигается целое облако тумана. Странно, ветер-то северный, а туман несет на запад. Поперек ветра получается. Туман бурлит, облако раздувается, выбрасывает и прячет щупальца — словно дорогу нащупывает. Что-то здесь не так.

Император вскакивает и направляется к зданию яхт-клуба, на ходу подхватывая спящего Ханыгу. Нищеброд уже трусит рядом. В тени у входа в туалет Император замирает, придерживая собак.

Облако доходит до начала причала, останавливается и исчезает, будто его сдуло огромным вентилятором. На причале возникают три фигуры — две женщины и мужчина. На них длинные пальто. «Кашемир», — ни с того ни с сего приходит в голову недоумевающему Императору. Скользящей походкой вся троица направляется прямо к нему. Луна высвечивает их силуэты, абрис чеканных лиц, могучие плечи и узкие губы. Их можно было бы принять за родственников, если бы не черный цвет кожи одной из женщин. Вторая женщина — белая; итальянка, пожалуй, или гречанка. Мужчина на голову выше спутниц, у него нордические черты и коротко стриженные светлые волосы. Смертельная бледность заливает их лица.

Чем ближе они к Императору, тем громче рычит Ханыга.

Чужаки останавливаются.

— Вы здесь давно? — спрашивает у Императора мужчина.

— Целую вечность, — отвечает Император.

Блондин улыбается и трогается с места вместе с остальными.

— Мне это знакомо, — говорит он, не оборачиваясь.

 

Густаво и Джефф обнаруживают Барри на стеллаже среди рулонов туалетной бумаги. Завидев приятелей, Барри спрыгивает и кидается наутек, сметая с полок под ноги преследователям подгузники, фольгу и упаковки одноразовой посуды. Поскользнувшись на пластиковых вилках, на пол шлепается Густаво. Джефф ловко перепрыгивает через бумажно-пластиковую дрянь и почти настигает Барри, когда на его пути вырастает Леш с ружьем для подводной охоты.

— Ложись! — рявкает Леш, и Барри послушно падает на живот.

Слышен свист. Тяжелый гарпун из нержавейки вонзается Джеффу прямо в грудину и сбивает с ног.

— Распротак твою, — бурчит баскетболист, пытаясь вытащить гарпун из груди.

К Джеффу подбегает Густаво и тоже вцепляется в гарпун.

Леш с помощью Барри перезаряжает ружье.

— Последний? — осведомляется Барри.

Леш кивает.

— Где Клинт?

 

На другом конце прохода появляется высокая блондинка. За воротник она тащит Клинта, не подающего признаков жизни. Тело блондинки вымазано кровью от подбородка до промежности.

— Гадкие мальчишки. Оставили своего возрожденного к новой жизни валяться на полу. На него еще наступит кто.

Блондинка швыряет Клинта на пол лицом вниз и уверенными шагами направляется к ним.

Леш со всех ног кидается к холодильной камере, Барри за ним. Пластиковое полотнище колыхается у них за спиной. С одной стороны прохода — молочные пакеты, с другой стороны — бутылки. Приятели наваливают у входа в отдел побольше пакетов и прижимаются спинами к стене, не сводя глаз с прозрачного пластика, за которым расплываются перед глазами упаковки йогурта и сыра.

— Что это у нее в руках? — интересуется Барри.

— Сковородка, — поясняет Леш.

— Ой. И зачем я только ее впустил? Правда, она была почти голая.

— Откуда ты мог знать?

— Да как сказать… Я твой подарок на день рождения, говорит. Мог бы догадаться, что здесь что-то не так.

— У тебя ведь день рождения, кажется, в марте?

— Ну да.

Леш больно стучит Барри по лысой голове и наставляет на него ружье.

— Так мне и надо, — кается Барри.

— Как думаешь, гарпун угодил Джеффу в сердце?

— Должен был. Сантиметров на тридцать в грудь ушел.

— Что-то не похоже, чтобы он умер.

— Мазила. Может, мне попробовать? В башку.

— На, стреляй. Здоровее стрел просто не бывает.

С такими вот штуками охотятся на акул. Гарпун пробивает хищника насквозь.

— Она и не знает, что это такое.

— Целься как следует, — инструктирует Леш.

— Вышиби ей мозги.

Моторы холодильной камеры выключаются. Через секунду гаснет свет.

— Нам звездец, — констатирует Леш.

— Точно, — соглашается Барри.

 

Тридцать

 

 

Исторические записки Эбби-Натуралки,

темной и загадочной богини запретной любви

 

Не осуждай меня. Я смотрела в лицо смерти, и он был рядом! Это любовь! И скажу без ложной скромности: мы герои, вот кто! И когда я говорю «мы», я имею в виду его и себя.

Если бы я рассказала все раньше, ты бы обозвала меня неисправимо жизнерадостной недотепой и кокеткой, но теперь — да будет мне защитой и укрытием наша нечестивая любовь! Сознаюсь: в годы наивной юности моим любимым литературным героем было вовсе не спрутоподобное чудище Ктулху из рассказов Лавкрафта. Моим любимым героем была Пеппи Длинный чулок. И не торопись обливать меня презрением. Сама подумай:

Пеппи пьет много кофе (она ведь умная, как и я).

Пеппи жутко рыжая (и я была как-то раз).

Пеппи обожает длинные полосатые чулки (и я тоже).

Пеппи очень сильная (и я чуть было не приобрела сверхъестественную силу).

Пеппи кому угодно способна задать взбучку (как и ваша покорная слуга).

Пеппи жила без родителей в своем собственном доме (вот молодчина!).

У нее была обезьянка (всегда хотела мартышку).

А вот крутого парня типа кибер-ниндзя-секс-чародей-спаситель-человечества у Пеппи не было. А зря. Девушке нужен «янь», чтобы расшевелить ее «инь».

Вновь кровь и любовь,

Прямо как в кино,

Стив, о счастье мое,

Смени имя свое,

Потому что оно —

Типа говно.

 

Я называю его Ши-Цза note 22, потому что он стережет врата моего храма, если вы понимаете, о чем я. На мне сейчас куртка, которую я получила от него. Она была на мне во время сражения, но не в этом суть. Истина в том, что я спасала не себя, а любовь.

Короче, рассказала я Графине, как мой милый Ши-Цза спас меня от вампира, и Графиня пошлепала в мансарду: взять денег, задать корм Чету и забрать из холодильника что осталось от крови Уильяма — надо же и Повелителя Флада покормить! Вечная любовь — это вам не картошка!

Мы с Джаредом такие:

— И мы с вами!

Но графиня велела вызволить Флада из лап Джаредовой семейки. Мы подчинились.

Только когда мы прискакали к Джареду, Флада уже и след простыл. А потом Стив — то есть Ши-Цза — позвонил:

— Я сегодня рано заканчиваю и не хочу оставлять тебя без защиты.

И я ему рассказала, где мы. Тут из тьмы выходит Повелитель Флад, и сразу:

— Что? Что? Что?

Я такая:

— Графиня отправилась в мансарду.

А он:

— Она в опасности. Скорее за ней.

А я:

— Остынь. Мой милый Ниндзя уже летит сюда на крыльях.

Флад на это:

— Ну хорошо.

Сейчас-то я вижу, что мое увлечение Фладом было просто ребяческим наваждением, к тому же безответным. Он неровно дышит только к Графине.

Пришлось заталкивать Повелителя Флада на заднее сиденье машины, пусть охладится и поймет, что мое сердце теперь отдано Ши-Цзе, ранее известному под именем Стив. Неловко вышло, ну да ничего.

Подъезжаем к дому. Окна мансарды распахнуты, но свет не горит. Проезжаем мимо, останавливаемся кварталом дальше, выходим и бежим назад. Флад замирает, прислушивается и шепчет:

— Илия там. Она у него в руках.

А я такая:

— Пойди отними.

Стив на это:

— И пойду.

Вынимает из багажника длинный плащ, весь в каких-то бородавках, и напяливает на себя.

— Прекрасный плащ, — говорю.

— Но ведь вампир…

Стив мне:

— Это ультрафиолетовые светодиоды. Типа лучей, которыми мы сожгли вампиров.

— Клево!

Флад Стиву:

— Давай я пойду. Он услышит твои шаги на лестнице.

Стив ему:

— Ты не сможешь. Эта штука сожжет и тебя тоже.

Флад такой:

— Да не сожжет!

Минут пять у машины топтались, все Флада наряжали. Прикид — что надо. На рожу ему натянули фигню типа противогаза, на голову — капюшон, на руки — перчатки. И поверх всего — плащ с блямбами, ну просто восставший из ада!

Стив ему:

— He включай, пока не накроешь ее. — И вручает Фладу сверток прорезиненного брезента и бейсбольную биту.

Ну и дебильный же вид у него был с этой битой! Но без нее, наверное, никак.

И тут — я только хотела спросить, как он незаметно проберется в квартиру, — до нас доносится крик Графини.

Разбег — и Флад взбегает на стену дома до половины. Еще разбег — стена покорена, и Повелитель скрывается в окне мансарды.

Я такая:

— Ух ты!

Джаред со Стивом следом за мной:

— Ух ты!

 

Через секунду слышится глухой удар, мансарда озаряется изнутри пурпурным светом, и старый вампир, весь в огне, разбивает стекло и рушится вниз, словно комета. Прямо на ноги приземляется посреди улицы, шипит и на нас смотрит. Только стоит Стиву показать ему ультрафиолетовый прожектор, как вампир поджимает хвост и кидается наутек. Да быстро так бежит, даже контуры размазываются.

Тут на улицу выходит Флад. У него с рук свисает бесчувственное тело Графини, завернутое в черный брезент.

Стив такой:

— Давай ее в машину.

А я:

— Ты Чета покормил?

А Джаред:

— Эбби, а как же другие вампиры?

Я ему:

— Засохни. Без тебя знаю.

 

Грузимся все в машину Стива и везем Флада и Графиню в мотель в Вэн-Несс. Стив расплачивается своей «Визой». Очень щедро и благородно с его стороны.

В мотелях этого типа у каждой комнаты свой выход на парковку, нет холла и нету зевак. Флад спокойно относит Графиню в номер, а за ним мы тащим кучу всякого барахла из багажника.

Грустное зрелище — Флад хлопает Графиню по щекам, а она никак не хочет очнуться.

Флад мне:

— Эбби, ей нужно поесть. Я бы не просил, но ей очень плохо. Не знаю, что старикашка с ней сделал.

Меня уговаривать не надо, я готова. Но тут Стив отодвигает меня в сторону и достает из сумки-холодильника, которую сам припер, пластиковые пакеты с кровью.

Вручает их Фладу и говорит:

— Я их взял в университетском госпитале. Меня за это с факультета могут вышибить.

Флад ему:

— Спасибо.

Прокусывает дырку в пакете и выдавливает кровь Графине в рот.

Я начинаю реветь.

Пакетов всего четыре. Когда Флад берется за последний, Стив говорит ему:

— Этот выпей сам.

Флад такой:

— Ни за что. Это для нее.

А Стив ему:

— Тебе тоже не помешает.

Флад типа кивает, выпивает пакет, садится рядом с Графиней и гладит ее по волосам.

Стив такой:

— Томми, как тебе известно, я могу излечить тебя от вампиризма. Я совершенно уверен, что процесс запустится.

А Флад смотрит на него и пожимает плечами. Грустно так.

Тут Графиня стонет, открывает глаза и видит вампира Флада.

— Привет, малыш, — говорит.

А я опять реву в три ручья, и Стив забирает меня и Джареда в машину, чтобы мы им не мешали.

Стив мне:

— Вот эту штуковину я изготовил для тебя из моей куртки. — И надевает на меня мотоциклетную кожанку, всю усеянную стеклянными светодиодами. Тяжеловато немного, вся подкладка в батарейках, но круто.

А Стив:

— В этом одеянии ты будешь в безопасности. Выключатель в застежке на левом обшлаге. Дерни за молнию — свет и зажжется.

Только не забудь надеть темные очки, а то повредишь сетчатку.

Надевает на меня крутые кибер-очки и целует. А я целую его в ответ, очень крепко, и высовываю язычок, и Стив тоже. Прикосновения его такие нежные, ну словно бабочка крылом.

Я его отпихиваю (а то еще подумает, что я потаскуха), и прыгаю на него, и обхватываю ногами. А то еще примет меня за фригидную! Мы оба валимся на землю, я сверху.

И тут огни на моей куртке как вспыхнут! Постояльцы мотеля кидаются к окнам. А ко мне кидается Джаред, дергает за выключатель-молнию и стаскивает со Стива.

Кайфоломщик.

Я такая:

— Ты настоящий мужик, Ши-Цза!

А он мне:

— А?

Я ведь ему еще не сказала, что его новое имя Ши-Цза.

 

И тут он говорит, что ему надо бы показаться дома, а то родители будут волноваться. И чтобы я присмотрела за моими господами, пока он не вернется, и по возможности переговорила с ними насчет превращения в человека. Ласкаем друг друга на капоте «хонды», и он отбывает. Теперь только холод ночи лелеет его, как и всякого настоящего супергероя. (Блин, с ним отправился Джаред. Весь драматический эффект насмарку.)

 

Возвращаюсь в номер и сажусь в ногах у работодателей. Ушки у меня на макушке.

Хозяева стараются говорить потише, но я их отчетливо слышу.

Вампир Флад такой:

— Может, попробуем?

А Графиня ему:

— Это ты насчет лечения? Не подействует. Ты же видел, на что я способна, и знаешь, на что способен сам. Это не биология, это — волшебство.

— А может, и нет. Может, у всего есть свое научное объяснение, только мы его не знаем.

— Это неважно. Мы ведь даже не знаем, поможет ли нам наука.

— Надо попробовать.

— А зачем, Томми? Ты всего пару недель как бессмертный, и уже хочешь послать подальше все свое могущество? Быть хозяином самому себе — разве не заманчиво?

— Ты знаешь… нет.

— Да ты что?

— Нет, Джоди. Это не по мне — вечно чего-то бояться. Одиночество мне претит. И я ненавижу убивать людей.

— Вспомни бабу, которая тебя пытала. Это не должно повториться.

— Не в этом суть. Пытала — и перестала. Штука в том, что мне понравилось. Понравилось.

Графиня смолкла, и я уж подумала, не взошло ли солнце. Гляжу — а Графиня смотрит Фладу прямо в глаза. И замечает мой взгляд.

— Эй, девчушка. — Это она мне.

Улыбка сверкает подарком. Серьезно. Сняв с руки часы. Графиня швыряет их мне.

— У них автоматический календарь. Поставь сигнал на двадцать минут до заката, чтобы больше не попадать впросак.

Хочу ей рассказать про куртку, которую Ши-Цза сделал для меня, но не могу выдавить ни слова. Остается только пожать плечами, надеть часы и соскользнуть с кровати на пол.

Слышу, как Графиня говорит:

— Ты не одинок. Я с тобой. Мы можем уехать туда, где никто нас не знает, никто не преследует, и я всегда буду рядом. Где ты, там и я.

А он:

— Я знаю. Я имею в виду разобщенность со всеми остальными. Хочу быть человеком, а не мерзким мертвяком.

— Я-то думала, ты хочешь выделиться.

— Я хочу выделиться. Только среди людей. Чтобы меня ценили за мои достижения.

Опять молчание.

Наконец Графиня говорит:

— А мне по душе мое теперешнее положение. Я ничего не боюсь, в отличие от тебя. Мне даже странно вспомнить, какая пугливая я была до того. Мне нравится ходить по улицам этаким высшим существом, которое все видит, слышит и обоняет. Я участвую во всем, что происходит вокруг. Это так здорово. И я хочу, чтобы ты был со мной.

— И ты думала, я такой же.

— А вот насчет одиночества я с тобой согласна. Потому-то я тебя и обратила.

Часы Повелителя Флада пищат. Он отключает сигнал и говорит:

— А к прежней жизни нам никак не вернуться? Когда я был у тебя на побегушках?

— Мир изменился, Томми. Да ты и сам знаешь. Мы жили в одной комнате и в разных мирах.

— Ну что ж. Я люблю тебя, Джоди.

— Я тоже тебя люблю.

И мои вампиры надолго умолкают. Когда мои новые часы показывают, что солнце взошло, я поднимаюсь с пола и смотрю на них. Они лежат обнявшись, а на подушке красные пятна от слез.

— Ах, чтоб тебя! — вырывается у меня.

 

Тридцать один

 

 

Продолжение исторических записок Эбби-Натуралки:

силы тьмы подчиняются мне типа как тамаде

 

Короче, днем я немного поспала и несколько раз поговорила по телефону с моим любимым ниндзя Щи-Цзой, а потом он заехал за мной на машине, и меня сменил Джаред с порцией крови для Повелителя Флада и Графини, когда проснутся, а мы с Ши-Цзой покатили в мансарду. Только закончили прибираться и считать деньги, как запищали часы, которые мне подарила Графиня.

Я такая:

— Милый, я не готова.

А Ши-Цза мне:

— Еще как готова.

А я ему:

— Если выживем, я тебя затрахаю до смерти.

Тут Ши-Цза засмущался и сделал вид, что наводит на квартиру окончательный глянец.

 

Часа не прошло после заката, как они явились. Когда дверь на улицу открылась, я была у стойки бара на кухне. Поворачиваюсь — а они уже здесь. Повелитель Флад называл их «Зверьем». По-моему, просто торчки какие-то.

Хватаюсь за молнию на рукаве ультрафиолетовой куртки. Выключатель на месте.

Я такая:

— Привет, шваль вампирская.

Бывший черный, а теперь серый, который у них за главного, сразу к делу:

— Нам нужны деньги, где деньги?

Я ему:

— Отвянь, нежить бессмертная. Денег нет.

Он такой:

— Не шали. Флад и рыжая забрали у меня из квартиры шестьсот тысяч долларов.

Я ему:

— Вообще-то пятьсот восемьдесят три тысячи восемьсот пятьдесят восемь.

А он:

— Гони монету!

И все семеро меня обступают — и возрожденный к новой жизни, которому Графиня задала таску, с ними. Вот-вот кинутся. Я уж палец с выключателя и не снимаю. Случись что — зажарю мерзавцев на хер.

Говорю невозмутимо:

— Ты под кайфом?

А серый:

— Ни хрена я не под кайфом. И никто не под кайфом.

Тут все начинают скулить:

«Нам теперь ни затяжки сделать, ни пива глотнуть. Организм не принимает. На шиша нам такое бессмертие?»

Ну, я им:

— Стойте смирно и смотрите, упыри несчастные.

Достаю из холодильника бутылку пива, наливаю в стакан и добавляю пару капель крови из пакета — такого же, как у Графини и Повелителя Флада. При виде крови у них у всех слюна так и закапала. Ну, думаю, как бы не пришлось вас поджаривать.

Нет, обошлось. Даю стакан серому.

Он такой:

— Бесподобно!

А все остальные:

«И мне. И мне. И мне».

Будто барменша, смешиваю «Кровавую Мэри» и раздаю направо-налево.

Высоченный хиппи подкатывает, все волосы слиплись:

— А булочки в это дело можно макать?

Я ему:

— Конечно, упырь-неумеха.

Тут все начинают петь мне хвалу:

«Ты богиня. А мы недостойны. А еще нальешь?»

И вырубаются по одному.

Минуты через две на полу кухни лежит без чувств целый штабель вампиров.

 

Я такая:

— Эй, Ши-Цза. Говно к анализу готово.

Из спальни выскакивает Ши-Цза с прожектором наперевес (типа на помощь мне), видит, что народ недвижим, целует меня и говорит:

— Ну ты даешь.

А я ему:

— Это еще что, мой ты Манга-пупсик.

А