Та же комната. Рита и Ансар на сцене, входят Марсель и Гузель. Гузель на голову выше и в очках, не очень красивая.

Марсель. Вот и мы, папа, мама. Примите мою Гузель.

Ансар (сам себе). Да-а… Бог дал мальчику все, но обделил вкусом.

(Сердечно здороваются)

Рита. Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Очень милую девушку привёл, сынок.

Ансар (с иронией). Может, предложишь масло и мёд вкусить.

Рита. Успеется.

Ансар. Как доехали?

Марсель. Хорошо. Пешком пришли. Гузель живёт недалеко отсюда.

Ансар. Родители твои живы-здоровы?

Марсель. Живы-здоровы. Отец работает в Сибири, мать дома.

Ансар. Что, Гузель сама не может ответить?

Рита. Стесняется, наверное, совсем еще ребенок. Так ведь, Гузель?

Гузель. Да, стесняюсь немножко. Первый раз у вас все-таки…

Ансар. Хорошо, что не второй или третий раз.

Рита. Дитятко, да ты совсем робкая. Марселю такая и нужна была.

Ансар. Какая ему нужна, мы сами знаем. Не вмешивайся.

Рита. Я посмотрю, что на стол собрать.

Гузель. Я с вами.

Марсель. Гузель, моя мама очень вкусно готовит, если и ты научишься так готовить, то путь к моему сердцу открыт.

Гузель. Как?

Марсель. Как, как, конечно, через желудок (Рита и Гузель выходят).

Ансар. Почему-то сердце вдруг заныло.

Марсель (приносит лекарство). На, прими. Увидел молодых девушек и сразу сердце прихватило, да, папа (пауза). Хотел пошутить, по-моему, не вышло. Ну что, пап, отпустило? С сердцем нельзя шутить.

Ансар. Вот именно, нельзя. Сейчас пройдет.

Марсель. Кстати, о сердце. Есть такая притча: когда-то очень давно один дурной царь решил наказать отца и сына, присудив им по сто палок каждому. Отец, не желая показывать перед сыном слабость, сжав зубы, стерпел, получил все сто ударов палками. Из его уст не вырвалось ни одного стона. Но когда на спину сына упала первая палка, не помня себя, заорал. Дурной царь, любивший смотреть сцены казни, спросил: «Эй, человек, ты стерпел все сто палок, а от первой же палки на спину сына орешь, как зарезанный, в чем тут дело?» Человек ему ответил:«Те удары падали мне на тело, а этот ударил прямо в сердце, о, правитель».

Ансар. Что дальше?

Марсель. Вот думаю я, отец, что ты также закричишь, как только первая палка упадет мне на спину, я это знаю. И дедушка, и его отец так же поступили бы, они готовы были душу отдать за своих детей. И жизней своих не пожалели бы.

Ансар (нетерпеливо). Ну что дальше-то? Что ты этим хочешь сказать?

Марсель. А наше поколение… таким не будет.

Ансар. А-а-а… (успокоился, потом вдруг) Как это не будет?

Марсель. Потому что у нас нет такого замечательного чувства, как жалость. Мы эгоисты. Мы любим только себя. Потому что нас так вырастили.

Ансар (читает стихи) Это тебе привет от Салавата.

Марсель. А причем тут Салават?

Ансар. Мелочимся, мужики. Перед Салаватом мы только клоуны. Неужели мы вырастили тебя эгоистом? Не научили, как стать сыном своего народа?

Марсель. Меня? Нет. Наоборот, я очень великодушен и в отличие от вас реалист. Нельзя стать сыном народа только на словах.

Ансар. И какие великие дела хочешь совершить, реалист?

Марсель. Да никаких. Я принимаю жизнь такой, какая она есть.

Ансар. На жизнь ты смотришь через слишком серые очки. Замечают ли эти глаза красоту и отвагу?

Марсель. Что, не понравилась?

Ансар. Кто, отец, получивший удары палкой?

Марсель. Да нет же, Гузель.

Ансар. Гузель. Имя у неё, конечно, красивое…

Марсель. О вкусах вообще не спорят.

Ансар. Но можно сделать выводы: современные реалисты вообще не замечают прекрасное, красивое. И, значит, не могут и оценить их.

Марсель. Гений Эйнштейн, когда любимая сравнила его с Луной, лишился дара речи, неужели он так некрасив, что его сравнили с холодным, с воронками, как глаза дракона, и рябым небесным телом, страшно обиделся и, проще говоря, послал подругу куда подальше. Каждый воспринимает мир по-своему и у каждого свой взгляд на этот мир.

Ансар. Романтики вам не хватает. Ты хоть раз поцеловал свою ненаглядную девушку (с иронией), красавицу, похожую, по-твоему, на Анджелину Джоли.

Марсель. Целовал ли, нет ли… Папа, по секрету, между нами, мужиками говоря, только мама не должна знать, Гузель никогда не будет мамой.

Ансар. Как? И ты, зная все это…

Марсель. Я не знаю, жалость это любовь или нет, но знаю одно: Гузель со мной хорошо и надежно. Мне тоже. По крайней мере, сегодня.

Ансар. А завтра? Как же ты? Неужели не было на улице других?

Марсель. Ты же сам говорил, чему быть – того не миновать. Господь, может, мне её послал. Ведь пущенная стрела могла угодить и в болото. Могла попасть и в родную душу, которая бы тебя понимала.

Ансар. Скажи уж лучше, в лягушку. Меткий ты стрелок …

Марсель. Лучше лягушка, чем шлюха.

Ансар. А откуда ты знаешь, что она не будет матерью?

Марсель. Да это просто. Мы проверили. Она в детстве сильно простудилась.

Ансар. Не собираешься ли ты жениться?

Марсель. В этом огромном мире у меня есть свой мир. У тебя своя орбита. У Анджелины Джоли, которая тебе нравится, и у Гузель – своя. С кем пересечется твоя орбита, тот тебе и близок. У Гузель в груди солнце, и она, ни минуты не задумываясь, может тебе отдать его. Нет, это не только потому, что она щедрая, она знает, что кто-то сильнее нуждается в этом солнце, тепле и лучах его. Поэтому в её орбите крутятся в основном солнечные души. Поэтому с Гузель легко, светло на душе. Я это говорю не для того, чтобы оправдать свой выбор, просто человека нужно воспринимать таким, какой он есть, а не по внешнему виду, не по крашеным губам.

Ансар. А по-моему, сегодня наоборот, все девушки из глянца созданы. Сильно украшают себя, занимаются фитнесом. Глянцевый пророк в веночке со стразиками принес им заповеди: любите себя! будьте активными! займитесь собой! самовыражайтесь! потому что вы Личность. И они привораживают не только тебя, твоих сверстников, но даже и нас. Сегодня не модно быть в очках, быть скромным. Современная девушка должна быть полуголой. А ты…

Марсель. В сети этих красавиц как раз и попадают те, кто ищет любовь в Космосе, Луне. Ищут романтику. Как будто у них в сердцах любовное чувство горячее солнечного тепла. А назавтра их одурманивает другая, еще краше, с более высокой грудью.

Не стоит прогибаться под изменчивый мир.

Пусть лучше он прогнется под нас. (насвистывает песню Макаревича). Идёт к выходу.

Ансар. Подожди-ка (сильно раздражён). А ты хоть раз задумывался о потомстве? О продолжении рода моего, деда. Ты единственный мой наследник. На тебе останавливается династия Галимовых. А потом что? Чтобы наш род прекратился, тебе нужно было выбрать, извини за выражение, эту яловую корову?

Марсель. За это не беспокойся. Надо будет, сделаем в другом месте.

Ансар. В другом месте? Ты, по-моему, вообще охренел, сынок.

Марсель. В этой жизни надо быть реалистом, папа (насвистывает песню Макаревича и выходит).

Ансар. Этот царь был не так уж и глуп. И сегодня, оказывается, нужны эти царские палки… Только кому? Отцу, или сыну? Сильно вырос мальчик, слишком умным стал. Уйду, уйду сегодня же.

Часть 2-я.

Явление четвёртое.